– Думаешь или знаешь? Если у нас на полпути кончится горючее, это может сильно испортить экскурсию.
– Понимаю. Давай-ка посмотрим… Все будет путем, Рашель. Тот, кто проектировал эту лодку, рассчитывал, что у тебя с собой будет целая куча дипломатического багажа. Скорее даже, гардероб.
– И не говори. – Она облизнула губы. – Вопрос номер два: мы берем его на борт? И что мы с ним будем делать, если он начнет фордыбачить?
– Я думаю, ты применишь против него свое женское обаяние, – предложил Мартин с совершенно серьезным видом.
– Спасибо за ценную идею. – Она усталой рукой взялась за шокер. – Эта штука в вакууме не работает, ты знаешь? И не очень хорошая мысль – использовать ее в тесноте.
– Кстати, о тесноте. – Мартин показал на довольно примитивный детектор массы. – Двенадцать километров, дрейфуем. Не хотелось бы быть так близко, когда они начнут боевой разворот.
– Да, не стоит, – согласилась Рашель. – О’кей. Я готова, насколько это возможно. Получил подтверждение целостности костюма? Потому что, когда выпустим воздух, шевельнуться ты не сможешь.
Мартин кивнул, подняв надутую перчатку. Рашель повернула регулятор своего кислородного баллона и зевнула, намеренно, высматривая, куда бы прикрепить страховочный конец на крыше капсулы.
– О’кей. Пилот, режим выхода наружу. Приготовиться разгерметизировать кабину.

* * *

В рубке зазвенел сигнал тревоги.
– Контакт! – Лейтенант Кокесов перегнулся через плечо подчиненного и уставился на цифры на консоли. Мигали фиолетовые и зеленые огоньки. – Повторяю, контакт!
– Вас понял. – Лейтенант Марек сглотнул слюну. – Связь, известите капитана. Срочность – красная.
– Есть!
У двери замигала красная лампочка.
– Подробности? – спросил Марек.
– Отслеживаем. Определенно термоядерный источник, появился в пределах двух секунд. Сперва я думал, что датчик барахлит, но он показывает линии Балмера с синим смещением, и чертовски ярко – температура черного тела была бы в пределах пятисот мегаградусов. И движется на второй космической скорости относительно местной звезды.
– Отлично! – Марек попытался откинуться на спинку кресла, но не смог – слишком напряжены были мышцы. – Так что, пора находить решение?
– В любой момент. – Лейтенант Кокесов, технарь, снова показал свой профессионализм. – Посмотрю, смогу ли замариновать для вас горсточку нейтрино.
Дверь открылась, стоящий рядом с ней часовой встал «смирно». Лейтенант Марек повернулся с креслом и неловко отдал честь.
– Господин капитан…
– Доложите обстановку.
– Условно зафиксирована одна цель. Все еще ждем решения, но обнаружен термоядерный выхлоп с синим смещением. Как будто смотрим ему прямо в торцевое зеркало.
– Отлично, лейтенант, – кивнул Мирский. – Еще что-нибудь?
– Еще что-нибудь? – опешил Марек. – Нет, ничего больше….
– Контакт! – объявил тот же оператор датчика, поднял глаза и сказал извиняющимся тоном: – Виноват…
– Опишите контакт, – велел капитан.
– Второй термоядерный источник, примерно на два мегакилометра выше и южнее первого. Движется параллельным курсом. Есть предварительное решение, похоже, что пройдут от нас в ста «ка», тормозя от восьмисот километров в секунду. Время до перехвата две килосекунды.
– Что-нибудь еще за ними замечено? – спросил Мирский.
– Виноват, господин капитан?
– Ну, там аномальное боковое ускорение, помехи, трафик связи, светящиеся розовые щупальца – что угодно. Есть?
– Никак нет.
– Ну ладно. – Мирский задумчиво огладил бороду. – Что-то тут не складывается.
Снова открылась дверь на мостик, и вошел лейтенант Хельсингас.
– Разрешите взять на себя управление огнем, господин капитан?
– Разрешаю, – махнул рукой Мирский. – Только сперва разгадайте загадку: какого черта, клянусь бородой Императора, мы видим только два факела от двигателей и ни хрена больше?
– А… – начал Марек – и заткнулся.
– Потому что, – сказал капитан-лейтенант Вульпис из-за плеча Мирского, – это ловушка.
– Не знаю, как это вы могли такое вообразить: нас очевидным образом приглашают на званый ужин. – Мирский зловеще улыбнулся. – Хм-м. Вы думаете, они там окопались и мины расставили, а потом зажгли два факела?
– Вполне возможно, – кивнул Вульпис. – В каковом случае мы влетим на минное поле примерно… – он постучал по клавишам, – через двести пятьдесят секунд. Мы еще долго не будем в диапазоне действия чего бы то ни было, похожего на мину, но на такой скорости нас даже облако песка в кашу размолотит.
Мирский наклонился вперед.
– Артиллеристы, автоматический режим обороны! Связь, запросите подтверждение от штаба контр-адмирала, и еще – от «Камчатки» и «Регины». Напомните, чтобы следили за минами. – Он мрачно ухмыльнулся. – Время посмотреть, из чего они сделаны. Связист, мои приветствия контр-адмиралу, и скажите, что я прошу разрешения снять маскировку излучения из оборонительных соображений.
– Есть, капитан.
Для корабля маскировка излучения – вопрос жизни и смерти. Активные сенсоры, подобные радару и лидару, требуют отражения от постороннего предмета, чтобы подтвердилось его наличие, но далекий (или скрытый от радара) предмет не вернет достаточно громкого эхо-сигнала, который можно воспринять. А посылка первичного импульса выдает с идеальной точностью местоположение корабля любому противнику, который крутится за пределами дистанции возврата эхо-сигнала, но в пределах пассивного обнаружения. Первый корабль, начинающий излучать, выставляет себя, как на ладони – освещая своего врага, рисует на себе мишень.
– Господин капитан…
– Слушаю вас, лейтенант Марек?
– А если там больше двух кораблей? Я в том смысле, что у нас – зонды и шаттл. Что если нам противостоит сила побольше, а эти два, которые мы видим, – просто ложная цель?
– Это вариант не вероятный, а достоверный, лейтенант, – ответил Мирский.
– Перехват мины на первой траектории, четыре минуты. – Вульпис прочел временной график с цифровой панели и обернулся к Мирскому.
Командир корабля кивнул.
– Артиллеристы, зарядить торпеды, ракетам приготовиться. Дистанционные заряды, статус красный, синий, оранжевый. – Мирский был предельно собран, и это его настроение передавалось подчиненным в рубке.
Зазвонил красный телефон. Мирский взял трубку, коротко поговорил и повесил ее.
– Радар, вам разрешено начать поиск.
Радар-1 доложил:
– Переходим в активный режим. Сто секунд импульсно-доплеровский след, четыре октавы перестраиваемый диапазон, с переходом к системе помех Альфа. Ложные цели запускать, господин капитан?
– Можно. – Мирский сложил руки на коленях и смотрел прямо в главный экран. Под внешним спокойствием он скрывал серьезную тревогу: сейчас он ставил как на карту свою жизнь и свой корабль с жизнями всех людей на нем на гипотезу о природе преследователей. Уверен он не был, но был достаточно хорошо информирован, чтобы строить обоснованные предположения. «Может быть, эта тетка из ООН и была права», – подумал он и оглядел рубку. – Кавторанг Хельсингас, доложите обстановку.
Бородатый артиллерист наклонил голову.
– Первые четыре заряда заложены согласно приказу, капитан. Две самодвижущиеся торпеды с удаленным зажиганием на борту, за ними – шесть пассивных ракет, настроенных на электромагнитный импульс с углом расхождения в десять градусов. Лазерная сетка настроена на плотную оборону. Баллистические программы загружены и включены.
– Отлично. Рулевая рубка?
– Идем точно по схеме подхода, господин капитан. Уклонений нет.
– Радар?
Лейтенант Марек встал. Вид у него был изможденный и напряженный, вокруг глаз появились новые морщинки.
– Разрешите доложить, господин капитан. Активные средства наблюдения ничего не показывают. Пассивные также, кроме инфракрасного следа, что дает нам примерно… – он глянул вниз, – три минуты. Ложная цель спущена за борт, работает в диапазоне излучения номер один.
Ложная цель – небольшая ракета без двигателя, следующая за кораблем на десятикилометровом буксире, – готовясь выдавать электромагнитную картину, аналогичную портрету флагмана: за счет использования интерферометра она синхронизировалась с активными сенсорами «Полководца». Это должно было сбивать с толку противника, сообщая неверное положение линкора.
– Хорошо. – Мирский посмотрел на часы возле главного дисплея, потом взглянул на экран своей рабочей станции. Время выполнять чек-лист. – В поворотной точке номер один будьте готовы выполнить схему зажигания по моему приказу. Это непрерывно до скорости шестьдесят километров в секунду сорок «же», потом двигатели глушатся. Курс триста шестьдесят на ноль на ноль по отношению к текущему. Связь, известите все корабли второй эскадры. Батареи, в момент времени ноль плюс пять секунд будьте готовы пустить торпеды один и два, по моему приказу. Связь – сигнал к пассивному пуску торпед первой эскадре. Прошу подтвердить.
– Так точно. Первая и вторая… – Хельсингас перебросил бронзовый выключатель, – готовы к пассивному запуску в момент плюс пять.
– Хорошо.
– Время до возможного столкновения с минами – две минуты, господин капитан.
– Спасибо, штурман, часы я и сам вижу. – Мирский скрипнул зубами. – Рулевая рубка, доложите обстановку.
– Программа задействована. Главный двигатель готов к запуску через пятьдесят секунд.
– Радар, обстановку.
– Должны встретиться примерно через две минуты, капитан. Излучения нет… что это?
Радар-2 доложил:
– Контакт! Лидар зарегистрировал сигнал. Ждем…
Завыла сирена тревоги.
– Кто-то нас прощупывает, капитан, – доложил Марек.
Все, кроме операторов радаров, уставились на Мирского. Он поймал взгляд Хельсингаса и кивнул.
– Трек Бета.
– Есть! Батарея-два, трек Бета.
Почти неощутимый глухой удар сотряс корпус корабля, когда главная продольная катушка запуска выплюнула двадцать тонн металла сложной машинерии и топлива из носа корабля. Второй удар сообщил о запуске второй торпеды. Двигаясь по инерции, холодные, если не считать навигационного оборудования, они останутся позади, когда «Полководец» начнет ускорение.
– Минус тридцать секунд, – доложил навигатор.
– Разрешите доложить о контакте, капитан! – сказал Марек.
– Говорите, штурман.
– Нам удалось посмотреть на импульсный след контакта, и вид у него… странный. Шумный, я бы сказал. Они очень хорошо скрыли сигналы своего распознавания.
– Десять секунд.
– Всем постам: переключиться на план два, – объявил Мирский. – Штурман, передайте информацию по контакту на «Камчатку» и «Екатерину». Требуйте от них, чего сочтете нужным.
Он взял трубку, чтобы известить капитанов своей эскадры о грядущем изменении планов.
– Есть, капитан! Запуск по плану два через пять… две… одна… пошел!
В рубке ничего с виду не изменилось – не было тряски, грохота, внезапного отяжеления конечностей от ускорения, но в глубине корабля черная дыра дернулась внезапной мукой: «Полководец» подался вперед на полном боевом ускорении – четыреста метров на секунду в квадрате, больше сорока «же».
Завыла другая сирена. Навигатор объявил:
– Запущено полное сканирование.
Двести гигаватт лазерного света брызнули во все стороны, света настолько безжалостного, что сталь размягчалась на расстоянии в километры. Теплообменники в глубинах корабля зарделись красным, превращая воду в пересыщенный пар и выбрасывая его за корму. В такой непосредственной близости к бою вывести из строя уязвимые теплообменники означало бы самоубийство.
Батарея доложила:
– Выполняется запуск трека Бета.
На этот раз настоящий удар и скрежет сотряс весь корабль: две ракеты, приготовленные Хельсингасом заранее, еще на треке Альфа, устремились вперед. Десятая часть всей лазерной мощности оказалась наведенной на их хвостовые части, передавая энергию реактивной массе.
Это был момент максимальной опасности, и Мирский изо всех сил старался сохранить уверенный вид – ради своей команды. Как говорил узкому кругу офицеров на совещании контр-адмирал: «Если у них хватит ума, они пошлют достаточно снарядов, чтобы заставить нас себя выдать, а потом всеми силами, что есть у них на орбите, обрушат на нас метель мин. Они знают, куда мы направляемся, а это уже половина проблемы. Когда мы начнем излучать, они получат окончательное решение – и тогда вопрос только в том, сколько они смогут на нас обрушить и сколько мы сможем выдержать.
Атака на фиксированный пункт – в данном случае, на сооружения на низкой орбите вокруг планеты – традиционно считается самой трудной задачей космической войны. Обороняющиеся могут сосредоточить силы вокруг этого пункта и быстро расстрелять ракетами и лазерными экранами все, что приближается, а если атакующая сторона захочет узнать, что же происходит, она вынуждена вывесить высокоэнергетический маяк, по которому легко прицелиться.
Через секунду Мирский испустил тихий вздох облечения.
– Все тихо, господин капитан. Мы уже в их расположении, но вроде бы минных полей нет.
Дрейфующие мины не следуют курсом торможения объектов противника, иначе они бы взрывали собственные корабли, которые их ставили на предельной скорости.
– Хорошо, – сказал про себя Мирский.
Глаза его сосредоточились на двух красных токах посреди главного экрана. Они все еще тормозили, неприятно быстро, как будто они были запрограммированы на подход при нулевой относительной скорости. Две ракеты «Полководца» ползли к ним – на самом деле, летели с ускорением в тысячу «же», и уже быстрее 1000 км/сек. Вскоре они отключат двигатели и понесутся по инерции, оставив себе лишь запас реактивной массы для конечного маневра, за десять секунд до противника. Впереди «Полководца» поблескивали пурпурные кресты летящих по инерции торпед.
Через минуту доложила Батарея-2:
– Я потерял ракету номер один, капитан. Сигнал до нее доходит, но она не отвечает.
– Странно.
Мирский нахмурил брови, посмотрел на часы, отсчитывающие время до страшного суда. Линкор к своему месту назначения еле полз, сорок километров в секунду. Противник стремился к нему быстрее двухсот километров в секунду, тормозя, но факелы двигателей уменьшались. Если так будет дальше, сближение без ускорения на двухстах пятидесяти километрах в секунду, то траектории пересекутся где-то через пятьсот секунд, а в пределах полета ракеты корабль окажется за двести секунд до этого. Такая далекая баллистическая стрельба не предназначалась для нанесения реального ущерба, но если подойти близко, противник вынужден будет ответить. Но ракета номер один была еще более чем за пятьдесят тысяч километров от цели…
– Разрешите доложить, господин капитан, ракета номер два также не отвечает.
– Непонятно, – пробормотал Хельсингас.
Он посмотрел на график: рой из шести ракет, запущенных «Камчаткой», приближался к своей цели. Стрельба по площадям, вряд ли могущая нанести серьезный ущерб, но…
Оборона корабля доложила:
– Капитан, проблемы на палубе номер один. Похоже, при столкновении с осколками потеряли точки рассеяния лидарной сетки, но внутренний прочный корпус не пробит.
– Похоже, что у них здорово сыпется перхоть, – прокомментировал Мирский. – Но оборона корабля работает. Торпеды?
– Еще нет, капитан, – ответил Хельсингас. – Они набрали дельта-вэ только пятьсот километров в секунду. На позиции взрыва будут лишь через… восемьдесят секунд.
Дрейфуя в сторону противника со скоростью почти 100 км/сек, быстрее запустившего их корабля, торпеды все-таки были относительно медленными. В отличие от ракет, они обладали собственным источником энергии, радаром и компьютером управления боем, что делало их весьма ценными в столкновении – но ускорялись они медленнее, и общий баланс ускорения у них тоже был меньше.
Радар-2 доложил:
– Я что-то обнаружил, капитан. Примерно через сто миллисекунд после сброса ракеты номер два третий детектор уловил нейтринный импульс. Не удалось определить, пришел он от цели или от ракеты, но энергия у него приличная. Признаков иных излучений нет.
– Очень странно, – сказал Мирский почти про себя. Это было еще очень мягко сформулировано. – Что там с дистанциями?
– Дистанция срабатывания торпед через шестьдесят секунд. Дистанция активной среды через сто пятьдесят секунд, дистанция контакта через четыреста секунд. Максимальное сближение – двадцать тысяч километров, скорость – двести шестьдесят километров в секунду, если не будет маневров. Текущее расстояние до цели – сто пять тысяч километров.
– Ага. – Мирский кивнул. – Господа, может быть, это кажется абсурдным, но мне не нравится, как это все происходит. Хельсингас, ваши две торпеды – запускайте их прямо на цель номер один.
– Но они же перейдут на баллистическую, как только…
Мирский поднял руку, обрывая его.
– Делайте, как я сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41