– Для обеспечения ее безопасности, естественно, – отрубила я. – Меня нанимали именно для этого.
– Хорошо, я вам крайне благодарен! – Жемчужный прижал руку к сердцу. – Я хотел сразу ее забрать к себе, но она боится. Понимаете, если вдруг что… Она спрячется там, подождет какое-то время.
– «Вдруг что» – это вы о чем? – спросила я, не глядя На цыгана, делая вид, что сосредоточенно заполняю планнинг.
– Ну мало ли…
«Вот и поговорили», – подумала я.
Когда все организационные вопросы были решены, Жемчужный откланялся и удалился. На следующий день ему предстояло лететь с младшим детективом Яретенко в Йошкар-Олу.
– Сашка, это что за фортель? – спросил помощник, возвращаясь в мой кабинет.
– В смысле? – не поняла я.
– Ты чего вдруг отказалась ехать? Я при нем не стал уточнять, чтобы он не подумал, будто ты меня в известность о своих планах не ставишь, но вообще-то…
– Коля, – я вытащила из сумки свою тетрадку с записями, – тебе не кажется, что в этом деле чересчур много странного?
– Например?
Николай Иванович насупился, вооружился автомобильным каталогом, устроился в кресле и приготовился отрицать все, что бы я ни сказала.
– Например, как все это началось. Пришла девушка, представилась Ольгой Корсаковой, попросила помочь ей со свекровью. Следом за ней пришел цыган и принес ее фотографию. Оказалось, что эта самая Ольга и есть его дочь Роза Жемчужная. Тебе это не кажется необычным?
– Кажется, – кивнул Николай Иванович. – Но должно же было мне хоть когда-нибудь повезти!
– А вся эта история с наследством? – не унималась я.
– Ой, кто бы говорил! Уж кто-кто, а ты-то знаешь, как в этой жизни случаются истории с наследством! Маршал Ворошилов некогда влюбился в княгиню, сделал ее своей любовницей, привез в Москву, потом умер, оставив без покровительства, внучка этой княгини ни о чем не подозревала. И вдруг эстонцы, насмотревшись на нашу «прихватизацию», быстренько приняли у себя закон о реституции. Вот тебе генезис чуда в жизни отдельно взятого врача-реаниматолога!
– Коля, но после того, как я получила наследство, никто не умер! А тут – две родные сестры и еще одна неизвестная девушка по имени Ольга Колесникова, за которую Роза Жемчужная себя с переменным успехом выдает!
– У тебя и сестер-то не было, – резонно возразил Николай Иванович.
– А Колесникова? Почему-то у меня сложилось устойчивое впечатление, что нас поджидает еще один покойник в кустах!
– Сан Саныч, замовкны, – младший детектив Яретенко рассердился и, как это обычно случается в подобные моменты, вспомнил «украшьску мову». – Ось колы тоби за пошуки цього покийныка заплатить п'ядэсят тысяч, тоди и почнэшь його шукати! Доси ж нэ звернувся нихто? Так?
– Почитай вот это! И прослушай радиоспектакль!
Я сунула помощнику под нос свою тетрадку и щелкнула диктофоном. Николай Иванович внимательно выслушал разговор Владилены и Регины Васильевны, прочитал мои выводы и тяжело вздохнул.
– И после этого тебе еще что-то непонятно?! Ну, не повезло девчонке! Ты помоги человеку, дай свободно вздохнуть! Она тебе потом всю жизнь будет благодарна!
– Я хочу кое-что проверить…
– Ну что ты еще хочешь проверить?! – младший детектив Яретенко стукнул себя по лбу автокаталогом.
– Ты поедешь с Ефремом в Йошкар-Олу разыскивать тело, а я съезжу в тюрьму, откуда сбежала дочь Ефрема Жанна.
– Зачем? – вытаращился младший детектив Яретенко.
– Зачем, зачем… – обозлилась я. Никакого веского довода, кроме жгучей внутренней потребности разобраться в этом деле, у меня не было. – Потому что надо!
Николай Иванович был сильно недоволен.
– У богатых свои причуды… Тебе надо было не детективное агентство, а благотворительный фонд открывать! Я надеюсь, ты Жемчужным про свои изыскания ничего не собираешься сообщать?
– Нет, – успокоила его я. – Розе скажу, что собралась на курорт с любовником. Она меня за полную дуру держит, так что должна поверить.
– С любовником? – подозрительно покосился на меня Николай Иванович. – Когда это у тебя успел появиться любовник?
– Коля! – разозлилась я. – Никакого любовника у меня нет! Откуда ему взяться?! Я уже старая и никому не нужна!
– Это ты, Сашка, зря, – крякнул Николай Иванович. – По-моему, так…
– Коля! – пришлось рявкнуть. – Не спорь!
– Ладно, – примирительно закивал помощник, – ты старая и никому не нужна.
– Ну спасибо, – кивнула я.
– А что? Ты же сама велела не спорить, – издевательски пожал плечами младший детектив.
Я вздохнула и вернулась к главной теме.
– Вот только как мне проникнуть в тюрьму? Да еще заставить ее начальника поведать всю правду о Жанне Агалаевой?
Николай Иванович наморщил лоб и предложил:
– А давай тебя посадим!
Я помолчала, потом каменным голосом спросила:
– Другие предложения есть? Следующие полчаса мы обзванивали знакомых с одним и тем же вопросом: кто имеет право беспрепятственного прохода в тюрьму, да еще и с возможностью расспрашивать ее начальство?
Мне было предложено притвориться: журналисткой, инспектором СЭС, пожарным инспектором, ревизором главного управления исполнения наказаний, вдовой известного бандита и даже бывшей любовницей начальника, которую он давно забыл. Еще через час мы впали в уныние. Николай Иванович вытащил из-под пятой точки пульт и машинально им щелкнул. На экране появилась репортерша программы местных новостей.
– Всем известно, что депутат Макаров неоднократно поднимал в Законодательном собрании вопрос о соблюдении прав человека в российских тюрьмах. Ряд его заявлений носит откровенно популистский характер. В России, где в местах лишения свободы отбывают наказание около трех миллионов человек, тюремная тема вполне способна принести дополнительные очки в предвыборной гонке…
– Коля, – пробормотала я, не отрывая глаз от экрана. – Кажется, у меня есть план. Дай-ка мне записную книжку. Та-а-ак, Соколов…
Вадим Соколов, мой прежний гражданский супруг, ныне трудится на Исаакиевской площади, в одном из самых фешенебельных офисов «Астории». Действительно, где же еще сидеть политтехнологу, как не рядом с Законодательным собранием? Впрочем, уровень местных выборов Вадим миновал давно. Соколов, психиатр по образованию, после окончания Военно-медицинской академии попал в «почтовый ящик» и был направлен для получения второго высшего образования на… филологический факультет. Вадим изучал связь между человеческой психикой и речью. Особенно в части воздействия речи на эту самую психику. Я прожила с Вадимом два года, а потом он ушел, выдав самое оригинальное объяснение, какое мне только приходилось слышать: «Сашка, я тебя так сильно люблю, что, боюсь, еще чуть-чуть, и у меня сформируется привычка тебя так сильно любить. А знаешь, что это означает? Это означает, что уйти я уже никогда не смогу, стану твоим рабом и ты перестанешь меня уважать».
Перестройка, принесшая нескончаемую череду референдумов и выборов, превратила знания Соколова в золото. В смысле – неиссякаемый источник доходов. Теперь он активно востребованный политтехнолог.
Прорваться к нему в кабинет – проблема из проблем. К счастью, Вадим питает ко мне самые светлые чувства и оставил номер конфиденциального мобильника. Я набрала его с замирающим сердцем. Только бы Соколов оказался в России! Современный уровень связи оставляет место для облома, вроде: «Извини, сегодня встретиться не смогу. Я в Новой Зеландии».
– Алло? – ответил знакомый бархатный голос с едва различимыми «рычащими» интонациями.
Такой тембр Соколов вырабатывал в течение нескольких лет. Якобы подобная частота повышает убедительность речи.
– Вадим? – обрадовалась я. – А это Саша! Вот, решила позвонить…
– Ворошилова, – оборвал меня бывший гражданский муж, – говори быстро, что тебе надо?
Я слегка опешила. Воспользовавшись паузой, Соколов высказал все, что думает по поводу моего прошлого звонка. Мол, использовала его и бросила. Ни встречи, ни звонка.
– Ну, не злись, пожалуйста, – я перешла на приторно-сладкий тон голливудских капризниц. Когда в кино какая-нибудь дама желает задобрить главного героя, она всегда говорит таким голосом. – Я тебе звонила, честное слово, но меня не соединяли!
Трубка же не отвечала. Вот я и подумала, что ты уехал куда-то…
Наврав с три короба, я уповала на то, что Вадим будет «сам обманываться рад».
– Ладно, – смягчился Соколов. – Положим, я тебе поверил. Теперь ты скажешь, какова цель звонка?
– Может быть, встретимся, поговорим…
– Отлично, в семь у меня дома, – тут же последовало предложение.
Я замялась. Возвращать интим в отношения с бросившим меня мужчиной не хотелось.
– А нельзя ли сначала поужинать? – спросила я.
– Хорошо, – согласился Вадим, – сначала поужинаем. У меня дома есть плита, стол, тарелки и даже фужеры.
– Ты надо мной издеваешься?! – не выдержала я.
– Это ты надо мной издеваешься, – последовал огорченный вздох. – Говори, что надо, или я отключаюсь. Твои медвежьи попытки меня корыстно соблазнить, чтобы потом продинамить, никуда не годятся!
Пришлось признаться, но без страховки я все же не решилась.
– Тогда обещай, что поможешь. Позарез надо! Речь идет о жизни человека!
– Кого убить? – саркастически поинтересовался Соколов.
– Никого не надо, – я насупилась. – Ты депутата Макарова знаешь?
– Гораздо ближе, чем хотел бы, а что?
– Мне надо стать его помощницей, – раскололась я.
– Что?! Этого… – последовал непарламентский возглас Вадима.
– Вадим, сам Макаров может вообще об этом не знать!
– Сашка, или ты рассказываешь, во что вляпалась, или я тебе помогать не буду. Это последнее слово, – пригрозил Соколов.
– Хорошо…
И я постаралась максимально сжато изложить обстоятельства своей нынешней жизни. Рассказала про агентство «Око Гименея», про свою детективную «карьеру», про Розу Жемчужную и ее сестру Жанну Агалаеву. Вадим, кажется, настолько офигел, что не вставил ни единого язвительного замечания.
– Во-о-т, – протянула я, завершая свой рассказ, – и теперь мне нужно проникнуть в эту самую злосчастную тюрьму, чтобы выяснить, как все происходило.
– И ты подумала, что, вооружившись коркой помощницы этого идиота, борца за депутатское кресло, сможешь заставить начальника тюрьмы выложить правду? – еле выговорил Соколов.
– Ну, в общем, да, – призналась я, чувствуя, как краснеют мои щеки.
– Ну ты, Сашка, даешь! – расхохотался Вадим. – Ты где такое вычитала? В иронических детективах? Да тебя на порог не пустят, не то что к начальнику!
– Как же мне быть? – растерялась я.
– Позвони через час моему секретарю, я дам распоряжение, чтобы она все хорошенько разузнала. Ну, там, сколько, кому…
А-а… – разочаровалась я. – Взятку и так можно дать.
– Ох, Сашка, – вздохнул Соколов. – Ну, кто ж сейчас у кого попало взятки-то берет? Темный ты человек, ни фига не знаешь об укреплении вертикали власти. Я завтра прилечу и все. Не волнуйся.
– Ага, – я притворно рассердилась, – а кто-то тут настаивал на встрече у него дома…
– Ради такого случая сел бы в ближайший самолет и прилетел, – серьезно ответил Вадим.
Я была тронута и потеплевшим голосом спросила:
– Откуда?
– Из Нью-Йорка, – последовал ответ.
– Ой! – во мне проснулся инстинкт бюджетника. – А я все болтаю и болтаю! Предупредил бы хоть!
– Сашка, не тараторь! Через час звони секретарю, а завтра увидимся. Все, пока.
Соколов отсоединился.
– Ну что? – Николай Иванович во время моего разговора так изъерзался, что аж вспотел.
– Порядок, – кивнула я. – Он нам устроит тюрьму!
– Кто это «он»? – Николай Иванович сузил свои круглые глазки.
– Мой бывший муж, – вздохнула я и, вскочив со стула. – Очень хороший человек.
– Понятно, – кивнул младший детектив.
– Кофе будешь? – я не поняла причины расстройства Николая Ивановича.
– Буду, – сердито проворчал он, – только с ликером…
Секретарь Вадима Соколова перезвонила мне на трубку сама и радостным голосом сообщила, что их величество ожидает меня завтра, около четырех.
Ура! Сегодняшний вечер и завтрашнее утро можно отдыхать. Все равно ничего не узнаем. Такое положение вещей меня порадовало несказанно. Можно провести спокойный вечерок – и у Корсаковых поскучать перёд телевизором. Мне, после двадцати лет работы на «скорой», где каждый день как на войне, скука представляется неизъяснимым блаженством. Это же фантастика, когда тебе скучно и нечего делать!.. А какая может быть скука, когда вечерами еле-еле доползаешь до кровати? Или работа дает такой адреналин, что любые экстремальные виды спорта отдыхают? Или мера ответственности такова, что по тяжести сравнима лишь с высшей мерой наказания? Господа, цените скучную жизнь! Скука есть отсутствие стрессов, которые, как известно, сокращают продолжительность жизни, способствуют развитию хронических заболеваний и плохо влияют на потенцию.
Подъезжая к дому Корсаковых, я еще у ворот заметила, что внутри как-то чересчур оживленно. Во всех окнах горел свет, по первому этажу перемещались ожесточенно жестикулирующие силуэты.
Только я закрыла машину, как дверь дома с грохотом распахнулась и на улицу вылетела гора вещей.
– Убирайся отсюда! – не своим голосом вопила Регина Васильевна на сестру.
– Совсем сдурела?! – Владилена бросилась собирать свои тряпки.
– Чтобы ноги твоей больше здесь не было!
В окне второго этажа я заметила Розу, она давилась от смеха, наблюдая эту сцену.
Заметив меня, Владилена внезапно окрысилась и, показав пальцем, заорала:
– Ты бы вот с этой б… лучше разобралась! Только приперлась – и уже к твоему Никите лыжи навострила! Весь поселок видел, как твой бывший е… в бане с ней мылся!
– Совсем сдурела?! – вторила я Регине Васильевне.
– Сами вы сдурели!
Владилена приблизилась, и я мгновенно уловила крепкий запах алкоголя.
– Шли бы вы спать, Владилена Васильевна…
– Сама ты иди знаешь куда?!
И Владилена красноречиво объяснила направление.
– Нет, я ее сейчас убью! – раздался вдруг визг Регины Васильевны. Сбежав с крыльца, она схватила сестру за шкирку и энергично встряхнула. – Еще раз увижу, что ты, пьянь, крутишься вокруг Анатолия Борисовича…
– Да сгинь ты, сука!
Сообразив, что сестры поцапались из-за какого-то мужчины, я успокоилась и двинулась было к дому, но обернулась и увидела, что тетки с воплями покатились по земле, вырывая друг другу волосы и царапая физиономии.
Эх, знал бы неизвестный мне Анатолий Борисович, каким успехом пользуется!
– Ох, надоели, дуры чертовы! – проворчала вполголоса Алена, появившись на крыльце с ведром воды, и привычным, чувствуется, отработанным жестом окатила разъяренных хозяек.
– Моя блузка! – Владилена разом прекратила военные действия. – Ты, дура кухонная! Это же «Версаче»!
Холодный душ ее не только успокоил, но и протрезвил.
– Ладно, идем в дом, а то замерзнешь, – проявила заботу Регина Васильевна.
Сестры, обнявшись, направились наверх. Регина Васильевна настаивала, чтобы Владилена обязательно приняла ванну с горчицей, иначе «можно схлопотать воспаление».
– И часто они так? – спросила я у Алены, глядя, как парочка взбирается по лестнице: всхлипывающая Владилена и суетящаяся вокруг нее Регина Васильевна.
– От мужиков зависит, – вздохнула кухарка. – Когда есть какой-нибудь на примете, так почти каждый день, а когда нет никого, так и не дерутся почти.
– А сейчас, стал о быть, есть? – внесла я логическое умозаключение.
– Угу, – кивнула Алена, – участковый вчера наведался, Анатолий Борисович. Вот они и поцапались.
– К кому? – не поняла я.
– Да просто так зашел! – Алена расхохоталась. – Регина Васильевна сегодня утром с чего-то сказала, мол, Анатолий Борисович еще очень ничего, а Владилена побежала днем к нему в отделение, и давай там перед ним задом вертеть да глазки строить. Вернулась и расхвасталась. Ее послушать, так Анатолий Борисович ее прямо в загс пригласил. Вот они и подрались.
– Понятно.
Размышляя, зачем к Корсаковым мог явиться участковый, я поднялась наверх.
Только собралась закрыть дверь, как за спиной послышалось кряхтение и легкий стук, словно кто-то волоком тащил по лестнице мешок с черепицей.
– Блин, у всех работа как работа, а я вечно грузчик при этом пьяном козле! Нанимался водителем, а работаю грузчиком!
На площадку второго этажа высокий, коротко стриженный блондин, глядя на меня и как бы жалуясь, тянул бесчувственное тело.
– Добрый вечер, – громко поздоровалась я.
– Привет, – сердито ответил молодой человек, – вы и есть Ольги Анатольевны тетка?
– Да, – кивнула я. – Александра Александровна.
– Ну и нашла же ваша племянница себе муженька! – вздохнул водитель. – Целыми днями водку жрет, да по… Ладно, забирайте огрызка своего. Все, я увольняюсь! Лучше получать на двести долларов меньше, но работать у нормальных людей! Кстати, слышали, какой Владилена скандал учудила?
– Даже видела, – вздохнула я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23