Она повозилась немного, устраиваясь, потом притихла, довольная.
— А теперь все сначала. Почему ты ничего не ела эти три дня?
— Аппетит приходит вместе со здоровой усталостью, да и свежий воздух тут играет не последнюю роль.
— То есть потому, что ты сидела взаперти? — уточнил Вулф.
Он явно вознамерился докопаться до сути дела.
— Ну, хорошо, хорошо! Я ненавидела каждую минуту своего одиночного заключения! Вообще не терплю, когда меня запирают! Хоук с детства старался оградить меня абсолютно от всего. Это решило одну проблему, но породило другие.
Впервые Кимбра сама заговорила о своих странностях, и Вулф ухватился за возможность их обсудить.
— А как давно это началось? В смысле, когда стало ясно, что ты не от мира сего?
Он так легко произнес это — не от мира сего. Обычно людям стоило труда произнести эти несколько слов. Близкие предпочитали называть это даром, и постепенно она приняла их определение, хотя, если разобраться, дар — это нечто сугубо положительное, а ее странности были еще и проклятием. «Не от мира сего» — это было ближе к истине. Когда Кимбра думала о себе, она употребляла именно это словосочетание.
— Не могу сказать, — ответила она задумчиво, — но я не помню, чтобы когда-нибудь была как все, значит, это началось очень рано. Время, когда Хоуку пришлось со мной нелегко, я помню очень смутно, и, наверное, так оно лучше. По его словам, все зашло так далеко, что ему пришлось опоить меня настойкой опия, просто чтобы сохранить в здравом рассудке. Тогда он понял — так больше не может продолжаться.
— И он заточил тебя в Холихуде?
— А что ему оставалось? Он надеялся, что я возведу внутри себя стены по образу и подобию тех, в которых была укрыта. Это было мудрое предвидение. Я возвела такие стены, и как раз потому, что не знала иной защиты.
— Откуда у твоего брата столько мудрости? — полюбопытствовал Вулф, пытаясь вообразить себе человека, с которым ему вскоре предстояло близко познакомиться. — Или он тоже чуть-чуть не от мира сего?
— Это… — Кимбра помедлила, — это мудрость прирожденного владыки, которому поневоле приходится читать души своих подданных. Она присуща и тебе. Я думаю, в ней есть некоторое сходство с моим «даром», но очень отдаленное.
— Заточение тебя возмущало?
— Огорчало. Но я не была совершенно оторвана от мира. Хоук часто навещал меня в Холихуде, особенно поначалу, а когда убедился, что я справляюсь, позволил приезжать в Хоукфорт.
— Но ко двору он тебя не брал?
— Нет, что ты! Он был уверен, что это не приведет ни к чему хорошему. — Кимбра адресовала мужу невеселую усмешку. — Выходит, у вас уже есть что-то общее…
Она помолчала, надеясь, что Вулф подхватит тему, скажет что-нибудь о своем желании уведомить Хоука и, может быть, они даже обсудят сроки. Но он заговорил совсем о другом:
— Выходит, не важно, где ты заточена. Жилище ничем не лучше темницы. Мне было трудно принять это решение, Кимбра, и я до сих пор не уверен, что решил правильно.
— Даже после того, что случилось? — удивилась она.
— Все к лучшему. Это послужит уроком остальным.
Как странно называть «уроком» три смерти подряд!
— Хочешь спать? — спросил Вулф.
— Как ни странно, не хочу.
— Я тоже. Раз так, идем. Я хочу кое-что тебе показать.
— Перестань! — крикнула Кимбра, барахтаясь и обдавая мужа дождем брызг.
Он наклонился, собрал в горсть пену (для глаза она казалась совсем зеленой) и в свою очередь обрызгал ее. Кимбра бросилась бежать, зная, что он последует за ней.
Прежде ей не приходилось бывать на берегу посреди ночи, и, конечно же, она понятия не имела, как он прекрасен в холодном свете луны и звезд. Узнав, куда Вулф намерен ее повести, она была заинтригована и слегка насторожена, но, когда они оделись и накинули плащи, охотно подала руку и позволила себя вести.
Открывая ворота, часовые не задавали вопросов, даже не обменялись взглядами, хотя должны были счесть поведение ярла и его супруги в высшей степени странным. Скорее всего сейчас они наблюдали за ними со своих постов и пожимали плечами.
Глаза у Кимбры не так легко приспосабливались к темноте, как глаза Вулфа. Он находил дорогу с легкостью того, в чью честь был назван.
Сначала они немного подурачились у воды, потом какое-то время бежали по пляжу, пока Вулф не поймал Кимбру и не прижал ее, запыхавшуюся, к груди.
— Я бы с радостью осталась тут навсегда!
— А что будет, если польет дождь?
— Наверное, вымокну, — сказала Кимбра, приподнимая мокрый подол платья.
— Значит, нужно укрытие. — Вулф схватил ее за руку и снова повлек за собой. — Скорее!
За изгибом берега Кимбра увидела утес. Он вздымался из густого приземистого кустарника, как рог из шерсти дикого северного быка. В нижней части темнела узкая расселина. Туда и направился Вулф, приободрив Кимбру озорной улыбкой.
— Я нашел ее очень давно.
Отверстие казалось чересчур узким для человека, и Кимбра заколебалась, но все же сделала шаг, как будто в глухую стену.
Она была теперь в маленькой пещере, очертания которой можно было разглядеть в пробивающемся снаружи свете. В глубине что-то поблескивало, как будто расшитое стеклярусом.
— Это ход, — сказал Вулф, указывая на пятно. — Он идет так глубоко в скалу, что мне не удалось найти его окончание.
— А ты искал? — не без трепета спросила Кимбра; в окрестностях Холихуда тоже были целые гроздья пещер, в которых люди время от времени терялись без следа.
— С факелом. Дальше есть целые залы, похожие на дворцовые… нет, еще роскошнее!
Кимбра вообразила, как он блуждает по запутанным переходам, из одного подземного зала в другой. Ее затрясло.
— А если бы факел погас?
Вулф засмеялся и взял ее лицо в ладони.
— У меня всегда с собой кремень и огниво. Почему ты так встревожена?
— Сама не знаю, — призналась она, не понимая причин своей тревоги. — Просто мне страшно представить, что с тобой могло что-то случиться.
Вулф долго смотрел жене в глаза, потом ласково привлек к себе. Это было у нее в натуре — тревожиться за близких, за любимых. Это лишь укрепило его в принятом решении. Когда бы Кимбра ни упомянула о брате, ее слова дышали любовью, невольно верилось, что любовь эта заслуженна, ведь Хоук относился к сестре с пониманием и заботой. Сам того не желая, Вулф ощутил теплое чувство к разгневанному англосаксу, с которым вскоре должен был встретиться лицом к лицу. Кимбра ничего об этом не знала.
— Обычно я приходил сюда, когда хотел побыть один, — тихо произнес Вулф. — Никто не знает об этой пещере.
Кимбра погладила его по щеке и положила голову на плечо. Она вдруг ощутила страшную усталость, как если бы события последних часов обрушились ей на плечи всем своим весом. Как она ни старалась, подавить зевок ей не удалось.
— Я был не в себе, когда потащил тебя в такую даль, — расстроился Вулф.
— Что ты! Я рада, что побывала здесь.
— Но тебе и впрямь нужно отдохнуть.
Он разложил на полу оба плаща, улегся, привлек к себе жену и как следует закутался, устроив из подбитых мехом одеяний теплый кокон. Кимбре хотелось столько сказать: как она любит Вулфа, как счастлива, что жизнь их свела, с какой надеждой она смотрит теперь в будущее… Но сон объял ее раньше, чем она заговорила.
Она проснулась от порыва свежего ветра. Наступил день, пещера была полна света. Вулфа рядом не было. Он был снаружи. Стоял и смотрел на море. Когда Кимбра вышла, он не глядя привлек ее к себе и просто махнул рукой на сияющую морскую даль.
Она взглянула в указанном направлении. К берегу быстро приближалось судно. Оно буквально летело над водой, и в первый момент Кимбра задалась вопросом, как могут гребцы шевелить веслами с такой скоростью. Но когда она приложила руку к глазам и глянула из-под нее, то увидела, что парус поставлен.
На нем был виден ястреб с распростертыми крыльями, уже скрючивший когти над невидимой добычей.
Глава 21
Солнечный свет был так ярок, что металлические детали снаряжения личной охраны Вулфа отбрасывали слепящие зайчики. Его люди стояли в ряд на каменном молу. Мечи были пока что в ножнах, но все говорило о том, что в случае необходимости они немедля будут пушены в ход.
Городские улицы были, против обыкновения, пустынны. Как только прошел слух, кто приближается с моря, жители Скирингешила попрятались кто куда. Гости в спешке разъехались, понукаемые Драконом, который остался дома, не желая попадаться брату под горячую руку. Собаки, наоборот, сбежались в порт, нутром чуя, что назревает нечто из ряда вон выходящее.
Еще у пещеры Кимбра заметила, что английское судно влетело в лабиринт островов, не замедлив хода. Это не укрылось и от Вулфа, который мрачно усмехнулся:
— Твой брат или опытный лоцман, или ему не терпится на тот свет. Может, отправить навстречу баркас?
— Это ни к чему. Хоук впервые встал к рулю в три года. Конечно, это была всего лишь детская прогулочная лодка, но плавание пришлось ему по душе. Он неделю говорил лишь о том, как «парил над волнами».
Все так же на полном ходу судно вылетело из-за каменного пальца у входа в бухту, где, по словам горожан, дно было особенно предательским. Вулф прищурился:
— Первоклассный мореход, хоть и не норвежец!
Корабль был еще слишком далеко, чтобы различить, кто находится на борту, и все же Кимбра присматривалась. Гребцы продолжали грести в полную силу и лишь у самого мола, после резкого окрика, разом подняли весла. В тот же миг упал парус. Судно причалило, едва коснувшись каменной облицовки мола.
Чтобы хоть как-то приготовиться, Кимбра сделала глубокий вдох. Она слышала скрежет цепи, когда якорь ушел под воду, всем существом ощутила, как напряглись за ее спиной люди Вулфа, краем глаза заметила низко скользнувшую над водой ласточку. В центре ее внимания теперь был один-единственный человек. Он прошел по палубе, легко перепрыгнул через борт судна и встал на молу.
Хоук был в сером дорожном одеянии, таком невзрачном, что на его фоне завитки каштановых волос казались особенно яркими. Они падали на лоб, на глаза того же синего цвета, что Кимбры. Стиснутые зубы заставили обостриться черты его лица, и все же оно было до боли знакомым, родным, хотя и искаженным гневом.
Хоук! Ее дорогой, любимый брат! Они не виделись полгода. Он ничуть не изменился за этот срок. Кимбра нашла, что они с Вулфом похожи: рослые, широкоплечие, мощно сложенные. Более того, их роднила ни с чем не сравнимая аура могущества, власти и непреклонной воли. Вот только в отличие от Вулфа Хоук был не намерен держать себя в руках.
Кимбра ощутила первое прикосновение страха.
— Хоук! Наконец-то! — крикнула девушка первое, что пришло ей в голову, и бросилась брату на шею прежде, чем он ринулся на своего недруга.
По крайней мере это заставило его вспомнить о причине своего появления.
— Кимбра! Слава Богу!
Хоук обнял сестру, прижал к груди, отстранил и внимательно оглядел. Лицо англичанина накрыла зловещая тень. Кимбра сообразила, в чем дело, только когда брат дотронулся до ее щеки.
— Нет, Хоук, ты не можешь!..
Удар в челюсть был так силен, что звук его отдался в окружающей напряженной тишине. Вулф пошатнулся. Его люди тотчас выхватили мечи и двинулись на отряд Хоука, который, в свою очередь, бросился вперед, держа оружие на изготовку. Кровопролитие казалось неизбежным.
— Стоп! — крикнул Вулф.
Хорошо вышколенные викинги подчинились не раздумывая. Англичане продолжали атаку, но тоже замерли в неподвижности, повинуясь жесту Хоука. Тот направил свой меч в грудь ярлу, который стоял, скрестив на груди руки. При виде острого лезвия он потер место, куда пришелся удар, и снова принял позу, которая должна была казаться Хоуку исполненной презрения.
— Норвежская падаль! — крикнул тот. — Жалкая тварь, которая не стыдится ударить женщину!
Кимбра хорошо знала этот тон и не стала ждать дальнейших событий. Она встала между Хоуком и Вулфом. Однако эти двое не оставили ей и шанса, ухватив за руки и рванув каждый в свою сторону. Удивительно, как они не вывернули ей суставы, стремясь укрыть каждый за своей широкой спиной.
Вулф опомнился первым, отдернул руку и отступил на шаг, не сводя взгляда с Кимбры. Хоук прикрыл ее собой, но было заметно, что он несколько удивлен. Этим стоило воспользоваться, что Вулф и сделал.
— Я тут ни при чем! — быстро произнес он. — Обидчики твоей сестры уже мертвы.
Хоук обернулся. Кимбра была бледна.
— Этот викинг не лжет? — на всякий случай спросил он.
Кимбра кивнула.
— И кто же их убил? — не без насмешки осведомился Хоук у Вулфа.
— Я, — просто ответил тот.
Кимбре показалось, что в его глазах загорелся огонь. Два разгневанных военачальника сразу — это уже слишком. Кимбра вышла из-за спины брата.
— Убери меч, Хоук, — попросила она ласково. — Я обвенчана с этим викингом и счастлива в браке. Очень счастлива, так что похищение оказалось только к лучшему. Дай моему мужу… — она через плечо улыбнулась Вулфу, — дай моему мужу возможность принять тебя по всем правилам гостеприимства. И твоих людей, разумеется.
Пока брат переваривал все сказанное, Кимбра подошла к мужу и вложила свою руку в его ладонь. Хоук оглядел их с большим подозрением. Рядом с мощно сложенным викингом Кимбра казалась необычайно хрупкой. Но она так и льнула к нему, к этому северянину, которого Хоук мысленно повесил, четвертовал, колесовал и тому подобное раз по сто, если не больше, начиная с того дня, когда узнал, что именно он виноват в исчезновении сестры.
Этот варвар — муж Кимбры. Невероятно! В душе Хоук все еще относился к сестре как к девочке, о которой заботился всю свою жизнь, чье благополучие берег с того самого дня, как они остались сиротами. Разумеется, он знал, что она превратилась с годами в женщину несравненной красоты, но для себя давным-давно решил, что не станет принуждать ее к замужеству. А поскольку Кимбра никогда не выражала желания вступить в брак, он со временем попросту выбросил из головы саму такую возможность.
И на тебе! После долгих месяцев тревоги за судьбу сестры, после ночных кошмаров, в которых она представала поруганной, замученной и даже убитой, было трудно принять тот факт, что она обвенчана со своим похитителем. Более того, что она счастлива в браке с ним…
Тем не менее нужно было как-то примириться со случившимся, каким бы оно ни казалось невероятным.
— Ладно!.. — буркнул Хоук и добавил громче, чтобы слышали его люди: — Мы тут немного поболтаемся и посмотрим, что к чему.
Исподлобья глядя на невозмутимого Вулфа, он вложил меч в ножны, хотя и не убрал руку с рукояти. Кимбре он сказал:
— Я разберусь, так ли уж ты счастлива в браке.
Девушка уловила в его тоне сомнение и отчасти вызов, но не подала виду, просто взяла под руку сразу и мужа, и брата и повела их вверх по склону холма, в крепость. Следом двигались оба отряда. Процессия получилась на редкость странная: впереди, увлекаемые красивой женщиной, шагали оба командира, а за ними маршировали, поигрывая рукоятями мечей и обмениваясь свирепыми взглядами, воины.
— Люди здесь просто чудесные, — заговорила Кимбра, проходя в ворота. — А сколько бывает гостей! Есть даже купец Михайла, из страны под названием Русь. Он построил здесь дом и привез жену Надю. Я помогала ей рожать первенца. А однажды — только представь! — здесь побывал мавр из Константинополя, он засыпал меня роскошными тканями и редкими пряностями… Да, и ты непременно должен познакомиться с Драконом. Это брат моего мужа. Он знает столько историй из жизни богов и древних викингов! А еще…
Мужчины обменялись взглядами.
— Раньше она не была такой говорливой, — заметил Хоук, до того пораженный переменами в сестре, что слова сорвались сами.
— Просто ей нужно выговориться, — благодушно ответил Вулф. — Со временем наступит тишина.
Кимбра остановилась на полушаге и по очереди оглядела обоих. При виде улыбок на лицах родных людей ее облегчение было безмерным. Глаза, серые и синие, поблескивали смешинками.
— Тишина подождет, — сказала она, чтобы поддержать шутку. — Я еще не настолько привыкла к Скирингешилу, чтобы не делиться впечатлениями с тем, кто сюда прибывает впервые.
Вулф наигранно тяжело вздохнул, но в глазах его было столько тепла, что это не укрылось от Хоука. Он заметил и краску удовольствия на щеках сестры, но не так-то просто было избавиться от сомнений. Хоук знал жизнь и был по натуре недоверчив. Кто-то ведь ударил Кимбру, и ударил так, что щеку раздуло! Даже если принять то, что викинг достойно разобрался с обидчиками, как вообще дошло до того, что кто-то посмел обидеть его законную жену? Он ведь обязан беречь ее, заботиться о ее безопасности… и, если уж на то пошло, благосостоянии! А ее одежда! Помята, вся в пятнах и местами в песке. Может, у нее даже нет прислуги.
Хоук отметил также тени под глазами у Кимбры и приписал их тому, что здоровенный викинг не стесняется удовлетворять свои потребности, когда ему приспичит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— А теперь все сначала. Почему ты ничего не ела эти три дня?
— Аппетит приходит вместе со здоровой усталостью, да и свежий воздух тут играет не последнюю роль.
— То есть потому, что ты сидела взаперти? — уточнил Вулф.
Он явно вознамерился докопаться до сути дела.
— Ну, хорошо, хорошо! Я ненавидела каждую минуту своего одиночного заключения! Вообще не терплю, когда меня запирают! Хоук с детства старался оградить меня абсолютно от всего. Это решило одну проблему, но породило другие.
Впервые Кимбра сама заговорила о своих странностях, и Вулф ухватился за возможность их обсудить.
— А как давно это началось? В смысле, когда стало ясно, что ты не от мира сего?
Он так легко произнес это — не от мира сего. Обычно людям стоило труда произнести эти несколько слов. Близкие предпочитали называть это даром, и постепенно она приняла их определение, хотя, если разобраться, дар — это нечто сугубо положительное, а ее странности были еще и проклятием. «Не от мира сего» — это было ближе к истине. Когда Кимбра думала о себе, она употребляла именно это словосочетание.
— Не могу сказать, — ответила она задумчиво, — но я не помню, чтобы когда-нибудь была как все, значит, это началось очень рано. Время, когда Хоуку пришлось со мной нелегко, я помню очень смутно, и, наверное, так оно лучше. По его словам, все зашло так далеко, что ему пришлось опоить меня настойкой опия, просто чтобы сохранить в здравом рассудке. Тогда он понял — так больше не может продолжаться.
— И он заточил тебя в Холихуде?
— А что ему оставалось? Он надеялся, что я возведу внутри себя стены по образу и подобию тех, в которых была укрыта. Это было мудрое предвидение. Я возвела такие стены, и как раз потому, что не знала иной защиты.
— Откуда у твоего брата столько мудрости? — полюбопытствовал Вулф, пытаясь вообразить себе человека, с которым ему вскоре предстояло близко познакомиться. — Или он тоже чуть-чуть не от мира сего?
— Это… — Кимбра помедлила, — это мудрость прирожденного владыки, которому поневоле приходится читать души своих подданных. Она присуща и тебе. Я думаю, в ней есть некоторое сходство с моим «даром», но очень отдаленное.
— Заточение тебя возмущало?
— Огорчало. Но я не была совершенно оторвана от мира. Хоук часто навещал меня в Холихуде, особенно поначалу, а когда убедился, что я справляюсь, позволил приезжать в Хоукфорт.
— Но ко двору он тебя не брал?
— Нет, что ты! Он был уверен, что это не приведет ни к чему хорошему. — Кимбра адресовала мужу невеселую усмешку. — Выходит, у вас уже есть что-то общее…
Она помолчала, надеясь, что Вулф подхватит тему, скажет что-нибудь о своем желании уведомить Хоука и, может быть, они даже обсудят сроки. Но он заговорил совсем о другом:
— Выходит, не важно, где ты заточена. Жилище ничем не лучше темницы. Мне было трудно принять это решение, Кимбра, и я до сих пор не уверен, что решил правильно.
— Даже после того, что случилось? — удивилась она.
— Все к лучшему. Это послужит уроком остальным.
Как странно называть «уроком» три смерти подряд!
— Хочешь спать? — спросил Вулф.
— Как ни странно, не хочу.
— Я тоже. Раз так, идем. Я хочу кое-что тебе показать.
— Перестань! — крикнула Кимбра, барахтаясь и обдавая мужа дождем брызг.
Он наклонился, собрал в горсть пену (для глаза она казалась совсем зеленой) и в свою очередь обрызгал ее. Кимбра бросилась бежать, зная, что он последует за ней.
Прежде ей не приходилось бывать на берегу посреди ночи, и, конечно же, она понятия не имела, как он прекрасен в холодном свете луны и звезд. Узнав, куда Вулф намерен ее повести, она была заинтригована и слегка насторожена, но, когда они оделись и накинули плащи, охотно подала руку и позволила себя вести.
Открывая ворота, часовые не задавали вопросов, даже не обменялись взглядами, хотя должны были счесть поведение ярла и его супруги в высшей степени странным. Скорее всего сейчас они наблюдали за ними со своих постов и пожимали плечами.
Глаза у Кимбры не так легко приспосабливались к темноте, как глаза Вулфа. Он находил дорогу с легкостью того, в чью честь был назван.
Сначала они немного подурачились у воды, потом какое-то время бежали по пляжу, пока Вулф не поймал Кимбру и не прижал ее, запыхавшуюся, к груди.
— Я бы с радостью осталась тут навсегда!
— А что будет, если польет дождь?
— Наверное, вымокну, — сказала Кимбра, приподнимая мокрый подол платья.
— Значит, нужно укрытие. — Вулф схватил ее за руку и снова повлек за собой. — Скорее!
За изгибом берега Кимбра увидела утес. Он вздымался из густого приземистого кустарника, как рог из шерсти дикого северного быка. В нижней части темнела узкая расселина. Туда и направился Вулф, приободрив Кимбру озорной улыбкой.
— Я нашел ее очень давно.
Отверстие казалось чересчур узким для человека, и Кимбра заколебалась, но все же сделала шаг, как будто в глухую стену.
Она была теперь в маленькой пещере, очертания которой можно было разглядеть в пробивающемся снаружи свете. В глубине что-то поблескивало, как будто расшитое стеклярусом.
— Это ход, — сказал Вулф, указывая на пятно. — Он идет так глубоко в скалу, что мне не удалось найти его окончание.
— А ты искал? — не без трепета спросила Кимбра; в окрестностях Холихуда тоже были целые гроздья пещер, в которых люди время от времени терялись без следа.
— С факелом. Дальше есть целые залы, похожие на дворцовые… нет, еще роскошнее!
Кимбра вообразила, как он блуждает по запутанным переходам, из одного подземного зала в другой. Ее затрясло.
— А если бы факел погас?
Вулф засмеялся и взял ее лицо в ладони.
— У меня всегда с собой кремень и огниво. Почему ты так встревожена?
— Сама не знаю, — призналась она, не понимая причин своей тревоги. — Просто мне страшно представить, что с тобой могло что-то случиться.
Вулф долго смотрел жене в глаза, потом ласково привлек к себе. Это было у нее в натуре — тревожиться за близких, за любимых. Это лишь укрепило его в принятом решении. Когда бы Кимбра ни упомянула о брате, ее слова дышали любовью, невольно верилось, что любовь эта заслуженна, ведь Хоук относился к сестре с пониманием и заботой. Сам того не желая, Вулф ощутил теплое чувство к разгневанному англосаксу, с которым вскоре должен был встретиться лицом к лицу. Кимбра ничего об этом не знала.
— Обычно я приходил сюда, когда хотел побыть один, — тихо произнес Вулф. — Никто не знает об этой пещере.
Кимбра погладила его по щеке и положила голову на плечо. Она вдруг ощутила страшную усталость, как если бы события последних часов обрушились ей на плечи всем своим весом. Как она ни старалась, подавить зевок ей не удалось.
— Я был не в себе, когда потащил тебя в такую даль, — расстроился Вулф.
— Что ты! Я рада, что побывала здесь.
— Но тебе и впрямь нужно отдохнуть.
Он разложил на полу оба плаща, улегся, привлек к себе жену и как следует закутался, устроив из подбитых мехом одеяний теплый кокон. Кимбре хотелось столько сказать: как она любит Вулфа, как счастлива, что жизнь их свела, с какой надеждой она смотрит теперь в будущее… Но сон объял ее раньше, чем она заговорила.
Она проснулась от порыва свежего ветра. Наступил день, пещера была полна света. Вулфа рядом не было. Он был снаружи. Стоял и смотрел на море. Когда Кимбра вышла, он не глядя привлек ее к себе и просто махнул рукой на сияющую морскую даль.
Она взглянула в указанном направлении. К берегу быстро приближалось судно. Оно буквально летело над водой, и в первый момент Кимбра задалась вопросом, как могут гребцы шевелить веслами с такой скоростью. Но когда она приложила руку к глазам и глянула из-под нее, то увидела, что парус поставлен.
На нем был виден ястреб с распростертыми крыльями, уже скрючивший когти над невидимой добычей.
Глава 21
Солнечный свет был так ярок, что металлические детали снаряжения личной охраны Вулфа отбрасывали слепящие зайчики. Его люди стояли в ряд на каменном молу. Мечи были пока что в ножнах, но все говорило о том, что в случае необходимости они немедля будут пушены в ход.
Городские улицы были, против обыкновения, пустынны. Как только прошел слух, кто приближается с моря, жители Скирингешила попрятались кто куда. Гости в спешке разъехались, понукаемые Драконом, который остался дома, не желая попадаться брату под горячую руку. Собаки, наоборот, сбежались в порт, нутром чуя, что назревает нечто из ряда вон выходящее.
Еще у пещеры Кимбра заметила, что английское судно влетело в лабиринт островов, не замедлив хода. Это не укрылось и от Вулфа, который мрачно усмехнулся:
— Твой брат или опытный лоцман, или ему не терпится на тот свет. Может, отправить навстречу баркас?
— Это ни к чему. Хоук впервые встал к рулю в три года. Конечно, это была всего лишь детская прогулочная лодка, но плавание пришлось ему по душе. Он неделю говорил лишь о том, как «парил над волнами».
Все так же на полном ходу судно вылетело из-за каменного пальца у входа в бухту, где, по словам горожан, дно было особенно предательским. Вулф прищурился:
— Первоклассный мореход, хоть и не норвежец!
Корабль был еще слишком далеко, чтобы различить, кто находится на борту, и все же Кимбра присматривалась. Гребцы продолжали грести в полную силу и лишь у самого мола, после резкого окрика, разом подняли весла. В тот же миг упал парус. Судно причалило, едва коснувшись каменной облицовки мола.
Чтобы хоть как-то приготовиться, Кимбра сделала глубокий вдох. Она слышала скрежет цепи, когда якорь ушел под воду, всем существом ощутила, как напряглись за ее спиной люди Вулфа, краем глаза заметила низко скользнувшую над водой ласточку. В центре ее внимания теперь был один-единственный человек. Он прошел по палубе, легко перепрыгнул через борт судна и встал на молу.
Хоук был в сером дорожном одеянии, таком невзрачном, что на его фоне завитки каштановых волос казались особенно яркими. Они падали на лоб, на глаза того же синего цвета, что Кимбры. Стиснутые зубы заставили обостриться черты его лица, и все же оно было до боли знакомым, родным, хотя и искаженным гневом.
Хоук! Ее дорогой, любимый брат! Они не виделись полгода. Он ничуть не изменился за этот срок. Кимбра нашла, что они с Вулфом похожи: рослые, широкоплечие, мощно сложенные. Более того, их роднила ни с чем не сравнимая аура могущества, власти и непреклонной воли. Вот только в отличие от Вулфа Хоук был не намерен держать себя в руках.
Кимбра ощутила первое прикосновение страха.
— Хоук! Наконец-то! — крикнула девушка первое, что пришло ей в голову, и бросилась брату на шею прежде, чем он ринулся на своего недруга.
По крайней мере это заставило его вспомнить о причине своего появления.
— Кимбра! Слава Богу!
Хоук обнял сестру, прижал к груди, отстранил и внимательно оглядел. Лицо англичанина накрыла зловещая тень. Кимбра сообразила, в чем дело, только когда брат дотронулся до ее щеки.
— Нет, Хоук, ты не можешь!..
Удар в челюсть был так силен, что звук его отдался в окружающей напряженной тишине. Вулф пошатнулся. Его люди тотчас выхватили мечи и двинулись на отряд Хоука, который, в свою очередь, бросился вперед, держа оружие на изготовку. Кровопролитие казалось неизбежным.
— Стоп! — крикнул Вулф.
Хорошо вышколенные викинги подчинились не раздумывая. Англичане продолжали атаку, но тоже замерли в неподвижности, повинуясь жесту Хоука. Тот направил свой меч в грудь ярлу, который стоял, скрестив на груди руки. При виде острого лезвия он потер место, куда пришелся удар, и снова принял позу, которая должна была казаться Хоуку исполненной презрения.
— Норвежская падаль! — крикнул тот. — Жалкая тварь, которая не стыдится ударить женщину!
Кимбра хорошо знала этот тон и не стала ждать дальнейших событий. Она встала между Хоуком и Вулфом. Однако эти двое не оставили ей и шанса, ухватив за руки и рванув каждый в свою сторону. Удивительно, как они не вывернули ей суставы, стремясь укрыть каждый за своей широкой спиной.
Вулф опомнился первым, отдернул руку и отступил на шаг, не сводя взгляда с Кимбры. Хоук прикрыл ее собой, но было заметно, что он несколько удивлен. Этим стоило воспользоваться, что Вулф и сделал.
— Я тут ни при чем! — быстро произнес он. — Обидчики твоей сестры уже мертвы.
Хоук обернулся. Кимбра была бледна.
— Этот викинг не лжет? — на всякий случай спросил он.
Кимбра кивнула.
— И кто же их убил? — не без насмешки осведомился Хоук у Вулфа.
— Я, — просто ответил тот.
Кимбре показалось, что в его глазах загорелся огонь. Два разгневанных военачальника сразу — это уже слишком. Кимбра вышла из-за спины брата.
— Убери меч, Хоук, — попросила она ласково. — Я обвенчана с этим викингом и счастлива в браке. Очень счастлива, так что похищение оказалось только к лучшему. Дай моему мужу… — она через плечо улыбнулась Вулфу, — дай моему мужу возможность принять тебя по всем правилам гостеприимства. И твоих людей, разумеется.
Пока брат переваривал все сказанное, Кимбра подошла к мужу и вложила свою руку в его ладонь. Хоук оглядел их с большим подозрением. Рядом с мощно сложенным викингом Кимбра казалась необычайно хрупкой. Но она так и льнула к нему, к этому северянину, которого Хоук мысленно повесил, четвертовал, колесовал и тому подобное раз по сто, если не больше, начиная с того дня, когда узнал, что именно он виноват в исчезновении сестры.
Этот варвар — муж Кимбры. Невероятно! В душе Хоук все еще относился к сестре как к девочке, о которой заботился всю свою жизнь, чье благополучие берег с того самого дня, как они остались сиротами. Разумеется, он знал, что она превратилась с годами в женщину несравненной красоты, но для себя давным-давно решил, что не станет принуждать ее к замужеству. А поскольку Кимбра никогда не выражала желания вступить в брак, он со временем попросту выбросил из головы саму такую возможность.
И на тебе! После долгих месяцев тревоги за судьбу сестры, после ночных кошмаров, в которых она представала поруганной, замученной и даже убитой, было трудно принять тот факт, что она обвенчана со своим похитителем. Более того, что она счастлива в браке с ним…
Тем не менее нужно было как-то примириться со случившимся, каким бы оно ни казалось невероятным.
— Ладно!.. — буркнул Хоук и добавил громче, чтобы слышали его люди: — Мы тут немного поболтаемся и посмотрим, что к чему.
Исподлобья глядя на невозмутимого Вулфа, он вложил меч в ножны, хотя и не убрал руку с рукояти. Кимбре он сказал:
— Я разберусь, так ли уж ты счастлива в браке.
Девушка уловила в его тоне сомнение и отчасти вызов, но не подала виду, просто взяла под руку сразу и мужа, и брата и повела их вверх по склону холма, в крепость. Следом двигались оба отряда. Процессия получилась на редкость странная: впереди, увлекаемые красивой женщиной, шагали оба командира, а за ними маршировали, поигрывая рукоятями мечей и обмениваясь свирепыми взглядами, воины.
— Люди здесь просто чудесные, — заговорила Кимбра, проходя в ворота. — А сколько бывает гостей! Есть даже купец Михайла, из страны под названием Русь. Он построил здесь дом и привез жену Надю. Я помогала ей рожать первенца. А однажды — только представь! — здесь побывал мавр из Константинополя, он засыпал меня роскошными тканями и редкими пряностями… Да, и ты непременно должен познакомиться с Драконом. Это брат моего мужа. Он знает столько историй из жизни богов и древних викингов! А еще…
Мужчины обменялись взглядами.
— Раньше она не была такой говорливой, — заметил Хоук, до того пораженный переменами в сестре, что слова сорвались сами.
— Просто ей нужно выговориться, — благодушно ответил Вулф. — Со временем наступит тишина.
Кимбра остановилась на полушаге и по очереди оглядела обоих. При виде улыбок на лицах родных людей ее облегчение было безмерным. Глаза, серые и синие, поблескивали смешинками.
— Тишина подождет, — сказала она, чтобы поддержать шутку. — Я еще не настолько привыкла к Скирингешилу, чтобы не делиться впечатлениями с тем, кто сюда прибывает впервые.
Вулф наигранно тяжело вздохнул, но в глазах его было столько тепла, что это не укрылось от Хоука. Он заметил и краску удовольствия на щеках сестры, но не так-то просто было избавиться от сомнений. Хоук знал жизнь и был по натуре недоверчив. Кто-то ведь ударил Кимбру, и ударил так, что щеку раздуло! Даже если принять то, что викинг достойно разобрался с обидчиками, как вообще дошло до того, что кто-то посмел обидеть его законную жену? Он ведь обязан беречь ее, заботиться о ее безопасности… и, если уж на то пошло, благосостоянии! А ее одежда! Помята, вся в пятнах и местами в песке. Может, у нее даже нет прислуги.
Хоук отметил также тени под глазами у Кимбры и приписал их тому, что здоровенный викинг не стесняется удовлетворять свои потребности, когда ему приспичит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37