Хотя они тесно переплетены, мы
можем выделить следующие их аспекты.
-32-
Глава I. В погоне за славой
Несмотря на ранние попытки разрешения своих конфликтов с другими,
индивид все еще "не собрал" свою личность и нуждается в более устойчивой и
всеобъемлющей интеграции.
По многим причинам у него не было шансов развить реальную уверенность в
себе: все его внутренние силы уходили на защиту, поглощались вследствие
разделенности его личности, рассеивались в пустоте на том пути, на котором его
раннее "решение" положило начало одностороннему развитию, делая тем самым
огромные области его личности недоступными для конструктивного использования.
Следовательно, он отчаянно нуждается в уверенности в себе или в каком-то ее
суррогате.
Он живет не в пустоте и чувствует себя не просто слабым, а некоторым
образом менее основательным, менее вооруженным для жизни, чем другие. Если бы
у него было чувство принадлежности, его чувство неполноценности в сравнении с
остальными не было бы столь серьезным препятствием развитию. Но поскольку он
живет в соревновательном обществе, то из чувства, что он находится в самом его
низу, изолирован и окружен врагами (а у него именно такое чувство), у него может
появиться только настоятельная потребность поставить себя над другими.
Более фундаментальным, чем эти факторы, является его начинающееся
отчуждение от себя. Не только реальной сущности его личности не дано расти и
взрослеть, но и хуже того: его потребность вырабатывать искусственные, военно-
стратегические пути взаимодействия с другими людьми вынуждает его изгнать свои
искренние, истинные чувства, желания и мысли. В той степени, в какой безопасность
стала для него главной, его самые сокровенные чувства и мысли становятся для
него все менее важными - фактически их следует заставить замолчать и
превратиться в смутные тени. (Неважно, что ты чувствуешь, лишь бы только
находиться в безопасности.) Его чувства и желания, таким образом, перестают быть
определяющими факторами; он больше не идет по жизни, а его куда-то тащит.
Кроме того, внутренняя раздробленность не только ослабляет его, но и усиливает
его самоотчуждение, добавляя к ней растерянности; он больше не знает, где же он и
кто же он.
Это начинающееся отчуждение от себя более фундаментальное, так как оно
придает другим искажениям развития их вредоносную силу. Мы сможем понять
это яснее, представив себе, что случилось бы, если бы другие процессы могли
протекать без такого отчуждения от живой сердцевины личности. В этом случае у
человека были бы конфликты, но он не натыкался бы на них повсюду; его
уверенность в себе (как само это понятие указывает, нужно обрести этого "себя",
чтобы быть в нем уверенным) пошатнулась бы, но не была бы вырвана с корнем; и
его внешние отношения с другими нарушились бы, но не произошло бы
внутреннего разрыва отношений с людьми. Следовательно, несмотря на то, что
реальную сущность человека заменить невозможно, более всего самоотчужденный
человек нуждается в чем-то, что дало бы ему поддержку, дало бы ощущение иден-
тичности. Это могло бы возвысить его в собственных глазах и, несмотря
-33-
Карен Хории. Невроз и личностный рост
на всю слабость основы его личности, дало бы ему ощущение силы и
значительности.
Если внутреннее состояние человека вследствие благоприятных жизненных
обстоятельств не изменяется так, чтобы он мог освободиться от потребностей, мной
перечисленных, есть только один путь, на котором он, кажется, может
удовлетворить их, причем, так сказать, одним махом. Это путь воображения.
Постепенно и бессознательно воображение начинает работу и создает в его сознании
идеальный образ его самого. В воображении он наделяет себя безграничной силой и
необычайными способностями:
он становится героем, гением, чудо-любовником, святым, божеством.
Идеализация себя влечет за собой всемерное прославление себя и тем самым
дает человеку более всего необходимое ему ощущение значительности и
превосходства. Но это никоим образом не слепое самовозвеличивание. В каждом
случае личный идеальный образ лепится из материала личных переживаний, ранних
фантазий, особых потребностей и присущих личности дарований. Иначе образ не
получился бы личным, и человек не достигал бы чувства идентичности с этим
образом и внутренней цельности. Для начала подвергается идеализации принятое им
особое "решение" своего базального конфликта: уступчивость становится добротой,
любовью, святостью; агрессивность становится силой, лидерством, героизмом,
всемогуществом; уход от людей становится мудростью, самодостаточностью,
независимостью. А то, что (согласно его решению) кажется ущербностью или
пороком, всегда затемняется или затушевывается.
Он может поступить с тенденциями, вступающими в противоречие с главной,
трояко. Во-первых, он может прославлять и их тоже, но все же убирать на задний
план. Например, иногда только в ходе анализа выясняется, что у агрессивного
человека, которому любовь кажется непозволительной мягкотелостью, имеется
идеальный образ не только себя - рыцаря в сияющих доспехах, но и себя - чудо-
любовника.
Во-вторых, все противоречащие друг другу тенденции можно, помимо
прославления, настолько изолировать друг от друга в сознании, что они и не будут
вступать в тяжелый конфликт. Один пациент создал образ себя - благодетеля
человечества, мудреца, достигшего умиротворенной самодостаточности, и себя -
убивающего врагов без колебаний. Эти стороны образа себя (обе бывшие
сознательными) представлялись ему не только не исключающими друг друга, а
даже не вступающими между собой в конфликт. В художественной литературе это
устранение конфликта путем изоляции противоречий описано Стивенсоном в
"Докторе Джекиле и мистере Хайде".
В-третьих, противоречащие тенденции можно превознести как позитивные
способности, дополняющие друг друга грани богатой личности. В другом месте я
приводила пример того, как одаренный человек превра
"Our Inner Conflicts" (".Наши внутренние конфликты").
-34-
Глава 1. В погоне за славой
тил свою тенденцию к угодливости в Христово смирение, агрессивную тенденцию
- в уникальную способность к политическому лидерству, а отчужденность от
людей - в мудрость философа. Следовательно, все три аспекта его базального
конфликта были сразу и восславлены и примирены друг с другом. В своих глазах он
стал кем-то вроде современного эквивалента 1uomo universale эпохи Возрождения.
В конце концов, человек может прийти к идентификации себя со своим
идеальным интегрированным образом. Тогда этот его образ себя не остается больше
иллюзорным образом, лелеемым им втайне; он незаметно сливается с ним; идеальный
образ себя становится идеальной самостью, идеальным. Собственным Я. Идеал
себя при этом человек воспринимает как нечто более реальное, чем собственная
реальность, и не потому, что идеал более привлекателен, но в первую очередь
потому, что он отвечает всем его насущным потребностям. Этот перенос центра
тяжести - всецело внутренний, глубинный процесс; мы не увидим в человеке
заметных внешних изменений. Перемена происходит в сердцевине его существа, в его
самоощущении. Это любопытный и чисто человеческий процесс. Вряд ли кокер-спа-
ниелю придет в голову, что "на самом-то деле" он ирландский сеттер. Перемена
может начаться, только если человек уже затемнил, стушевал свою реальную
сущность. В то время как здоровым направлением движения в этой фазе развития
(как и в любой другой) было бы для него движение к своей реальности, он все более
отступает от нее в сторону идеала. Идеальный "он" начинает представлять для него
того человека, которым он "на самом деле" является, или же его потенциал, то есть
того, кем он мог бы быть или должен быть. Идеальный "он" становится для него
вершиной, с которой он взирает на себя, мерою, которой он себя мерит.
Идеализация себя, или самоидеализация, в ее различных аспектах, представляет
собой то, что я предлагаю называть всеобъемлющим невротическим решением, то
есть решением не только какого-то частного, отдельного конфликта, но решением,
которое обещает удовлетворить все внутренние потребности человека, имеющиеся
у него на данный момент. Более того, она обещает ему не только избавление от
болезненных и невыносимых ощущений (от тревоги, от чувства своего "падения",
"пропащести", от ощущения своей неполноценности и внутреннего разлада), но и
сулит в перспективе волшебным образом придать совершенство его жизни и ему
самому. Не удивительно поэтому, что когда он поверит, что нашел такое решение,
он вцепляется в него не на жизнь, а на смерть. Не удивительно, что оно становится
компулъсивным, если использовать удачный психиатрический термин.
Постоянство, с которым мы встречаемся с самоидеализацией при неврозе,-
результат постоянства, с которым в склонном к неврозу окружении возникают и
плодятся компульсивные потребности.
Точное значение понятия компулъсивность мы обсудим позже, когда получим более
полное представление о дальнейших ступенях обсуждаемого решения.
35-
Карен Хорнч. Невроз и личностный рост
Мы можем взглянуть на идеализацию себя с двух перспективных точек зрения:
она представляет собой логический исход раннего развития и кладет начало новому;
она не может не иметь важного влияния на дальнейшее развитие, потому что просто
не существует другого последовательного шага, который можно было бы
предпринять в данной ситуации, помимо ухода от собственной реальности. Но
главная причина ее поистине революционного эффекта лежит в другом неявном
смысле этого шага. Энергия, питающая движение к самореализации, обращается
на другую цель - на актуализацию идеального Собственного Я. Этот сдвиг
означает не более и не менее, чем смену курса всей жизни и развития человека.
На протяжении книги мы увидим, какими многосложными путями данный сдвиг
направления развития формирует личность в целом. Его непосредственное действие
- не дать самоидеализации остаться чисто внутренним процессом, а вытолкнуть ее
вовне, заставить ее войти в круговращение жизни человека. Человек желает
выразить себя или, скорее, его влечет к этому. И теперь это означает, что он хочет
выразить идеального себя, доказать идеал действием. Этим проникнуты его
устремления, цели, образ жизни, отношение к людям. По этой причине
самоидеализация неизбежно перерастает в более всеохватывающее влечение,
которое я, в соответствии с его природой и направленностью, предлагаю назвать
погоней за славой. Самоидеализация остается его ядром. Остальные его элементы,
всегда присутствующие, хотя и с разной силой и степенью осознанности у каждого
конкретного индивида,- это потребность в совершенстве, невротическое
честолюбие и потребность в мстительном торжестве.
Среди влечений к актуализации идеального себя потребность в совер-
шенстве- самая радикальная. Она не удовлетворится меньшим, чем переделка
всей личности в идеал. Подобно Пигмалиону Бернарда Шоу, невротик ставит
цель не просто отретушировать и приукрасить прежнего себя, но полностью
переделать себя, превратить в некое совершенство, соответствующее
особенностям своего идеального образа. Он пытается достичь этой цели
посредством сложной системы долженствовании и табу, "Надо" и "Нельзя". Этот
процесс является решающим, и так как он очень сложен, его обсуждению будет
посвящена отдельная глава.
Среди элементов погони за славой наиболее очевидным и вовне направленным
является невротическое честолюбие, влечение к внешним достижениям.
Несмотря на то, что это влечение к превосходству действительно всепроницающее
и требует превосходства во всем и везде, обычно оно сильнее всего связывается с
предметами, где превосходство наиболее достижимо для данного человека в
данное время. Следовательно, на протяжении жизни его честолюбивые
устремления вполне могут менять направление, причем неоднократно. В школе он
может чувствовать нестерпимое унижение от того, что его отметки не самые
лучшие в классе. Позже он может
См. главу 3, "Тирания "Надо".
36-
Глава I. В погоне за славой
столь же компульсивно стремиться к самому большому числу свиданий с самыми
красивыми девушками. Еще какое-то время спустя он может быть одержим
желанием "сделать денег" больше всех или стать самым выдающимся политическиим
деятелем. Такие перемены легко способствуют определенному самообману. Тот, кто
одно время был фанатично настроен стать величайшим спортсменом или воином-
героем, в другое время с равной страстью собирается стать величайшим святым.
При этом он может думать, что "утратил" свои амбиции. Или же он может решить,
что ошибался, и атлетические или военные подвиги - не то, что ему "на самом деле"
было нужно. Следовательно, ему не удается понять, что он по-прежнему плывет под
парусом честолюбия, только сменил курс. Конечно, необходимо также
проанализировать в деталях, что заставило его сменить курс именно в тот, а не иной
момент. Я подчеркиваю эти "изменения курса" потому, что они указывают на тот
факт, что люди, находящиеся в тисках честолюбия, очень мало привязывают свою
деятельность к ее содержанию. Им нужно только превосходство как таковое. Если
не замечать это отсутствие связи деятельности с ее содержанием, многие "изменения
курса" могут показаться необъяснимыми.
Для целей настоящей дискуссии не представляет интереса, в какую именно
область деятельности устремляется честолюбие. Его характерные черты не
меняются, будь его целью лидерство в своем кругу, слава блестящего собеседника
или законодателя моды, имя ученого или музыканта, известность светского льва или
писателя. Однако общая картина все же зависит от природы желанного успеха. Его
можно грубо разделить на две категории: власть (непосредственная власть, власть
за спинкой трона, влияние, возможность манипулировать другими) и престиж
(репутация, признание, популярность, восхищение, особое внимание).
Эти честолюбивые влечения, сравнительно говоря, наиболее реалистичные из
экспансивных (или захватнических) влечений. По крайней мере, это справедливо в
том смысле, что люди, их имеющие, прикладывают реальные усилия ради
достижения превосходства. Эти влечения представляются более реалистичными еще
и потому, что при некоторой удаче честолюбцам действительно удается достичь
славы, почестей, влиятельности. Но, с другой стороны, добившись на самом деле
больших денег, знаков отличия, власти, они, вместе с тем, приходят к ощущению
полной тщетности своей погони. Они не достигают мира в душе, внутреннего
спокойствия, довольства жизнью. Внутреннее напряжение, ради ослабления
которого они и гнались за призраком славы, не ослабевает ни на йоту. И поскольку
это не несчастный случай, а неизбежный результат, мы будем правы, заключив, что
нереалистичность всей этой погони за успехом - ее неотъемлемое свойство.
Так как мы живем в соревновательной культуре, эти замечания могут
показаться странными или сделанными от незнания жизни. Представление о том, что
каждый хочет опередить соседа, быть лучше его, настолько глубоко внедрилось во
всех нас, что мы считаем эти тенденции "естествен-
-37-
Карен Хорни. Невроз и личностный рост
ными". Но тот факт, что компульсивное стремление к успеху пробуждается только
в соревновательной культуре, не делает такое стремление менее невротичным. Даже
в соревновательной культуре живет множество людей, для которых другие
ценности (например, внутренний рост), важнее, чем соревновательное
превосходство над другими.
Последний и самый деструктивный элемент в погоне за славой - это влечение к
мстительному торжеству. Оно может быть тесно связано с влечением к реальным
достижениям и успеху, но, даже если и так, его главной целью является поражение
или посрамление всех других самим своим успехом, или достижение власти через
свой подъем на недосягаемую высоту, или причинение другим страданий, в
основном унизительных. С другой стороны, стремление к превосходству может
быть сослано в область фантазии, и потребность в мстительном торжестве тогда
проявляется в основном в виде порыва (часто неудержимого и по большей части -
бессознательного) фрустрировать, высмеивать или унижать других в личных
отношениях. Я называю это влечение "мстительным" потому, что его движущая сила
исходит из побуждения взять реванш за унижения, испытанные в детстве, из
побуждения, которое получает подкрепление в ходе дальнейшего невротического
развития.
1 2 3 4 5 6 7 8 9