Улыбаясь, она отнесла все в комнату и снова уселась перед телевизором. Слава Богу, мексиканского певца уже не было, показывали комедийный спектакль об одной американской семье, где все было, как полагается: отец, всегда умудренный жизнью, понимающий, терпеливый, несмотря на то что его дети-подростки сводили его с ума. Жена была энергичной и красивой, все шутили, всем было весело, и в конце спектакля всем было совершенно ясно, что они очень любят друг друга. Лоринда угрюмо жевала кекс, понимая, что это была известная американская мечта. Это была сказка. Она вернулась на кухню еще за одним куском кекса, хотя выбивалась из своей последней диеты, которую соблюдала всего два дня, и решила, что завтра усиленно займется спортом. Но миссис Паркер действительно умела печь.
Возвращаясь с кухни, ей показалось, что она услышала плач из комнаты Джесси-Энн. Взглянув на лестницу, она нерешительно остановилась… Вот опять. Вот вам и хороший ребенок. Она подумала, что эта ночь будет другой. Может быть, ребенок знал, что именно она осталась с ним? Лоринда безразлично передернула плечами. Пусть поплачет, это ему пойдет только на пользу, этому испорченному и избалованному отродью. Черт, теперь она пролила кофе на ковер миссис Паркер! Поставив чашку со свежим кофе и кекс на стол в комнате, она бросилась на кухню за тряпкой и, волнуясь, вытерла пятна. Ну вот, ничего не заметно. Облегченно вздохнув, она на всякий случай протерла ковер еще раз. Все в порядке, и миссис Паркер никогда не узнает, что она была такой неосторожной. Господи, этот ребенок устроил целый скандал! Закрыв дверь в комнату, она удобно расположилась на диване, положив ноги на журнальный столик и сделав погромче звук телевизора. Как раз передавали новости; она всегда любила смотреть, что происходило в мире. Ей тогда казалось, что она не в Спринг-Фоллсе.
Когда через полчаса она понесла чашку на кухню, ребенок все еще плакал, но теперь это уже был громкий плач. Господи, все соседи скоро будут здесь, если она не заткнет ему немедленно рот! Вздохнув, Лоринда медленно стала подниматься по лестнице в комнату Джесси-Энн. Склонившись над белой кроваткой, она взглянула на ребенка. Внезапно замолчав, он тоже смотрел на нее своими голубыми глазами, которые были точь-в-точь как у Джесси-Энн. Лицо у него было красным и заплаканным, он тяжело дышал, сдерживая рыдания. Лоринда не ожидала, что он окажется таким милым и беззащитным, и даже пожалела, что оставила его так долго плакать, но детей надо приучать, что они не могут мешать взрослым, они должны знать свое место.
Взяв его на руки, она поняла, что он был мокрым. Положив его на столик, она перепеленала малыша, стараясь не смотреть на его мужские атрибуты, потом завернула в одеяло и понесла вниз.
Лоринда неловко держала Джона на коленях, пока он довольный сосал бутылочку, и размышляла о том, что Джесси-Энн была недостойна иметь такого ребенка и вообще детей. Джон ведь не виноват, что Джесси-Энн его мать, верно? Точно так, как она сама не могла ничего поделать, что у нее были такие родители. Она вытерла молоко с подбородка ребенка и улыбнулась ему. Он внимательно смотрел на нее, и она спросила себя, о чем, интересно, он думал, жалея, что он так сильно похож на Джесси-Энн. Ребенок довольно вздохнул, и его глазки медленно стали слипаться. Вскоре он ровно дышал, крепко заснув у нее на руках.
Лоринда с удивлением рассматривала его невинное личико. Она держала ребенка впервые в жизни. Ее уж точно никто не укачивал так, как этого ребенка. И наверняка уже не будут, потому что она стала взрослой. Откинув голову назад на подушки, Лоринда закрыла глаза, чувствуя какое-то непонятное счастье, прижимая ребенка к груди.
– Ну вы только посмотрите на это! Разве не прелестно? – воскликнула миссис Паркер. – Оба спят вместе.
Вздрогнув, Лоринда проснулась.
– Ой, извините меня, миссис Паркер. Я не хотела засыпать… Просто Джон заплакал, а потом мы вместе так удобно устроились на диване, что, когда он заснул, мне не хотелось его беспокоить.
– Ты балуешь его, Лоринда, – сказала Джесси-Энн, беря ребенка и прижимая его к себе. – Идем, маленький шалун, почему ты мешал Лоринде?
Лоринда с завистью подумала, надевая жакет, что семья у них была очень дружная. Сразу видно, что провели время чудесно.
– Спасибо тебе, Лоринда, – сказал Харрисон, засовывая пятидесятидолларовую бумажку ей в карман.
– Мистер Ройл, я не могу взять это! – протестующе воскликнула она, протягивая ему деньги. – Правда, я сделала это не за деньги, и кроме того, этого слишком много.
– Я всегда считаю, что надо платить столько, сколько стоит работа, – решительно ответил Харрисон, – а ваши услуги были для нас сегодня вечером просто бесценны.
Лоринда сдержанно улыбнулась.
– Хорошо, тогда спасибо большое, мистер Ройл. – Когда он открыл для нее дверь, она неуверенно остановилась на секунду. – Ничего, если я завтра зайду взглянуть на малыша? – вдруг спросила она.
– Ну почему же? Конечно, мы будем рады видеть вас. Он проводил Лоринду взглядом. Она торопливо пошла по дорожке, стараясь спрятаться от дождя, потом пошла медленнее до самого конца Биллингз-авеню в сторону старого небольшого здания, которое называла своим домом.
На следующий день Лоринда сидела на полу в комнате Джесси-Энн, наблюдая, как маленький Джон болтал в воздухе ножками, а Джесси-Энн укладывала вещи. Она потрясла желтой уткой над кроваткой, довольно рассмеявшись, когда он потянулся за ней.
Джесси-Энн взглянула на нее с удивлением. Она никогда не слышала раньше, чтобы эта девушка смеялась. «Бедняжка, жаль, что у нее такая семья». Но в самой Лоринде было что-то, что отталкивало ее…
Лоринда подчеркнуто вздохнула.
– Мне будет очень жаль, когда вы все уедете, – тихо сказала она.
– Мы скоро опять приедем, – ответила Джесси-Энн, сворачивая шелковое голубое платье и убирая его в большую кожаную сумку. – Хитрости манекенщицы, – объяснила она, заметив удивленный взгляд Лоринды. – Если завернуть платье, оно не мнется и можно уложить гораздо больше вещей.
Лоринда вспомнила, что уезжала куда-то всего один раз в колледж, где пробыла всего несколько недель, прежде чем получила приказ возвращаться назад. Она тоже собирала вещи, но складывала их между белой материей, отглаженные и аккуратно свернутые…
– Если бы и я могла уехать отсюда, – тихо сказала она. – Я не могу передать тебе, что это такое, Джесси-Энн. О, я знаю, что миссис Паркер считает мою мать инвалидом, но правда в том, что она пьет вино. «Южный покой» – вот что держит меня в Спринг-Фоллсе. – Она горько усмехнулась. – Если бы не твой отец, который дал мне работу и не возражает, что я иногда беру выходные, – хотя, конечно, я всегда отрабатываю их. Потом, я очень обязательный человек, так вот, думаю, я сошла бы с ума. – Потупив взор, она добавила тихо: – Просто не знаю, что бы я тогда с собой сделала.
Джесси-Энн уронила одежду, которую собиралась положить в сумку, и с ужасом взглянула на нее.
– Лоринда! – воскликнула она потрясенно. – Неужели все так плохо?
– Да, именно так, – голос Лоринды дрожал, и по ее пухлой щеке побежала слеза. Она продолжала: – Я никогда раньше не говорила этого… даже миссис Паркер. Моей маме все равно, где жить, и даже, буду я с ней или нет. Ей важно, чтобы кто-то был рядом и приносил выпивку.
Поймав изумленный взгляд Джесси-Энн, она спокойно добавила:
– Поверь, лучше купить ей вина, чем терпеть то, что она делает без него. Она становится просто сумасшедшей! Она готова убить, лишь бы достать вина. Иногда я мечтаю уехать – даже в Нью-Йорк – и найти там приличную работу. Может, я смогла бы ходить в школу вечером и изучать бухгалтерское дело. Я бы смогла освоить налоговые правила и корпоративные законы… я надеюсь, что еще не поздно… может, когда-нибудь я смогу стать кем-то… – Ее голос сорвался. Шмыгнув носом, она добавила с несчастным видом: – Если бы я могла получить работу в Нью-Йорке!
Засунув платье, которое она все еще держала в руках, в сумку, Джесси-Энн присела на постель и с беспокойством взглянула на Лоринду. Господи, у этой девочки было столько тяжелых ситуаций… Если бы она знала об этом раньше, тогда бы она, вероятно, проявляла к ней больше интереса в школе, постаралась бы немного помочь, а не фыркать вместе с другими на ее ужасного отца… Но Лоринда всегда казалась отстраненной и немного странной… Даже сейчас ей было очень трудно почувствовать к ней симпатию.
Встав с постели, Джесси-Энн подошла к сыну и взяла его маленькую ладошку в свою. Джон радостно залепетал, зажав в маленьком кулачке желтую утку, а потом стал размахивать ею. «У меня есть все, – думала Джесси-Энн, испытывая чувство вины, – все, о чем можно было бы мечтать…»
– Спасибо, Лоринда, что ты поделилась со мной, – мягко сказала она. – Мне, правда, очень жаль, что ты так несчастлива. Если хочешь, я попрошу Харрисона узнать, есть ли место бухгалтера у него в офисе в Нью-Йорке. Я не знаю, сколько там платят, но ты наверняка сможешь ходить в колледж по вечерам.
Маленькие, тусклые глаза Лоринды оживились, когда она посмотрела на Джесси-Энн.
– Неужели ты действительно сделаешь это? Для меня? Правда, Джесси-Энн? – Потом ее лицо снова приняло плаксивое выражение. – Но я не могу оставить свою мать, она беспомощная. Мне не по карману содержать ее и жить в Нью-Йорке. – Расплакавшись, она добавила: – О Господи! Ничего из этого не выйдет!
Джесси-Энн не смогла заставить себя обнять и успокоить эту серенькую девушку с посредственной внешностью. Это было выше ее сил. Но она сказала:
– Не беспокойся, мы поговорим с моими родителями и решим, что нужно сделать, чтобы положить твою маму в больницу. Должны же быть места, где твоя мама сможет пройти лечение…
– Лечение? – Горький смех Лоринды был сквозь слезы. – Для моей матери нет никакого лечения. Нет, Джесси-Энн. Ее нужно поместить в лечебницу для душевнобольных. Ее нужно держать взаперти!
Джесси-Энн вздрогнула, придя в ужас от слов Лоринды, произнесенных с ненавистью.
– Вы не знаете ее, – забормотала Лоринда, заметив изумленный взгляд Джесси-Энн. – Вы не знаете и половины всего, что было. Она вполне может устроить ночью пожар, потому что совсем пьяна и курит в постели. Она просто погубит себя, и меня тоже!
– Не беспокойся, Лоринда, – сказала Джесси-Энн, приняв решение. – Я попрошу папу, чтобы он помог. Он разберется, что нужно сделать.
– А Харрисон? Ты не забудешь попросить его? – Лоринда не могла скрыть своего нетерпения.
– Обещаю тебе, – сказала Джесси-Энн. – Ты будешь жить в Нью-Йорке, и у тебя начнется новая жизнь. Не успеешь оглянуться! – добавила она, выдавливая на лице улыбку.
Лоринда рывком поднялась с пола и разгладила помявшуюся хлопчатобумажную юбку.
– Спасибо, Джесси-Энн. И передай спасибо Харрисону. Я не знаю, что бы делала без вашей семьи. Просто не верится, что все скоро кончится и я выберусь из этого кошмара. Ну… тогда до свидания.
Лоринда неловко протянула руку, и когда Джесси-Энн взяла ее, то подумала, что рука у нее была холодной и липкой, несмотря на то что в комнате было тепло.
– До свидания, Лоринда, – сказала она. – И удачи тебе.
ГЛАВА 7
Засунув руки в карманы, Харрисон задумчиво смотрел из окна расположенного на пятидесятом этаже уединенного офиса. На его рабочем столе лежала кипа брошюр с проспектами по недвижимости в блестящих обложках и упакованных в виде подарка в золотую фольгу и перевязанных лентой с ярким бантом.
Завтра день рождения Джесси-Энн, и ему очень хотелось сделать ей сюрприз, преподнеся в подарок дивное ранчо, о котором она мечтала с детских лет. Джесси-Энн предстояло сделать окончательный выбор из представленного ей агентами по недвижимости огромного числа имений, которые были не только изумительно красивы, но и чрезвычайно дороги. Здесь будут находиться самые современные в Штатах конюшни с арабскими скакунами в стойлах, которых он обязательно ей подарит. Независимо от погоды, она будет обучать их выездке в манеже, а конкуру – в специальном конноспортивном центре. Одетая в голубые джинсы, без всякого макияжа, она дни напролет будет скакать по собственным угодьям, наслаждаясь стремительной ездой по огромному пространству, которое наконец стало ее собственным. Харрисон думал о том, что, когда подрастет маленький Джон, она тоже обучит его скакать на лошади, и тогда он заведет собственного пони и пару собак. А по вечерам, когда Джони уже уснет в своей постельке, Харрисон, уютно устроившись вместе с Джесси-Энн возле потрескивающего сухими дровами камина, с бокалом своего любимого шотландского виски, а она с обожаемым ею калифорнийским «Шардонне» в руках, поджав ноги и облокотившись ему на грудь, будет сидеть рядом, тихо слушая пластинку с великолепной музыкой Второго концерта Брамса, а в ногах, на ковре, вытянувшись, будут лежать их собаки.
И все-таки приготовленный Харрисоном подарок вызывал у него беспокойство, поскольку, воплощая в реальность мечту Джесси-Энн, он одновременно достигал и собственные цели. Ведь говоря по правде, Джесси-Энн хотела заслужить право владеть этим ранчо, где она мечтала открыть собственный дом моделей, доказав не только всему миру, но прежде всего себе, что она нечто большее, чем просто модель. Но, к сожалению, у него отсутствовала какая-либо уверенность в том, что она справится с этим делом, потому что Джесси-Энн совершенно не обладала качествами деловой женщины; он знал, что она будет пасовать перед любым стоящим предложением и ни за что не сможет дать от ворот поворот тем, кто этого действительно заслуживает. А она считала, что исправное ведение дел уже гарантирует ей неизменный успех. Она мечтала о доме моделей и хотела, чтобы Харрисон поддержал ее в этом начинании.
Ступая по бухарскому ковру кремовато-розового цвета, Харрисон размышлял о том, как сильно изменилась Джесси-Энн после замужества. Она уже не была той девочкой, которую он знал раньше: более спокойная, менее улыбчивая, она уже не развлекала его по вечерам услышанными за день забавными историями и новостями, даже маленькому Джону уделяя лишь небольшую часть своего времени.
«Если уж быть до конца откровенным, – грустно думал он, – покупая ей ранчо, я фактически добиваюсь поставленной перед собой цели: моя прекрасная хозяйка ранчо станет совсем домашней и не захочет общаться ни с кем, кроме меня и Джона». Но ведь эта мечта была так далека от реальности. Мечту не купишь, можно лишь помочь ее реализовать и тем самым достичь собственной цели.
Позвонив своему секретарю, Харрисон попросил соединить его с брокером манхэттенского отдела по недвижимости, передав, что для него есть работа, которую он может получить уже через восемнадцать часов.
Выйдя из дверей лифта на пятнадцатом этаже здания под номером 61 по Мэдисон-авеню, Рашель, гордо шествуя по огромному холлу секретарской приемной фирмы «Ройл», раздавая налево и направо свою царственную улыбку, время от времени замедляла шаг, чтобы поинтересоваться здоровьем старых служащих или поприветствовать по пути к месту назначения вице-президента фирмы. Никто не сплетничал, сидя за чашкой кофе, и ей доставляло безмерное удовольствие видеть эту деловую, напоминавшую людской муравейник обстановку. Служащие фирмы имели отличные условия труда; занимаемое ими помещение было весьма уютным, с хорошим освещением и кондиционерами. Все виды работ, начиная от машинописных и копировальных и кончая разработкой сложнейших компьютерных программ, выполнялись с помощью новейшего оборудования. Столовая, обслуживавшая тысячу двести человек, кормила свой персонал исключительно здоровой пищей. Медицинский страховой полис, план пенсионного обеспечения и график отпусков, а также принцип распределения денежных премий – все было продумано и ориентировано на то, чтобы довольные условиями труда сотрудники, не думая ни о чем, спокойно могли работать.
Все эти удобства были созданы руками мужа Рашели, Мориса Ройла, и все это предприятие было живым памятником его благих дел. Ей было вдвойне приятно осознавать то, что Харрисон успешно справился с задачей, расширив фирму «Ройл» до масштабов гигантской корпорации. Это являлось убедительным свидетельством того, что они вместе с Морисом задали правильный тон, так необходимый их сыну для хорошего ведения дел. Когда умер Морис, ища поддержку, чтобы как-то пережить свалившееся на нее горе, Рашель обратилась к Харрисону, который проявил столь много внимания и сыновней любви, что ей трудно было даже представить, что бы она делала без его помощи и участия. Конечно же, Морис вручил ей бразды правления фирмой с 36 1/3 процента от общего дохода компании, в то время как Харрисону оставалось 30 1/3 от дохода, а оставшиеся 33 1/3 получали другие вкладчики. И хотя на Харрисона были возложены довольно обширные обязанности по руководству фирмой, Рашель ни за что не хотела отказаться от права решающего голоса, считая, что это необходимо делать в память о Морисе и для поддержания престижа фирмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Возвращаясь с кухни, ей показалось, что она услышала плач из комнаты Джесси-Энн. Взглянув на лестницу, она нерешительно остановилась… Вот опять. Вот вам и хороший ребенок. Она подумала, что эта ночь будет другой. Может быть, ребенок знал, что именно она осталась с ним? Лоринда безразлично передернула плечами. Пусть поплачет, это ему пойдет только на пользу, этому испорченному и избалованному отродью. Черт, теперь она пролила кофе на ковер миссис Паркер! Поставив чашку со свежим кофе и кекс на стол в комнате, она бросилась на кухню за тряпкой и, волнуясь, вытерла пятна. Ну вот, ничего не заметно. Облегченно вздохнув, она на всякий случай протерла ковер еще раз. Все в порядке, и миссис Паркер никогда не узнает, что она была такой неосторожной. Господи, этот ребенок устроил целый скандал! Закрыв дверь в комнату, она удобно расположилась на диване, положив ноги на журнальный столик и сделав погромче звук телевизора. Как раз передавали новости; она всегда любила смотреть, что происходило в мире. Ей тогда казалось, что она не в Спринг-Фоллсе.
Когда через полчаса она понесла чашку на кухню, ребенок все еще плакал, но теперь это уже был громкий плач. Господи, все соседи скоро будут здесь, если она не заткнет ему немедленно рот! Вздохнув, Лоринда медленно стала подниматься по лестнице в комнату Джесси-Энн. Склонившись над белой кроваткой, она взглянула на ребенка. Внезапно замолчав, он тоже смотрел на нее своими голубыми глазами, которые были точь-в-точь как у Джесси-Энн. Лицо у него было красным и заплаканным, он тяжело дышал, сдерживая рыдания. Лоринда не ожидала, что он окажется таким милым и беззащитным, и даже пожалела, что оставила его так долго плакать, но детей надо приучать, что они не могут мешать взрослым, они должны знать свое место.
Взяв его на руки, она поняла, что он был мокрым. Положив его на столик, она перепеленала малыша, стараясь не смотреть на его мужские атрибуты, потом завернула в одеяло и понесла вниз.
Лоринда неловко держала Джона на коленях, пока он довольный сосал бутылочку, и размышляла о том, что Джесси-Энн была недостойна иметь такого ребенка и вообще детей. Джон ведь не виноват, что Джесси-Энн его мать, верно? Точно так, как она сама не могла ничего поделать, что у нее были такие родители. Она вытерла молоко с подбородка ребенка и улыбнулась ему. Он внимательно смотрел на нее, и она спросила себя, о чем, интересно, он думал, жалея, что он так сильно похож на Джесси-Энн. Ребенок довольно вздохнул, и его глазки медленно стали слипаться. Вскоре он ровно дышал, крепко заснув у нее на руках.
Лоринда с удивлением рассматривала его невинное личико. Она держала ребенка впервые в жизни. Ее уж точно никто не укачивал так, как этого ребенка. И наверняка уже не будут, потому что она стала взрослой. Откинув голову назад на подушки, Лоринда закрыла глаза, чувствуя какое-то непонятное счастье, прижимая ребенка к груди.
– Ну вы только посмотрите на это! Разве не прелестно? – воскликнула миссис Паркер. – Оба спят вместе.
Вздрогнув, Лоринда проснулась.
– Ой, извините меня, миссис Паркер. Я не хотела засыпать… Просто Джон заплакал, а потом мы вместе так удобно устроились на диване, что, когда он заснул, мне не хотелось его беспокоить.
– Ты балуешь его, Лоринда, – сказала Джесси-Энн, беря ребенка и прижимая его к себе. – Идем, маленький шалун, почему ты мешал Лоринде?
Лоринда с завистью подумала, надевая жакет, что семья у них была очень дружная. Сразу видно, что провели время чудесно.
– Спасибо тебе, Лоринда, – сказал Харрисон, засовывая пятидесятидолларовую бумажку ей в карман.
– Мистер Ройл, я не могу взять это! – протестующе воскликнула она, протягивая ему деньги. – Правда, я сделала это не за деньги, и кроме того, этого слишком много.
– Я всегда считаю, что надо платить столько, сколько стоит работа, – решительно ответил Харрисон, – а ваши услуги были для нас сегодня вечером просто бесценны.
Лоринда сдержанно улыбнулась.
– Хорошо, тогда спасибо большое, мистер Ройл. – Когда он открыл для нее дверь, она неуверенно остановилась на секунду. – Ничего, если я завтра зайду взглянуть на малыша? – вдруг спросила она.
– Ну почему же? Конечно, мы будем рады видеть вас. Он проводил Лоринду взглядом. Она торопливо пошла по дорожке, стараясь спрятаться от дождя, потом пошла медленнее до самого конца Биллингз-авеню в сторону старого небольшого здания, которое называла своим домом.
На следующий день Лоринда сидела на полу в комнате Джесси-Энн, наблюдая, как маленький Джон болтал в воздухе ножками, а Джесси-Энн укладывала вещи. Она потрясла желтой уткой над кроваткой, довольно рассмеявшись, когда он потянулся за ней.
Джесси-Энн взглянула на нее с удивлением. Она никогда не слышала раньше, чтобы эта девушка смеялась. «Бедняжка, жаль, что у нее такая семья». Но в самой Лоринде было что-то, что отталкивало ее…
Лоринда подчеркнуто вздохнула.
– Мне будет очень жаль, когда вы все уедете, – тихо сказала она.
– Мы скоро опять приедем, – ответила Джесси-Энн, сворачивая шелковое голубое платье и убирая его в большую кожаную сумку. – Хитрости манекенщицы, – объяснила она, заметив удивленный взгляд Лоринды. – Если завернуть платье, оно не мнется и можно уложить гораздо больше вещей.
Лоринда вспомнила, что уезжала куда-то всего один раз в колледж, где пробыла всего несколько недель, прежде чем получила приказ возвращаться назад. Она тоже собирала вещи, но складывала их между белой материей, отглаженные и аккуратно свернутые…
– Если бы и я могла уехать отсюда, – тихо сказала она. – Я не могу передать тебе, что это такое, Джесси-Энн. О, я знаю, что миссис Паркер считает мою мать инвалидом, но правда в том, что она пьет вино. «Южный покой» – вот что держит меня в Спринг-Фоллсе. – Она горько усмехнулась. – Если бы не твой отец, который дал мне работу и не возражает, что я иногда беру выходные, – хотя, конечно, я всегда отрабатываю их. Потом, я очень обязательный человек, так вот, думаю, я сошла бы с ума. – Потупив взор, она добавила тихо: – Просто не знаю, что бы я тогда с собой сделала.
Джесси-Энн уронила одежду, которую собиралась положить в сумку, и с ужасом взглянула на нее.
– Лоринда! – воскликнула она потрясенно. – Неужели все так плохо?
– Да, именно так, – голос Лоринды дрожал, и по ее пухлой щеке побежала слеза. Она продолжала: – Я никогда раньше не говорила этого… даже миссис Паркер. Моей маме все равно, где жить, и даже, буду я с ней или нет. Ей важно, чтобы кто-то был рядом и приносил выпивку.
Поймав изумленный взгляд Джесси-Энн, она спокойно добавила:
– Поверь, лучше купить ей вина, чем терпеть то, что она делает без него. Она становится просто сумасшедшей! Она готова убить, лишь бы достать вина. Иногда я мечтаю уехать – даже в Нью-Йорк – и найти там приличную работу. Может, я смогла бы ходить в школу вечером и изучать бухгалтерское дело. Я бы смогла освоить налоговые правила и корпоративные законы… я надеюсь, что еще не поздно… может, когда-нибудь я смогу стать кем-то… – Ее голос сорвался. Шмыгнув носом, она добавила с несчастным видом: – Если бы я могла получить работу в Нью-Йорке!
Засунув платье, которое она все еще держала в руках, в сумку, Джесси-Энн присела на постель и с беспокойством взглянула на Лоринду. Господи, у этой девочки было столько тяжелых ситуаций… Если бы она знала об этом раньше, тогда бы она, вероятно, проявляла к ней больше интереса в школе, постаралась бы немного помочь, а не фыркать вместе с другими на ее ужасного отца… Но Лоринда всегда казалась отстраненной и немного странной… Даже сейчас ей было очень трудно почувствовать к ней симпатию.
Встав с постели, Джесси-Энн подошла к сыну и взяла его маленькую ладошку в свою. Джон радостно залепетал, зажав в маленьком кулачке желтую утку, а потом стал размахивать ею. «У меня есть все, – думала Джесси-Энн, испытывая чувство вины, – все, о чем можно было бы мечтать…»
– Спасибо, Лоринда, что ты поделилась со мной, – мягко сказала она. – Мне, правда, очень жаль, что ты так несчастлива. Если хочешь, я попрошу Харрисона узнать, есть ли место бухгалтера у него в офисе в Нью-Йорке. Я не знаю, сколько там платят, но ты наверняка сможешь ходить в колледж по вечерам.
Маленькие, тусклые глаза Лоринды оживились, когда она посмотрела на Джесси-Энн.
– Неужели ты действительно сделаешь это? Для меня? Правда, Джесси-Энн? – Потом ее лицо снова приняло плаксивое выражение. – Но я не могу оставить свою мать, она беспомощная. Мне не по карману содержать ее и жить в Нью-Йорке. – Расплакавшись, она добавила: – О Господи! Ничего из этого не выйдет!
Джесси-Энн не смогла заставить себя обнять и успокоить эту серенькую девушку с посредственной внешностью. Это было выше ее сил. Но она сказала:
– Не беспокойся, мы поговорим с моими родителями и решим, что нужно сделать, чтобы положить твою маму в больницу. Должны же быть места, где твоя мама сможет пройти лечение…
– Лечение? – Горький смех Лоринды был сквозь слезы. – Для моей матери нет никакого лечения. Нет, Джесси-Энн. Ее нужно поместить в лечебницу для душевнобольных. Ее нужно держать взаперти!
Джесси-Энн вздрогнула, придя в ужас от слов Лоринды, произнесенных с ненавистью.
– Вы не знаете ее, – забормотала Лоринда, заметив изумленный взгляд Джесси-Энн. – Вы не знаете и половины всего, что было. Она вполне может устроить ночью пожар, потому что совсем пьяна и курит в постели. Она просто погубит себя, и меня тоже!
– Не беспокойся, Лоринда, – сказала Джесси-Энн, приняв решение. – Я попрошу папу, чтобы он помог. Он разберется, что нужно сделать.
– А Харрисон? Ты не забудешь попросить его? – Лоринда не могла скрыть своего нетерпения.
– Обещаю тебе, – сказала Джесси-Энн. – Ты будешь жить в Нью-Йорке, и у тебя начнется новая жизнь. Не успеешь оглянуться! – добавила она, выдавливая на лице улыбку.
Лоринда рывком поднялась с пола и разгладила помявшуюся хлопчатобумажную юбку.
– Спасибо, Джесси-Энн. И передай спасибо Харрисону. Я не знаю, что бы делала без вашей семьи. Просто не верится, что все скоро кончится и я выберусь из этого кошмара. Ну… тогда до свидания.
Лоринда неловко протянула руку, и когда Джесси-Энн взяла ее, то подумала, что рука у нее была холодной и липкой, несмотря на то что в комнате было тепло.
– До свидания, Лоринда, – сказала она. – И удачи тебе.
ГЛАВА 7
Засунув руки в карманы, Харрисон задумчиво смотрел из окна расположенного на пятидесятом этаже уединенного офиса. На его рабочем столе лежала кипа брошюр с проспектами по недвижимости в блестящих обложках и упакованных в виде подарка в золотую фольгу и перевязанных лентой с ярким бантом.
Завтра день рождения Джесси-Энн, и ему очень хотелось сделать ей сюрприз, преподнеся в подарок дивное ранчо, о котором она мечтала с детских лет. Джесси-Энн предстояло сделать окончательный выбор из представленного ей агентами по недвижимости огромного числа имений, которые были не только изумительно красивы, но и чрезвычайно дороги. Здесь будут находиться самые современные в Штатах конюшни с арабскими скакунами в стойлах, которых он обязательно ей подарит. Независимо от погоды, она будет обучать их выездке в манеже, а конкуру – в специальном конноспортивном центре. Одетая в голубые джинсы, без всякого макияжа, она дни напролет будет скакать по собственным угодьям, наслаждаясь стремительной ездой по огромному пространству, которое наконец стало ее собственным. Харрисон думал о том, что, когда подрастет маленький Джон, она тоже обучит его скакать на лошади, и тогда он заведет собственного пони и пару собак. А по вечерам, когда Джони уже уснет в своей постельке, Харрисон, уютно устроившись вместе с Джесси-Энн возле потрескивающего сухими дровами камина, с бокалом своего любимого шотландского виски, а она с обожаемым ею калифорнийским «Шардонне» в руках, поджав ноги и облокотившись ему на грудь, будет сидеть рядом, тихо слушая пластинку с великолепной музыкой Второго концерта Брамса, а в ногах, на ковре, вытянувшись, будут лежать их собаки.
И все-таки приготовленный Харрисоном подарок вызывал у него беспокойство, поскольку, воплощая в реальность мечту Джесси-Энн, он одновременно достигал и собственные цели. Ведь говоря по правде, Джесси-Энн хотела заслужить право владеть этим ранчо, где она мечтала открыть собственный дом моделей, доказав не только всему миру, но прежде всего себе, что она нечто большее, чем просто модель. Но, к сожалению, у него отсутствовала какая-либо уверенность в том, что она справится с этим делом, потому что Джесси-Энн совершенно не обладала качествами деловой женщины; он знал, что она будет пасовать перед любым стоящим предложением и ни за что не сможет дать от ворот поворот тем, кто этого действительно заслуживает. А она считала, что исправное ведение дел уже гарантирует ей неизменный успех. Она мечтала о доме моделей и хотела, чтобы Харрисон поддержал ее в этом начинании.
Ступая по бухарскому ковру кремовато-розового цвета, Харрисон размышлял о том, как сильно изменилась Джесси-Энн после замужества. Она уже не была той девочкой, которую он знал раньше: более спокойная, менее улыбчивая, она уже не развлекала его по вечерам услышанными за день забавными историями и новостями, даже маленькому Джону уделяя лишь небольшую часть своего времени.
«Если уж быть до конца откровенным, – грустно думал он, – покупая ей ранчо, я фактически добиваюсь поставленной перед собой цели: моя прекрасная хозяйка ранчо станет совсем домашней и не захочет общаться ни с кем, кроме меня и Джона». Но ведь эта мечта была так далека от реальности. Мечту не купишь, можно лишь помочь ее реализовать и тем самым достичь собственной цели.
Позвонив своему секретарю, Харрисон попросил соединить его с брокером манхэттенского отдела по недвижимости, передав, что для него есть работа, которую он может получить уже через восемнадцать часов.
Выйдя из дверей лифта на пятнадцатом этаже здания под номером 61 по Мэдисон-авеню, Рашель, гордо шествуя по огромному холлу секретарской приемной фирмы «Ройл», раздавая налево и направо свою царственную улыбку, время от времени замедляла шаг, чтобы поинтересоваться здоровьем старых служащих или поприветствовать по пути к месту назначения вице-президента фирмы. Никто не сплетничал, сидя за чашкой кофе, и ей доставляло безмерное удовольствие видеть эту деловую, напоминавшую людской муравейник обстановку. Служащие фирмы имели отличные условия труда; занимаемое ими помещение было весьма уютным, с хорошим освещением и кондиционерами. Все виды работ, начиная от машинописных и копировальных и кончая разработкой сложнейших компьютерных программ, выполнялись с помощью новейшего оборудования. Столовая, обслуживавшая тысячу двести человек, кормила свой персонал исключительно здоровой пищей. Медицинский страховой полис, план пенсионного обеспечения и график отпусков, а также принцип распределения денежных премий – все было продумано и ориентировано на то, чтобы довольные условиями труда сотрудники, не думая ни о чем, спокойно могли работать.
Все эти удобства были созданы руками мужа Рашели, Мориса Ройла, и все это предприятие было живым памятником его благих дел. Ей было вдвойне приятно осознавать то, что Харрисон успешно справился с задачей, расширив фирму «Ройл» до масштабов гигантской корпорации. Это являлось убедительным свидетельством того, что они вместе с Морисом задали правильный тон, так необходимый их сыну для хорошего ведения дел. Когда умер Морис, ища поддержку, чтобы как-то пережить свалившееся на нее горе, Рашель обратилась к Харрисону, который проявил столь много внимания и сыновней любви, что ей трудно было даже представить, что бы она делала без его помощи и участия. Конечно же, Морис вручил ей бразды правления фирмой с 36 1/3 процента от общего дохода компании, в то время как Харрисону оставалось 30 1/3 от дохода, а оставшиеся 33 1/3 получали другие вкладчики. И хотя на Харрисона были возложены довольно обширные обязанности по руководству фирмой, Рашель ни за что не хотела отказаться от права решающего голоса, считая, что это необходимо делать в память о Морисе и для поддержания престижа фирмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52