..
- Хорошо, - сказал он. - Заседание продолжается, как говорил незаб-
венный товарищ Бендер. Итак, усвой на первое, что человек - скотина. Лю-
бой человек. Все. Но скотина с мозгами. Мозги наши всегда активно шеве-
лятся насчет попить, насчет пожрать, насчет переспать. Когда с этим все
в порядке, можно и стишки послушать, и киношку посмотреть, и даже поко-
паться - в чем смысл жизни.
- Так могут говорить и думать только циники.
- Совершенно верно. Цинизм. Иного мировоззрения не признаю. Можешь
называть и обзывать цинизм как угодно, но циник говорит только правду.
Голую, как Венера Милосская. А правда всегда жестокая. Потому что голая.
- Спасибо. Первым я сыт. По горло. Что же у нас на второе? - в тон
Игорю спросил я.
Он посмотрел на меня. Так же, как тогда, когда тост произносил за
настоящего мужчину. Оценивающе.
- Рыбка съела червячка, не заметила крючка, - продолжил он. - На вто-
рое у нас одиночество. Без гарнира. Женщина выдавливает тебя на этот
свет, отрывает от своей груди, и ты остаешься один на один с этим миром.
Навсегда. ТЫ - и все остальное. Несколько несоразмерные понятия, не
правда ли? Кстати, неточно говорили древние, что все произошло из праха
и все возвратится в прах. Ты возник не из праха, а из женщины, но уйдешь
в прах. Вот тебе еще одна изначальная несправедливость. Далее. Если ты
выжил, если ты силен и умен, то добьешься, скорее всего, того желанного
благополучия, которое избавит тебя от житейских хлопот, ты сумеешь сде-
лать рабами своего эгоизма женщину или друга, но все равно смерть ты
встретишь один на один и будешь знать, что за ней неизбежная победа. За
ней. И даже на собственных похоронах ты будешь вынужден выслушать с
постной рожей все то, что ты, может быть, и не заслужил за свою короткую
угрюмую жизнь, и будешь терпеть это, пока не загремят комья земли по
крышке твоего гроба или пока не растает в голубом небе черным дымом твоя
душа. Улыбнитесь, сэр, и кушайте на здоровье.
- Второе блюдо вы приготовили без гарнира, но со слишком острой прип-
равой. Или отравой?.. Аж слезу вышибает. Ох, и напужал ты меня, барин, -
весело, с вызовом сказал я. - Но ты ужо нас не пужай, мы ужо пужатые.
Что же у нас на десерт?
- Не паясничайте, молодой человек. Вам также страшненько, как и мне.
Как и всем. На третье у нас кислый фрукт - забвение. Да-да. После вашей
смерти, сэр, вас никогда больше не будет. Зароют в одну из ям, сомкнется
желтая глина, и не будет того господина, который себя называл я. Можно,
конечно, попытаться остаться в памяти человеческой. Потрясти скопище се-
бе подобных могучим талантом, стать пастухом этого стада, войти в хрис-
томатии и учебники. Вы, судя по описанию вашего папаши, чувствуете в се-
бе искру божью? Тогда вперед, на верх пирамиды, по костям честолюбивых
безумцев, в душах и глазах которых горит такое же неистовое пламя, как у
Герострата. А ведь он сжег храм удивительной красоты, лишь бы просла-
виться, победить забвение.
- Что же делать обездоленным, бесталанным?
- Вот, - назидательно поднял палец Игорь. - Вот мы и пришли к ответу
на заданный вопрос - в чем же смысл жизни? А почему ты спросил про жизнь
вообще? Жизнь - весьма многообразное и разноречивое понятие. Почему ты
не задал вопрос иначе: а в чем смысл моей жизни? Вот на этот вопрос ты и
ответишь своей собственной, тобой прожитой жизнью. А это, пардон, ваши
проблемы.
- Если не секрет, Игорь, в чем ты видишь смысл своего собственного
существования?
Игорь отрицательно покачал головой.
- Слишком многого хотите, сэр. Духовный стриптиз я вам устраивать не
собираюсь, да и очень я для вас непрезентабельная личность: комбинатор,
бывший фарцовщик, ныне деловой человек... Но одним я пока тешусь, это
правда. Талантов у меня нет, забвение для меня неизбежно, как смерть.
Поэтому для меня жизнь - это игра. Я всегда выигрываю. Как в нашем спо-
ре. Проигрываю только в расчете на более крупный куш. Я обречен на выиг-
рыш.
- Даже в карты?
- А что карты? Железная логика и абсолютное душевное равновесие. Ког-
да-то я зарабатывал себе на жизнь преферансом, покером. Да и сейчас
иногда балуюсь. Пижон известен среди крупных игроков Москвы, Ленинграда
и Сочи. Со мной считаются. Но это в прошлом, пройденный этап.
- Теперь не карты, теперь - женщины? - холодея от пришедшей в голову
догадки, спросил я.
- Логично, - согласился Пижон. - Пока молод и здоров, самое время об-
лапошить дуру. Как Марину, например. Она же сейчас транжирит, прожигает
родительское добро. Как тут не помочь человеку. Не я, так другой. Но
лучше - я...
... Я вскочил, выхватил за горло бутылку из серебряного ведерка. Красное, как
кровь, вино хлынуло на мое лицо, черными пятнами залило белую рубашку,
скатерть стола, но я ударил с размаху по тщательно, волосок к волоску,
уложенному пробору...
Кровь, кровь, кровь...
... Я не сделал этого, но Пижон ощутил волну моей ненависти, дернул
откинувшейся головой и оттянул душащий его воротничок рубашки.
- Спокойно, искатель смысла, - оскалился он в улыбке. - Ты все равно
ничего не скажешь ни Марине, ни Наташе. Супругу надо беречь, а Марина
сама все прекрасно понимает.
- Что же и кто же будет после облапошенных тобою дур, Гарри? - я
смотрел на него, как на животное, как на зверя, с которым неожиданно
столкнулся в лесу.
Игорь пожал плечами.
- Возможностей много: общепит, торговля, автосервис... Только грамот-
но надо работать, а деловые люди везде нужны. И они уже есть. Пришло
время профессионалов. Наше время. Все условия для настоящей работы име-
ются. Только делать все надо с умом, и деньги придут, сами придут.
Сколько захочешь... А тебя не манит такая перспектива?.. Подумай...
Очень ответственный момент... Будет Наташка твоя, как сыр в масле ка-
таться, стихи свои издашь... Деньги - великая власть... Кстати, ты не
думай, что я граблю бедную девушку Марину. У нас с ней чисто деловая ос-
нова: я реализую ее чеки Внешпосылторга, себе беру только комиссионные.
- Почему тебе нужен именно я?
- А ты - надежный. И мужик. На бабу же нельзя положиться... Кстати,
вот и наши дамы.
- Что-то я проголодалась, мальчики, - сказала Марина, подходя к сто-
лу. - Как там с нашим заказом?
Игорь, предупредительно встав, пододвинул стул Марине, потом Наташе.
Я остался сидеть, не успев сообразить, что мне надо бы было сделать то
же самое для Наташи первому.
- Уже несут, - сказал Игорь. - А мы пока, перед горячим, по ма-
ленькой, а? Перед горячим и нищий пьет, а мы люди солидные, можем себе
позволить...
- На меня не рассчитывай, - сказал я, глядя в упор на Пижона и подра-
зумевая под сказанным, что я никогда не стану его "надежным" человеком.
- Зря, - понял меня Игорь. - Воля ваша, сэр. Каждый сам выбирает свою
долю, каждый сам к своему идет итогу.
- Вот тут ты абсолютно прав. Абсолютно.
- Я всегда прав. А лишние эмоции вредны. И могут кончиться драмати-
чески.
Игорь перевел взгляд на Наташу:
- Кстати, об эмоциях. Вспомнил одну смешную историю. Как-то на майс-
кие праздники, еще в студенческие годы, решили мы загулять. Мы - это я,
Горилла и Серый. Марина всех знает.
- Выводок, - подтвердила Марина.
- Птенчики совсем, сейчас поразлетелись кто куда, иных уж нет, а те -
далече... Но дело в другом. Хата была. А хата в те годы - редкость, поэ-
тому хозяин хаты, Алик, поставил нам условие, чтобы не больше трех пар и
ему, как приз, какую-нибудь телку. У "Метрополя", на плешке, закадрили
мы каких-то девчонок, приходим. Алику говорим, выбирай любую, а там дело
твое. Он и выбрал. И... любовь с первого взгляда. Совсем развезло парня,
пока пили-ели-танцевали. А нам скучно, хотя Горилла отцовский маг при-
пер, "Грюндиг", через радиоприемник пленки крутили. А надо сказать, что
бас был у Гориллы, как у Левитана. Вот он на этом и схохмил. Когда вся
компания поднакачалась, он подошел к радиоприемнику и говорит, может,
"Голос Америки" послушаем, сейчас передача начнется. И ручки стал кру-
тить, вроде настраиваться, но я-то видел, что магнитофон он не выключил.
И вдруг радиоголосом Левитана объявляется, что началась атомная война.
Классный розыгрыш! Не ожидал я такого от Гориллы. И эффект потрясающий -
девки в плач, на Серого столбняк напал, а Алик упал на колени и сделал
предложение руки и сердца своей избраннице. Та, не будь дурой, согласи-
лась. Ушли они в другую комнату, а потом женились, представляете себе. И
живут, как кошка с собакой. А вы говорите эмоции...
Мне вдруг показался омерзительным этот изысканно отделанный ресторан,
специально построенный для коллективного жора, превративший простую ес-
тественную потребность поесть в ритуал чревоугодия. Почему я должен же-
вать, пить, глотать на глазах у других? Чем это застолье отличается от
общественного сортира? Кто эти люди, которые пришли сюда? Они могут себе
позволить нанять поваров, судомоек, официантов на этот вечер, оплатить
их услуги. Почем же нынче опиум для народа?
Наташа почувствовала резкую смену моего настроения.
- Марина, Игорь, огромное вам спасибо, вы извините нас, но мы, навер-
ное, пойдем.
- Куда же вы? - спросил Игорь. - Нас еще ждет большая программа: мо-
роженое, ликер, коньяк, танцы.
- В другой раз, - мягко ответила Наташа. - Поздно уже, а мне завтра в
больницу к восьми.
- Молодожены торопятся в гнездышко, не понимаешь, что ли? - добродуш-
но сказала Марина. - Счастливо вам, ребятки, а мы с Гарри еще посидим.
Глава тридцать вторая
--===Свое время===--
Глава тридцать вторая
Мы вышли на улицу, швейцар подогнал такси, я молчал всю дорогу, а когда
подъехали к дому, я заплатил шоферу пять рублей, хотя по счетчику было два, и
сказал, что сдачи не надо.
Таксист равнодушно сунул пятерку в карман.
- Что-нибудь случилось, Валера? - спросила Наташа, когда мы разделись
в прихожей. - Расскажи, пожалуйста...
- Ты же мне не сказала, почему ревела сегодня утром? - почти зло ска-
зал я Наташе.
Она опустила глаза, пожала одним плечом.
- Не хотела тебе говорить, вот и все... Ты должен сам это понимать,
сам делать... Без напоминаний. Есть вещи, которые не объяснишь и которые
нельзя объяснить.
- Какие еще вещи? Что же это за тайны Мадридского двора, в которые я
не посвящен? Когда же это я что-то нарушил, королева, в чем-то провинил-
ся?
- Не повышай голоса на меня. Никогда. Пожалуйста. Хорошо, я скажу те-
бе. Ни за что не сказала бы прежде, но ты же - мой муж, у нас не должно
быть недомолвок... Вещи эти простые, элементарные. Например, пропускай
даму вперед, когда входишь в двери, ты же никогда этого не делаешь,
всегда лезешь вперед.
- Манерам не обучен, - буркнул я.
- Очень жаль. Бери пример с Игоря, какой он учтивый - встал, отодви-
нул стул...
- Хватит об Игоре!.. Пижон... Да, если бы ты знала, что кроется под
его пробором!
- Опять шумишь? Я же просила тебя. Пойми, когда ты начинаешь кричать,
мне становится плохо, понимаешь? У меня сердце останавливается. Мне ка-
жется, что я потеряла тебя. Навсегда. Вот также плохо мне было сегодня
утром, потому что... потому, что ты не подарил мне цветы...
- Да где же их взять, мы же все время вместе были, - сразу упавшим
голосом пытался оправдаться я, понимая, что все это пустые отговорки.
- Регистраторша, чужой человек, догадалась, а ты... - было видно, как
обидно Наташе, как она переживает.
"Ну, вот, теперь это на всю жизнь", - обречено подумал я. - "Теперь
всегда, когда мы будем вспоминать о свадьбе, как крест, на мне будет ви-
сеть этот промах... Соображать надо... Все-таки любовь, брак - это не
только соединение двух судеб, двух миров, но и их столкновение. А Наташа
права, кругом права - что болтать о любви! - внимание, постоянные знаки
внимания нужны женщине. Отныне буду покупать ей цветы ежедневно..."
- Я тебе написал стихи, - тихо сказал я. - Считай, что цветы. От ме-
ня.
- Ой, как здорово! - засветилась Наташка. - Прочти, пожалуйста.
Я шумно, с облегчением вздохнул.
Помолчал.
- Лето, зима или осень -
все нам волнует кровь,
если мы в сердце носим
ясное солнце - любовь.
Мой человек любимый,
в самой большой беде
я тебя не покину,
верю я только тебе.
Будто поется песня,
та, что хотел сложить -
так мне с тобой интересно,
весело рядом жить.
Не погасить горенья,
жизнь, будто песнь пропеть -
вера, любовь, уваженье -
это ведь счастье и есть.
Пусть же звучит чудесно,
как будто звенит весна,
чистое слово "невеста",
верное слово "жена".
- Какие прекрасные цветы... Ой, извини, стихи. Вот это подарок. Как песня.
Спасибо тебе, любимый.
- Ты прости меня, Наташка, дурака. Испортил тебе настроение в такой
день. Понимаешь, ненавижу я рестораны.
- Слишком остро ты все воспринимаешь. Просто мы с тобой чужие на этом
празднике жизни. Мы - больные, а они - здоровые.
- Это не мы больны - болен мир, в котором мы живем. Вспомни шутку Го-
риллы с объявлением атомной войны. Скучно им было! А Пижон, помяни мое
слово, через десяток лет станет под-польным миллионером и купит все, что
захочет, и всех, кого за хочет.
- И тебя?
- Меня - нет.
- И меня - нет. Значит, нас уже двое. А он - один. И всегда будет
один. Кого бы он ни купил.
- А нас всегда будет двое, радость моя, - сказал я и ткнулся лицом в
Наташкины теплые ладони.
- И когда-нибудь, трое.
Глава тридцать третья
--===Свое время===--
Глава тридцать третья
Шутка Гориллы.
Есть, наверное, определенная категория людей, которым кличка подходит
настолько, что заменяет полностью имя - почему-то язык не поворачивается
назвать Пижона Игорем, именем, созвучным с именем князя русского, да и у
Гориллы было же когда-то свое имя - Вовка, Алеша или Санек, но с годами
превратился он в Гориллу, не просто вырос, а внутренне переродился, как
чудовище Франкенштейна...
Пижон, Горилла, шутка Гориллы с Аликом... Как это произошло?.. Как
могло бы произойти? Будь я свидетелем, соучастником, тогда другое дело.
Помогла власть воображения...
... "Бегут ручьи... бегут ручьи..." Слов не помнится, а поется... Ага, вот
вспомнил: и даже пень в апрельский день березкой снова стать мечта-а-ает...
И даже пень! В апрельский день!" - Алик испытывал поистине телячий восторг от
озаренного предчувствия чего-то необычного, что неизбежно должно вот-вот
произойти, вот-вот случится.
Еще неделю назад Алик подошел к Пижону в перерыве между лекциями и
небрежно, но внутренне ликуя, сообщил:
- Предки отваливают на дачу на майские. Хата свободна первого и вто-
рого.
Алик не любил Пижона и даже побаивался его мгновенной точной реакции,
цепкой хватки, холодного цинизма, глубоко спрятанного презрения к своим
сверстникам, побаивался потому, что не желал попасть впросак в глазах
Пижона, и все же именно от Пижона Алику хотелось услышать хотя бы сдер-
жанное одобрение, встать, пусть на время, на один уровень с ним, ощутить
себя силой - независимой, уверенной, властной.
Пижон тут же почуял запах добычи, белозубо улыбнулся, дружески проце-
дил на ухо Алику:
- Ну, ты гигант, Эл!
Эл - Алик - не был "гигантом", никакой его личной заслуги в том, что
родители уезжали на дачу, не было, но ему откровенно льстило восхищение
Пижона.
- Пока они там в навозе ковыряются, мы устроим шикарный кайф-пикни-
чок, - Пижон, улыбаясь, совсем спрятал глаза за пушистыми ресницами.
Алик внутренне дернулся от обиды, когда Пижон смешал родителей с на-
возом, но тут же подавил в себе это чувство и полез в карман за сигаре-
тами.
- Подожди, старик, у меня "Кент" еще остался, - остановил его Пижон.
Сам Пижон не курил, но всегда носил с собой пачку иностранных сигарет
и импортную зажигалку. Откуда от доставал "Кент" - неизвестно, но угощал
Пижон им только избранных.
- Тогда какие будут предложения по составу президиума, как говорит
наш комсомольский вожак Петров. Кого берем? - внимательно посмотрел Пи-
жон на Алика.
Ответственный момент.
Алик понимал, что ему же потом придется вылизывать квартиру к возвра-
щению родителей, скрыть все следы "кайф-пикника", кроме того, он боялся,
что, не дай бог, разобьют какую-нибудь рюмку или тарелку.
- Не больше троих.
- Значит, ты, я и Горилла. Гориллу надо брать, у него маг и клевые
записи. Плюс три чувихи. Итого шесть, - подытожил Пижон. - Великолепная
шестерка, Эл.
- Только... - запнулся Алик. - Я... у меня... нет знакомой... Сам по-
нимаешь...
- У тебя - хата, у Гориллы - маг, кадры - за мной, - тут же сориенти-
ровался Пижон.
Первомайское утро прошло для Алика не праздничной колонне демонстран-
тов на Красной площади, а в мелких, но утомительных хлопотах: надо было
раздвинуть стол, расставить стулья, отыскать скатерть, решить - стелить
ее или обойтись клеенкой, сбегать за хлебом - выполнить ту бесконечную
круговерть, которую так незаметно и всегда вовремя успевала делать мама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
- Хорошо, - сказал он. - Заседание продолжается, как говорил незаб-
венный товарищ Бендер. Итак, усвой на первое, что человек - скотина. Лю-
бой человек. Все. Но скотина с мозгами. Мозги наши всегда активно шеве-
лятся насчет попить, насчет пожрать, насчет переспать. Когда с этим все
в порядке, можно и стишки послушать, и киношку посмотреть, и даже поко-
паться - в чем смысл жизни.
- Так могут говорить и думать только циники.
- Совершенно верно. Цинизм. Иного мировоззрения не признаю. Можешь
называть и обзывать цинизм как угодно, но циник говорит только правду.
Голую, как Венера Милосская. А правда всегда жестокая. Потому что голая.
- Спасибо. Первым я сыт. По горло. Что же у нас на второе? - в тон
Игорю спросил я.
Он посмотрел на меня. Так же, как тогда, когда тост произносил за
настоящего мужчину. Оценивающе.
- Рыбка съела червячка, не заметила крючка, - продолжил он. - На вто-
рое у нас одиночество. Без гарнира. Женщина выдавливает тебя на этот
свет, отрывает от своей груди, и ты остаешься один на один с этим миром.
Навсегда. ТЫ - и все остальное. Несколько несоразмерные понятия, не
правда ли? Кстати, неточно говорили древние, что все произошло из праха
и все возвратится в прах. Ты возник не из праха, а из женщины, но уйдешь
в прах. Вот тебе еще одна изначальная несправедливость. Далее. Если ты
выжил, если ты силен и умен, то добьешься, скорее всего, того желанного
благополучия, которое избавит тебя от житейских хлопот, ты сумеешь сде-
лать рабами своего эгоизма женщину или друга, но все равно смерть ты
встретишь один на один и будешь знать, что за ней неизбежная победа. За
ней. И даже на собственных похоронах ты будешь вынужден выслушать с
постной рожей все то, что ты, может быть, и не заслужил за свою короткую
угрюмую жизнь, и будешь терпеть это, пока не загремят комья земли по
крышке твоего гроба или пока не растает в голубом небе черным дымом твоя
душа. Улыбнитесь, сэр, и кушайте на здоровье.
- Второе блюдо вы приготовили без гарнира, но со слишком острой прип-
равой. Или отравой?.. Аж слезу вышибает. Ох, и напужал ты меня, барин, -
весело, с вызовом сказал я. - Но ты ужо нас не пужай, мы ужо пужатые.
Что же у нас на десерт?
- Не паясничайте, молодой человек. Вам также страшненько, как и мне.
Как и всем. На третье у нас кислый фрукт - забвение. Да-да. После вашей
смерти, сэр, вас никогда больше не будет. Зароют в одну из ям, сомкнется
желтая глина, и не будет того господина, который себя называл я. Можно,
конечно, попытаться остаться в памяти человеческой. Потрясти скопище се-
бе подобных могучим талантом, стать пастухом этого стада, войти в хрис-
томатии и учебники. Вы, судя по описанию вашего папаши, чувствуете в се-
бе искру божью? Тогда вперед, на верх пирамиды, по костям честолюбивых
безумцев, в душах и глазах которых горит такое же неистовое пламя, как у
Герострата. А ведь он сжег храм удивительной красоты, лишь бы просла-
виться, победить забвение.
- Что же делать обездоленным, бесталанным?
- Вот, - назидательно поднял палец Игорь. - Вот мы и пришли к ответу
на заданный вопрос - в чем же смысл жизни? А почему ты спросил про жизнь
вообще? Жизнь - весьма многообразное и разноречивое понятие. Почему ты
не задал вопрос иначе: а в чем смысл моей жизни? Вот на этот вопрос ты и
ответишь своей собственной, тобой прожитой жизнью. А это, пардон, ваши
проблемы.
- Если не секрет, Игорь, в чем ты видишь смысл своего собственного
существования?
Игорь отрицательно покачал головой.
- Слишком многого хотите, сэр. Духовный стриптиз я вам устраивать не
собираюсь, да и очень я для вас непрезентабельная личность: комбинатор,
бывший фарцовщик, ныне деловой человек... Но одним я пока тешусь, это
правда. Талантов у меня нет, забвение для меня неизбежно, как смерть.
Поэтому для меня жизнь - это игра. Я всегда выигрываю. Как в нашем спо-
ре. Проигрываю только в расчете на более крупный куш. Я обречен на выиг-
рыш.
- Даже в карты?
- А что карты? Железная логика и абсолютное душевное равновесие. Ког-
да-то я зарабатывал себе на жизнь преферансом, покером. Да и сейчас
иногда балуюсь. Пижон известен среди крупных игроков Москвы, Ленинграда
и Сочи. Со мной считаются. Но это в прошлом, пройденный этап.
- Теперь не карты, теперь - женщины? - холодея от пришедшей в голову
догадки, спросил я.
- Логично, - согласился Пижон. - Пока молод и здоров, самое время об-
лапошить дуру. Как Марину, например. Она же сейчас транжирит, прожигает
родительское добро. Как тут не помочь человеку. Не я, так другой. Но
лучше - я...
... Я вскочил, выхватил за горло бутылку из серебряного ведерка. Красное, как
кровь, вино хлынуло на мое лицо, черными пятнами залило белую рубашку,
скатерть стола, но я ударил с размаху по тщательно, волосок к волоску,
уложенному пробору...
Кровь, кровь, кровь...
... Я не сделал этого, но Пижон ощутил волну моей ненависти, дернул
откинувшейся головой и оттянул душащий его воротничок рубашки.
- Спокойно, искатель смысла, - оскалился он в улыбке. - Ты все равно
ничего не скажешь ни Марине, ни Наташе. Супругу надо беречь, а Марина
сама все прекрасно понимает.
- Что же и кто же будет после облапошенных тобою дур, Гарри? - я
смотрел на него, как на животное, как на зверя, с которым неожиданно
столкнулся в лесу.
Игорь пожал плечами.
- Возможностей много: общепит, торговля, автосервис... Только грамот-
но надо работать, а деловые люди везде нужны. И они уже есть. Пришло
время профессионалов. Наше время. Все условия для настоящей работы име-
ются. Только делать все надо с умом, и деньги придут, сами придут.
Сколько захочешь... А тебя не манит такая перспектива?.. Подумай...
Очень ответственный момент... Будет Наташка твоя, как сыр в масле ка-
таться, стихи свои издашь... Деньги - великая власть... Кстати, ты не
думай, что я граблю бедную девушку Марину. У нас с ней чисто деловая ос-
нова: я реализую ее чеки Внешпосылторга, себе беру только комиссионные.
- Почему тебе нужен именно я?
- А ты - надежный. И мужик. На бабу же нельзя положиться... Кстати,
вот и наши дамы.
- Что-то я проголодалась, мальчики, - сказала Марина, подходя к сто-
лу. - Как там с нашим заказом?
Игорь, предупредительно встав, пододвинул стул Марине, потом Наташе.
Я остался сидеть, не успев сообразить, что мне надо бы было сделать то
же самое для Наташи первому.
- Уже несут, - сказал Игорь. - А мы пока, перед горячим, по ма-
ленькой, а? Перед горячим и нищий пьет, а мы люди солидные, можем себе
позволить...
- На меня не рассчитывай, - сказал я, глядя в упор на Пижона и подра-
зумевая под сказанным, что я никогда не стану его "надежным" человеком.
- Зря, - понял меня Игорь. - Воля ваша, сэр. Каждый сам выбирает свою
долю, каждый сам к своему идет итогу.
- Вот тут ты абсолютно прав. Абсолютно.
- Я всегда прав. А лишние эмоции вредны. И могут кончиться драмати-
чески.
Игорь перевел взгляд на Наташу:
- Кстати, об эмоциях. Вспомнил одну смешную историю. Как-то на майс-
кие праздники, еще в студенческие годы, решили мы загулять. Мы - это я,
Горилла и Серый. Марина всех знает.
- Выводок, - подтвердила Марина.
- Птенчики совсем, сейчас поразлетелись кто куда, иных уж нет, а те -
далече... Но дело в другом. Хата была. А хата в те годы - редкость, поэ-
тому хозяин хаты, Алик, поставил нам условие, чтобы не больше трех пар и
ему, как приз, какую-нибудь телку. У "Метрополя", на плешке, закадрили
мы каких-то девчонок, приходим. Алику говорим, выбирай любую, а там дело
твое. Он и выбрал. И... любовь с первого взгляда. Совсем развезло парня,
пока пили-ели-танцевали. А нам скучно, хотя Горилла отцовский маг при-
пер, "Грюндиг", через радиоприемник пленки крутили. А надо сказать, что
бас был у Гориллы, как у Левитана. Вот он на этом и схохмил. Когда вся
компания поднакачалась, он подошел к радиоприемнику и говорит, может,
"Голос Америки" послушаем, сейчас передача начнется. И ручки стал кру-
тить, вроде настраиваться, но я-то видел, что магнитофон он не выключил.
И вдруг радиоголосом Левитана объявляется, что началась атомная война.
Классный розыгрыш! Не ожидал я такого от Гориллы. И эффект потрясающий -
девки в плач, на Серого столбняк напал, а Алик упал на колени и сделал
предложение руки и сердца своей избраннице. Та, не будь дурой, согласи-
лась. Ушли они в другую комнату, а потом женились, представляете себе. И
живут, как кошка с собакой. А вы говорите эмоции...
Мне вдруг показался омерзительным этот изысканно отделанный ресторан,
специально построенный для коллективного жора, превративший простую ес-
тественную потребность поесть в ритуал чревоугодия. Почему я должен же-
вать, пить, глотать на глазах у других? Чем это застолье отличается от
общественного сортира? Кто эти люди, которые пришли сюда? Они могут себе
позволить нанять поваров, судомоек, официантов на этот вечер, оплатить
их услуги. Почем же нынче опиум для народа?
Наташа почувствовала резкую смену моего настроения.
- Марина, Игорь, огромное вам спасибо, вы извините нас, но мы, навер-
ное, пойдем.
- Куда же вы? - спросил Игорь. - Нас еще ждет большая программа: мо-
роженое, ликер, коньяк, танцы.
- В другой раз, - мягко ответила Наташа. - Поздно уже, а мне завтра в
больницу к восьми.
- Молодожены торопятся в гнездышко, не понимаешь, что ли? - добродуш-
но сказала Марина. - Счастливо вам, ребятки, а мы с Гарри еще посидим.
Глава тридцать вторая
--===Свое время===--
Глава тридцать вторая
Мы вышли на улицу, швейцар подогнал такси, я молчал всю дорогу, а когда
подъехали к дому, я заплатил шоферу пять рублей, хотя по счетчику было два, и
сказал, что сдачи не надо.
Таксист равнодушно сунул пятерку в карман.
- Что-нибудь случилось, Валера? - спросила Наташа, когда мы разделись
в прихожей. - Расскажи, пожалуйста...
- Ты же мне не сказала, почему ревела сегодня утром? - почти зло ска-
зал я Наташе.
Она опустила глаза, пожала одним плечом.
- Не хотела тебе говорить, вот и все... Ты должен сам это понимать,
сам делать... Без напоминаний. Есть вещи, которые не объяснишь и которые
нельзя объяснить.
- Какие еще вещи? Что же это за тайны Мадридского двора, в которые я
не посвящен? Когда же это я что-то нарушил, королева, в чем-то провинил-
ся?
- Не повышай голоса на меня. Никогда. Пожалуйста. Хорошо, я скажу те-
бе. Ни за что не сказала бы прежде, но ты же - мой муж, у нас не должно
быть недомолвок... Вещи эти простые, элементарные. Например, пропускай
даму вперед, когда входишь в двери, ты же никогда этого не делаешь,
всегда лезешь вперед.
- Манерам не обучен, - буркнул я.
- Очень жаль. Бери пример с Игоря, какой он учтивый - встал, отодви-
нул стул...
- Хватит об Игоре!.. Пижон... Да, если бы ты знала, что кроется под
его пробором!
- Опять шумишь? Я же просила тебя. Пойми, когда ты начинаешь кричать,
мне становится плохо, понимаешь? У меня сердце останавливается. Мне ка-
жется, что я потеряла тебя. Навсегда. Вот также плохо мне было сегодня
утром, потому что... потому, что ты не подарил мне цветы...
- Да где же их взять, мы же все время вместе были, - сразу упавшим
голосом пытался оправдаться я, понимая, что все это пустые отговорки.
- Регистраторша, чужой человек, догадалась, а ты... - было видно, как
обидно Наташе, как она переживает.
"Ну, вот, теперь это на всю жизнь", - обречено подумал я. - "Теперь
всегда, когда мы будем вспоминать о свадьбе, как крест, на мне будет ви-
сеть этот промах... Соображать надо... Все-таки любовь, брак - это не
только соединение двух судеб, двух миров, но и их столкновение. А Наташа
права, кругом права - что болтать о любви! - внимание, постоянные знаки
внимания нужны женщине. Отныне буду покупать ей цветы ежедневно..."
- Я тебе написал стихи, - тихо сказал я. - Считай, что цветы. От ме-
ня.
- Ой, как здорово! - засветилась Наташка. - Прочти, пожалуйста.
Я шумно, с облегчением вздохнул.
Помолчал.
- Лето, зима или осень -
все нам волнует кровь,
если мы в сердце носим
ясное солнце - любовь.
Мой человек любимый,
в самой большой беде
я тебя не покину,
верю я только тебе.
Будто поется песня,
та, что хотел сложить -
так мне с тобой интересно,
весело рядом жить.
Не погасить горенья,
жизнь, будто песнь пропеть -
вера, любовь, уваженье -
это ведь счастье и есть.
Пусть же звучит чудесно,
как будто звенит весна,
чистое слово "невеста",
верное слово "жена".
- Какие прекрасные цветы... Ой, извини, стихи. Вот это подарок. Как песня.
Спасибо тебе, любимый.
- Ты прости меня, Наташка, дурака. Испортил тебе настроение в такой
день. Понимаешь, ненавижу я рестораны.
- Слишком остро ты все воспринимаешь. Просто мы с тобой чужие на этом
празднике жизни. Мы - больные, а они - здоровые.
- Это не мы больны - болен мир, в котором мы живем. Вспомни шутку Го-
риллы с объявлением атомной войны. Скучно им было! А Пижон, помяни мое
слово, через десяток лет станет под-польным миллионером и купит все, что
захочет, и всех, кого за хочет.
- И тебя?
- Меня - нет.
- И меня - нет. Значит, нас уже двое. А он - один. И всегда будет
один. Кого бы он ни купил.
- А нас всегда будет двое, радость моя, - сказал я и ткнулся лицом в
Наташкины теплые ладони.
- И когда-нибудь, трое.
Глава тридцать третья
--===Свое время===--
Глава тридцать третья
Шутка Гориллы.
Есть, наверное, определенная категория людей, которым кличка подходит
настолько, что заменяет полностью имя - почему-то язык не поворачивается
назвать Пижона Игорем, именем, созвучным с именем князя русского, да и у
Гориллы было же когда-то свое имя - Вовка, Алеша или Санек, но с годами
превратился он в Гориллу, не просто вырос, а внутренне переродился, как
чудовище Франкенштейна...
Пижон, Горилла, шутка Гориллы с Аликом... Как это произошло?.. Как
могло бы произойти? Будь я свидетелем, соучастником, тогда другое дело.
Помогла власть воображения...
... "Бегут ручьи... бегут ручьи..." Слов не помнится, а поется... Ага, вот
вспомнил: и даже пень в апрельский день березкой снова стать мечта-а-ает...
И даже пень! В апрельский день!" - Алик испытывал поистине телячий восторг от
озаренного предчувствия чего-то необычного, что неизбежно должно вот-вот
произойти, вот-вот случится.
Еще неделю назад Алик подошел к Пижону в перерыве между лекциями и
небрежно, но внутренне ликуя, сообщил:
- Предки отваливают на дачу на майские. Хата свободна первого и вто-
рого.
Алик не любил Пижона и даже побаивался его мгновенной точной реакции,
цепкой хватки, холодного цинизма, глубоко спрятанного презрения к своим
сверстникам, побаивался потому, что не желал попасть впросак в глазах
Пижона, и все же именно от Пижона Алику хотелось услышать хотя бы сдер-
жанное одобрение, встать, пусть на время, на один уровень с ним, ощутить
себя силой - независимой, уверенной, властной.
Пижон тут же почуял запах добычи, белозубо улыбнулся, дружески проце-
дил на ухо Алику:
- Ну, ты гигант, Эл!
Эл - Алик - не был "гигантом", никакой его личной заслуги в том, что
родители уезжали на дачу, не было, но ему откровенно льстило восхищение
Пижона.
- Пока они там в навозе ковыряются, мы устроим шикарный кайф-пикни-
чок, - Пижон, улыбаясь, совсем спрятал глаза за пушистыми ресницами.
Алик внутренне дернулся от обиды, когда Пижон смешал родителей с на-
возом, но тут же подавил в себе это чувство и полез в карман за сигаре-
тами.
- Подожди, старик, у меня "Кент" еще остался, - остановил его Пижон.
Сам Пижон не курил, но всегда носил с собой пачку иностранных сигарет
и импортную зажигалку. Откуда от доставал "Кент" - неизвестно, но угощал
Пижон им только избранных.
- Тогда какие будут предложения по составу президиума, как говорит
наш комсомольский вожак Петров. Кого берем? - внимательно посмотрел Пи-
жон на Алика.
Ответственный момент.
Алик понимал, что ему же потом придется вылизывать квартиру к возвра-
щению родителей, скрыть все следы "кайф-пикника", кроме того, он боялся,
что, не дай бог, разобьют какую-нибудь рюмку или тарелку.
- Не больше троих.
- Значит, ты, я и Горилла. Гориллу надо брать, у него маг и клевые
записи. Плюс три чувихи. Итого шесть, - подытожил Пижон. - Великолепная
шестерка, Эл.
- Только... - запнулся Алик. - Я... у меня... нет знакомой... Сам по-
нимаешь...
- У тебя - хата, у Гориллы - маг, кадры - за мной, - тут же сориенти-
ровался Пижон.
Первомайское утро прошло для Алика не праздничной колонне демонстран-
тов на Красной площади, а в мелких, но утомительных хлопотах: надо было
раздвинуть стол, расставить стулья, отыскать скатерть, решить - стелить
ее или обойтись клеенкой, сбегать за хлебом - выполнить ту бесконечную
круговерть, которую так незаметно и всегда вовремя успевала делать мама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22