Из описанного случая мне в память
врезалось следующее обстоятельство: психическое переживание
может повлечь за собой состояние телесного возбуждения, надолго
изменяющего орган. Позже я назвал это явление физиологическим
укоренением душевного переживания. Оно отличается от ис-
терической конверсии тем, что не поддается психологическому
воздействию. Эту точку зрения относительно возникновения
органических заболеваний я часто занимал и во время пос-
ледующей клинической работы. Она доказала свою правиль-
ность применительно к язве желудка, бронхиальной астме, спаз-
му привратника желудка, ревматизму и различным кожным за-
болеваниям. Сексуально-экономическое исследование рака
также развивалось из идеи физиологического укоренения кон-
фликтов, порождаемь1х либидо.
Большое впечатление произвел на меня однажды кататоник,
внезапно перешедший от ступора к неистовству. Это был ве-
ликолепный случай разрядки деструктивной ярости. После пре-
кращения приступа он обрел ясность ума, и мы смогли по-
беседовать. Пациент заверял меня, что он, пережив бешенство,
испытал удовольствие. По его словам, он был счастлив и ничего
не помнил о фазе отупения. Известно, что ступорозные ка-
татоники, которые внезапно заболевают и обнаруживают спо-
собность к приступам ярости, очень легко становятся снова
нормальными людьми. В то же время пациенты с постепенно
развивающимися формами шизофрении, например гебефренией,
медленно, но верно становятся все менее излечимыми. Тогда
я не знал объяснения этому явлению, но позже понял его.
Научившись содействовать появлению припадков бешенства у
аффективно заблокированных невротиков с мышечной гипер-
тонией, я регулярно стал достигать значительного улучшения
общего состояния. [ Отвердевание мышц при ступорозной ката-
тонш становится всеобъемлющим. Возможности энергетической
разрядки все более сужаются. Во время приступа бешенства через
отвердевшие мышцы из вегетативного центра, еще сохранившего
подвижность, прорывается сильный импульс, высвобождая тем
самым связанную мышечную энергию.Это, по сути, должно быть
приятно. Такие выводы впечатляли и не поддавались объяс-
нению с помощью психоаналитической теории кататонии.
Слишком сильной была телесная реакция, чтобы могло удов-
летворить объяснение, согласно которому кататоник <полностью
уходит в материнскую утробу и в аутоэротизм>. Психическое
содержание кататонической фантазии не могло быть причиной
органического процесса. Оно могло быть только активизировано
странным процессом общего характера и потом со своей сто-
роны закрепить данное состояние.
56
Психоаналитическая теория оказалась в состоянии тяжелого
внутреннего противоречия. Фрейд постулировал для своей пси-
хологии бессознательного физиологический базис, который
еще только предстояло найти. Его учение об инстинктах было
началом этого поиска. Шел и поиск возможности опереться
на привычную медицинскую патологию. Постепенно начала
проявляться тенденция, которую я только лет десять спустя
подверг критике как <психологизацию телесного>. Она нашла
свое крайнее выражение в проникнутых психологизмом тол-
кованиях телесных процессов с помощью теории неосознан-
ного, не имеющих ничего общего с естественными науками.
Если, например, у женщины не наступила менструация, но
она и не беременна, то считалось, что данная ситуация вы-
ражала ее отрицательное отношение к мужу и ребенку. В со-
ответствии с этими взглядами получалось, что почти все те-
лесные заболевания порождались неосознанными желаниями
"или опасениями. Так, раком <обзаводились>, <для того что-
бы...> Можно было умереть от туберкулеза из-за неосознанного
желания этого.
Как ни странно, но в клинической практике психоанализа
встречалось очень много наблюдений, которые, казалось, под-
тверждали правильность этих взглядов, не поддающихся оп-
ровержению. Тем не менее правильное, основанное на здравом
смысле мышление восставало против них. Как, скажем, могло
неосознанное желание вызвать рак? Обычные люди ничего не
знали о раке, и еще меньше им было известно о реальной
природе этого странного, но, несомненно, существовавшего
подсознательного! <Книга об Оно> Гроддека полна такого рода
примерами. Это была метафизика, но и мистика оказывалась
<в чем-то правой>. И мистикой она была лишь до тех пор,
пока не удавалось правильно сформулировать, в чем же за-
ключалась ее правота или когда она в неверной форме выражала
правильные взгляды. <Желание> в тогдашнем смысле этого слова
не могло ни в коем случае вызвать глубокие органические
изменения. <Желание> надо было понимать глубже, чем могла
это сделать аналитическая психология. Все указывало на су-
ществование глубокого биологического процесса, и <неосознан-
ное желание> могло быть только его выражением.
Столь же острьш был спор между сторонниками психо-
аналитического и неврологического объяснения природы ду-
шевных заболеваний. <Психогенное> и <соматогенное> рассмат-
ривались как абсолютные противоположности. Молодому пси-
хоаналитику, занимавшемуся психиатрией, необходимо было
как-то сориентироваться в этой обстановке. Чаще всего в слож-
ной ситуации врачи утешались утверждением о том, что ду-
шевные заболевания имеют <многообразные причины>.
57
В том же круге проблем оказались постэнцефалитическшг
паралич и эпилепсия. Зимой 1918 г. Вену постигла тяжелая
эпидемия гриппа, вызвавшая многочисленные жертвы. Никто
не понимал, почему она оказалась столь коварной. Многие
люди, перенесшие грипп, впоследствии заболевали еще тяжелее.
Через несколько лет у этих людей наступал полный паралич
жизненной деятельности. Движения замедлялись, на лице по-
являлось застывшее выражение наподобие маски, начиналось
обеднение языка, каждый волевой импульс казался как бы
задержанным с помощью тормоза. В то же время внутренняя
психическая активность оставалась незатронутой. Болезнь, на-
званная летаргическим постэнцефалитом, была неизлечима. На-
ши отделения переполнились больными, производившими в
высшей степени безотрадное впечатление. На мою долю выпало
работать с несколькими такими пациентами.
Находясь в нерешительности, я додумался предложить боль-
ным мышечные упражнения для преодоления экстрапирамидаль-
ной жесткости. Коллеги считали, правда, что у этих больных
повреждены боковые отростки проводящих путей спинного мозга,
а также вегетативные центры в головном мозгу. Экономо пред-
положил даже, что в данном процессе участвует <центр сна>.
По мнению Вагнер-Яурегга, мое намерение было разумным.
Я раздобыл несколько гимнастических снарядов и предло-
жил больным делать упражнения в соответствии с их состо-
янием. Когда они начали работать, мне бросилось в глаза вы-
ражение лиц. Черты лица одного, заострившись, превратились
в <лицо преступника>. Этому соответствовали его движения
при упражнениях со снарядами. У преподавателя средней /шко-
лы было строгое <учительское лицо>, и упражнения он вы-
полнял как-то уж слишком <по-профессорски>. Обратило на
себя внимание то обстоятельство, что страдающие постэнце-
фалитом подростки, переживавшие период полового созревания,
были склонны к гипермоторике. В пубертатном периоде бо-
лезнь проявлялась скорее в экзальтированных, а в старших
возрастах - более в летаргических формах.
Я ничего не опубликовал об этом, но впечатления прочно
сохранились. Тогда нарушения вегетативных нервных функций
оценивались полностью по схеме нарушений произвольной сен-
сомоторной нервной системы. Утверждалось, что болезнь охва-
тывала определенные нервные области и центры, импульсы на-
рушались или создавались вновь. Причинами нарушения счита-
лись механические поражения нервов. Никто не думал о воз-
можности общего нарушения вегетативного функционирования.
Я полагаю, что вопрос не решен и сегодня, и ничего не могу
сказать о его сути. Вероятно, постэнцефалитное заболевание яв-
ляется нарушением импульсной функции во всем теле, причем нерв-
58
ные пути играют только роль посредника. Не приходится со-
щеваться в существовании связи между специфической струк-
турой характера и особым характером вегетативных торможений.
Инфекционное происхождение постэнцефалита также не вызы-
вает сомнений. <Импульсная функция во всем теле> и <общее тор-
можение вегетативных функций> - таковы были два наиболее
важных впечатления, имевших решающее значение для после-
дующей работы. О сущности вегетативных импульсов мне еще
ничего не было известно.
Несокрушимая убежденность в правильности высказываний
о сексуальной обусловленности неврозов и психозов сделали
для меня очевидным наличие сексуального нарушения при ши-
зофрении или сходных расстройствах личности. Душевноболь-
ной без обиняков высказывал все то, что приходилось <из-
влекать> из больного на протяжении многих месяцев кропот-
ливой работы и истолковывать. Тем более странным было по-
ведение психиатров, которые ничего и знать об этом не хотели,
состязаясь друг с другом в издевках над Фрейдом. Нет ни
одного случая шизофрении, в котором после установления пусть
даже слабого контакта недвусмысленно не предлагался бы ис-
следователю свой сексуальный конфликт. Содержание конфлик-
тов может быть различным, но на первом месте всегда стоит
грубая сексуальность. Официальная психиатрия занимается
только классификацией, и в этом ей мешает знакомство с
содержанием конфликтов. Для нее важно, испытывает ли боль-
ной дезориентацию только в пространстве или также и во
времени. Ее представителю все равно, что привело больного
к тому или другому виду дезориентации. Душевнобольные точно
получают удар обухом по голове, когда на них обрушиваются
тщательно скрываемые, неосознанные или лишь наполовину при-
знаваемые сексуальные представления. Половой акт, извращения,
половое сношение с матерью или отцом, размазывание кала
по гениталиям, представление о соблазнении жены друга или
о соблазнении ею, грубо-чувственные фантазии о сосании и
т. п. затопляли осознанное мышление. Не приходится удив-
ляться, что человек реагирует на это внутренней дезориентацией.
Необычная внутренняя ситуация вызывает страх.
Тот, кто допустил осуждаемую сексуальность при сохранении
отпора, должен начать ощущать внешний мир как нечто стран-
ное. Ведь и мир ставит такого человека как чудака вне своих
границ. Мир сексуальных ощущений настолько непосредственно
приближается к душевнобольному, что тот должен выпасть из
обычной системы мышления и жизни. При этом он часто
блестяще различает сексуальное лицемерие окружающего мира,
приписывая в результате врачу или родственнику то, что сам
59
непосредственно чувствует. Чувствует же он действительность,
а не ее фантастическое восприятие.
Люди <полиморфно извращены>, и вместе с ними проник-
нуть! извращенностью их мораль и институты. На пути этого
потока нечистот и асоциальных стремлений установлены се-
рьезные преграды. Внутри каждого человека таковыми являются
моральные воззрения и тормоза, а извне, в масштабах всего
общества, - полиция нравов и общественное мнение. Следо-
вательно, чтобы быть в состоянии существовать, люди должны
изменять самим себе, принимать искусственные формы жизни
и взгляды, которые они сами и создали. То, что им чуждо,
что в длительной перспективе является тягостным, они вос-
принимают теперь как нечто исконное, как <вечную моральную
сущность человека>, как <собственно человеческое> в проти-
воположность <звериному>.
Этой раздвоенностью объясняются многие фантазии на тему
изменения существующего порядка, в соответствии с которыми
пациенты запирают в палатах своих надсмотрщиков и врачей в
качестве больных. Правы именно они, а не другие. Это пред-
ставление не так уж далеко от истины. Его рассматривали люди
великого ума, в том числе Ибсен в своей драме <Пер Гюнт>.
Каждый в чем-то прав. В каком-то определенном пункте должны
быть правы и душевнобольные, только в каком? Конечно, не в \
том, о чем они говорят. Но если установить контакт с душев-
нобольными, то они оказываются в состоянии очень разумно и
серьезно беседовать о многих странных явлениях жизни.
Тот, кто до сих пор внимательно следил за моими рас-
суждениями, почувствует диссонанс. Ему надо было бы задаться
вопросом о том, действительно ли причудливые, извращенные
сексуальные ощущения душевнобольных представляют собой
прорыв <естественного> начала в их душах. Являются ли ес-
тественными ощущениями жизни копрофагия, гомосексуальные
фантазии, садизм и т. д.? В этом стоит усомниться. У ши-
зофреника сначала прорываются противоестественные влечения,
но на <заднем плане> шизофренического переживания распо-
лагается нечто другое, скрытое извращениями. Шизофреник
переживает свое органическое ощущение, вегетативный поток,
в понятиях и представлениях, которые он отчасти позаимствовал
у бессознательного, отчасти приобрел в процессе отпора своей
естественной сексуальности.
Даже человек, в среднем нормальный, осмысливает сексу-
альность, используя неестественные или извращенные понятия,
например <трахаться>, будь то немецкое или английское
. С упадком естественного сексуального ощущения ор-
гана человек утратил также понятие, обозначающее это ощу-
щение. Если бы в сознании шизофреника прорывалось только
60
представление о половом извращении, то он был бы лишен
фантазий о гибели мира и космических процессах, а их место
занимали бы лишь извращения. Специфика шизофрении заклю-
чается в телесном переживании живого, вегетативного, но пере-
живание это не подготовлено, оно происходит в запутанной
форме и изображается в повседневных представлениях об из-
вращенной сексуальности. Если говорить о переживании жизни,
то невротик и извращенец ведут себя в проявлениях этой сферы
психики по отношению к шизофренику так же, как скупой
мелкий торговец по отношению к щедрому взломщику сейфов.
Так к названным впечатлениям от наблюдения над летар-
гическим постэнцефалитом прибавились новые - от знакомства
с шизофренией. Важными источниками моей последующей ра-
боты стали мысли о постепенном или быстром <вегетативном
огрублении> и представление о <расщеплении единого и упоря-
доченного функционирования>. Шизофреническая растерянность
и беспомощность, смятенность и дезориентация, кататоническое
блокирование и гебефреническое огрубление были для меня
только различными видами одного и того же процесса, то
есть прогрессирующего расщепления функционирования жизненного
аппарата, единого в нормальных условиях. Единство жизненных
функций стало постижимым на клиническом уровне лишь две-
надцать лет спустя с разработкой теории рефлекса оргазма.
Если же усомниться в абсолютной разумности и правильности
образа мышления, свойственного этому миру, пребывающему в
благосостоянии, то можно легче найти доступ к сути душевной
жизни больных психозами. Я наблюдал девушку, которая много
лет пролежала в постели и только двигала тазом и терла пальцем
гениталии. Ее сознание было полностью блокировано, лишь иног-
да пациентка улыбалась, а контакт с ней удавалось установить
очень редко. Она не отвечала ни на один вопрос, но подчас на
лице появлялось выражение, которое можно было понять. Тот,
кто действительно знает сложные проблемы маленьких детей,
порождаемые запретом онанизма, понимает и такую позицию
душевнобольных. Они отворачиваются от мира и с помраченным
сознанием делают то, в чем когда-то им отказал этот ирраци-
онально управляемый мир. Они не мстят, они не наказывают,
они не обижают. Они просто ложатся в постель и ловят остатки
судорожно разлагающегося удовольствия.
Психиатрия в такой ситуации ничего не понимала. Она
и не могла понять этого. Ей самой надо было бы перестроиться
радикальным образом. Фрейд открыл подход к проблеме, но
над его <толкованиями> смеялись. Я, благодаря знанию теории
детской сексуальности и учению о вытеснении влечений, лучше
понимал душевнобольных и полностью разделял взгляды Фрей-
да. Было ясно, что единственная функция психиатрической
61
науки - отвлекать от подлинного понимания душевного стра-
дания и разъяснения сексуального бытия. Психиатрическая нау-
ка всеми средствами доказывала, что душевнобольные - уже в
зародышевой плазме наследственно отягощенные, разложившие-
ся люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44