Пьер Дюко тонко улыбнулся. Генерал рассуждал правильно с военной точки зрения, но Пьеру Дюко нужен был Шарп, и поэтому Дюко использовал свой козырь.
— Должен ли я, генерал, объяснить Императору, что британский майор с менее чем двумя сотнями людей победил великого Кальве?
Это были резкие слова. На мгновение Дюко пожалел о сказанном, но генерал Кальве сдался.
— Надеюсь, вы правы, Дюко. Надеюсь, что «черти» не высаживаются сейчас в Адуре, пока мы тут торчим, — бессильно прорычал он и снова хлопнул по карте. — Ну ладно, так как же нам вытащить этого ублюдка из-за стен? Нужен пролом в стене!
— Уже есть один, — к всеобщему изумлению, это сказал комендант Лассан, благополучно вернувшийся с проваленной атаки с севера. Он также напомнил генералу Кальве, что за последние восемь лет написал не менее двенадцати писем морскому министру, ответственному за береговую оборону, о том, что главные ворота форта Тест-де-Бюш могут обвалиться в любой момент. Камни сдвинулись так, что вертикальная ось ворот наклонилась на целый дюйм, а в стенах появились трещины. Министр же ничего не предпринял. — Все это может обрушиться, — сказал Лассан.
Генерал Кальве поверил ему. Он приказал двенадцатифунтовкам сосредоточить огонь на стенах рядом с воротами; артиллерийский огонь обрушит стены в ров и создаст наклон, по которому смогут взобраться нападающие.
— Здесь начнется наша утренняя атака, — Кальве взял кусок угля и начертил на карте толстую стрелу. Стрела указывала на главные ворота. — Эту атаку возглавлю я, — прогрохотал Кальве, — а вы, — ткнул он пальцем в пехотного полковника, — устроите ложную атаку тут. Он нарисовал стрелу потоньше в направлении северной стены. — Им придется разделиться. Кальве посмотрел на широкую стрелу и представил, как рушится стена, заполняя ров; он увидел своих людей, взбирающихся на баррикаду и вонзающих байонеты в так называемых «элитных» стрелков и морских пехотинцев. — Мы проведем пленников по Бордо и покажем всем, что случается с мерзавцами, воображающими, что они могут победить Францию.
— Я настаиваю, — сказал Дюко, — чтобы майор Шарп был передан в мои руки.
— Вы можете забирать ублюдка, — Кальве снова посмотрел на карту и резким движением продолжил большую стрелу, дочертив ее до внутреннего двора. — Скажите людям, что у британцев мало патронов. Скажите им, что сегодня мы убьем половину этих ублюдков, скажите, что внутри форта есть вино и женщины. Скажите, что первым десяти человекам, вошедшим в форт, полагается медаль. — Кальве взглянул на нарисованную стрелу и вспомнил массированный огонь, обрушенный «чертями» на его людей. Он вспомнил вопли солдат, трущих глаза, и полосы крови на дороге.
Его люди помнят это не менее ясно, и потерпевшие поражение будут нервничать перед новой атакой. Кальве нужно было что-нибудь новое, что изменило бы результат второго штурма, и он резко ткнул в карту на место дюн возле залива. — Если мы поставим сюда пару двенадцатифунтовок, — спросил он артиллерийского полковника, смогут они обстреливать брешь до последнего?
Артиллерийский полковник сомневался, смогут ли его пушки вообще проделать брешь за несколько часов. Даже огромные осадные орудия, вдвое большего калибра, могут и за несколько недель не суметь расшатать прочные стены, а теперь Кальве еще собирается забрать из его батареи два орудия. — Даже если передвинуть эти орудия, сэр, как защитить расчеты от огня стрелков? — Кальве хотел поставить орудия в двухстах ярдах от стен форта.
Кальве хмыкнул, признавая справедливость замечания. Раздался выстрел ближайшей гаубицы, амбар задрожал, и с соломенной крыши посыпалась солома. Одна соломинка упала на карту перед Кальве, прямо на залив. — Если бы у меня было судно, — вслух помечтал Кальве, — я бы к вечеру уже выиграл сражение. Но корабля у меня нет, так что пусть ваши пушкари стреляют, невзирая на потери, — воинственно посмотрел он на начальника артиллерии.
— Но у вас есть корабль, — от камина раздался спокойный голос Дюко.
Кальве резко повернулся к невысокому майору. — Корабль?
— Американец, — сказал Дюко, американец и его корабль.
— Приведите его! — Кальве зачеркнул на карте намеченные артиллерийские позиции и рядом с упавшей соломинкой нарисовал кораблик. — Приведите его, Дюко! И скажите нашему союзнику, что он должен сражаться! Приведите его быстрее.
Киллик, вызванный из Гужана, наклонился над картой. Он видел, что Кальве хочет обстреливать южную стену. Стоящий на якоре у юго-западного угла форта корабль смог бы обстреливать укрепление до последнего момента схватки, тогда как двенадцатифунтовки с мельницы вынуждены будут прекратить огонь из опасения попасть по собственной атакующей колонне. Орудийный огонь «Фуэллы», направленный под правильным углом к колонне, идущей на пролом, заставит защитников держаться подальше от этой опасной точки. Плавучая батарея, видел Киллик, это гарантия победы. Американец кивнул. — Это можно сделать.
— На рассвете? — спросил Кальве.
Киллик достал сигару.
— Это можно сделать, но я это делать не стану. Я дал обещание не сражаться против британцев. Возникла мертвая тишина, нарушенная очередным выстрелом гаубицы, который сбросил с крыши амбара еще больше пыли и соломы. Киллик пожал плечами. — Я сожалею, джентльмены.
— Обещание? — презрительно повторил Дюко.
— Да, обещание, — повторил Киллик. — Майор Шарп сохранил мне жизнь в обмен на такое обещание, — американец улыбнулся, — и такое обещание, как и обещание, данное женщине, следует выполнять.
Легкомыслие Киллика поразило Дюко.
— Обещание, данное дикарям можно не выполнять. Вам следовало бы знать об этом.
— Значит, по этой причине вы не прислали мне медные листья, — Киллик с неприязнью посмотрел на Дюко. — Не учите меня, майор, как надо выполнять обещания.
Медные листы так и не прислали, но шхуну залатали древесиной и залили смолой. Эту работу сделали быстрее, чем Киллик даже смел надеяться.
Мачты и реи снова водрузили на место. Паруса подвесили. «Фуэлла», выглядящая мертвой и сожженной, снова была на плаву.
В то самое утро, когда французы умирали у ворот форта, «Фуэллу» лебедками вытащили из грязи. Она снова стояла на воде. В одно мгновение неуклюжий каркас снова стал легким судном, подрагивающим от волн и ветра. Под бушпритом снова установили носовую фигуру. На борт погрузили мясо, воду, хлеб, вино и овощи. Залатанное днище обследовал плотник, и хотя в корпус проникла вода, плотник заявил, что насосы легко справятся с этой проблемой.
— Так что, генерал, — сказал Киллик, — «Фуэлла» встанет завтра на якорь в заливе, но не сделает ни выстрела. Я дал обещание.
Кальве, страстно желая, чтобы «Фуэлла» приняла участие в сражении, улыбнулся. — Майор Шарп лишился чести, капитан Киллик, когда решил использовать известь против моих солдат. Так что вы можете считать себя свободными от любых обещаний, данных ему.
Киллик, уже выразивший недовольство из-за использования извести, покачал головой. — Полагаю, мне лучше судить, должен ли я выполнять обещания или не должен, генерал.
— Вы же не военный человек, — Пьер Дюко, невзирая на малый рост, обладал властным голосом, — и по вашему собственному заявлению, мистер Киллик, вступили в переговоры с врагом. Я полагаю, вы не желаете провести много времени, отвечая на вопросы французских властей. — Киллик промолчал. Остальные французские офицеры, даже Кальве, смутились от этой угрозы, но Дюко, почувствовав превосходство над высоким американцем, улыбнулся. — Если мистер Киллик не предоставит обоснований того, зачем он находится на французской земле, я своей властью потребую у него объяснений.
— Объяснений… — начал Киллик.
Дюко прервал его.
— Лучшим объяснением будет стреляющий на рассвете корабль. Вы обещаете мне, мистер Киллик, что вы будете там? Или мне следует начать расследование в отношении вас?
Американец вспыхнул.
— Я попал в плен, ты, маленький мерзавец, потому что добровольно вызвался защищать ваш гребаный форт.
— И вы не потеряли ни единого человека, — с улыбкой сказал Дюко, — и вас выпустили буквально через несколько часов. Я думаю, эти обстоятельства требуют выяснения.
Киллик взглянул на Кальве, но увидел, что генерал ничего не может противопоставить этому худому майору в очках. Американец пожал плечами.
— Я не могу быть там на рассвете.
— В таком случае я прикажу вас арестовать, — сказал Дюко.
— Я не могу быть там на рассвете, ты, ублюдок, — прорычал Киллик, потому что прилив не позволит. Мне нужно сначала пройти по мелководью двадцать миль. Разве что вы прикажете арестовать Бога, и он сделает преждевременный прилив. — Он с вызовом посмотрел на Дюко, затем опустил взгляд на карту. — Через час после рассвета, не ранее.
— Значит через час после рассвета, — безжалостно сказал Дюко, — вы встанете на якорь рядом с фортом и начнете обстреливать стены? — Он увидел в глазах Киллика надежду и понял, что это вызвано тем, что, оказавшись на палубе своего корабля, Дюко не сможет иметь над ним власти. — Дайте мне обещание, мистер Киллик, дайте обещание. Дюко достал клочок бумаги и куском угля нарисовал крупные буквы, которые гласили, что Киллик незаконно вступил в сношения с врагом, и в оправдание этого «Фуэлла» будет обстреливать крепость, пока враг не сдастся. Он протянул бумагу Киллику. — Ну?
Киллик знал, что если он не подпишет эту бумагу, то Дюко его арестует. Лайам Догерти не поплывет без Киллика, и «Фуэлла» останется в заливе как заложник прихоти Дюко. В полной тишине американец взял бумажку и накарябал свое имя.
— Через час после рассвета.
Торжествующий Дюко засвидетельствовал подпись.
— Вам лучше приступить к приготовлениям, мистер Киллик. Если вы нарушите обещание, я в свою очередь обещаю вам, что во всей Америке люди узнают, что Киллик бросил союзников и трусливо сбежал от драки. Неприятно, когда твое имя запомнят как имя предателя. Первым был Бенедикт Арнольд, а за ним Корнелиус Киллик. — Пару секунд он смотрел Киллику в глаза, затем американец смиренно кивнул.
Выйдя из амбара, Киллик с чувством выругался. Пушки продолжали стрелять, а на землю упали первые тяжелые капли ливня, надвигающегося с севера. Американец знал, что этот ливень продлится всю ночь и после него будет труднее стрелять из мушкетов и винтовок. У французов теперь есть преимущество, зачем им нужен еще и корабль?
— Что вы намерены делать? — спросил его Лассан.
— Бог знает. — Киллик швырнул окурок сигары в грязь, и его тут же подхватил часовой. Американец взглянул на форт, из которого поднимался дым с каждым разрывом снаряда. — Что хуже, Анри: предать врага или предать союзника?
Анри Лассан пожал плечами. Он ненавидел Дюко за то, что тот сделал.
— Я не знаю.
— Я подумываю, чтобы стрелять с перелетом, — сказал Киллик, — и надеюсь, майор Шарп простит меня. Он помолчал немного, думая о том, что сейчас творится в форте, в который неумолимо падали снаряды. — Ублюдок мой враг, Анри, но он все же мне нравится.
— Боюсь, что если дело пойдет так, как сейчас, — сказал Лассан, — то завтра в это же время майор Шарп будет мертв.
— То есть неважно, как я поступлю? Американец снова посмотрел на крепость. — Вы верите в молитву, друг мой? Может, помолитесь за мою душу?
— Я уже молюсь за нее, — ответил Лассан.
— Ибо я сегодня торговал честью, — тихо произнес Киллик. — До свиданья, друг мой! До рассвета.
Так у французов появились два помощника: дождь и американец, и их победа стала делом решенным.
За час до полуночи первые камни из стен возле ворот начали падать в ров. Каждый выстрел крошил камни и все сильнее повреждал тротуар над воротами. Фредриксон с затененным фонарем взобрался на стену перед воротами, чтобы обследовать разрушения. Вернулся он весьма озабоченным. — Скоро рухнет. Дерьмовая работа.
— Дерьмовая? — спросил Шарп.
— Камни уложены неправильно. Фредриксон переждал выстрел очередного ядра и продолжил, — камни вырублены в каменоломне по вертикали, и уложены горизонтально. Из-за этого внутрь проникает вода и раствор портится. Эти ворота — образец безобразного строительства. Строителям должно быть за него стыдно.
Однако если французы и не умели строить, стрелять они умели. Даже под завесой дождя французские пушкари точно укладывали ядра в цель, и Шарп предполагал, что они поставили затемненные фонари между пушками и фортом, и целились с их помощью. Время от времени французы запускали освещение: железная, обмотанная тряпьем банка, заполненная селитрой, порохом, серой, смолой и льняным маслом. Банки вспыхивали, шипя под дождем, и давали пушкарям увидеть нанесенные ими повреждения. Повреждения были достаточно большими, и Шарпу пришлось убрать часовых подальше от стен рядом с воротами.
Дождь повлек за собой еще больший ущерб, нежели даже артиллерия. В полночь, когда Шарп обходил стены, его отыскал сержант морских пехотинцев. — Капитан Фредриксон просит вас подойти, сэр.
Фредриксон находился во втором разрушенном артиллерийском погребе, который менее всего пострадал от взрывов, устроенных Бэмпфилдом. Лампа отбрасывала мерцающий свет на почерневшую стену и на жалкий запас пороха и патронных картриджей, составляющих последний резерв боеприпасов. — Я сожалею, сэр, — сказал Фредриксон.
Шарп выругался. Через гранитные блоки потолка просочилась вода, и теперь порох в бочках превратился в мокрую кашу, а патронные картриджи представляли собой размокшую смесь бумаги, свинца и пороха. Трофейные французские патроны тоже намокли. Шарп снова выругался, громко и грубо, но бесполезно.
Фредриксон указал на потолок над бочками. Должно быть, взрыв расшатал камни.
— Когда мы пришли, все было сухо, — сказал Шарп, — я проверил.
— Вода просачивается постепенно, — сказал Фредриксон.
Шестеро морских пехотинцев перенесли порох в проходы, где готовили пищу. Порох рассыпали в надежде, что хоть сколько-то к утру подсохнет, но Шарп знал, что обороне форта настал конец.
Это была его ошибка. Надо было накрыть порох брезентом, но он об этом и не подумал. Было столько всего, что он должен был сделать. Надо было предвидеть, что у противника имеются гаубицы, надо было предупредить Палмера о возможности атаки с севера, надо было послать больше людей на ночную вылазку, надо было поднять починенные Харпером пушки на стены, где они были бы в безопасности от обстрела, надо было приготовить воды, чтобы тушить пожары.
Шарп сел и на него нахлынула волна отчаяния.
— Мы ведь потратили более половины боеприпасов?
— Много больше половины, — Фредриксон выглядел таким же несчастным. Он сел напротив и лампа отбросила две тени на высокий потолок погреба. — Можно перенести сюда раненых, здесь им будет удобнее.
— Да, можно, — однако никто не пошевелился, — осталось ведь сколько-то французских боеприпасов в сумках?
— Всего лишь пятьдесят патронов в каждом.
Шарп поднял с пола обломок камня и нарисовал ворота.
— Вопрос в том, не будет ли атака на ворота обманным маневром, а на самом деле они ударят с другой стороны, — медленно произнес он.
— Они пойдут со стороны ворот.
— Я тоже так думаю, — Шарп нацарапал над воротами метки. — Тут мы разместим всех до единого. Охранять другие стены будет только Минвер с горсткой солдат.
Шарп цеплялся за призрачную надежду, что появится британской судно и натянет нос французам, увидев их самодельный флаг. Бриг, вставший на якоре в заливе, смог бы обрушить на колонну нападающих лавину огня. Но в такую погоду, в порывистый ветер и ливень, от которого на внутреннем дворе вода поднялась уже на четыре дюйма, никакого брига не будет. — Твой человек уже, наверное, добрался до наших, — он хватался за соломинку и прекрасно это осознавал.
— Если он еще жив, — угрюмо проронил Фредриксон. — И если ему поверили. И если вся армия встанет перед флотом на колени и флот рискнет послать хоть маленький кораблик.
— Ублюдочная сволочь Бэмпфилд, — прорычал Шарп, — надеюсь, у него сифилис.
— Аминь.
В ворота попало двенадцатифунтовое ядро, и через мгновение раздался грохот рушащихся камней. Офицеры посмотрели друг на друга, представляя, как стена обрушилась в ров, подняв клубы пыли, быстро прибитые дождем.
— Ну вот, у них появилась брешь, — произнес Фредриксон безразличным голосом, в котором, однако, угадывалось беспокойство.
Шарп не ответил. Если они выдержат еще одну атаку, всего лишь одну, они выиграют время. Время, чтобы к ним пришло судно. Может быть, если Кальве снова потерпит поражение, он оставит их в покое, поставив полбатальона для наблюдения. Грохот падающих камней заглушил дождь.
— Неделю назад, — сказал Шарп, — все надеялись, что Бордо восстанет. Мы должны были стать героями, Вильям, завершив войну.
— Кто-то солгал, — сказал Фредриксон.
— Все солгали. Веллингтон позволил тем ублюдкам поверить в высадку, чтобы обмануть французов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31