— Из уважения к славным предкам, имя которых вы посрамили, я не буду приказывать, чтобы вас обезглавили на плахе. Я даже дам вам шанс войти в Валгаллу. Заслужите его! — Вулф повернулся к родственникам преступников: — Верните им оружие.
Толпа взревела, вне себя от восторга. На глазах у людей развертывалось действо из тех, о которых слагают легенды. Ярл Скирингешила готов был один выйти против троих, стать орудием как мести, так и справедливости. Это был самый верный путь к безраздельному господству, ибо то, что завоевано в честном бою, по праву принадлежит победителю. В толпе начали притопывать ногами, стучать кулаками в ладони. Сплетаясь, весь этот шум превратился в ритмичный поощрительный гул. Крик Кимбры затерялся в нем без следа.
Вулф собирался в одиночку выйти против троих, а все потому, что она снова нарушила запрет! За попытку вызволить из беды подругу она могла теперь остаться вдовой. Это несправедливо, думала Кимбра в отчаянии. Это жестоко! Так не бывает, все это просто ночной кошмар, и сейчас она проснется в ласковых объятиях мужа.
Дракон взял ее за руку повыше локтя и вывел за пределы огненного круга. Кимбра принялась вырываться, не зная, зачем это делает. Тогда он склонился к ней.
— Ты останешься здесь, моя прекрасная сестра, и не станешь вмешиваться. Так приказал ярл, так тому и быть.
Кимбра притихла, но не потому, что приняла сказанное к сведению, а потому, что поняла — это не сон. Она увидела, как родные приблизились к преступникам, рассекли веревки и вложили им в руки мечи. Она увидела проблеск надежды на лицах приговоренных и то, как жадно и как умело они прикидывали возможности. Кимбра, казалось, могла читать их мысли.
Один против троих. Не слишком ли это даже для того, кто прославился умением владеть мечом? У них еще есть шанс пережить эту ночь, и если это случится, жизнь вознаградит их сторицей. Поразить в бою столь славного воина — значит подняться до его положения, стать живой легендой.
Нужно всего лишь выжить, а чтобы выжить, нужно победить.
Заводила что-то крикнул, и все трое бросились на Вулфа одновременно, но с разных сторон. Три лезвия поймали отблеск огня.
Кимбра закричала бы снова, однако горло перехватило, и она не сумела издать ни звука. К ее безмерному ужасу, Вулф стоял и ждал, свесив руку с мечом, даже не пытаясь занять более подходящую позицию. Казалось, происходящее забавляет его. Дистанция сокращалась. Когда она сузилась до длины меча, он запрокинул голову и издал нечеловеческий крик, в котором потрясенная Кимбра не сразу узнала волчий вой. Эхо еще не успело отзвучать, как Вулф вышел из своей странной неподвижности.
Это не был рывок или бросок, а нечто неуловимое, стремительное и грациозное. Сжимая меч обеими руками, он нанес короткий рассекающий удар, еще один и еще… Его недруги в изумлении уставились каждый на свою грудь. Кровь лилась из трех одинаковых ран, которые, будь удар сильнее, рассекли бы тело пополам. Очень возможно, что именно это пришло в голову всем троим, потому что они переглянулись и замешкались.
Заводила оправился первым. Вулф без труда отпарировал его удар, а потом и два других, ухитрившись при этом рассечь каждому из противников правую щеку.
И вот тут Кимбра поняла, что происходит. Вулф задумал воздать сторицей за каждую полученную ею царапину и ссадину. Он играл с теми, кто всерьез намеревался отнять у него жизнь.
— Останови это! — взмолилась она, обращаясь к Дракону. — Не позволяй ему! Он зря растрачивает силы!
Дракон даже не повернулся. Его внимание было приковано к поединку. Не глядя, он привлек Кимбру к себе так, что она уткнулась лицом ему в грудь.
— Тебе совсем ни к чему смотреть, — буркнул он.
— Да, но Вулф!..
— Всему свое время. Потерпи. Я скажу, когда…
Неужели он думал, что она послушается? Кимбра вывернулась из рук Дракона и заметалась взглядом в поисках мужа. Вулф находился лицом к лицу с двумя противниками. А где же третий? И что это за кровавая груда на земле?
— Боже правый… — прошептала Кимбра, борясь с тошнотой.
Она не могла отвести глаз от человека, которого, оказывается, совсем не знала. Совсем. Не супруг и не любовник, не ярл и даже не внушающий ужас викинг, каким он впервые явился ей в Холихуде, — в огненном кругу находился дикий зверь с глазами, горящими примитивной яростью и ненавистью к тому, кто осмелился оспаривать его права.
Волк. Черты его лица казались особенно рельефными, угловатыми. Тело не двигалось, а как бы струилось со звериной грацией, и когда он вновь запрокинул голову и послал в ночное небо свой воинственный, нечеловеческий вопль, Кимбра приняла это как должное.
Металл зазвенел о металл. Хлынула кровь — пал еще один противник. Третий и последний, заводила, пригнулся ниже, глядя с той же яростью, что и Вулф, но и с ужасом дикого зверя, обреченного на поражение в схватке. Рот его был в пене, глаза лезли из орбит. От него распространялось что-то темное, отвратительное, словно средоточие зла. Оно дышало бессмысленным насилием, жестокостью и болезненным, бесцельным гневом против всего и вся. Это темное заражало и отравляло все, с чем соприкасалось.
Обреченный зверь прыгнул на своего недруга в последней попытке изменить ход поединка. Выпад, в который он вложил все оставшиеся силы, был таким мощным, что казалось, его не отвратить. Но Вулф был быстрее — молниеносная тень, беспощадное орудие мести.
— Не смотри! — прорычал Дракон и для верности закрыл Кимбре глаза ладонью.
Но оставался слух, и она слышала, как металл разрывает плоть и ломает кости. Она слышала крик, с которым выплеснулась из тела душа:
— О-оди-ин!!!
Наступила тишина, только для того, чтобы уже через миг разлететься вдребезги. Толпа, завороженно следившая за схваткой, сорвалась с места и ринулась к победителю. От топота и крика задрожала земля. Люди превозносили силу и мужество своего ярла, заверяли его, что отныне будут преданы ему беззаветно, обещали ему милость богов.
Дракон давно уже отпустил Кимбру, но она не двигалась, счастливая уже тем, что ноги держат ее тело и что в желудке пусто, а значит, она не опозорит себя, показав всем его содержимое. Чужой предсмертный ужас еще отдавался в ней гулким эхом. Она ощутила его так явственно, словно это ее кровь только что пролилась на землю.
Дракон поддержал Кимбру за локоть. Она знала, что он тревожится, но не могла вымолвить ни слова, не могла даже взглядом заверить его, что все в порядке. Ее глаза были прикованы к варвару, что стоял в огненном кругу с окровавленным мечом в руке. Взгляды их встретились, он сделал в сторону толпы отстраняющий жест и направился к ней.
Гул в ушах не позволил Кимбре разобрать ни того, что сказал Вулф брату, ни того, с чем обратился к толпе. Он взял ее за руку, и хотя даже не пытался привлечь к себе, ее словно обволокло запахом свежепролитой крови. В глазах потемнело. Кимбра почти потеряла сознание.
Почти. Она смутно сознавала, что идет, что переступает порог, что за спиной закрывается дверь. Она пришла в себя от мысли, что осталась с Вулфом наедине.
Глава 20
Вода в лохани наверняка давно остыла. Ей бы следовало послать кого-нибудь за горячей водой или в крайнем случае сходить самой. Но все, на что Кимбра была способна, это стоять столбом там, где Вулф ее оставил, и следить за каждым его движением.
Он достал ветошь и масло, которыми обычно пользовался для чистки оружия, тщательно протер меч и вложил в ножны. Меч и прочее он оставил на столе, а сам сбросил сапоги, стянул через голову окровавленную рубаху и погрузился в остывшую воду. На Кимбру Вулф не обращал внимания, словно ее и не было. Он мылся так же тщательно, как и вычищал оружие.
Наконец ритуал омовения был окончен, и Вулф поднялся в лохани, основательно залив водой пол. Вытерся. Мокрое полотенце последовало за рубахой на пол. Как был голый, он подошел к Кимбре и коснулся ладонью той щеки, которая пострадала меньше.
— Тебе нужно отдохнуть.
Это был голос мужа. Ее мужа, Вулфа Хаконсона. Это были его глаза, полные заботы и… опасения? Кимбра заглянула в них, ища отражение огня и льющейся крови, боли и смерти, жажды справедливости и мести.
Вулф Хаконсон. Он победил в честном бою, хотя вышел один против троих. Этим он подтвердил свое право на власть, и теперь уже никто не посмеет его оспаривать. Но главное, он остался в живых. Он даже не был ранен. Они все еще были вместе.
Кимбра взяла руку мужа — ту самую, что недавно держала меч, — и по очереди коснулась губами каждой костяшки. Повернула ее, коснулась кончика каждого пальца, а потом надолго прижалась губами к жесткой ладони, покрытой бугорками мозолей.
Когда она снова подняла взгляд, глаза Вулфа были полны надежды. На что он надеялся? Чего ему не хватало сейчас, и час победы, в час торжества? Ответ пришел сам собой. Вулфу нужно было знать, что ее не оттолкнуло от него то, свидетелем чему она стала, что все между ними осталось прежним. Он надеялся, что она примет его таким, как он есть. Он лишь казался неколебимо уверенным в себе, но, как и каждый человек из плоти и крови, знал моменты сомнений и колебаний. Он нуждался в том же, что и она: в одобрении и поддержке близкого человека. Это была та сторона его натуры, которую, быть может, не дано было видеть никому, кроме нее.
Кимбра ощутила, как душу ее заполняет нежность, и переплела свои пальцы с пальцами мужа, заново изумляясь тому, как непохожи их руки. Ее, маленькая, терялась в широкой ладони Вулфа, она была узкой, белой и нежной на фоне его загорелой обветренной кожи и крепких жилистых запястий, способных с легкостью удерживать меч. Его пальцы умели стискивать горло врага, но они же могли прикасаться легко, как крылья бабочки.
Приподнявшись на цыпочки, Кимбра потянулась к губам мужа и заставила их раскрыться, щекотно трогая языком. В груди Вулфа родилось беззвучное рычание, он попытался обнять жену, но она поймала его руки за запястья и, не выпуская их, начала подталкивать его к постели. Вулф подчинился, не отрывая от нее взгляда.
Принудив его усесться мягким нажатием на плечи, Кимбра отступила на шаг. Она была в сильнейшем напряжении и боялась, что вот-вот начнет дрожать всем телом. Однако важнее всего была отчаянная потребность рассеять опасения мужа, делом доказать, что все у них в порядке, и заодно отпраздновать победу, принести судьбе дар за то, что они все еще вместе.
Сняв платье, Кимбра какое-то время держала его перед собой, прикрываясь. Потом разжала пальцы. Тонкая ткань соскользнула по телу, открывая округлости грудей с уже напряженными сосками, тонкую талию, стройные бедра. Когда платье упало к ногам, Кимбра переступила через него, тряхнув головой, чтобы волосы полностью скрыли тело.
Эта маленькая сценка вызвала у Вулфа живой отклик. Проследив за ее взглядом, он улыбнулся так, как улыбался нечасто — открытой мальчишеской улыбкой. С ней он был моложе, мягче, добрее, в нем не оставалось ничего от варвара с окровавленным мечом в руке. И хотя Кимбра знала, что это не так, она засмеялась, когда Вулф заметил:
— Женщинам проще, их желание не столь очевидно.
Только не для них самих, подумала Кимбра, опускаясь на колени. Она провела ладонями вверх по его лодыжкам, икрам, бедрам, радостно удивляясь тому, как все это бугрится мышцами и как отзывчиво на прикосновение. Волоски росли так густо, что ноги казались покрытыми ровной темной шерсткой. Подумав так, Кимбра ощутила горячую волну внизу живота. Она нажала ладонями, предлагая Вулфу развести колени.
— Ну и чудесно, что у мужчин все так очевидно…
Кимбра наклонилась вперед, позволив волосам упасть Вулфу на ноги и скрыть от его взгляда то, что она делает. В считанные секунды он застонал сквозь зубы и снова попытался привлечь ее к себе.
— Позволь мне! — взмолилась Кимбра.
После короткого замешательства Вулф откинулся на постель, заложил руки за голову и сплел их там, чтобы не поддаться желанию прекратить любовные игры и взять Кимбру немедленно. Позади было три дня празднества и четыре дня охоты. Неделя! Целая неделя прошла с их последней близости. Желание было почти неуправляемым, он изголодался по женщине, как волк. Он желал оказаться в горячей, шелковистой и влажной глубине ее тела и ощутить упоительные спазмы разрядки. Но в то же время хотелось, чтобы она продолжала, и Вулф готов был терпеть эту сладкую муку, даже если это его убьет. Неожиданная и смелая ласка Кимбры не просто возбуждала, она будила страсть без меры и границ. Пот градом катился по коже, дыхание стало частым и хриплым, мышцы на руках, груди и животе судорожно подергивались. Когда он понял, что больше не выдержит ни секунды, Кимбра вдруг отодвинулась и вот уже была рядом с ним в постели.
— Как все-таки странно, что я могу прикасаться к тебе, когда захочу и как захочу! Ты такой могучий, такой громадный и все же ни разу не причинил мне боли. С тобой я чувствую себя хрупкой, беззащитной, но это приятно, потому что я знаю — мне нечего опасаться. — Кимбра потянулась рукой вниз и несколько минут ласкала мужа, потом подвинулась так, чтобы оказаться сверху. — Мне нравится и так, и эдак… — произнесла она задумчиво и засмеялась, посмотрев на его заострившееся лицо. — Когда сверху ты — это чудесно, потому что я полностью в твоей власти и ты можешь делать со мной все, что хочешь. Но иногда приятнее самой задавать темп. Я все думаю, в какой позе бывает острее и слаще… но никак не могу решить!
— А ты не торопись, — сказал Вулф сквозь зубы. — У нас впереди вся жизнь!
Кимбра приподнялась на подушке и устремила взгляд на мужа. Он спал — наконец-то. Его выносливость потрясала воображение, он был ненасытен, этот Вулф Хаконсон. В ее теле еще не угасло эхо наслаждения, которое он дарил ей раз за разом, снова и снова.
Кимбра придвинулась ближе и провела кончиком пальца по его губам. Он был само совершенство, образчик мужской красоты. Более того, душа у него была под стать телу, мужественная и прекрасная. То, что ее любит такой мужчина, наполняло Кимбру гордостью. Она и не думала, что можно быть настолько счастливой.
Едва задремав, она была разбужена громким бурчанием в собственном животе и внезапно вспомнила, что в последние несколько дней едва прикасалась к пище. От этой мысли голод только усилился.
Нужно срочно перекусить, иначе через полчаса она начнет глодать спинку кровати!
Как бы ей ни хотелось выбираться из теплой постели, она все же это сделала. Набросив платье, на цыпочках, чтобы не разбудить спящего мужа, Кимбра приблизилась к двери, бесшумно ее открыла и занесла ногу через порог.
— Куда это ты направилась?
Оклик заставил Кимбру качнуться назад, и только это помешало ей опустить ногу прямо на поднос, заботливо оставленный за дверью. Только Брита могла предвосхитить ее желание. Кимбра мысленно рассыпалась в благодарностях, поднимая поднос. Он был так тяжел, что едва не выпал из рук. Она повернулась.
— Пока ты там пировал, у меня не было аппетита. Зато теперь он вернулся с удвоенной силой.
Муж высказался насчет того, что он лично считает ее аппетит полностью удовлетворенным, по крайней мере он хорошо для этого потрудился. Это вышло невнятно, но было видно, что мало-помалу Вулф просыпается. Во всяком случае, он не вернулся ко сну, а уселся поудобнее и смотрел, как Кимбра начала есть.
Тут было на что посмотреть. Сняв салфетку и увидев изобилие провизии, она непроизвольно сглотнула слюнки. Брита превзошла сама себя и нагрузила поднос всем, что было особенно по вкусу ее госпоже: тут были и лепешки с кардамоном; яблоки, печенные с корицей; и сыр, вполне зрелый, но такой мягкий, что его можно было мазать на хлеб; и жареный цыпленок с горчицей; и квашеная капуста, белая и красная; и сидр, который Кимбра предпочитала элю и медовухе. Справедливости ради, был здесь и кувшин эля, а также ростбиф, любимая закуска Вулфа.
— Хватит на четверых, — заметил тот, когда Кимбра приготовилась приступить к еде.
— Ты так думаешь? — хмыкнула она.
В самом деле, Вулф усомнился в своих расчетах, глядя, как стремительно провизия исчезает с подноса. Его изящная женушка ела за четверых, наслаждаясь каждым кусочком и глотком. Первыми исчезли печеные яблоки, потом цыпленок и большая часть сыра. Не передвинь Вулф ростбиф поближе к себе (за это ему достался нелюбезный взгляд), исчез бы и тот.
— Может, принести еще? — спросил он не без иронии.
Кимбра отнеслась к вопросу совершенно серьезно, но после короткого раздумья отрицательно покачала головой.
— Нет уж, хватит… — сказала она, с довольным видом поглаживая живот. Потом заметила недоеденный ростбиф, нахмурилась и добавила: — Пожалуй, хватит…
Вулф молча подвинул тарелку ближе к Кимбре.
— Похоже, ты и в самом деле голодала, — заметил он, когда она наконец насытилась.
— Я же говорю, не было аппетита.
— С чего это?
— Не было, и все.
Вулф вздохнул, как вздыхал всегда, когда не был уверен, хватит ли терпения, и привлек Кимбру к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37