Эти дальнейшие наслоения, возможно, ответственны за путь, на котором
потребность во мстительном торжестве в конце концов становится постоянной
составляющей в погоне за славой. Как степень ее силы, так и степень ее осознанности
могут изменяться в значительных пределах. Большинство людей или полностью не
осознают такую потребность, или отдают себе в ней отчет только в краткие мгно-
вения. И все же иногда она обнаруживает себя открыто, и тогда она становится едва
прикрытой главной целью жизни. Меж современными историческими лицами
Гитлер - убедительный пример человека, который, пройдя через унижения, отдал
всю жизнь фанатичному стремлению торжествовать над все возрастающей массой
людей. В его случае четко очерчен порочный круг, постоянно усиливающий эту
потребность. Это проистекает уже из того факта, что он умел думать только в
категориях победы и поражения. Тем самым страх поражения делал необходимыми
все новые и новые победы. Более того, чувство собственного величия, возраставшее
с каждой победой, делало для него все нестерпимее мысль, что какие-нибудь лица
или даже какие-нибудь народы не будут признавать его величия.
Многие клинические случаи повторяют данный, хотя и с меньшим размахом.
Сошлюсь хотя бы на пример из современной литературы: "Человек, который
смотрел на проходящие поезда" Жоржа Сименона. Перед нами усерднейший клерк,
подчиненный дома, подчиненный на работе, и кажется, что он ни о чем и не думает,
кроме как о своих обязанностях. Но вот он узнает о нечестности своего шефа, в
результате которой фирма разоряется, и рушится его система ценностей.
Искусственное разделение на высших существ, которым все дозволено, и низших,
таких же как он, которым оставляется узенькая тропка правильного поведения,
исчезает. И он тоже,
-38-
Глава I. В погоне за славой
думает клерк, может быть "великим" и "свободным". Он может иметь любовницу,
даже великолепную даму сердца своего шефа. Его самолюбие теперь настолько
воспалено, что когда она отвергает его ухаживания, он ее душит. Его ищет полиция,
ему страшно, но все же его основное побуждение - с торжеством унизить
полицию. Это главный мотив даже в его попытке самоубийства.
Гораздо чаще стремление к мстительному торжеству утаивают. Фактически
именно деструктивная природа этого элемента погони за славой приказывает
прятать его как можно глубже. Явным оно становится, наверное, только в случае
подлинно безумного честолюбия. Только при анализе нам предоставляется
возможность увидеть, что его движущей силой является потребность посрамить и
унизить других, поднявшись над ними. Менее вредоносная потребность в
превосходстве вбирает в себя более деструктивную компульсивную потребность.
Это позволяет человеку отыгрывать ее и чувствовать при этом свою правоту.
Конечно же важно распознать особые черты индивидуальных склонностей,
вовлеченных в погоню за славой, потому что анализу всегда подлежит особая
констелляция. Но мы не можем понять ни природу, ни движущую силу этих
склонностей, пока не рассмотрим их как части единого целого. Альфред Адлер был
первым психоаналитиком, увидевшим это как целостное явление и указавшим на его
решающее значение при неврозе .
Есть различные убедительные доказательства тому, что погоня за славой
представляет собой всеобъемлющую и единую целостность. В первую очередь, мы
постоянно встречаем у одного и того же лица все вышеописанные склонности.
Конечно, тот или иной элемент может настолько выделяться, что мы с некоторой
долей неточности позволяем себе говорить о честолюбце или мечтателе. Но
главенство одного элемента не означает, что отсутствуют все остальные.
Честолюбец мечтает о своем необычайном величии, мечтатель хочет реального
превосходства, пусть даже последнее можно заметить только по тому, как его
самолюбие задевают чужие успехи .
Далее, все индивидуальные склонности вовлечены в столь тесные взаи-
моотношения, что на протяжении жизни человека главная роль может доставаться
то одной, то другой. От романтических грез он может перейти к стремлению стать
совершенным отцом или предпринимателем и потом снова пожелает быть
величайшим любовником всех времен.
И наконец, все они имеют две общие главные черты, вполне понятные из генезиса и
функций всего явления. Это их компульсивная природа
См. сравнение с концепцией А.Адлера и концепцией З.Фрейда в главе 15.
Личности часто выглядят очень по-разному, в зависимости от того, какая склонность
возьмет верх, поэтому велико искушение признать эти склонности самостоятельными.
Фрейд рассматривал феномены, подобные данным, как самостоятельные
инстинктивные влечения со своими источниками и целями. Когда я сделала первую
попытку перечислить компуль-сивные влечения при неврозе, они мне тоже казались
самостоятельными "невротическими склонностями".
-39-
Карен Хорни. Невроз и личностный рост
и вымышленность. Обе черты уже упоминались, но желательно иметь более полную
и сжатую картину их значения.
Их компулъсивная природа проистекает из факта, что идеализация себя (и вся
погоня за славой, развивающаяся как ее последствие) представляет собой
невротическое решение. Когда мы называем влечение компуль-сивным, мы имеем в
виду нечто противоположное спонтанным желаниям или стремлениям. Последние -
выражение реального Собственного Я;
первые - определяются внутренней необходимостью невротической структуры.
Человек вынужден подчиняться им невзирая на свои реальные желания, чувства или
интересы, иначе он будет мучиться от тревоги, его будут раздирать конфликты и
душить чувство вины, отверженности и т. п. Другими словами, различие между
спонтанностью и компульсивностью - это различие между "я хочу" и "я должен,
чтобы избежать опасности". Хотя индивид может сознательно считать свои амбиции
или свои каноны совершенства тем, чего он хочет достичь, на самом деле он
вынужден их достигать. Нужда в славе берет его в свои клещи. Поскольку он сам не
осознает разницы между желанием и вынуждением, эти критерии должны устано-
вить мы. Решающим является тот факт, что его словно кто-то тащит по дороге
славы, не принимая во внимание ни его самого, ни его главнейшие интересы. (Мне
вспоминается здесь честолюбивая девочка, которая в десять лет считала, что ей
лучше ослепнуть, чем перестать быть лучшей ученицей.) У нас есть веская причина
заинтересоваться: не кладется ли большинство человеческих жизней (в переносном
или в буквальном смысле) именно на алтарь славы? Иун Габриель Боркман (герой
одноименной драмы Генрика Ибсена) умер, начав сомневаться в ценности своей
великой миссии и в возможности ее осуществления. Поистине трагический оттенок
виден в нашей картине. Если мы жертвуем собой ради того, что мы (и большинство
здоровых людей) считаем стоящим жертвы, с точки зрения общечеловеческих
ценностей, это, конечно, трагично, но осмысленно. Если же мы тратим по мелочам
нашу жизнь на то, чтобы рабски служить призраку славы, по причинам нам самим
совершенно неизвестным, это принимает характер ничем не оправданного
трагического расточительства, тем худшего, чем более потенциально ценна наша
жизнь.
Другая черта компульсивной природы влечения к славе - как и любого
компульсивного влечения - это его неразборчивость. Так как реальные интересы
человека, гоняющегося за славой, не имеют для него значения, он должен быть в
центре внимания, должен быть самым привлекательным, самым умным, самым
оригинальным - требует того ситуация или нет, может он или нет, при его
качествах, быть первым. Он должен выйти победителем из любого спора, неважно,
где лежит истина. Его мнение на этот счет прямо противоположно мнению Сократа:
"...мы спорим не для того, чтобы победило твое или мое мнение, нет, мы оба должны
бороться за то, чтобы победила истина". Компульсивность невротической личности
Диалоги Платона, "Филе
-40
Глава 1. В погоне за славой
неразборчиво требует превосходства и делает человека равнодушным к истине,
касается ли эта истина его самого, других людей или фактов.
Более того, как и любое другое компульсивное влечение, погоня за славой
обладает характерной чертой ненасытности. Она должна продолжаться, пока
личностью движут неведомые (ей самой) силы. Человек может испытать прилив
восторга от благосклонного отношения к проделанной им работе, от одержанной
победы, от любого знака расположения или восхищения - но этот прилив быстро
спадает. В первую очередь, успех едва ли переживается им как успех, по крайней
мере, он оставляет место для идущих вслед за ним уныния или страха. В любом
случае, неустанная охота за большим престижем, большими деньгами, большим
числом женщин, побед и завоеваний продолжается и продолжается, вряд ли принося
хоть какое-то удовлетворение или обещая отдых. И наконец, компульсивная
природа влечения видна из реакции на его фрустрацию. Чем больше субъективная
важность влечения, чем настоятельнее потребность достичь цели, следовательно, тем
более интенсивна реакция на фрустрацию. Собственно говоря, таким путем и можно
установить силу влечения. Хотя это не всегда видно непосредственно, погоня за
славой - самое могущественное влечение. Оно похоже на одержимость дьяволом:
человека словно поглощает чудовище, им же и созданное. Поэтому и должна быть
ужасной реакция на фрустрацию. На это указывает ужас перед гибелью и позором,
которые для столь многих людей входят в понятие неудачи. Реакции паники,
депрессии, отчаяния, ярости по отношению к себе и другим за то, что они полагают
"неудачей", очень часты и совершенно несоразмерны действительной важности
происшествия. Фобия высоты - частое внешнее проявление страха упасть с высоты
иллюзорного величия. Рассмотрим сновидение одного пациента с фобией высоты.
Оно посетило его как раз тогда, когда у него появились сомнения в своем
неоспоримом превосходстве, в которое он прежде верил безоговорочно. В
сновидении он был на вершине горы, но ему угрожала опасность падения, и он
отчаянно цеплялся за гребень пика. "Я не могу подняться выше,- говорил он.-
Держаться за это - вот все, что мне остается в жизни". На сознательном уровне он
относил эти слова к своему социальному статусу, но в более глубоком смысле они
были верны относительно его иллюзий о себе. Имея (в своем представлении)
богоподобное всемогущество и космическое значение, он действительно не мог под-
няться выше!
Вторая характерная черта, присущая всем элементам погони за славой - это
огромная и совершенно особенная роль, которую играет в них воображение. Оно
- инструмент процесса самоидеализации. Это решающий фактор настолько, что вся
погоня обречена быть проникнута фантастичностью. Неважно, насколько человек
гордится своей реалистичностью, неважно, насколько на самом деле реалистичен его
подход к успеху, торжеству, совершенству - его воображение сопутствует ему
везде и заставляет его принимать миражи за реальность. Нельзя быть
нереалистичным по
-41 -
Карен Хорни. Невроз и личностный рост
отношению к себе и оставаться всецело реалистичным в других аспектах. Когда
путешественник бредет по пустыне, мучаясь от усталости и жажды, и видит мираж,
он иногда делает настоящие усилия, чтобы добраться до него. Мираж в любом
случае оборачивается разочарованием, но здесь даже сам мираж славы - уже
продукт воображения.
Надо сказать, что воображение входит во все психические и ментальные
функции здорового человека. Оно позволяет нам чувствовать огорчение или
радость за друга. Мы желаем, надеемся, боимся, верим, строим планы - и все
благодаря возможностям нашего воображения. Но воображение может быть как
продуктивным, так и непродуктивным: оно может подвести нас ближе к правде о нас
самих (как это часто бывает в сновидениях), а может и увести от нее. Оно может
обогатить, а может и обеднить наши реальные переживания. Это и составляет
отличие здорового воображения от невротического.
Думая о грандиозных планах, которые строят столь многие невротики. или о
фантастической природе их самовозвеличивания и требований, мы можем впасть в
искушение и поверить, что они более других одарены коро левским даром
воображения, и что по этой самой причине оно легче сбивается с пути. Мой опыт не
подтверждает этого предположения. Общая одаренность бывает столь же различной
у невротиков, сколь и у здоровых людей. Но я не нахожу доказательств, что
невротик per se от природы одарен большим воображением, чем другие.
Тем не менее, это предположение представляет собой неверное заключение,
основанное на точных наблюдениях. Фактически воображение действительно играет
большую роль при неврозе. Однако за это ответственны не конституциональные, а
функциональные факторы. Воображение невротика работает как и воображение
здорового человека, но выполняет дополнительные функции, которые не выполняет
в норме. Оно ставится на службу невротическим потребностям. Это особенно
отчетливо видно в случае погони за славой, которая, как мы знаем, вызвана
воздействием могущественных потребностей. В психиатрической литературе
порожденные воображением искажения реальности известны как "желающее
мышление". Это в настоящее время утвердившийся термин, хотя и несколько
некорректный, Он слишком узок: точнее было бы говорить не только о мышлении,
но и о "желающем" видении мира, "желающих" верованиях и в особенности о
"желающем" чувствовании. Более того, мы должны говорить о мышлении (или
чувствовании), детерминированном не желаниями, а потребностями . Именно
воздействие этих потребностей наделяет воображение теми цепкостью и силой,
которыми оно обладает при неврозе и которые делают его столь плодовитым - и
неконструктивным.
Роль, которую играет воображение в погоне за славой, можно безошибочно и
непосредственно проследить по мечтам. В подростковом возрасте они иногда
имеют откровенно грандиозный характер. Так, например, робкий и замкнутый
школьник мечтает стать величайшим атлетом, или гением, или Дон-Жуаном. Люди
постарше напоминают мадам Бовари, постоянно
-42-
Глава I. В погоне за славой
мечтая о романтических переживаниях, мистическом совершенстве, непостижимой
святости. Иногда эти мечты принимают форму разговоров, в которых
воображаемые собеседники поражены или пристыжены. Другие, более сложной
структуры мечты, имеют содержанием позорное или благородное страдание в
качестве жертвы жестокости и унижения. Часто мечты являются не нарочно
сочиняемыми историями, а, скорее, фантастическим сопровождением повседневной
рутины. Например, ухаживая за детьми, играя на пианино или расчесывая волосы,
женщина может одновременно видеть себя гораздо более нежной матерью,
выдающейся пианисткой или потрясающей красавицей, годящейся в кинозвезды. В
некоторых случаях такие мечты настолько откровенны, что человек может, как
Уолтер Митти, постоянно жить в двух мирах. У других людей, столь же увлеченных
погоней за славой, мечты такие пугливые и обрывочные, что они могут со всей
субъективной честностью утверждать, что они не фантазируют. Излишне говорить,
что они заблуждаются. Даже если они только беспокоятся о возможных
неприятностях, которые могут свалиться на них, это же их воображение рисует им
такие возможности.
Но мечты, хотя они важны и изобличают мечтателя, все же не самая вредная
работа воображения. Ведь мечтающий человек, в общем, вполне осознает, что он
мечтает, то есть воображает то, чего никогда не происходило или не может
произойти так, как он переживает это в фантазии. По крайней мере, ему не слишком
трудно осознать наличие мечты и ее нереалистичный характер. Более вредная
работа воображения - это тонкие и всеобъемлющие искажения реальности,
которые он осуществляет, сам того не осознавая. Идеальный образ себя не
создается раз и навсегда единым актом творения: однажды созданный, он нуждается
в постоянном внимании. Для его актуализации человек должен прилагать
непрестанный труд по фальсификации реальности. Он должен превратить свои
потребности в добродетели или в более чем справедливые ожидания. Он должен
превратить свои намерения быть честным или внимательным в факт - да, он честен
и внимателен. Неплохие мысли, пришедшие ему в голову для статьи, делают его
великим ученым. Потенциальные достижения превращаются в актуальные. Знание
"истинных" норм морали делает его нравственным человеком, часто даже образцом
нравственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9