– А из чего им платить зарплату? – тоном «можно побыть занудой?» прогнусавила я.
– Из гонораров, естественно! Неужели ты могла подумать, что я рассчитываю потратить на это твои деньги! – последовал ответ. – Тем более, что их не хватит.
– Ты меня убедил, – я скорчила серьезную мину. – Дело за малым – получить гонорары авансом и убедить толпы подождать, пока мы сформируем штат.
– Ну что ты за человек? – Николай Иванович надулся и сложил руки на животе. – Никакого полета мысли! Вот поэтому вы, женщины, ничего в жизни и не добиваетесь! Смотрите все время себе под ноги, а вперед взглянуть, на долгосрочную, так сказать, перспективу, не в состоянии!
– Перспективу?! – взъелась я. – Щас увидишь перспективу! Положим, я сошла с ума и заказала рекламу, взяла в банке кредит, набрала человек пятьдесят шпионов-пенсионеров! К нам явились толпы. Пусть даже маленькая толпа. Тысяча человек. Мы взялись расследовать их дела. Получается по двести расследований на каждого детектива! И вот «перспектива»: раскрываемость упадет до нуля, работники поувольняются, ибо на фиг им столько мороки, а нас с тобой засыплют судебными исками возмущенные клиенты!
– Если все рисовать такими черными красками, лучше из дому не выходить. Вдруг кирпич на голову упадет, – Николай Иванович насупился.
Но сейчас, после обращения Ольги Корсаковой, помощник своим видом напоминал фигуру «Торжество прогресса», некогда украшавшую ЦПКО.
– Свершилось! – патетично воскликнул он. – Только попробуй теперь сказать, что я был не прав! Один раз тебя показали, притом не лучшим образом, и вот – готово! Клиент пошел!
– Подожди, – я насторожилась, – что значит «не лучшим образом»?
– Ну… там… Неважно, в общем, все равно эту «Светскую хронику» никто не смотрит, – отмахнулся младший помощник.
– Если ты все это организовал и знал, когда будут показывать, то наверняка записал на видике, – я грозно нахмурилась.
– Ну записал… – младший детектив Яретенко перетаптывался с ноги на ногу, сунув руки в карманы.
– Давай сюда!
– У меня с собой нет, – соврал помощник, скосив глаза в сторону.
– Коля! – я постучала пальцами по столу.
– Ну ладно, сама хотела… Николай Иванович, переложив на меня ответственность, отправился в свой кабинет и через минуту явился с кассетой.
– Кстати, – помощник изобразил максимально возможную заботливость, – давай я тебе визиточки закажу?
Я в тот момент искала в портфеле запасные колготки.
Да, разумеется, – сказалось само собой, без всякого участия мысли.
– Хорошо, – приободрился Николай Иванович. – Ты только сейчас не уезжай, вдруг еще кто придет. Все ж таки по телевизору рассказали…
И быстренько выскочил, захлопнув дверь.
Только я потянулась к телефону, чтобы попросить кофе, как в дверь просунулась голова Людочки. Сверкая, как китайский фейерверк, она радостно прошептала:
– Еще клиент! Звать?
– Через минуту!
Я лихорадочно разрывала упаковку. Черт! Надо же хоть колготки переодеть! Сунув ноги в синтетические обертки, я вскочила, чтобы их натянуть, и тут же села обратно. Людочка, окрыленная клиентским бумом, возглас мой проигнорировала. В коридоре послышалось: «Проходите!»
Дверь тихонько отворилась, и на пороге возник… цыган. Натуральный! Таких в кино показывают! Плотный мужчина в широкополой шляпе, с черными глазами, окладистой бородой, одетый в черное кожаное пальто, кожаные штаны, и высокие сапоги. В голове помимо воли завертелась музыка из «Возвращения Будулая».
– Здравствуйте, – приветствовал он меня с характерным акцентом и приподнял широкополую шляпу. Под ней оказалась загорелая лысина. – Ефрем Жемчужный.
– Александра Александровна Ворошилова, – я изобразила поклон и осторожно потянула вверх колготки.
Пока я соображала, как мне выйти из сложившегося положения – снять колготки совсем или же продолжать их незаметно надевать, Жемчужный показал на кресло и спросил:
– Сесть можно?
– Да, да! Прошу! – поспешно выпалила я. – Чай, кофе?
– Кофе, пожалуйста, – ответил Ефрем и откинулся назад.
– Люда, кофе! – забыв про переговорное устройство, проорала я в дверь.
Повисла пауза.
Я, неловко улыбаясь посетителю, пользуясь прикрытием огромного стола, осторожно подтягивала колготки.
Жемчужный улыбнулся, но не проронил ни звука. Я тоже улыбнулась и приподняла брови: мол, внимательно вас слушаю. Он почему-то засмеялся. Я хихикнула. Жемчужный погрозил пальцем и опять улыбнулся – так, что стали заметны пломбы на его нижней челюсти.
– Гхм! Ну ладно, – прервала я веселье. – Чем могу быть полезна?
– Так вот какая вы на самом деле! – удивленно воскликнул гость.
У меня возникло чувство растерянности.
– Простите?
– Говорю, что на самом деле вы гораздо лучше, чем в телевизоре, – пояснил Жемчужный.
– Спасибо; хуже, когда наоборот, – поддержала я разговор, но рука почему-то сама собой потянулась к кнопке вызова охраны, укрепленной на крышке стола снизу.
Жемчужный развалился в кресле, положил ногу на ногу и, склонив голову, заговорщически на меня уставился.
– Не узнаешь?
– Извините? – мой палец на кнопке нервно дернулся.
– Да что ж ты все время извиняешься, странная женщина?! – Жемчужный хлопнул в ладоши так, что у меня в ушах зазвенело, и вдруг запел:
– Ай-не-не, ай-не-е-не, а-а-ай…
Я с силой надавила на «вызов» и подумала: «Только бы продержаться, пока охранники поднимаются!» Чтобы задобрить цыганского гостя, я принялась прихлопывать в такт. По спине тонкой струйкой потек пот.
Дверь с грохотом распахнулась, и… на пороге возник Николай Иванович.
– Ефрем Жемчужный! Вы?! Здесь?! О! Младший детектив впал в прострацию.
Потом метнулся назад с криком: «Щас!» Из его кабинета послышался грохот падающих стульев и летящих на пол папок с бумагами.
– Вот! – Николай Иванович, сияя, протянул гостю кучу пыльных кассет. – Подпишите!
Жемчужный облегченно вздохнул, вытащил из кармана ручку и стал подписывать.
– Две гитары за стеной… – громким задушевным фальцетом запел Николай Иванович, держась руками за печенку, – жалобно заны-ы-и-и-ли…
– Вся душа-а полна тобой, – вторил ему бархатным басом Жемчужный.
Протянув руки друг к другу, певец и фанат закончили:
– Милый, это ты ли?!
После чего замерли в такой позе с самыми задушевными выражениями лиц.
Сообразив, что к нам явилась звезда цыганского романса, я, улучив момент, приподняла пятую точку и совсем было натянула колготки…
– Что здесь происходит? – на пороге стоял начальник охраны.
– Гхм, – Жемчужный с достоинством уселся в кресло.
– А в чем, собственно, дело, господа? – приосанился Николай Иванович. В подобные моменты к нему возвращается командирская стать. Младшему детективу чуть-чуть до вице-адмирала оставалось. Перестройка и пенсия помешали. – На каком-таком основании вы мешаете нашему производственному процессу? Вламываетесь, пугаете наших клиентов?!
Тяжелый кулак Николая Ивановича грохнул по подоконнику.
– Но… – начальник охраны развел руками и уставился на меня, хотя поддержки не встретил.
– Да, – вторила я, осторожно пытаясь вытащить заднюю часть юбки из проклятых чулочно-носочных изделий. – В чем дело?
Один из секьюрити позади шефа недоуменно почесал затылок резиновой дубинкой.
– Это, между прочим, не агент какой-нибудь торговый! – Николай Иванович показал на Жемчужного. – Это звезда мировой сцены, лауреат многочисленных премий, известнейший певец! – После чего скромно добавил:
– И наш постоянный клиент.
– И-извините, – пробормотал «шеф местной полиции», – ошибка вышла…
Пятясь-задом, злополучные стражи удалились, бормоча почти по-горьковски: «А был ли вызов?».
– Ну вот! – Николай Иванович потер ладони. – Теперь, когда мы этих хамов сплавили, может, коньячку?
– Не откажусь, – эффектным жестом поднял палец вверх Жемчужный.
– Я мигом! – помощник побежал в свой кабинет.
Ефрем уставился на меня и тяжело вздохнул.
– Вот уж не думал, что придет время – и красивая женщина меня не узнает…
Мне вся эта ситуация порядком надоела. В голове мелькнула мысль, что Николай Иванович специально приволок к нам этого нафталинного певца. Для пиара. В надежде, что какой-нибудь «Кировский гудок» потом напишет: «В агентство по расследованию особо деликатных семейных дел обратился Ефрем Жемчужный, кумир пятидесятых. Судя по всему, в семье у него неладно…».
Словно угадав направление моих мыслей, клиент посерьезнел.
– Собственно, я к вам за помощью пришел. Дочь у меня пропала. Роза Жемчужная. Хочу, чтобы вы ее нашли.
– Но… – я замялась. – Видите ли, специфика нашего агентства такова, что…
– Вот именно! – перебил меня Ефрем. – Вы-то мне и нужны! Я как только рекламу увидел – сразу понял: только к вам! Роза ведь не просто так пропала. Она сбежала! К своему жениху!
– То есть вы знаете, где она прячется? – не поняла я.
– Нет, не знаю, – вздохнул цыган.
Подумав, что мне сейчас предложат поискать какой-нибудь табор, кочующий по бескрайним просторам нашей родины, я приготовилась соврать. Мол, знаете, у нас куча работы…
Ефрем, похоже, обладавший даром читать мои мысли, воскликнул:
– Не торопитесь отказываться! Я хорошо заплачу, у меня есть деньги! Хоть в последнее время наш Театр цыганской песни гастролирует мало… Об оплате не волнуйтесь! Как минимум двадцать тысяч в твердой валюте, а если быстро управитесь – все пятьдесят! Дело у нас семейное и как раз по вашему профилю – деликатное. Сейчас расскажу…
– А вот и я! – на пороге появился Николай Иванович с подносом и опять запел. – К нам приехал, к нам приехал Ефрем Анастасии-и-и-ич да-а-а-рогой!
Вот уж никогда бы не подумала, что младший детектив держит у себя в загашнике «Хеннесси», сигары, лимоны и швейцарский шоколад.
– О! – Жемчужный приложил руку к сердцу.
– Мы обязательно вам поможем, – застрекотал любитель романсов Яретенко, бросив на меня уничтожающий взгляд, – можете считать, что ваша дочь уже вернулась! Вы только дайте нам наводку, фотографию, изложите обстоятельства – и спите спокойно. Где бы она ни была – мы ее обязательно отыщем! Я возьму это дело под свой личный контроль. Нет, я сам лично буду его вести!
– Спасибо, – сердечно выдохнул цыган и смахнул слезу.
Я скрестила руки на груди и решила не вмешиваться. У меня есть заказ – разборка между Ольгой Корсаковой и ее изобретательной свекровью, а младший детектив пусть творит, что хочет. «Чем бы мужчина ни тешился, лишь бы не пил», – говорит в таких случаях Людочка.
Коньяк разлили по бокалам, шоколадки освободили от оберток, по кабинету поплыл сигарный дым. Опуская длинные воспоминания о былой славе, бесконечные «музыкальные паузы» и восторги Николая Ивановича – что заняло девяносто девять процентов времени, – приведу короткие эпизоды нашей беседы.
Как все актеры, Ефрем был склонен излишне драматизировать собственную речь, поэтому сдобрил ее огромным количеством трагического пафоса.
– У меня пропала дочь. Но прежде чем мы перейдем к сути, я хотел бы о ней рассказать. Она как ангел! Если бы речь шла о ком-то из старших дочерей, я бы спал спокойно…
«Ничего себе ремарка!» – мелькнула у меня мысль. Интересно, чем занимаются старшие дети?
– Те не пропадут, но Розочка! – продолжал цыган, как ни в чем не бывало. – Ее всегда кто-то сопровождал и заботился о ней. Наша девочка к восемнадцати годам с трудом понимала, что такое деньги!
– Как я вам завидую! – воскликнул Николай Иванович. – А мои транжиры…
– Коля, потом расскажешь, – я перебила помощника.
О своих детях – у младшего детектива их четверо: двое своих, двое приемных – он может говорить часами без остановки.
– Это наша вина! – трагично заломил руки Жемчужный. – Нельзя было ее так баловать! Но, поймите, Роза у нас с Марией, это моя жена, поздняя. Уже и не думали о детях, но Бог, – Жемчужный показал пальцем в небо, – рассудил по-своему.
– Сколько же у вас всего детей? – не удержалась я от любопытства.
– Восемь, – развел руками Ефрем. – Мало, но зато всех поднял. Всех в люди вывел. Одиннадцать внуков имею.
– Поразительно…
В моем механистически налаженном мозгу моментально отщелкалась прогрессия. У Жемчужного восемь детей, если каждый из его восьми родит своих восемь, то получается, что при таких темпах через десять поколений на земле будет больше миллиарда цыган!
– Розочку мы баловали. Ее братья и сестры росли в трудных условиях… Она же появилась на свет, когда ко мне уже привалило богатство… О, я даже помню день, когда осознал, что богат…
– Вернемся к главной теме, – у меня появилось смутное ощущение, что Жемчужный до ужаса похож на моего помощника. – Расскажите, как пропала Роза.
Ефрем посмотрел на меня с упреком и, сложив руки на груди, демонстративно перешел на протокольный язык.
– Двадцатого сентября две тысячи второго года около пяти утра Роза убежала к своему жениху. Известно, что они встречались втайне от меня и отца Христо. Оперативные сводки доносят, что молодые люди хотели все открыть и заручиться нашим благословением.
Я насупилась и откинулась назад в кресле. Тайное обручение, надежда на благословение… Интересно, господа цыгане хотя бы знают, в Каком веке живут?
– Так выдайте им благословение задним числом, и все уладится! – воскликнул Николай Иванович.
Младший детектив искренне верит, что все гениальное просто.
Жемчужный вздохнул и продолжил тоном «ну я же вам в сотый раз объясняю…»:
– Тут дело непростое. Отец Христо убил моего брата из-за девушки. Наш обычай это допускает, и его не выдали, но вражда пустила глубокие корни. Теперь наши дети полюбили друг друга, но судьба против их счастья.
Ефрем опустил голову и закрылся ладонью.
– Ай-яй-яй! – покачал головой Николай Иванович. – Прямо по Шекспиру! Гамлет и Дездемона!
– Два года назад Христо ушел из табора и поклялся увести Розу, как только, – тут Жемчужный перешел с актерского языка на обывательский, – создаст материальную базу для молодой семьи. И никто не знает, куда он поехал… Поэтому я к вам и пришел. Найдется Христо – найдется и наша девочка. Хотя… – Ефрем замолчал и, порывисто вздохнув, закусил губу. Вроде как сдерживая рыдания. – Не знаем, что думать… Через два дня после исчезновения Розочки к нам в комнату влетела ласточка, покружила над нами и вылетела прочь. У жены после этого сердечный приступ случился. Вы ведь знаете, что означает птица, влетевшая в дом? Это душа умершего!
– Я не верю в приметы, – мои пальцы нервно дрогнули, – ну, или почти не верю…
Вообще-то от черных кошек я шарахаюсь. И если за чем-нибудь возвращаюсь, обязательно смотрюсь в зеркало. Еще когда рассыпаю соль, то кидаю три щепотки из рассыпанной кучки через левое плечо, стучу по дереву и плююсь, всегда стараюсь утром ставить на пол сперва правую ногу, потом левую. Кроме того, стараюсь не планировать важных дел на пятницу тринадцатого. Ну, и серебряную монетку под порог новой квартиры положила. А так в приметы не верю… Все дело в самовнушении! Я же цивилизованная женщина, врач, между прочим.
– Прошу тебя, найди нашу девочку! – вернулся к высокой патетике наш гость. – Чтобы мы хоть знали, где она! Заплачу тебе любую цену, только назови! Пятьдесят тысяч долларов заплачу! Хочешь больше – заплачу больше! Только найди! – Ефрем поставил локти на колени и закрыл голову ладонями.
Николай Иванович, прикончив пятый или шестой бокал «Хеннесси», встал, положил руку на плечо Жемчужного и, тряхнув всеми своими подбородками, сказал:
– Не волнуйся, друг! Я буду искать твою дочь, как свою собственную!
Жемчужный тоже встал и многозначительно кивнул младшему детективу Яретенко.
– Мой народ тебя не забудет.
– Извините, что вмешиваюсь в героическую сцену, – язвительно проговорила я, – но вы случайно не прихватили с собой фотографии вашей исчезнувшей дочери?
– Обижаете, – Жемчужный надулся и полез во внутренний карман кожаного пальто. – Вот!
Секунду я смотрела на фотографию, поднесенную к моему носу, как баран на хрестоматийные ворота. Потом для верности протерла глаза, закрыла их и опять открыла.
– Вы ничего не путаете? – спросила я, уставившись на Жемчужного.
Тот повернул фотографию к себе, вытащил из другого кармана очки, надел их и еще раз посмотрел.
– Фу-ух, я уж думал, не ту фотографию взял! Вы так не пугайте, – махнул он рукой. – Ничего я не путаю! Это моя дочь – Роза Жемчужная.
– Да? – я плотно сжала руками виски. В голове пронесся вихрь. Говорят, у каждого человека на Земле есть абсолютный двойник и все люди братья. Судя по фотографии, встречаются и сестры-близнецы. Что же? Не верить своим глазам? Или допустить, что чудеса иногда случаются? Факт оставался фактом: с портретной, профессионально выполненной цветной фотографии размером тринадцать на восемнадцать на меня смотрела… Ольга Корсакова! Только я разинула рот, чтобы сказать: «Да она же только что здесь была!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23