Один из них что-то невнятно кричал, страшно глядя и указуя окровавленным перстом в сторону царя.Но тут на помост с ходу легко вспрыгнул Алексашка Меншиков и, выдернув из обессилевших рук Бориса Голицына топор, вскинул его и ловко хрястнул им поперек шеи жертвы. Топор разом перерубил мышцы и позвонки, и освобожденная голова, отскочив вперед, покатилась по помосту и упала с него вниз, на землю, ткнувшись лицом в натоптанную сотнями ног грязь.Вот как надо!С большим трудом выдернув из колоды глубоко вошедший в дерево топор, Алексашка подбежал к другой плахе, где, толкнув в сторону сомлевшего боярина, хрястнул по еще одной стрелецкой шее, перерубая ее надвое.Рот князя-кесаря перекосила страшная, довольная улыбка.Он ловчее перехватил топор и пошел к следующей колоде, где корчилась еще одна недобитая жертва. Встал, широко расставив ноги, весело глянул на толпу и на Петра, поплевал на ладони и, озорно подмигнув — мол, знай наших! — ловко, словно всю жизнь головы от тел отделял, — рубанул по шее...На помосте без голов шевелились, дергались десятки тел, из обезглавленных шей которых разбрызгивалась во все стороны кровь и, просачиваясь сквозь щели на землю, сливалась в ручейки, которые устремлялись под ноги толпы.— Следующих, следующих давай!Новая партия стрельцов взошла на помост, соскальзывая с липкого от крови настила, подошла к колодам, сложила на них, на зарубы, на кровь предыдущих жертв, буйны головы.Новых высокородных палачей, поддерживая их под руки и направляя, втащили наверх, подвели к плахам, всучили в руки окровавленные топоры.— Руби!..Взмах!..Сверкнуло падающее железо.Ахнула толпа!..Застучали дробно, покатились, гримасничая в агонии, отделенные от туловищ головы.Завыли покалеченные неловкими ударами стрельцы.И вновь отличился Алексашка, лихо подскочив и враз смахнув недорубленные головы.Кто-то из бояр, не выдержав, потерял сознание, со всего маха грохнувшись на помост, поперек тела казненного стрельца, лицом в лужу крови.Его подняли, подхватили и бесчувственного сволокли вниз.Но это был еще не конец...— Давай других!Последнюю партию стрельцов погнали к плахам.И снова все повторилось: взмах топоров, стук голов, крики...И по ногам толпы уже не ручьями, уже реками, чавкая под подошвами и прилипая к ним, текла алая, парящая на морозе, кровь!..«Кошмар, кошмар... куда я попал?!» — испуганно думал Густав Фирлефанц. Зачем он приехал сюда, в эту страшную, дикую, варварскую страну, где разом рубят по триста голов! Зачем не остался в своей милой и уютной Голландии?..Зачем?!!Всё!.. Последняя голова последнего казненного стрельца скатилась с помоста. Солдаты, отыскивая раскатившиеся головы, выдергивая их из-под ног толпы и поднимая за волосы, стали стаскивать в кучу, бросая друг на дружку. Головы стукались, скатывались и отлетали в стороны. Их снова поднимали и бросали в кучу или просто подпинывали туда ногами...Потом, позже, их насадят на колья и выставят для всеобщего обозрения где-нибудь в людном месте. Для пущего страха. И в назидание русскому народу, чтобы впредь никому неповадно было бунт чинить!Да, зря он сюда приехал...Наверное, все-таки зря!.. Глава 9 Сознание возвращалось долго и неохотно. Оно словно раздумывало — а стоит ли возвращаться в тот мир, где с ним обошлись так неласково? Или лучше сразу перейти в иной. Но человек цеплялся за жизнь, не желая уходить окончательно. И человек перетянул.Он почувствовал боль в голове и понял, что жив.И вспомнил все!Вспомнил, что незваным гостем заявился в дом, где его приняли неласково, шандарахнув по темечку чем-то железным и тяжелым! Так, что чуть череп надвое не раскроили, как скорлупу грецкого ореха.Он все вспомнил и открыл глаза.Открыл, но все равно почти ничего не увидел.Он лежал на полу, на животе, зарывшись лицом в ворс ковра. Ковер простирался во все стороны как безбрежный океан и отчаянно пах пылью. Куда он уходит и чем заканчивается, увидеть было невозможно, так как он заканчивался где-то там, за недоступным взору горизонтом. Недалеко, подобно одинокому утесу, погруженные в ворс ковра, как в пену прибоя, стояли сапоги. Тоже уходящие куда-то вверх, в бесконечность. А он в этом пейзаже, похоже, был кораблем, получившим пробоину, давшим течь и теперь стремительно шедшим ко дну.И ведь так и было! Он действительно тонул, погружаясь в ворс, как в воду, задыхаясь от заполнявшего рот и нос густого, как щетина, ворса.Он стал тонуть, стал задыхаться и... чихнул.Носки сапогов-утесов медленно развернулись в его сторону.— Ага, жив, очухался! — сказал далекий голос. — Подыми-ка его, Махмудка!Сапоги придвинулись вплотную, и неведомая, но могучая сила рванула, вскинула его вверх, выдирая из зыбучих объятий ворса.Горизонт стремительно расширился, раздвинувшись вдаль и вширь, и из океанской безбрежности ковра вынырнули, как новые материки и острова, дубовый письменный стол, кресло и стеклянные шкафы с золотыми корешками книг.И еще на столе, подобно вынесенным на берег обломкам кораблекрушения, он заметил свой шестизарядный револьвер, полицейский жетон и вытащенные из внутреннего кармана бумаги, кои перебирал давешний господин в кальсонах и халате, который теперь был в дорожном сюртуке и нацепленном на нос пенсне.— Очнулись? — притворно-радостно произнес господин. — Очень, очень рад-с... С вами познакомиться! Господин... Мишель Фирлефанцев, — прочел, поднеся к глазам бумаги. — Кажется, так? Вы уж простите великодушно, что я вам руки не подаю, но сами понимаете...Мишель все прекрасно понимал. И тоже руки подавать не собирался. Потому что они были завернуты у него за спину и скручены крест-накрест веревкой.Господин в сюртуке отложил его документы в сторону, вытащил из нагрудного кармана большие золотые часы, откинул крышку и нетерпеливо, развернув к свету, взглянул на циферблат.— Да-с... — вздохнул он. — Времени у нас мало, поэтому я вынужден сразу перейти к делу-с. Позвольте полюбопытствовать, чему обязан вашим визитом?Мишелю сильно захотелось сказать, что он ошибся дверью, домом или даже улицей, но только вряд ли эта уловка его спасет. И поэтому он просто промолчал.— Не желаете-с отвечать? — выждав с полминуты, спросил господин. — Ваше право-с... Но только если бы мы с вами сейчас договорились, то разошлись бы миром. С немалой, смею заверить, для вас пользой.И снова замолчал, выжидая.Но Мишель опять промолчал.— Нда... Очень, очень жаль... Атак, милостивый государь, ума не приложу, что с вами делать... — закончил господин.И снова нетерпеливо взглянул на часы.И тут же, сразу, глухо хлопнула входная дверь, раздались торопливые шаги, и в кабинет вошла закутанная в шаль Дарья Семеновна. Подошла к поставщику двора и протянула ему какую-то картонку. Тот повертел ее в руке, внимательно рассматривая со всех сторон, и сунул в карман.— Извозчик просил сказать, что долго ждать не станет, — предупредила Дарья Семеновна. — Что нынче неспокойно и он опасается, что, того и гляди, лихие люди объявятся.— Благодарю вас, голубушка, — поблагодарил поставщик двора. — Скажите ему, что я скоро, что сейчас. Вот только с господином побеседую...Дарья Семеновна кивнула и тихо вышла.— Вот что, Махмудка, — сказал господин, обращаясь к дворнику. — Я теперь должен уехать по срочному делу, а ты уж, будь так любезен, пригляди за квартирой.Махмудка кивнул и поглядел на Мишеля.— А с этим господином чего делать? — спросил он. — Его когда отпускать-то?Поставщик двора задумался, нервно барабаня пальцами по столу. Потом вдруг, словно на что-то решившись, резко встал и стал собираться — выдвинул ящик стола, что-то вытащил оттуда, сунул во внутренний карман, что-то, скомкав, бросил на пол, потом выскочил в дверь, откуда спустя мгновение вернулся с большим дорожным саквояжем в руках.Махмудка молча наблюдал за ним, ожидая приказаний.Он рад был услужить, потому что получил свою обещанную «катеньку».Затем поставщик двора вышел. Вряд ли надолго.И если пытаться что-либо предпринимать, то нужно было делать это именно теперь!— Слышь-ка, Махмудка, — тихо позвал Мишель ласковым голосом.Дворник повернулся к нему, глядя своими узкими, как щелки, глазами, в которых ничего нельзя было прочесть.— Господин-то твой нынче утром уедет, а ты останешься, — сказал, стараясь подбирать самые простые слова, Мишель. — Он уедет, а тебе ехать некуда, только разве в свою Бугульму. Но только тебя и там сыщут. Непременно сыщут! Так что лучше послушай доброго совета — лучше развяжи меня...Набычившийся дворник слушал, о чем-то напряженно думая, так, что единственная, глубокая складка на его низком лбу извивалась и шевелилась, как червяк на солнцепеке.— Ты лучше меня развяжи, а я за это отпущу тебя подобру-поздорову на все четыре стороны... А если нет, то плохо тебе, Махмудка, придется...— А ведь он верно говорит, Махмудка...Из двери, из-за портьеры быстро вышагнул поставщик двора Его Величества. Уже в дождевике, калошах и с зонтом. То ли он вернулся так не вовремя, то ли под дверью стоял...— Верно, верно!.. Господин этот сообщит о тебе в полицию, и тебя сейчас схватят, в кандалы закуют и на каторгу в Сибирь сошлют.Махмудка испуганно посмотрел на господина в пенсне, пророчествовавшего ему Сибирь!— Нужно так, чтобы он о тебе никому ничего сказать не мог, — многозначительно произнес тот. — Ты его теперь в ковер заверни, да в реку брось. Мертвый-то он никому ничего не скажет. Нынче в Москве-реке много утопленников вылавливают... И рот, рот чем-нибудь заткнуть не забудь, чтобы он не кричал, вон хоть даже портьерой! А это тебе за труды...И господин в пенсне вытащил и положил на стол, придавив мраморным пресс-папье, еще одну сторублевую ассигнацию.— Прощай, Махмудка!.. — а повернувшись к Мишелю, добавил: — И вы тоже-с... Жаль, что не получилось нам с вами сразу столковаться, а теперь — поздно-с. Так что разрешите откланяться...И, быстро кивнув, вышел...Махмудка с полминуты смотрел на ассигнацию на столе, потом подошел, вытащил ее из-под пресс-папье и, аккуратно сложив, сунул за пазуху.На чем все его раздумья закончились — не мог он долго раздумывать. Неумел.— Послушай меня, Махмудка... — торопливо, чтобы успеть, начал было Мишель...Но тот, сунув деньги за пазуху, повалил связанного по рукам господина, который стращал его револьвер-том, на пол и втолкнул ему в рот скрученный из куска портьеры кляп. Мишель извивался и мычал, выпучивая глаза, но поделать все равно ничего не мог. Бессилен он был против Махмудки...Махмудка выдернул из-под мебели концы ковра и, перетащив Мишеля на край, встал на колени и стал, крутя, заворачивать его внутрь. Завернул так, что не шелохнуться, что даже дышать затруднительно! Завернул, крякнул и, подтолкнув тюк снизу ногой, вскинул его на плечо.Здоровый черт был Махмудка!Со свернутым в рулон ковром на плече он прошел по комнатам к выходу. Из кухни, заслышав шум, выбежала Дарья Семеновна.— Ты что, злодей? Куда ковер хозяйский поволок?! — вскрикнула она, вставая на его пути.Но Махмудка, не обращая на нее внимания, пнул входную дверь ногой, распахивая во всю ширь. А ковер вдруг замычал и зашевелился, отчего Дарья Семеновна чуть не лишилась чувств, потому что еще никогда в жизни не видела живых, говорящих ковров.— Не балуй! Слышь — не балуй! — прикрикнул Махмудка и, развернувшись, с силой ударил мычащим концом ковра о стену.Ковер затих, безжизненно переломившись пополам и повиснув на его квадратном плече.Махмудка спустился вниз, вышел из подъезда и проходными дворами, то и дело ныряя в кромешную темноту арок, пошел к недалекой Москве-реке. На плече у него был свернутый в рулон ковер, а за пазухой — две «катеньки».Никаких случайных прохожих на своем пути он не встретил — все прохожие нынче сидели по домам, боясь до света нос на улицу высунуть!А вот уже и река показалась, аккурат против места, где брошенные, насквозь проржавевшие дебаркадеры купца Микишкина стояли и где дворники, ленясь тащиться к телегам, вывозящим мусор, ссыпали в воду разный хлам.Здесь, на дне, среди дырявых тазов, рваных калош и обручей от сгнивших кадушек и предстояло успокоиться неудачливому сыскному агенту. Навек...А саван у него уже был — хороший саван, мягкий, персидский, вот с та-аким, в два пальца толщиной, ворсом...Замечательный саван, богатый! Далеко не каждому такой достается!.. А ему вона как повезло!..Как...Как утоплениику!.. Глава 10 Но... Но не может же так быть, чтобы было только плохо! Иногда в жизни должно случаться и везение.Как у лейтенанта Шутова, которому однажды все-таки повезло. Первый и, может быть, единственный раз в жизни!Из МИДа пришла разнарядка... МИДу, по линии шефской помощи, требовался какой-нибудь бойкий, без излишней солдафонщины, сотрудник для сопровождения, охраны и присмотра за группой иностранных телевизионщиков в одной из горячих точек. Посылать туда серьезных работников смысла не имело, и журналистам сплавили бесхозного и бесполезного, путающегося у всех под ногами неудачника-лейтенанта. Пусть съездит, проветрится перед пенсией...У делегации появился шустрый и очень симпатичный второй администратор, в которого с ходу втрескалась известная французская тележурналистка. Итогом чего стал срыв коварных штанов вооруженной оппозиции и реакционных западных кругов, рассчитывавших раздуть большой международный скандал. Никакого скандала не получилось, так как тележурналистка дала очень позитивный и оптимистичный материал, скорее всего навеянный ее романтическими настроениями. Любовь, она даже войну способна раскрасить в веселенькие тона.Успех был замечен, и Министерство иностранных дел затребовало к себе перспективного сотрудника. Лейтенанта Шутова временно откомандировали для работы в МИД, где его бросили на женские делегации, которых он обаял оптом и в розницу, работая на положительный имидж страны.Приобретенные на спецкурсах навыки оказались как нельзя кстати. Он даже никого специально не соблазнял, он лишь, выгодно отличаясь от прочего мужского окружения, не забывал открывать двери, подавать дамам ручку и к месту вставлять:— Мм-а-дам, вы... сегодня... изумительно... выглядите!..И всё, и лед отчуждения таял, и переговоры шли в позитивном ключе, и Россия получала выгодные контракты и кредиты. Благодаря, в том числе, стараниям лейтенанта Шутова. Обаяшки, супермена и просто хорошего парня.Теперь многие иностранцы и особенно иностранки заранее заказывали в провожатые лейтенанта, хотя догадывались, на кого он работает. Но лучше иметь в соглядатаях такого симпатягу и душку, чем все равно иметь, но какого-нибудь мерзопакостного, пропахшего кирзой и водкой субъекта.Лейтенант шел нарасхват, так как вдруг выяснилось, что в спецслужбах почти нет молодых, симпатичных, умеющих общаться и нравиться ребят. Умеющих стрелять из всех видов оружия и ломать шейные позвонки агентов — навалом, а приятных во всех отношениях молодых людей — нет!Как-то так само собой получилось, что, мотаясь по стране с иностранцами, Михаил стал завсегдатаем ночных клубов и закрытых вечеринок, войдя во всевозможные тусовки.Став ценным источником информации и где-то даже агентом влияния.Его вернули в штат и присвоили очередное звание.А потом внеочередное.Это был тот самый редкий случай, когда не человек подбирается под кресло, а кресло создается под конкретного человека!Ему присвоили внеочередное звание и тут же разжаловали и отправили в отставку, осудив судом офицерской чести и заведя на него уголовное дело по факту каких-то там хищений, халатности, злоупотреблений и чуть ли не измены Родине! И даже на пару месяцев посадили в КПЗ.Не потому, что он чего-то там украл, а потому что этого требовали интересы дела.И его новая легенда прикрытия.Которая больше напоминала авантюрный роман — молодой красавец-офицер, уволенный из рядов за то, что соблазнил жену своего непосредственного начальника, неожиданно разбогател, получив отступные от оброгаченного им мужа-олигарха одной из первых российских красавиц, и теперь проматывает деньги, от нечего делать занимаясь журналистикой и чуть-чуть политикой и интригами.Раньше такая легенда не прошла бы. Теперь — запросто!Теперь и не такое случается! Теперь недавние офицеры-ракетчики, отличники боевой и политической подготовки и, между прочим, орденоносцы, запросто перепрофилируются в стриптизеры и брюхатят звезд эстрады...Личное дело капитана Шутова было сдано в архив.И направлено в спецчасть, где было прошито ниткой и проштемпелевано грифами «Совершенно секретно», и поставлено на спецучет по особому закрытому списку.После чего капитана Шутова в органах не стало. А вместо него появился номерной агент. Не 007, потому что таких аббревиатур в списках спецучета нет. Цифр нет, а агенты — есть!И среди них — бывший лейтенант, а теперь уже майор Шутов — безработный и беззаботный плейбой, любимец публики, женщин и детей... Пока еще не своих... Глава 11 И все же, почти наверное, Густав Фирлефанц из Москвы уехал бы обратно к себе в Голландию, кабы не зима, Уж и засобирался было, да только куда из Руси можно зимой уехать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28