А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

На кого ты работаешь в Минас-Тирите — на людей Арвен? Что им известно о миссии Тангорна?
— Я ничего не знаю, клянусь чем угодно! — хрипит он, корчась от боли в выдернутых суставах и отлично понимая, что это еще пока легкая разминка. — Я не отдавал никаких приказов о похищении этого Альгали — Араван либо рехнулся, либо работал от себя...
— Приступайте, сержант... Так кто велел тебе засветить меня эльфам?..
Они хорошо знают свое дело и очень точно дозируют боль, не давая ему ускользнуть в настоящее беспамятство, и это длится долго, бесконечно долго... А потом все кончилось: милость Валаров воистину беспредельна, и ласковые ладони Вайры подхватывают его, унося в самое надежное из убежищ — в сумрачные покои Мандоса.
...Солнечный луч бил Марандилу прямо в глаза — время близилось к полудню. Он со стоном оторвал тяжеленную — будто и не спал вовсе — голову от свернутого плаща, заменявшего ему подушку, тщетно пытаясь то ли проглотить, то ли выплюнуть крик, что так и застрял в пересохшем горле. Привычно нашарил на полу рядом с диваном недопитую бутылку рома и, выдернув зубами пробку, сделал несколько крупных глотков. Вообще-то алкоголь ему уже не помогал — чтобы по-настоящему прийти в себя, требовалось нюхнуть кокнара: страх за эти дни полностью выел резидента изнутри, оставив лишь жалкую сморщенную оболочку. За ворота посольства капитан теперь не выходил вовсе, а спал только днем, не раздеваясь: он отчего-то убедил себя, будто Мангуст явится за ним именно в полночь — как в преследовавших его кошмарах.
Кошмары эти были затейливы и разнообразны. Мангустова спецкоманда то проскальзывала внутрь его кабинета тенями-ниньокве, то заявлялась вполне натуральными призраками прямо из глубин большого настенного зеркала кхандской работы (очнувшись в тот раз, он тут же разбил его вдребезги), а то просто вламывалась в дверь, как обычный полицейский наряд — при всех регалиях и документах. Ярче всего ему запомнился тот сон, где на него напали четыре огромных — с кошку размером — нетопыря. Неуязвимо-верткие, они гоняли капитана по всему ночному зданию и со злобным писком хлестали его по голове своими кожистыми крыльями, норовя добраться до глаз: ладони, которыми он прикрывал лицо, и затылок с шеей были уже изорваны в кровавый фарш их мелкими острыми клыками — и лишь тогда последовала неизменная сюжетная развязка: «Капитан Марандил, именем короля вы арестованы. Сержант, отберите у него оружие, жетон и ключи от сейфа. В подвал его!»
— Господин секретарь! Господин секретарь, очнитесь! — Тут только он сообразил, что проснулся не сам по себе — в дверях кабинета переминается вестовой. — Вас срочно вызывает господин посол.
«Срочно вызывает» — это что-то новенькое. Получив десять дней назад в утренней почте пакет с показаниями Аравана, Чрезвычайный и полномочный посол Воссоединенного Королевства сэр Элдред потребовал от резидента объяснений: получив же вместо таковых жалобный лепет на тему «я не я и корова не моя», он стал шарахаться от капитана как от зачумленного, демонстративно прервав с ним всякие дела. Самый ужас состоял в том, что версия событий, продиктованная Аравану Тангорном, оказалась столь убедительной, что Марандил усомнился в собственном рассудке: а вдруг он и вправду отдал такой приказ — находясь в каком-то помрачении ума? Он утвердился в этом настолько, что ликвидировал раненого Моримира («А ну как тот, придя в себя, тоже подтвердит факт приказа на похищение Альгали?»): ликвидировал второпях, оставив множество следов, и тем самым отрезал себе всякие пути к отступлению. Марандил физически ощущал удушливую пустоту, возникшую вокруг него в резидентуре: подчиненные — все как один — избегали встречаться с ним взглядом, а в помещениях, куда он заходил, тотчас замирали всякие разговоры. Умом он понимал, что самое время уходить в бега, но оказаться в одиночку в городе боялся еще больше. Оставалось лишь уповать на то, что ДСД доберется до Мангуста раньше, чем тот — до него; в то, что лейтенанта сумеет остановить его собственная охрана (та получила соответствующий приказ), он уже не верил.
— Что там за пожар? — хмуро спросил он вестового, пытаясь привести в порядок одежду, изрядно пожеванную после сна.
— Труп там какой-то нашли — говорят, по вашей части. Приметы — много мелких шрамиков на губах...
В кабинет посла Марандил почти вбежал — и был тотчас аккуратно взят под руки двумя занявшими позицию по бокам от двери оборванцами в перемазанных грязью камзолах. Сэр Элдред стоял чуть поодаль; в его позе и выражении лица причудливым образом смешивались оскорбленное аристократическое высокомерие и служебное подобострастие — чувствовалось, что его превосходительство только что получил пресловутую скипидарную клизму ведра эдак на три. В кресле же посла сидел, нога на ногу. Мангуст собственной персоной — столь же чумазый, как и его подчиненные.
— Капитан Марандил, именем короля вы арестованы. Сержант, отберите у него оружие, жетон и ключи от сейфа. В подвал его! — И, вставая, бросил через плечо: — А вам, господин посол, настоятельно рекомендую дать по заднице мешалкой начальнику охраны. Вообще-то к вам сюда можно пробраться минимум четырьмя способами, но чтоб даже входы в ливневую канализацию не были забраны решетками... То есть такое раздолбайство просто в голове не укладывается! Так что не удивляйтесь, ежели как-нибудь поутру обнаружите в посольском саду цыганский табор, а в вестибюле — пару дрыхнущих бродяг...
Нет! Нет!! Не-е-ет!!! Это неправда, этого просто не может быть... С кем угодно, но только не с ним — капитаном тайной стражи Марандилом, главою умбарской резидентуры!.. Но его уже волокут вниз по крутым выщербленным ступенькам (ему вдруг со странной отчетливостью припомнилось, что ступенек этих ровно двадцать штук, а на четвертой снизу есть по центру здоровенная выбоина), а потом, в подвале, единым махом вытряхивают из одежды и, голого, подвешивают за связанные большие пальцы на крюк в потолочной балке... И тогда перед ним вновь возникает лицо Мангуста — глаза в глаза.
— Твои шашни с умбарской секретной службой меня сейчас не интересуют. Я хочу знать — кто надоумил тебя навести на нашу группу эльфов, стравив их подполье с тайной стражей Его Величества. На кого ты работаешь в Минас-Тирите — на людей Арвен? Что им известно о миссии Тангорна?
— Я ничего не знаю, клянусь чем угодно! — хрипит он, корчась от боли в выдернутых суставах и отлично понимая, что это еще пока легкая разминка. — Я не отдавал никаких приказов о похищении этого Альгали — Араван либо рехнулся, либо работал от себя...
— Приступайте, сержант... Так кто велел тебе засветить меня эльфам?..
Они хорошо знают свое дело и очень точно дозируют боль, не давая ему ускользнуть в настоящее беспамятство, и это длится долго, бесконечно долго... А потом все кончилось: милость Валаров воистину беспредельна, и ласковые ладони Вайры подхватывают его, унося в самое надежное из убежищ — в сумрачные покои Мандоса...
Как же — «уносят»... Дожидайся!
— ...И не надейся, паскудина, что ты сдохнешь раньше, чем выложишь все! Так на кого из свиты Арвен ты работаешь? Как осуществляется связь?
Ничего не кончилось — все только начиналось...
ГЛАВА 50
Умбар, Длинная дамба.
26 июня 3019 года
Умбарская Длинная дамба не значится среди двенадцати чудес света — как их перечислил некогда в своей «Всеобщей истории» Аш-Шарам, но это, пожалуй, говорит лишь об особенностях личного вкуса великого вендотенийца: тот отдал предпочтение не функциональным сооружениям (сколь угодно грандиозным), а изысканным безделушкам вроде барад-дурского шпиля или Висячего храма в Мендоре. Семисотсаженная насыпь, соединившая четыре века назад Полуостров с Островами, исправно поражала воображение каждого прибывающего в Умбар: она была шире любой из городских улиц и позволяла разминуться двум бактрианьим караванам. Собственно, за этим ее и строили — теперь купцам, возившим по Чевелгарскому тракту товары с материка и на материк, не было нужды возиться с паромными переправами. Не задаром, ясное дело: как утверждали злые языки, из тех серебряных монет, что переплатили за эти четыре века в городскую казну караванщики, можно было бы насыпать рядышком вторую такую же дамбу.
Перед массивным зданием таможни, высившимся у въезда на дамбу со стороны Полуострова, раскинулся целый городок из пестрых шатров, палаток и бамбуковых балаганчиков. Здесь купец, истомленный пятидневным переходом по крутым серпантинам Чевелгарского тракта, имел все возможности потратить свои денежки более приятным для себя способом, нежели в кабинете сборщика таможенных пошлин. Стелющийся над мангалами сизоватый шашлычный чад — едва ли не более вкусный, чем сами шашлыки, девушки всех цветов кожи и телесных объемов, ненавязчиво демонстрирующие свои прелести, прорицатели и маги, сулящие за какую-то пикколу предсказать результат грядущей сделки, а за кастамирку — раз и навсегда стереть в порошок всех твоих конкурентов... Напористо взывали к милосердию нищие, шныряли карманники, артистично завлекали в свою компанию лохов шулера и наперсточники; тут же степенно вершили свой собственный рэкет полицейские (место было хлебное — чего там... Говорят, некий начинающий страж порядка на полном серьезе подал своему начальнику такой вот рапорт: «Испытывая крайнюю денежную нужду по случаю рождения третьего ребенка, прошу хотя бы ненадолго перевести меня на Длинную дамбу»). Словом, эдакий Умбар в миниатюре — во всей своей красе.
...Сегодня очередь двигалась совсем уж по-черепашьи. Мало того что таможенные чиновники будто бы норовили заснуть на ходу (что не мешало им неукоснительно совать носы в каждый тюк) — так еще возник дополнительный затор на самой дамбе, где строителям приспичило менять дорожную облицовку. Здоровенный чернобородый караван-баши из Кханда уже понял: таможенники — да порази их Всемогущий трясучкой и гнойными язвами! — промурыжили его столько времени, что раньше обеда его бактрианам уже не попасть на Острова никакими силами — а значит, сегодняшний базарный день пошел ишаку под хвост. Ладно, чего теперь дергаться и пускать дым из ушей... на все воля Всемогущего. Поручив присматривать за животными и товаром своему помощнику, он, чтобы скоротать время, решил прошвырнуться по палаточному городку.
Подзаправившись в одной из харчевен (лагман, три порции превосходного шафранного плова и блюдо сладких пирожков с курагой), он двинулся было назад, но застрял перед маленьким помостом, где призывно изгибалась оливково-смуглая танцовщица, всю одежду которой составляли несколько разлетающихся шелковых ленточек. Два горца с Полуострова так и пожирали ее глазами — начиная с двигающихся во вполне недвусмысленном ритме стройных бедер и матово-лоснящегося живота; при этом они, разумеется, не забывали время от времени сплевывать, как бы в крайнем омерзении («Тьфу, и чего городские в том находят? Ведь ни кожи в ней, ни рожи»), а также обмениваться между собою прочувствованными обобщениями на предмет морального облика горожанок. Караван-баши уже прикидывал — почем ему встанет более тесное знакомство с танцовщицей в ее палатке позади помоста, но тут принесла откуда-то нелегкая хакимианского проповедника — облаченную в полусгнившие лохмотья плешивую мумию с горящими как уголья глазами, — и тот с ходу обрушил шквал обличении на головы распутников, «похотливо взирающих на непотребство, чинимое падшей сестрою нашей». «Падшей сестре» все это было абсолютно по барабану, а вот караванщик предпочел быстренько слинять в сторонку: ну его к Богу в рай, а то припечатает еще, чего доброго, каким-нибудь кошмарным проклятием...
Бабу, однако, хотелось до невозможности: пять дней воздержания, шутка ли... Впрочем — какие наши годы! Он пошарил глазами вокруг себя, и — нате вам, тут же, буквально в десятке шагов, обнаружил искомое. На первый взгляд девка была неказиста — худышка годков семнадцати, да еще и с украшением в виде хорошо выдержанного, цветов побежалости, фингала под левым глазом, — но кхандец опытным взглядом оценил достоинства ее гибкой фигурки и едва только не облизнулся в открытую: эт-то, ребята, что-то с чем-то! Ну а что до рожи, так ее, как известно, в случ-чего можно и портянкой прикрыть.
— Скучаем, подруга?
— Отвали, — равнодушно откликнулась та; голос был чуть хрипловатый, но приятный. — Ты ошибся, дядя, — я не по этому делу.
— Так уж и не по этому! Может, просто настоящей цены пока не давали? Так тут все будет путем, не боись... — И, хохотнув, сцапал ее за руку — вроде шутя, но хрен вырвешься.
Девушка ответила краткой тирадой, которая запросто могла бы вогнать в краску пиратского боцмана, высвободила — одним точным непринужденным движением — свою руку из лапищи караванщика и быстро отступила назад, в проулок между залатанной палаткой и кривобоким балаганчиком из камышовых циновок; вообще-то ничего хитрого тут нет — просто вырываться надо строго в сторону большого пальца схватившего тебя человека, концевой его фаланги, — однако по первому разу такое впечатляет и, как правило, наводит на верные выводы. Но только не сейчас: раззадоренный караван-баши (это ж надо — какая-то малолетняя потаскушка будет корчить из себя недотрогу!) со всех ног ломанулся в проулок меж палатками за ускользающей добычей...
Не прошло и полминуты, как кхандец появился обратно на площади. Ступал он теперь очень осторожно, вроде как на цыпочках, и, тихонько мыча от боли, прижимал к животу правую кисть, бережно прикрывая ее левой. Ну, мужик, извиняй — сам дурак, чего тут еще скажешь... Выбить из сустава большой палец потянувшейся к тебе руки — сущий пустяк для любого оперативника ДСД, даже для зеленого новичка, а уж девушка-то была отнюдь не новичком. Чуть погодя Фей (под этим именем ее знали товарищи по Департаменту) вернулась в «свой» сектор площади, однако злосчастный караванщик навряд ли сейчас узнал бы ее, даже столкнись они нос к носу: шлюха канула в небытие, и вместо нее возник мальчишка-водонос, оборванный и чумазый, но безо всяких следов синяка под глазом — а ведь внимание наблюдателя обычно фиксируется именно на таких вот «приметах»... Вернуться на свой пост она, надобно заметить, успела как раз вовремя: слепой нищий, сидящий у самого въезда на дамбу, заунывно возопил «Помогите кто чем может, люди добрые!» вместо всегдашнего своего «Люди добрые, помогите кто чем может!» — сигнал «Ко мне!»
Розыскную ориентировку («Северянин, шатен шести футов росту, глаза серые... тридцать два года, но выглядит моложе... прихрамывает на правую ногу...») Фей, разумеется, помнила дословно, хотя в этот раз она была задействована лишь в оперативном обеспечении, непосредственно подчиняясь одному из опознавателей — слепому нищему. О том, что нищим этим является сам первый вице-директор ДСД собственной персоной, она, разумеется, даже не подозревала — равно как и о том, что Джакузи был вчера предупрежден со всей серьезностью: если его затея с облавной охотой на Тангорна не будет реализована в течение ближайших суток, то отставкой без мундира ему не отделаться... Оглашая воздух своим звонким «А вот кому воды, холодной воды со льдом!», девушка ловко ввинтилась в толпу, пытаясь с ходу угадать, кто именно привлек к себе внимание ее командира.
На дамбу как раз въезжал воз с мешками, судя по всему — кукуруза; пару мулов вел в поводу высокий худощавый горец лет двадцати восьми—тридцати, и зазор между его малиновой феской и дорожной брусчаткой составлял в аккурат требуемые шесть футов. Что же до остального... Даже если забыть о хромоте (каковая в действительности могла быть точно такой же «отвлекалочкой», как и ее давешний синяк), то уж глаза-то его были ну никак не серыми. Мешки... мешки — это серьезно, и как раз по этой причине тут барону ничего не светит. Проскочить дамбу в какой-нибудь винной бочке или ковровом тюке — ход напрашивающийся; он настолько заезжен, банален и многократно обсмеян, что именно своей опереточностью может соблазнить склонного к парадоксальным решениям Тангорна. Оттого-то таможенники и работают сегодня с предельным тщанием (среди них запущен слух: на дамбе, дабы пресечь всяческое мздоимство, работают инкогнито специальные ревизоры из Казначейства), а все повозки селян — те из-за дорожного ремонта движутся совершенно по-черепашьи — успевает незаметно обследовать специально обученная собака.
Поставив, таким образом, крест и на мешках, и на их хозяине. Фей скользнула цепким взглядом по вклинившемуся в очередь («А ну, поберегись!.. Осади в сторону — плетки захотел?!») наряду конных жандармов с их уловом — шестерыми скованными попарно арестантами-горцами, — и, убедившись, что тут полный порядок, перевела взор дальше... Так вот оно что!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51