Вот это он помнил крепко. Ну, может, еще кое-что… Например, что гены – это такие цепочки молекул и существует какой-то определенный порядок в их соединении.
– Что-то похожее на код, верно я говорю? На тайнопись, где каждая буква занимает строго определенное место?…– попытался он сформулировать свою мысль. – Именно порядок сцепления… определяет вид живого существа…
Он почувствовал стыд – как же он мог сморозить такую глупость? Какие буквы могут быть в живом существе? Человек не является суммой слов, а тем более каким-нибудь предложением.
– Простите, – смутился он. – Я что-то не то говорю…
– Нет-нет, все правильно, – покивал головой доктор. – Конечно, путано, но, в общем, ты на верном пути. Мы действительно считаем, что ДНК представляет собой особого рода код. Так сказать, шифр из четырех букв… Или значков… Символов, наконец… Эти буквы не что иное, как четыре азотные группы – нуклеотиды, – которые имеются в ДНК. Они обозначаются следующим образом: буква А соответствует аденину, Г – гуанину, Ц – цитозину и Т – тимину. Эти четыре нуклеотида соединяются между собой в различной последовательности. Комбинаций может быть множество, тем более если учесть, что и в длину они могут вытягиваться каждая наособицу. Вот этот строго определенный набор в целом называется геном. В нем могут быть сосредоточены десятки или сотни тысяч подобных последовательностей. Есть гены, состоящие их миллионов последовательно расположенных нуклеотидов. Выглядит это таким образом – ГЦАТГТАТЦЦТГТА… и так далее.
Что-то в этом разговоре показалось Питеру интересным.
– И как же они работают? – удивленно спросил он.
– Гены?… Они определяют все признаки существа. Например, цвет волос, форму и размер черепа, цвет кожи… В ядре клетки есть особые структуры – хромосомы. Перед началом деления клетки происходит, так сказать, удвоение каждой из них, и в процессе клеточного деления сходные хромосомы расходятся в образующиеся молодые клетки. Таким образом, они получают полный набор хромосом. Зрелые половые клетки имеют вдвое меньший набор хромосом. Полный их набор восстанавливается в оплодотворенной клетке. В каждой паре сходных хромосом одна унаследована от отца, другая – от матери. Хромосомы и обеспечивают основу наследственности, а носителями наследственных признаков являются гены, то есть определенные участки хромосом. Каждый ген отвечает за построение белковых молекул нового организма по определенному образцу…
– А-а, теперь вспомнил – этим образцом и является ген. С него как бы копию снимают… – Питер попытался приподняться на локтях, но ремни не позволили. Он вновь опустил голову на подушку. – Ну а дальше что?
Доктор усмехнулся:
– В конце двадцатого столетия ученые начали изучать строение ДНК. В то время не знали самого главного – за что отвечают те или иные гены. Важно было определить, какие именно структуры, определяют цвет кожи, состав крови… Проект детального изучения генов назывался Геномной программой. Ее разрабатывали во всем мире, особенно в бывших Соединенных Штатах. В различных странах изучали определенные участки цепочек человеческих ДНК, подводили итоги и в конце концов выяснили, какие гены способствуют воспроизведению того или иного признака. Например – о, черт, как же его звали? Ага, Федженс из Мичиганского университета… Так вот, этот Федженс тридцать два года исследовал пять поколений одной и той же семьи. Семьи страдали от диабета. Федженс составил общий банк генов всех родственников, а ученый-генетик Белл сравнивал наследственные цепочки людей, больных диабетом и здоровых. Таким образом определили те участки генетической цепочки, которые могли быть виновны за возникновение заболевания. Но это было только начало! Потребовалось три с половиной года напряженной работы, чтобы разобраться во всем этом как следует! Одним словом, хорошо-то хорошо, да ничего хорошего…
– Помню, помню! – обрадованно воскликнул Питер. – Нам об этом в школе рассказывали! Такие исследования проходили по всей стране!
– Точно. – Доктор вытянул из кармана платок и вытер пот. – Но когда США распались, большинство молодых государств стали прятать информацию от ученых других стран. А теперь и корпорации ввели режим строгой секретности. Куда… э-э… более строгий… Так что к настоящему времени геномная программа почти совсем заглохла…
– Но ученым же все равно удалось получить карту наследственных признаков человека? Настоящего, здорового… – Глаза Питера горели.
– Да, – согласился доктор, – такая наследственная карта существует. Но все пока слишком общо. В целом, так сказать… Наряду с теми генами, которые нам удалось «прочитать», существует еще множество цепочек, смысл которых мы понять не в состоянии. Конечно, они у нас обозначены на карте, но мы вынуждены их игнорировать. Одни из них, как мы считаем, являются побочным продуктом эволюции, другие отвечают за какие-то функции организма. За какие – пока неизвестно… Третьи – регулируют процесс воспроизводства генов, но каким образом это происходит…
– А какие-то из них являются причиной появления металюдей, – мрачно добавил Питер.
– Да. – Доктор заерзал на стуле. – Сначала мы думали, что эти гены являются чужеродными, внесенными извне образованиями, что они были привнесены в наши организмы магическими обрядами или как-то еще… Мы на самом деле… э-э… плаваем в этих вопросах. Единственное, в чем мы сошлись, так это в том, что магия разбудила не работавшие до сих пор гены… ведь в наследственной цепочке работают далеко не все звенья… э-э… так сказать. Многие заложенные в нас способности как бы спят. Они есть в организме, но как бы в неявной, пассивной форме.
– Вы говорите, что мой набор генов есть часть моего существа, – перебил доктора Питер. – Значит, я – тролль, потому что мои хромосомы оказались таковыми и с этим ничего не поделаешь? Просто надо принять этот факт и смириться?
– Да. Такова, так сказать, твоя природа. – Доктор покивал головой.
– Но диабет – это болезнь. Правильно?
Доктор сделал паузу. Он явно не понимал, к чему клонит Питер. Потом согласился:
– Так и есть…
– И ученые изучали наследственный аппарат, чтобы найти средство для исцеления страдальцев. Так?
– Да.
– Чтобы изменить какие-то участки в наследственных цепях…
– Вот ты о чем! – наконец-таки понял доктор. – Пойми, сахарный диабет – это болезнь. А ты, как я уже сказал, совершенно здоров.
– Ага, этакий совсем здоровенький! Как те, которых избивали в Сиэтле! Жгли в собственных домах! Народ считает, что мы больны. И что болезнь наша – заразная…
Доктор протестующе замахал руками:
– Это проблема взаимодействия с окружающим миром. Корень зла в окружающих, а не в твоем теле!
Питер отвернулся. Ему так много хотелось сказать, но слов не было. Сердце забилось быстрее. Тело напряглось.
Нет, что-то в его ощущениях было не так. Не так, как всегда. Чужое сердце колотилось в груди. Напрягалось чужое тело. Не его! Он глянул поверх простыни. Под белой тканью куполообразно возвышалась грудь, дальше выделялись огромные колени и голени. Все это было чужим, вовсе не человечьим. Это тело не могло принадлежать отроку, которому исполнилось пятнадцать лет. Оно было слишком велико для него, слишком массивно. Тело тролля…
– Все это не для меня! – Голос Питера задрожал. – Я не хочу, чтобы все это происходило со мной.
– Питер, мы не знаем, как все происходит. Мы еще не научились управлять генами! – Доктор нервно кашлянул.
– Я постараюсь научиться…
– Может, у тебя что-нибудь и получится… – с печалью в голосе ответил док, и Питер понял, что тот хотел сказать нечто совсем противоположное. – Мне надо идти. Утром придет отец и заберет тебя домой.
Доктор повернулся и вышел.
Питер вздохнул, расслабился и попытался устроиться как можно удобнее. Как то позволяли стягивающие его тело ремни… Ничего! Теперь уже недолго осталось! Утром придет папочка и заберет его отсюда.
* * *
На следующее утро доктор пришел в палату вместе с каким-то мужчиной. Питер сразу же догадался, что это и есть знаменитый специалист по метахомикам.
– Доброе утро, Питер, – сказал док и представил своего спутника: – Это Томас. Томас, познакомьтесь – Питер.
Томас оказался этаким здоровяком. Высокий, плотный, с круглым румяным лицом… Питер мельком глянул на него и жадно уставился на захлопнувшуюся дверь. Все высматривал и высматривал, когда появится отец. Но никто не появлялся. Он удивленно посмотрел на доктора. Может, папочка опаздывает? Может, он придет попозже? Оба посетителя молчали. Видимо, ждали, когда же Питер наконец-таки поздоровается.
– Доброе утро, – разочарованно откликнулся он. Томас подошел к постели:
– Я бы хотел сам с ним поговорить… – Он в упор посмотрел на доктора. – Спасибо.
Доктор кивнул и вышел из палаты.
– Как ты себя чувствуешь? – улыбнулся Томас.
– Отлично.
– В самом деле? – Он удивленно поднял брови. – Я, в общем-то, рассчитывал встретить человека, который чуточку выбит из колеи.
Питер задумался. Он никак не мог понять, нравится ему этот человек или нет. Поэтому решил промолчать.
Томас наклонился и стал ловко расстегивать зажимы
на ремнях, которыми был спеленут Питер. Проделывал он все это так, словно просил прощения за людей, которые круто обошлись с мальчиком. Наконец, когда последняя застежка была отстегнута, он кивнул Питеру:
– Подожди-ка секундочку!
Затем поднял правую руку подростка и осмотрел ее. В том месте запястья, где рука была схвачена ремнем, остался голубоватый четкий след. След был здорово заметен, ведь тело Питера отливало странным зеленовато-бурым цветом. Томас улыбнулся и стал растирать затекшее место. Эта процедура почему-то Питеру не понравилась. Он попытался отдернуть руку, но у него ничего не вышло. Его набухшая, похожая на кусок бревна рука отделилась от кровати и ударилась о низкую белую тумбочку. «Вот так! Я совсем разучился владеть своим телом!» – с горечью подумал Питер.
– Полегче, полегче! – успокоил его Томас. – Попытайся расслабиться! – Потом положил руку на прежнее место и вновь принялся растирать запястье.
Питеру все это страшно не нравилось, но на этот раз он двигаться не стал. Кто знает, что из этого выйдет. Лучше уж лежать тихо. Через какое-то время он почувствовал облегчение. Застоявшаяся кровь наполнила капилляры и хлынула в пальцы.
Томас опять улыбнулся, встал и принялся массажировать то руки, то ноги Питера. Как раз в тех местах, где ремни больно врезались в тело. Потом Томас отдернул простыню и стал растирать грудь. Выверенные, точные движения… Вот массируется шея… вот плечи… вот пальцы ног…
Питер поглядывал на Томаса. Тот работал с увлечением. Сразу было видно, что он классный специалист. В конце концов Питер закрыл глаза и отдался его мягким крепким рукам. Через несколько минут Томас попросил пациента перевернуться на живот. Питер приподнялся, дернулся и опять упал на кровать. У него ничего не вышло. Он никак не мог совладать со своим огромным телом. Томас подхватил его, как ребенка, перевернул и стал массировать – от шеи к ногам, от шеи к ногам… К тому времени, когда Томас добрался до копчика, Питер уже мурлыкал от удовольствия.
Процедура длилась минут сорок. Когда все было закончено, Томас сложил руки на груди и участливо спросил:
– Ну как? Теперь ты готов отправляться домой?
Питер ойкнул. Он подумал, что ему, видимо, лучше было бы остаться в больнице, рядом с этим замечательным умельцем Томасом… Полежать, окрепнуть, привыкнуть к тому, что с ним произошло, чем возвращаться в родной дом… Он уже откровенно сердился на папочку. Почему он все-таки не пришел? Занят? А может быть, не хочет лишний раз смотреть на Питера? Но выбора у него не было.
– Вы же пойдете со мной, правда? – бодро спросил он.
– Да. Твой отец уже приготовил для меня комнату. Я буду жить вместе с вами.
Это было хорошо, но Питер постарался не выказать своих чувств.
– Ну что ж, давай продолжим. – Томас опять подошел к кровати. – Попробуй-ка сесть.
Питер с трудом перевернулся на спину, потом оперся на руки и приподнялся. Томас подоспел вовремя и поддержал спину. Тяжелая процедура! Питер чувствовал себя мешком с удобрениями.
Он медленно выпрямился и тут же потерял равновесие. Томас опять подоспел вовремя и поддержал его.
– Я такой высокий… – Подросток растерянно посмотрел на себя.
– Да уж! Ну-ка вытяни руки. Пришло время стать настоящим амбулаторным больным.
Питер вытянул руки, и Томас тотчас стянул с него больничную одежду. Потом открыл принесенную с собой сумку и вытащил оттуда просторную рубашку с короткими рукавами и шорты.
– Как раз по размерам тролля? – недоверчиво спросил
Питер.
– Да. Твой отец подготовил целый гардероб. Остальное в моей сумке. А ну-ка подними руки!
Томас обращался с ним, как с младенцем. Накинул рубашку на голову, помог просунуть руки в рукава, потом сказал:
– Теперь ложись на спину.
Питер лег. Тело подчинялось ему с таким трудом, что он со страхом подумал, – а сможет ли он вообще когда-нибудь встать. Томас натянул на него шорты.
– Прекрасно. Теперь поднимайся!
Питер напряг мышцы живота – корпус чуть оторвался от постели. Силенок ему явно не хватало, он упал на кровать. Пошевелил руками, поднял их – трудно… каждое движение давалось с трудом… Попытался сесть еще раз – ничего не вышло. Брюшной пресс либо совсем ослаб, либо перестал ему подчиняться. Томас обошел кровать и правой рукой сильно толкнул Питера – тот сразу же сел. Подростку было стыдно – ну что он как младенец из: люльки, беспомощный, нуждающийся в поддержке… Он горько рассмеялся про себя – хорошие ему предстоят денечки… Удары, тычки, зуботычины, оплеухи, пощечины так и посыпятся на него ей всех сторон! Прямо с сегодняшнего утра все и началось – первым отлупил его санитар, теперь Томас толкает изо всех сил, помогая встать.
– Подожди минуту! – сказал Томас и вышел в коридор. Через несколько секунд он появился снова вместе с креслом на колесах, отделанным серебристым металлом.
– Это для меня? – с испугом спросил мальчик.
– Я позаимствовал у больничной охраны, чтобы ты мог выехать отсюда, – успокоил его Томас. – Питер, ты скоро сможешь ходить, хотя в первое время это будет нелегко. Собственно, поэтому меня и приставили наблюдать за тобой. Кстати, мы должны сотрудничать. А о слабости своей не волнуйся: скоро ты станешь так силен, что сам удивишься. Будешь как огурчик. Куда крепче, чем до трансформации.
Он сказал это так просто – «трансформация», – что Питер не поверил собственным ушам. В устах Томаса этот термин не имел того пугающего, леденящего значения, которое каждый раз потрясало Питера, когда он задумывался о том нелепом, чудовищном превращении которое с ним случилось. Ясно, что Томас как врач уже не раз сталкивался с подобными случаями. Вон у него какие профессиональные ухватки… Видно, немало прошло через его руки пациентов, бывших когда-то нормальными людьми, а потом проснувшихся и обнаруживших, что в один прекрасный день они стали монстрами. Как это все-таки страшно! Был человек человеком – и вдруг стал представителем чуждой расы. И нечего трепаться насчет генов! Кому это интересно? Он что, каждому встречному начнет объяснять теорию наследственности? И что объяснять-то? Что он точно такой же человек, как и другие? Кто в это поверит?! С первого взгляда ясно, что он – чудовище и ничего, кроме страха, вызвать не может. Разве что Томас притерпелся, ведь это его работа…
Врач подкатил кресло к самой кровати и приказал:
– Замечательно! А ну-ка встань.
Питер с трудом подтащил себя к краю постели. Неожиданно для него самого его ноги коснулись пола. Точнее, стукнулись об пол. Он напрягся, попытался удержать себя в вертикальном положении и встать, но понял, что слишком ослаб, и тут же оставил все свои попытки. Страшно было вытянуться во весь рост, а потом, потеряв равновесие, рухнуть на настеленный на пол линолеум. Он не чувствовал ни рук, ни ног – его конечности словно принадлежали кому-то другому.
– Я не могу. Двинуться не могу… – дрожащим голосом выговорил он.
– Нет, ты можешь. И сможешь. Расслабься-ка, вот так. – Томас подошел и положил руку Питера к себе на плечи. – Вот и хорошо. Сейчас мы встанем. Ты готов? Раз… два… три!
Томас опять изо всех сил пихнул его в спину, и Питер неожиданно для самого себя потянулся и взгромоздился на собственные ноги. Его тут же повело в сторону, но врач оказался крепким парнем – он ловко подхватил его под локоть и вернул в состояние равновесия.
Питер сверху вниз посмотрел на Томаса – тот задрал голову и с явным удовольствием оглядел Питера. Потом, улыбнувшись, спросил:
– Ну как, большой парень?
– Я такой огромный!…
– Ты еще растешь, Питер. И будешь расти.
– Не может быть!
– Тролли, случается, достигают трех метров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Что-то похожее на код, верно я говорю? На тайнопись, где каждая буква занимает строго определенное место?…– попытался он сформулировать свою мысль. – Именно порядок сцепления… определяет вид живого существа…
Он почувствовал стыд – как же он мог сморозить такую глупость? Какие буквы могут быть в живом существе? Человек не является суммой слов, а тем более каким-нибудь предложением.
– Простите, – смутился он. – Я что-то не то говорю…
– Нет-нет, все правильно, – покивал головой доктор. – Конечно, путано, но, в общем, ты на верном пути. Мы действительно считаем, что ДНК представляет собой особого рода код. Так сказать, шифр из четырех букв… Или значков… Символов, наконец… Эти буквы не что иное, как четыре азотные группы – нуклеотиды, – которые имеются в ДНК. Они обозначаются следующим образом: буква А соответствует аденину, Г – гуанину, Ц – цитозину и Т – тимину. Эти четыре нуклеотида соединяются между собой в различной последовательности. Комбинаций может быть множество, тем более если учесть, что и в длину они могут вытягиваться каждая наособицу. Вот этот строго определенный набор в целом называется геном. В нем могут быть сосредоточены десятки или сотни тысяч подобных последовательностей. Есть гены, состоящие их миллионов последовательно расположенных нуклеотидов. Выглядит это таким образом – ГЦАТГТАТЦЦТГТА… и так далее.
Что-то в этом разговоре показалось Питеру интересным.
– И как же они работают? – удивленно спросил он.
– Гены?… Они определяют все признаки существа. Например, цвет волос, форму и размер черепа, цвет кожи… В ядре клетки есть особые структуры – хромосомы. Перед началом деления клетки происходит, так сказать, удвоение каждой из них, и в процессе клеточного деления сходные хромосомы расходятся в образующиеся молодые клетки. Таким образом, они получают полный набор хромосом. Зрелые половые клетки имеют вдвое меньший набор хромосом. Полный их набор восстанавливается в оплодотворенной клетке. В каждой паре сходных хромосом одна унаследована от отца, другая – от матери. Хромосомы и обеспечивают основу наследственности, а носителями наследственных признаков являются гены, то есть определенные участки хромосом. Каждый ген отвечает за построение белковых молекул нового организма по определенному образцу…
– А-а, теперь вспомнил – этим образцом и является ген. С него как бы копию снимают… – Питер попытался приподняться на локтях, но ремни не позволили. Он вновь опустил голову на подушку. – Ну а дальше что?
Доктор усмехнулся:
– В конце двадцатого столетия ученые начали изучать строение ДНК. В то время не знали самого главного – за что отвечают те или иные гены. Важно было определить, какие именно структуры, определяют цвет кожи, состав крови… Проект детального изучения генов назывался Геномной программой. Ее разрабатывали во всем мире, особенно в бывших Соединенных Штатах. В различных странах изучали определенные участки цепочек человеческих ДНК, подводили итоги и в конце концов выяснили, какие гены способствуют воспроизведению того или иного признака. Например – о, черт, как же его звали? Ага, Федженс из Мичиганского университета… Так вот, этот Федженс тридцать два года исследовал пять поколений одной и той же семьи. Семьи страдали от диабета. Федженс составил общий банк генов всех родственников, а ученый-генетик Белл сравнивал наследственные цепочки людей, больных диабетом и здоровых. Таким образом определили те участки генетической цепочки, которые могли быть виновны за возникновение заболевания. Но это было только начало! Потребовалось три с половиной года напряженной работы, чтобы разобраться во всем этом как следует! Одним словом, хорошо-то хорошо, да ничего хорошего…
– Помню, помню! – обрадованно воскликнул Питер. – Нам об этом в школе рассказывали! Такие исследования проходили по всей стране!
– Точно. – Доктор вытянул из кармана платок и вытер пот. – Но когда США распались, большинство молодых государств стали прятать информацию от ученых других стран. А теперь и корпорации ввели режим строгой секретности. Куда… э-э… более строгий… Так что к настоящему времени геномная программа почти совсем заглохла…
– Но ученым же все равно удалось получить карту наследственных признаков человека? Настоящего, здорового… – Глаза Питера горели.
– Да, – согласился доктор, – такая наследственная карта существует. Но все пока слишком общо. В целом, так сказать… Наряду с теми генами, которые нам удалось «прочитать», существует еще множество цепочек, смысл которых мы понять не в состоянии. Конечно, они у нас обозначены на карте, но мы вынуждены их игнорировать. Одни из них, как мы считаем, являются побочным продуктом эволюции, другие отвечают за какие-то функции организма. За какие – пока неизвестно… Третьи – регулируют процесс воспроизводства генов, но каким образом это происходит…
– А какие-то из них являются причиной появления металюдей, – мрачно добавил Питер.
– Да. – Доктор заерзал на стуле. – Сначала мы думали, что эти гены являются чужеродными, внесенными извне образованиями, что они были привнесены в наши организмы магическими обрядами или как-то еще… Мы на самом деле… э-э… плаваем в этих вопросах. Единственное, в чем мы сошлись, так это в том, что магия разбудила не работавшие до сих пор гены… ведь в наследственной цепочке работают далеко не все звенья… э-э… так сказать. Многие заложенные в нас способности как бы спят. Они есть в организме, но как бы в неявной, пассивной форме.
– Вы говорите, что мой набор генов есть часть моего существа, – перебил доктора Питер. – Значит, я – тролль, потому что мои хромосомы оказались таковыми и с этим ничего не поделаешь? Просто надо принять этот факт и смириться?
– Да. Такова, так сказать, твоя природа. – Доктор покивал головой.
– Но диабет – это болезнь. Правильно?
Доктор сделал паузу. Он явно не понимал, к чему клонит Питер. Потом согласился:
– Так и есть…
– И ученые изучали наследственный аппарат, чтобы найти средство для исцеления страдальцев. Так?
– Да.
– Чтобы изменить какие-то участки в наследственных цепях…
– Вот ты о чем! – наконец-таки понял доктор. – Пойми, сахарный диабет – это болезнь. А ты, как я уже сказал, совершенно здоров.
– Ага, этакий совсем здоровенький! Как те, которых избивали в Сиэтле! Жгли в собственных домах! Народ считает, что мы больны. И что болезнь наша – заразная…
Доктор протестующе замахал руками:
– Это проблема взаимодействия с окружающим миром. Корень зла в окружающих, а не в твоем теле!
Питер отвернулся. Ему так много хотелось сказать, но слов не было. Сердце забилось быстрее. Тело напряглось.
Нет, что-то в его ощущениях было не так. Не так, как всегда. Чужое сердце колотилось в груди. Напрягалось чужое тело. Не его! Он глянул поверх простыни. Под белой тканью куполообразно возвышалась грудь, дальше выделялись огромные колени и голени. Все это было чужим, вовсе не человечьим. Это тело не могло принадлежать отроку, которому исполнилось пятнадцать лет. Оно было слишком велико для него, слишком массивно. Тело тролля…
– Все это не для меня! – Голос Питера задрожал. – Я не хочу, чтобы все это происходило со мной.
– Питер, мы не знаем, как все происходит. Мы еще не научились управлять генами! – Доктор нервно кашлянул.
– Я постараюсь научиться…
– Может, у тебя что-нибудь и получится… – с печалью в голосе ответил док, и Питер понял, что тот хотел сказать нечто совсем противоположное. – Мне надо идти. Утром придет отец и заберет тебя домой.
Доктор повернулся и вышел.
Питер вздохнул, расслабился и попытался устроиться как можно удобнее. Как то позволяли стягивающие его тело ремни… Ничего! Теперь уже недолго осталось! Утром придет папочка и заберет его отсюда.
* * *
На следующее утро доктор пришел в палату вместе с каким-то мужчиной. Питер сразу же догадался, что это и есть знаменитый специалист по метахомикам.
– Доброе утро, Питер, – сказал док и представил своего спутника: – Это Томас. Томас, познакомьтесь – Питер.
Томас оказался этаким здоровяком. Высокий, плотный, с круглым румяным лицом… Питер мельком глянул на него и жадно уставился на захлопнувшуюся дверь. Все высматривал и высматривал, когда появится отец. Но никто не появлялся. Он удивленно посмотрел на доктора. Может, папочка опаздывает? Может, он придет попозже? Оба посетителя молчали. Видимо, ждали, когда же Питер наконец-таки поздоровается.
– Доброе утро, – разочарованно откликнулся он. Томас подошел к постели:
– Я бы хотел сам с ним поговорить… – Он в упор посмотрел на доктора. – Спасибо.
Доктор кивнул и вышел из палаты.
– Как ты себя чувствуешь? – улыбнулся Томас.
– Отлично.
– В самом деле? – Он удивленно поднял брови. – Я, в общем-то, рассчитывал встретить человека, который чуточку выбит из колеи.
Питер задумался. Он никак не мог понять, нравится ему этот человек или нет. Поэтому решил промолчать.
Томас наклонился и стал ловко расстегивать зажимы
на ремнях, которыми был спеленут Питер. Проделывал он все это так, словно просил прощения за людей, которые круто обошлись с мальчиком. Наконец, когда последняя застежка была отстегнута, он кивнул Питеру:
– Подожди-ка секундочку!
Затем поднял правую руку подростка и осмотрел ее. В том месте запястья, где рука была схвачена ремнем, остался голубоватый четкий след. След был здорово заметен, ведь тело Питера отливало странным зеленовато-бурым цветом. Томас улыбнулся и стал растирать затекшее место. Эта процедура почему-то Питеру не понравилась. Он попытался отдернуть руку, но у него ничего не вышло. Его набухшая, похожая на кусок бревна рука отделилась от кровати и ударилась о низкую белую тумбочку. «Вот так! Я совсем разучился владеть своим телом!» – с горечью подумал Питер.
– Полегче, полегче! – успокоил его Томас. – Попытайся расслабиться! – Потом положил руку на прежнее место и вновь принялся растирать запястье.
Питеру все это страшно не нравилось, но на этот раз он двигаться не стал. Кто знает, что из этого выйдет. Лучше уж лежать тихо. Через какое-то время он почувствовал облегчение. Застоявшаяся кровь наполнила капилляры и хлынула в пальцы.
Томас опять улыбнулся, встал и принялся массажировать то руки, то ноги Питера. Как раз в тех местах, где ремни больно врезались в тело. Потом Томас отдернул простыню и стал растирать грудь. Выверенные, точные движения… Вот массируется шея… вот плечи… вот пальцы ног…
Питер поглядывал на Томаса. Тот работал с увлечением. Сразу было видно, что он классный специалист. В конце концов Питер закрыл глаза и отдался его мягким крепким рукам. Через несколько минут Томас попросил пациента перевернуться на живот. Питер приподнялся, дернулся и опять упал на кровать. У него ничего не вышло. Он никак не мог совладать со своим огромным телом. Томас подхватил его, как ребенка, перевернул и стал массировать – от шеи к ногам, от шеи к ногам… К тому времени, когда Томас добрался до копчика, Питер уже мурлыкал от удовольствия.
Процедура длилась минут сорок. Когда все было закончено, Томас сложил руки на груди и участливо спросил:
– Ну как? Теперь ты готов отправляться домой?
Питер ойкнул. Он подумал, что ему, видимо, лучше было бы остаться в больнице, рядом с этим замечательным умельцем Томасом… Полежать, окрепнуть, привыкнуть к тому, что с ним произошло, чем возвращаться в родной дом… Он уже откровенно сердился на папочку. Почему он все-таки не пришел? Занят? А может быть, не хочет лишний раз смотреть на Питера? Но выбора у него не было.
– Вы же пойдете со мной, правда? – бодро спросил он.
– Да. Твой отец уже приготовил для меня комнату. Я буду жить вместе с вами.
Это было хорошо, но Питер постарался не выказать своих чувств.
– Ну что ж, давай продолжим. – Томас опять подошел к кровати. – Попробуй-ка сесть.
Питер с трудом перевернулся на спину, потом оперся на руки и приподнялся. Томас подоспел вовремя и поддержал спину. Тяжелая процедура! Питер чувствовал себя мешком с удобрениями.
Он медленно выпрямился и тут же потерял равновесие. Томас опять подоспел вовремя и поддержал его.
– Я такой высокий… – Подросток растерянно посмотрел на себя.
– Да уж! Ну-ка вытяни руки. Пришло время стать настоящим амбулаторным больным.
Питер вытянул руки, и Томас тотчас стянул с него больничную одежду. Потом открыл принесенную с собой сумку и вытащил оттуда просторную рубашку с короткими рукавами и шорты.
– Как раз по размерам тролля? – недоверчиво спросил
Питер.
– Да. Твой отец подготовил целый гардероб. Остальное в моей сумке. А ну-ка подними руки!
Томас обращался с ним, как с младенцем. Накинул рубашку на голову, помог просунуть руки в рукава, потом сказал:
– Теперь ложись на спину.
Питер лег. Тело подчинялось ему с таким трудом, что он со страхом подумал, – а сможет ли он вообще когда-нибудь встать. Томас натянул на него шорты.
– Прекрасно. Теперь поднимайся!
Питер напряг мышцы живота – корпус чуть оторвался от постели. Силенок ему явно не хватало, он упал на кровать. Пошевелил руками, поднял их – трудно… каждое движение давалось с трудом… Попытался сесть еще раз – ничего не вышло. Брюшной пресс либо совсем ослаб, либо перестал ему подчиняться. Томас обошел кровать и правой рукой сильно толкнул Питера – тот сразу же сел. Подростку было стыдно – ну что он как младенец из: люльки, беспомощный, нуждающийся в поддержке… Он горько рассмеялся про себя – хорошие ему предстоят денечки… Удары, тычки, зуботычины, оплеухи, пощечины так и посыпятся на него ей всех сторон! Прямо с сегодняшнего утра все и началось – первым отлупил его санитар, теперь Томас толкает изо всех сил, помогая встать.
– Подожди минуту! – сказал Томас и вышел в коридор. Через несколько секунд он появился снова вместе с креслом на колесах, отделанным серебристым металлом.
– Это для меня? – с испугом спросил мальчик.
– Я позаимствовал у больничной охраны, чтобы ты мог выехать отсюда, – успокоил его Томас. – Питер, ты скоро сможешь ходить, хотя в первое время это будет нелегко. Собственно, поэтому меня и приставили наблюдать за тобой. Кстати, мы должны сотрудничать. А о слабости своей не волнуйся: скоро ты станешь так силен, что сам удивишься. Будешь как огурчик. Куда крепче, чем до трансформации.
Он сказал это так просто – «трансформация», – что Питер не поверил собственным ушам. В устах Томаса этот термин не имел того пугающего, леденящего значения, которое каждый раз потрясало Питера, когда он задумывался о том нелепом, чудовищном превращении которое с ним случилось. Ясно, что Томас как врач уже не раз сталкивался с подобными случаями. Вон у него какие профессиональные ухватки… Видно, немало прошло через его руки пациентов, бывших когда-то нормальными людьми, а потом проснувшихся и обнаруживших, что в один прекрасный день они стали монстрами. Как это все-таки страшно! Был человек человеком – и вдруг стал представителем чуждой расы. И нечего трепаться насчет генов! Кому это интересно? Он что, каждому встречному начнет объяснять теорию наследственности? И что объяснять-то? Что он точно такой же человек, как и другие? Кто в это поверит?! С первого взгляда ясно, что он – чудовище и ничего, кроме страха, вызвать не может. Разве что Томас притерпелся, ведь это его работа…
Врач подкатил кресло к самой кровати и приказал:
– Замечательно! А ну-ка встань.
Питер с трудом подтащил себя к краю постели. Неожиданно для него самого его ноги коснулись пола. Точнее, стукнулись об пол. Он напрягся, попытался удержать себя в вертикальном положении и встать, но понял, что слишком ослаб, и тут же оставил все свои попытки. Страшно было вытянуться во весь рост, а потом, потеряв равновесие, рухнуть на настеленный на пол линолеум. Он не чувствовал ни рук, ни ног – его конечности словно принадлежали кому-то другому.
– Я не могу. Двинуться не могу… – дрожащим голосом выговорил он.
– Нет, ты можешь. И сможешь. Расслабься-ка, вот так. – Томас подошел и положил руку Питера к себе на плечи. – Вот и хорошо. Сейчас мы встанем. Ты готов? Раз… два… три!
Томас опять изо всех сил пихнул его в спину, и Питер неожиданно для самого себя потянулся и взгромоздился на собственные ноги. Его тут же повело в сторону, но врач оказался крепким парнем – он ловко подхватил его под локоть и вернул в состояние равновесия.
Питер сверху вниз посмотрел на Томаса – тот задрал голову и с явным удовольствием оглядел Питера. Потом, улыбнувшись, спросил:
– Ну как, большой парень?
– Я такой огромный!…
– Ты еще растешь, Питер. И будешь расти.
– Не может быть!
– Тролли, случается, достигают трех метров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41