Но чем занимались все вы? Выживали. Кто как мог. И если кто-то из вас ни разу не спер с завода болта или хотя бы канцелярской скрепки со службы, пусть первый бросит в меня камень! И я немедленно сниму свою кандидатуру! А вам придется голосовать за политиканов, которые врали вчера, врут сегодня и будут врать всегда! Выбор за вами, сограждане! Голосуйте душой!Муха поаплодировал. Томас скромно поклонился и подошел к бару, так как решил, что пятьдесят граммчиков «Мартеля» он заслужил. И даже, пожалуй, сто. Да, сто. И все. Все, пока не будет сделано дело.Краб покатал во рту сигару и озадаченно проговорил:— По-моему, Фитиль, ты гонишь пургу. Только никак не въеду зачем.— Никакой пурги, — возразил Томас, опускаясь в кресло и закуривая «Мальборо». — Скажу тебе больше. Я уже решил, по какому округу выставлю свою кандидатуру. По Вяйке-Ыйсмяэ. Это таллинские «Черемушки», — объяснил он Мухе. — Самый большой район города.— Вяйке-Ыйсмяэ? — переспросил Краб. — Да тебя там закидают тухлыми яйцами! Там же половина русских, а вторая половина им сочувствует. А ты, блин, внук эсэсовца, если помнишь.— И все-таки Вяйке-Ыйсмяэ, — повторил Томас. — Именно потому, что я внук Альфонса Ребане. Я тебе скажу, Стас, в чем тут фишка. Но только между нами. Пока об этом не должен знать никто. Придет время, узнают все. А сейчас — молчок. Дело в том, что весь район Вяйке-Ыйсмяэ стоит на моей земле.— Как?! Что значит — на твоей земле?— То и значит. Эту землю перед войной купил мой дед. А я его законный наследник.— Твою мать. А я уши развесил. Ладно, Фитиль, отдыхай. А я пойду, некогда мне разводить ля-ля-тополя со всякими алкашами.С этими словами Краб бросил в пепельницу недокуренную сигару и выбрался из низкого кресла.— Не спеши, Стас, я еще не все сказал, — остановил его Томас.— С меня и этого хватит. Потом как-нибудь доскажешь. Летом, летом.— Сядьте, господин Анвельт, — посоветовал со своего дивана Муха. — Сидите и слушайте. Когда вам разрешат уйти, тогда и уйдете.— Это кто мне приказывает, бляха-муха? — взъярился Краб. — Скажи своей шестерке, Фитиль, чтобы придержал язык. Тут ему не Россия, тут его быстро окоротят!Произошло движение воздуха, и Муха, только что сидевший на диване, уже стоял перед Крабом. В руке у него был пистолет. Он уперся стволом в лоб Крабу и вдавил его в кресло.— Вот так и сиди. Сиди и кури.— Почему ты так с ним разговариваешь? — удивился Томас.— Он знает.— Что я, блин, знаю?! — возмутился Краб.— Не знаешь? Даже не догадываешься? — не поверил Муха. — Ладно, потом объясню.Из кабинета вышла Рита Лоо, на ходу убирая в сумочку стопку листков.— Что тут происходит? — поинтересовалась она, уловив некоторую напряженность в атмосфере гостиной.— Мы беседуем, — объяснил Муха.— А что это у вас в руках?— Это? А! Это пистолет Макарова. Привык, знаете ли, вертеть что-нибудь в руках. Это помогает мне в разговоре. И очень способствует взаимопониманию.— Познакомься, Рита. Господин Анвельт, президент компании «Foodline-Balt», — отрекомендовал гостя Томас. — А это мой пресс-секретарь Рита Лоо. Стас не верит, что весь район Вяйке-Ыйсмяэ стоит на моей земле. Ты видела купчую — скажи ему об этом.— Да, видела.— Ты не просто ее видела. Ты держала ее в руках и читала. Правильно?— Да, держала в руках и читала. Зачем ты спрашиваешь?— Чтобы ты ответила.— Ответила. И что?— Пока ничего. Ты подготовила текст моего интервью агентству «Рейтер»?— Да.— Так покажи.— Когда выйдет, тогда и посмотришь. Мне нужно его еще перепечатать и успеть сбросить по факсу в Лондон.— Но там все правильно? — строго спросил Томас.— Успокойся, все правильно. Ты не видел листка, который оставил Мюйр? Ксерокопия. Ты понимаешь, о чем я.— Разве его нет в кабинете?— Нет. Я все обыскала.Муха извлек из нагрудного кармана пиджака сложенный вчетверо листок и показал Рите.— Вы не о нем говорите? Он лежал на телевизоре, я взял, чтобы не завалялся.— Как он оказался на телевизоре?— Понятия не имею. Может, Артист смотрел и оставил?— Ладно, бегу, — кивнула Рита, убирая ксерокопию в сумочку. — Водитель не вернулся?— Пастух звонил, он отвез Мюйра домой. Сейчас подъедет, подождите, — предложил Муха.— Некогда ждать. Возьму такси, — решила Рита.— А зачем тебе эта ксерокопия? — заинтересовался Томас.— Пригодится. Бай-бай, господа. Чао, дарлинг.Она послала Томасу воздушный поцелуй и поспешила к выходу. Муха пошел ее проводить.— А ты не верил, — укорил Томас Краба. — Это моя невеста. Она держала купчую на Вяйке-Ыйсмяэ в своих руках. Совсем недавно. А с ней было еще семьдесят пять купчих. Теперь ты понял, почему я так уверенно говорю, что меня изберут подавляющим большинством голосов? Я пообещаю в случае моего избрания не брать арендную плату за землю. И я тебе говорю: за меня проголосуют все!Из холла появился Муха и вернулся на свой диван.— Все в порядке? — поинтересовался он. — Клиент спокоен?— Мы близки к взаимопониманию, — заверил Томас.— На кой ты мне все это рассказываешь? — спросил Краб.— А ты не понял? Я хочу, Стас, чтобы ты финансировал мою предвыборную кампанию.— Я? — удивился Краб. — С каких хренов?— Потому что я тебе доверяю. И не сомневаюсь, что ты оправдаешь мое доверие.— А мне-то какой с этого навар?— Здрасьте! Серьезный бизнесмен, а не врубаешься в элементарные вещи. Ты сам говорил, что вам нужен свой депутат в рийгикогу. Я и буду этим депутатом. Я, Стас, очень выгодное вложение капитала. Ты вникни! Я буду лоббировать нужные тебе законопроекты. А иначе не буду. Иначе буду требовать повышения таможенных пошлин на продукты питания, чтобы поддержать отечественных производителей. И твой бизнес накроется медным тазом. Я тебе дело предлагаю. И всего за пятьдесят тысяч баксов.— За сколько?! — переспросил Краб. — За пятьдесят кусков «зелени»?!— Ну да, — подтвердил Томас. — Потом, возможно, понадобится еще. Но пока только полтинник. Правда, срочно. Лучше сегодня.— Сегодня?— Сегодня.— А до завтра не подождешь?— Могу. Но лучше сегодня.— Ну, хватит! — отрезал Краб. — Пошутили и хватит. И скажи своему аргусу, чтоб не хватался за пушку. У них в России, может, так и ведутся предвыборные кампании, а у нас они так не ведутся. Мы все-таки, блин, Европа. И у нас, блин, демократия!— Значит, не хочешь быть моим спонсором? — огорчился Томас.— Не хочу.— Ты хорошо подумал?— Хорошо.— Нет?— Нет.Томас разочарованно развел руками.— Тогда придется зайти с другой стороны. Видит Бог, я этого не хотел. Но ты меня, Краб, вынудил.— Я тебе не Краб, а Стас Анвельт!— Нет, — сказал Томас. — Ты был для меня Стасом Анвельтом до того, как сказал «нет». А сейчас Краб. И я буду разговаривать с тобой, как с Крабом. Я не хочу этим тебя унизить. Я просто возвращаю наши отношения на некоторое время назад.— Кончай финтить! Базарь по делу!— Это и есть дело. Все мы, Краб, бываем говном. Такова жизнь. Кто больше, кто меньше. Кто чаще, кто реже. Но это, к сожалению, неизбежно.— Говори за себя, — посоветовал Краб. — За себя я могу сказать сам. Если ты бываешь говном, то это твои дела.— А ты — нет?— Нет!— Ты заставляешь меня говорить вслух неприятные для тебя вещи. Я надеялся, что ты и без слов поймешь. Не хочешь понимать. Придется сказать. Мы оценим ситуацию со стороны. Взглядом незаинтересованного наблюдателя. Вот Муха и будет этим наблюдателем. Представь себе такую картину, — продолжал Томас, обращаясь к Мухе. — Один человек отмазывает другого от тюрьмы. Он бьется со следователем, как гладиатор. И в конце концов побеждает. И идет на зону в гордом одиночестве, но с сознанием исполненного долга. На целых полгода!— Гонишь понты! — перебил Краб. — Если бы ты меня не отмазал, то получил бы до четырех лет!— Но и ты получил бы вместе со мной до четырех лет. По статье сто сорок семь, часть вторая, пункт "а": «мошенничество, совершенное группой лиц по предварительному сговору». И вместо того чтобы налаживать свой бизнес, валил бы лес в Коми АССР, столица Сыктывкар, где конвоиры строги и грубы. И как же за это отблагодарил меня мой напарник? Сначала он дал мне гнилой совет заняться российской недвижимостью, из-за которого я только чудом не налетел на все свои бабки. А потом и того больше. Он кинул меня на мою хату. Кинул самым вульгарным, хотя и по форме изощренным образом. Я говорю про историю с компьютерами, я вам про нее рассказывал, — пояснил Томас. — И как после этого назвать такого человека? Если он не говно, то кто? Я спрашиваю тебя: кто? Оцени беспристрастно, как богиня правосудия Немизида.— Сволочь, — оценил Муха.— Вот! А ты говоришь не «говно», — констатировал Томас. — А человек говорит «сволочь». Но сволочь же включает в себя понятие «говно»?— Само собой, — подтвердил Муха. — «Говно» — это маленькая сволочь. Хоть и не всегда сволочь. А «сволочь» — это всегда очень большое говно.— Кончай! — рявкнул Краб. — Это были не мои дела! И ты сам это знаешь!— Я об этом ничего не знаю и знать не хочу, — парировал Томас. — Я отдал свои бабки человеку, на которого ты мне указал. Я сделал все, как мы договаривались. Как я договаривался с тобой. Если тебя кто-то подставил, разбирайся с ним сам. А меня кинул ты. И должен отвечать. И стоить это будет тебе ровно пятьдесят штук гринов. Не потому, что я жлоб, а потому, что эти бабки мне сейчас нужны.— А как это ты, блин, считаешь? — заинтересовался Краб. — Поделись.— Охотно. Десять штук моих кровных зависли у тебя? Зависли.— Да не видел я твоих бабок!— Видел! Сам Янсен сказал, что ты мне их вернешь!— Тебе об этом сказал Янсен? — насторожился Краб. — Когда?— На презентации кинофильма «Битва на Векше». После пресс-конференции.— Врешь!— Проверь.— И проверю!Краб достал из кармана мобильник и нащелкал номер. Из чувства врожденной деликатности Томас поднялся из кресла и начал прогуливаться по гостиной. На вопросительный взгляд Мухи переводил:— Звонит Янсену... Спрашивает про эти десять штук... Говорит, что хочет встретиться и все обговорить лично... Настаивает... Тот, видно, не хочет... Нет, согласился... Краб говорит, что приедет к Янсену через полчаса...— Понял, — сказал Муха. — Но ты все-таки отошел бы от бара.— Ты думаешь, что я хочу врезать? — оскорбился Томас.— А нет?— Да, хочу, — признался Томас. — Но не буду. Пока.Краб убрал мобильник и кивнул:— С этой десяткой разберемся. А откуда взялись остальные?— Упущенная выгода, — объяснил Томас. — Я должен был наварить на этом деле семнадцать штук чистыми. Плюсуй. Двадцать семь. Так? А все остальное за моральный ущерб.— Двадцать три штуки «зеленых» за моральный ущерб? — переспросил Краб. — Да это что ж нужно сделать, чтобы причинить тебе такой моральный ущерб? Поиметь на площади раком?— Я разочаровался в дружбе, — не очень уверенно заявил Томас.— Не пыли. Мы с тобой никогда не были друзьями. Были напарниками. И все.— Я разочаровался в человечестве!— Ты разочаровался во мне. Допустим. За остальное человечество я не отвечаю.— Я прятался целый месяц! Я опасался за свою жизнь!— Мало ли за что ты опасался. Мои люди тебя и пальцем не тронули. Может, ты боишься темноты или черных кошек. За это мне тоже платить?Томас задумался. К такому повороту темы он был не готов. В словах Краба была железобетонная логика, и Томас не знал, что ей противопоставить.Помощь пришла с неожиданной стороны. Муха подсел к столу, извлек пистолет, отобранный у Сымера, и сунул ствол Крабу под нос.— Понюхайте, господин Анвельт.Крабу пришлось понюхать. Из чистого любопытства понюхал и Томас. Пахло гарью.— Вы меня спросили, когда из этой пушки стреляли, — продолжал Муха. — Я вам скажу. Позавчера около восьми вечера. И скажу где. На трассе Таллин — Санкт-Петербург. И скажу кто. Ваш начальник охраны Лембит Сымер.— И все это ты определил по запаху? — удивился Томас.— Нет. По фингалу. Он сидел в «Ниве» рядом с водителем. И саданулся лбом о правую стойку, когда «Нива» вмазалась в столб.— Ты хочешь сказать...— Да, это я и хочу сказать. А теперь я скажу, в кого стрелял ваш охранник, господин Анвельт. Он стрелял по машине, в которой находились Томас Ребане, я и мои друзья. Он стрелял в нас. Что вы на это скажете?Плоская красная лысина Краба стала зеленовато-серой, как в молодости, когда жизнь еще не сварила его в котле страстей, надежд и разочарований.— Я ничего про это не знал! — сказал он с таким выражением, что Томас готов был поверить.А Муха был не готов.— Странные дела, господин Анвельт, — заметил он. — Вы кидаете Томаса на квартиру — и вроде бы ни при чем. Ваши люди нападают на нас. И вы снова сбоку припеку. Вас самого это не удивляет?— Я ничего про это не знал! — повторил Краб с отчаянием, и его лысина вновь стала красной, как у краба, которого уже пора подавать на стол. — Я не отдавал Сымеру никаких приказов!— Кто же отдал? Кто, кроме вас, господин Анвельт, может отдавать приказы вашему начальнику охраны?— Может, он в самом деле не знал? — из врожденного чувства деликатности вступился за Краба Томас.— Мне срать, что он знал, а чего не знал. Должен был знать, — заявил Муха и перешел с высокопарного «господин Анвельт» на более стилистически уместное в такого рода разговоре «ты». — Твой начальник охраны стрелял в нас. Он сделал пять выстрелов. И не попал только потому, что стрелок из него, как из дерьма пуля. Но попасть мог. Даже чисто случайно. А за такие развлечения нужно платить. Сколько тебе надо? — обратился он к Томасу.— Еще двадцать три. А всего полтинник.— А больше?— Нет, больше не надо, — сказал Томас. — Вообще-то, конечно, от бабок нельзя отказываться. Но все-таки у каждого человека должно быть чувство меры.— Фитиль, ты благородный человек. Из тебя получится классный политик. Ты веришь в то, что несешь. Даже если несешь херню. Я бы с него за такие дела содрал стольник. Ладно, двадцать три. Вот столько и стоит моральный ущерб, который ты, Краб, нанес моему клиенту. И вот что я тебе скажу еще. Если ты попробуешь крутить, мы будем считать тебя источником угрозы. Объясню тебе, что это значит. Нас наняли охранять Томаса Ребане...— Кто? — быстро спросил Краб. — Кто вас нанял?— Член политсовета Национально-патриотического союза господин Юрген Янсен. Он заплатил нам за это сто тысяч баксов.— Сколько?! — поразился Томас. — Сто штук за меня?!— Да.— И отдал? Или только пообещал?— Отдал.— Я начинаю себя ценить.— Главное, что тебя ценят другие. Как видишь, Краб, контракт серьезный. Как мы можем обеспечить безопасность клиента? Только одним способом: выявлять и ликвидировать любой источник угрозы. Сейчас на эту роль лучше всего подходишь ты. Я достаточно ясно выразил свою мысль?— Господин Мухин, вы не в России! — попробовал трепыхнуться Краб.— Только поэтому ты еще жив, — оборвал его Муха. — В России таких, как ты, уже выбили. А твой аргус жив только благодаря Томасу. Я тоже не одобряю его поклонения Бахусу... Я правильно сказал, ничего не перепутал?— Да, правильно, — подтвердил Томас. — Бахус, он же Вакх, он же Дионисий, — покровитель виноградарства и виноделия.— Так вот, если бы не его любовь к Бахусу, твой начальник охраны еще позавчера превратился бы в шашлык, — завершил свою мысль Муха. — Я надеюсь, господин Анвельт, вы сделаете правильные выводы из того, что я вам сообщил.— Я должен посоветоваться, — выдавил из себя Краб. — Я позвоню.— Конечно, посоветуйся, — одобрил Муха. Он положил на стол пистолет и подтолкнул его к Крабу. — Забирай и вали.Краб с опаской посмотрел на пистолет, а потом вдруг схватил его и неловкими движениями попытался взвести курок.Муха засмеялся. Вроде бы весело, но Томаса словно бы вдруг опахнуло какой-то горячей волной.— Сначала нужно передернуть затвор, дослать патрон в казенник, — подсказал Муха. — Потом снять с предо-хранителя. Большим пальцем правой руки. Рычажок вниз. Теперь взводи курок. Взвел? Молодец. Отличник боевой и политической подготовки. А теперь жми на спуск. Только плавно, не дергай. А то промахнешься. Давай-давай, жми!Краб сунул пистолет в карман и встал.Муха неодобрительно покачал головой.— А вот так никогда не делай. Ствол на боевом взводе, а ты суешь его в карман. Так можно отстрелить себе яйца.Краб дико посмотрел на него и быстро, боком, как настоящий краб, выкатился из гостиной.Муха послушал, как хлопнула входная дверь, и с недоумением проговорил:— Странный вы, эстонцы, народ. Считаете себя демократической страной, а даже не умеете обращаться с «макаровым».— Не понимаю, — сказал Томас. — Какая связь между умением обращаться с оружием и демократией?— Самая прямая. Если у всех есть оружие и все умеют с ним обращаться — это демократия. А если оружие есть только у части населения — это диктатура.— А если нет ни у кого?— Это кладбище.Томас решительно подошел к бару и хлобыстнул «Мартеля» прямо из горла.— Ты кто? — вернувшись к столу, без обиняков спросил он.— Я? — удивился Муха. — Как — кто? Твой охранник.— Нет. Вообще. Ты откуда? Вы все — откуда? У тебя был такой вид, будто ты пришел... Не знаю. С того света. Не сейчас пришел, а как будто там был.— Ну, мало ли где приходилось бывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40