Мистер Таттл платком вытер пот со лба.
– Рискну предположить, что он готовил плацдарм для отступления. На тот случай, если власти изменят свое мнение относительно вас.
Кивнув, Джастин сказал:
– Что касается меня, теперь уже ничто не сможет повлиять на мое собственное отношение к мисс Амхерст. Просто раньше я находился в плену ложных понятий и заблуждений. Но теперь все, слава Богу, выяснилось. Могу вас заверить, мистер Таттл: никто не сможет снова вмешаться в дела мисс Амхерст.
Эвелина посмотрела на Джастина долгим ласковым взглядом и с благоговейным трепетом погрузилась в чтение письма.
«Моя дорогая Эвелина!
Если ты читаешь это послание, значит, меня больше нет в живых. Наверное, у меня нет оснований надеяться, что я уйду в мир иной в своей постели. Ведь это неподходящая смерть для солдата. Не важно, как точно называется моя профессия – дипломат, эмиссар, шпион, тайный агент, – я прожил свою жизнь как солдат, во имя своей отчизны. И наверное, как солдат я и умру! »
Джастин подошел к Эвелине и положил руку ей на плечо. Она прижалась к нему, радуясь, что он рядом, благодарная ему за понимание и поддержку. Эвелина принялась читать письмо отца вслух, чувствуя, что Джастин имеет право знать, что написал ей отец:
– «Я хотел бы не только обеспечить тебя в финансовом отношении, но и оставить для тебя некое подобие ориентира в дальнейшей жизни. На свете нет никого, кого бы я ценил так же высоко, как тебя. С тем большей печалью я делюсь с тобой тяжелой ношей, которую я нес в течение многих лет. И возлагаю на тебя большие надежды, не сомневаясь, что ты справишься с этой обузой! »
Джастин крепче стиснул плечо Эвелины.
– Обузой! Ну конечно!
Эвелина удивленно взглянула на него. Глаза Джастина возбужденно заблестели. Он не мог поверить своим ушам.
– Ожерелье находится в памятнике. Памятник возведен не в честь твоей матери, а для тебя, Эвелина!
Она нахмурилась. Все это было для нее как гром среди ясного неба. Она все еще не могла прийти в себя. Вопросительно посмотрев на Джастина, девушка воскликнула:
– Но почему он так поступил?
– Читай дальше. Мы наверняка найдем, в письме ответы на все вопросы.
Она снова подняла письмо, а затем бессильно опустила руку.
– «Слезы богов…» – Эвелину охватило радостное возбуждение. Все это означало, что они смогут спасти Салли и Анхеля. Вот он – выход! – В Древней Греции считали, что бриллианты – это слезы богов. Ты оказался прав, Джастин! В дневнике отца имелись намеки и обрывочные сведения об этом. Значит, ожерелье находится в памятнике! Мы заберем его и обменяем на Салли и Анхеля! Слава Богу, теперь у нас есть возможность их спасти!
– Разве ты сомневалась в своих силах, Эвелина? Если ты захочешь, ты можешь горы свернуть. Я уже в этом убедился.
Эвелина бросилась ему на шею, Она была вне себя от радости, что сможет вызволить своих друзей. Джастин обнял ее и поцеловал в лоб.
– Все скоро закончится, Эвелина, – сказал он многозначительно.
Мистер Таттл кашлянул.
– Гм… Извините, что вмешиваюсь, но, может быть, до того, как мы откупорим бутылку шампанского, чтобы отпраздновать это событие, нам стоит дочитать письмо до конца и выяснить, почему ваш отец так тщательно спрятал эту вещь.
Эвелина глубоко вздохнула и кивнула, неохотно освобождаясь из объятий Джастина.
– Вы правы, мистер Таттл. Нужно прислушаться к голосу разума.
Она снова подняла руку с письмом и продолжила читать послание отца:
– «С тем большей печалью я делюсь с тобой тяжелой ношей, которую я нес в течение многих лет. И возлагаю на тебя большие надежды, не сомневаясь, что ты справишься с этой обузой! Когда-то султан Канибара преподнес мне в подарок великолепное старинное ожерелье из красивейших бриллиантов в благодарность за спасение его наследника от ужасной смерти. Ходят легенды, Что оно обладает сверхъестественными, даже магическими свойствами – благоприятствует дружбе, а отвергнутому влюбленному помогает внушить к себе любовь. Ему приписывают много подобной чепухи, в которую я не очень-то верю. Однако благодаря богатой истории, которая с ним связана, и его славе ожерелье обладает значительной ценностью, и я был признателен султану за его щедрый жест ».
Джастин обвил рукой тонкий стан Эвелины. На сердце у нее потеплело. Она улыбнулась и продолжила чтение:
– «Однажды, когда я находился в Париже и при мне было то самое ожерелье, я случайно натолкнулся на одного молодого француза, офицера армии, которого недавно освободили из-под ареста, но который все еще находился в немилости у правительства. Хотя он был бедно одет, изможден и не пользовался благосклонностью властей, его блестящие серые глаза выдавали острый ум и проницательность, а от него самого исходил редкий по силе магнетизм. Он обладал харизмой, свойственной только незаурядным личностям и по-настоящему великим людям. Меня покорило его обаяние. Я был им просто очарован ».
Ошеломленный Джастин затаил дыхание.
– Судя по всему, этот харизматичный французский офицер с серыми глазами – не кто иной, как Наполеон!
В горле у Эвелины встал комок, но она продолжала читать:
– «За бутылочкой бренди мы с ним проговорили всю ночь, и где-то перед рассветом я имел несчастье показать ему ожерелье. Впоследствии я жестоко пожалел о своей неосмотрительности. С тех пор я больше не показывал ожерелье ни одной живой душе. Кто мог представить тогда, что полуголодный офицер вскоре провозгласит себя императором и попытается поработить Европу? Однако мне, опытному тайному агенту, чьей профессией является умение видеть людей насквозь, следовало еще тогда разглядеть в нем владевшую им слепую жажду власти ».
– Мало кто мог предвидеть, какой властью будет обладать Наполеон, – мрачно заметил Джастин.
– «Спустя два года после этой роковой встречи, в 1795 году, Бонапарт впервые связался со мной по поводу ожерелья. С тех пор он никогда не оставлял меня в покое. Когда поползли слухи о неверности Жозефины, он стал все более и более настойчивым. Вскоре охота за ожерельем превратилась в сумасшедшую гонку за лидерство, за возможность использовать мистическую силу ожерелья, чтобы применить его как способ пополнить фонды, в которых они отчаянно нуждались. Зачем оно ему понадобилось, я не знаю. Да и не хочу знать. Но одно я знаю точно – это ожерелье никогда не должно попасть в его руки. Он – наш заклятый враг, и мы не можем допустить, чтобы хоть что-то способствовало успеху его дела ».
Эвелина судорожно вздохнула.
– «Именно на тебя я возлагаю эту огромную ответственность. Я горжусь, что у меня есть такая дочь, как ты, и непоколебимо верю в тебя. Верю, что точно так же, как я, ты будешь защищать ожерелье, пока этот опьяненный властью корсиканец не окажется окончательно разгромлен. Ты найдешь его в бывшем доме своей матери, если прислушаешься к древним грекам. И пусть Господь благословит тебя. Вечно любящий тебя, твой отец ».
Печаль сдавила Эвелине горло, и слезы потекли у нее по щекам. Ей стало трудно дышать. Джастин обнял девушку и крепко сжал ее в своих объятиях. Если бы не сильные надежные руки Джастина, она бы, наверное, не устояла на ногах. Эвелина не могла до конца понять, чем руководствовался ее отец, веря в нее так безоговорочно, когда доверял ей столь тяжкую ношу. Ей было трудно посмотреть в глаза реальности и выбрать между необходимостью сделать все, что от нее зависит, чтобы спасти своих друзей, и своим дочерним долгом, обязывающим ее исполнить последнюю волю отца.
– Сначала мы вернем Салли и Ароласа. А затем я нейтрализую Хелдерби или кого-либо другого, прежде чем ожерелье попадет в их руки, – мрачно проговорил Джастин.
Эвелина нервно рассмеялась. Джастин с тревогой посмотрел на нее. – Что с тобой, Эвелина? Ока фыркнула и покачала головой:
– Уитон, Наполеон, Хелдерби – все эти жаждущие власти люди гоняются за какой-то женской побрякушкой! Это просто смешно!
– Однако в этом нет ничего удивительного, – раздраженно заметил мистер Таттл.
Эвелина взглянула на него, не понимая, что он хочет сказать.
Маленький лысый человечек поправил очки в золотой оправе.
– Мужчины всегда за чем-то охотятся. И не важно – ожерелье это или что-то другое. Для них главное – сам процесс достижения цели. Это дает им противоядие.
– Противоядие? От чего? – не понял Джастин.
– От этого неприятного чувства беспокойства, которое ты испытываешь, думая, что, если у тебя нет желаемого, сам по себе ты недостаточно хорош. Достижение желаемого дает ощущение собственного совершенства… – сказал он грустно, как бы размышляя вслух.
Некоторое время они стояли молча.
– Мой отец доверял мне настолько, что передал мне ожерелье на хранение. Как же я могу исполнить его последнюю волю, если сама отдам его в руки Хелдерби?
Джастин сжал ее руки в своих ладонях.
– Я убью Хелдерби и всякого, кто посмеет подобраться к ожерелью.
Эвелина ласково взъерошила его короткие волосы.
– Я ценю твой пыл, Джастин. Однако это крайне неразумно.
– А вы лучше отдайте этому Хелдерби подделку.
Эвелина удивленно взглянула на мистера Таттла.
– Отличная мысль, – поддержал Джастин. – Хелдерби никогда не видел это ожерелье. Его не видел никто. Ведь все эти годы его прятали от посторонних глаз. Поэтому пусть оно пока остается там, где оно сейчас находится – в тайнике.
– Но где мы сейчас возьмем дорогое бриллиантовое ожерелье? – спросила она. – И кто может поручиться, что, после того как он все узнает, Хелдерби не причинит вреда Салли и Анхелю?
– Мне кажется, для этого прекрасно подойдут фамильные драгоценности Баркли.
Эвелина смотрела на Джастина широко раскрытыми глазами. Его великодушие потрясло ее до глубины души.
– Твоя тетя говорила, что они находились в собственности вашей семьи на протяжении нескольких веков. Что они стоят целое состояние.
Джастин пожал плечами, избегая смотреть Эвелине в глаза.
– Они не дороже твоей свободы и безопасности твоих друзей.
Да, решение найдено. Но ничто не дается даром в этой жизни.
– Но они же предназначались для твоей невесты, – прошептала она. – Так повелось из поколения в поколение.
Наконец их взгляды встретились, и Эвелина увидела боль в глазах маркиза.
– Надо же их как-то использовать! Ведь я не собираюсь жениться, если ты отказываешься выходить за меня замуж.
Его слова поразили Эвелину. Когда она смотрела на Джастина, ей казалось, что время словно остановилось. Ей хотелось утонуть в серо-зеленом омуте его глаз. А душе хотелось парить высоко в небесах. Но страх упасть и разбиться был слишком велик.
Мистер Таттл довольно потирал руки.
– Ну что ж, в таком случае решено. Давайте найдем, этого Хелдерби и произведем обмен.
Джастин вздохнул и сказал:
– Я свяжусь с Дивейном.
Эвелине, неожиданно захотелось швырнуть отцовское письмо в огонь. Мысль о том, что Джастин ставит на карту главное достояние своей семьи, была для нее невыносима. Ради нее он готов расстаться с семейной реликвией, нарушить многовековые традиции своего рода. Он этого не заслуживает! Он достоин того, чтобы у него появилась любящая жена, которая не была бы отягощена, печальным прошлым и за которой не следовала бы неотвязная тень предательства и старых обид.
На мгновение Эвелина мысленно представила красивых детей с локонами цвета пшеницы и серо-зелеными глазами. Но тут же решительно прогнала прочь эту мысль – это было слишком больно. Нет, она никогда не позволит себе стать настолько уязвимой, настолько зависимой от другого человека. Это даст ему слишком большую власть над ней и большой соблазн ее обидеть.
– Может быть, попытаемся найти какое-то другое решение? Нельзя ли воспользоваться другим ожерельем, не трогая фамильные драгоценности Баркли?
– Это лучшее, что мы можем придумать, Эвелина, – бесстрастно заявил Джастин и направился к двери. – В сложившихся обстоятельствах у нас нет другого выхода.
Эвелина медленно кивнула и оглянулась, но Джастин уже ушел. Хорошо, она примет от него этот великодушный подарок. Но что бы ни случилось, она придумает, как отблагодарить Джастина за эту жертву. Любым способом, который не подразумевал бы священника, брачное свидетельство и поход к алтарю.
Глава 32
За долгие дни плена Салли сроднился со своей болью. Чувствовать боль стало для него так же привычно, как дышать. Каждый новый приступ служил Салливану новым напоминанием о том, как много ему задолжали те, кто держал его в плену, – грубый звероподобный Хелдерби, смазливый маркиз и смотрящий на все сквозь пальцы Уитон. Остальные действующие лица Салливана не особенно заботили. Остальные– были безликими пешками, послушными винтиками в одном большом механизме. Зато троица предателей не могла оставить Салливана равнодушным. Его боль подогревала пламя ненависти, которую он питал к этим трем людям. И Салливан думал о том, с каким наслаждением он когда-нибудь расправится со своими врагами.
Сидя в темной камере, освещенной только тусклым светом луны, проникающим в узкую прорезь окна, Салливан неутомимо трудился, стараясь высвободить руки из пут. Веревка пропиталась спекшейся кровью и стала твердой как камень. Его труды в течение нескольких дней и ночей увенчались маленьким, но успехом: он почувствовал, что веревка поддалась, и это давало надежду на побег. Но Салливану было недостаточно просто освободиться – он жаждал отомстить.
Он отбросил на время мысли о том, что люди, державшие его в плену, не появлялись в его камере около двух суток. Последний факт не предвещал ничего хорошего. Это могло означать, что он больше не представлял для них никакой ценности. И еще это уменьшало его шансы на месть. Ну разумеется, смазливый маркиз не будет марать о него свои руки и не снизойдет до того, чтобы нанести визит своему пленнику. У него и без того дел по горло – например, преследовать беззащитных молодых девушек. При этой мысли Салливан почувствовал новый приступ гнева. Злость придала ему сил, и он стал с удвоенным рвением избавляться от веревок, думая о том, что: близится день, когда он вцепится в горло самодовольного мерзавца, посмевшего украдкой срывать поцелуи Эвелины.
Только когда, в голове у него проносились воспоминания о прошлом, Салливан терял решимость. День рождения Эвелины. Ей исполняется десять лет. Но девочка слишком плохо себя чувствует и из-за лихорадки не может принять участие в празднике. Однако она настояла, чтобы ее день рождения отмечали без нее. Еще одно воспоминание – сияющие глаза Эвелины и ее лучезарная улыбка, когда она училась ездить на своем пони. Восторг на ее лице, когда она впервые одержала над Салливаном победу в партии в шахматы. Хотя, положа руку на сердце, он тогда поддался своей любимице.
Салливан гадал, поняла ли Эвелина, за каким таким таинственным ожерельем охотятся Хелдерби и Уитон, и если да, то нашла ли его. Сам он никогда в жизни не видел этого ожерелья и ничего не знал о нем. Тот факт, что его дорогой друг Филипп не поделился с ним своей тайной, немного задевало его самолюбие. Но если Филипп прятал от всех эту вещь, должно быть, у него имелись на то, веские причины. Салли надеялся, что Эвелина все сделает так, как велел ей отец, и сохранит сокровище в целости и сохранности. Потому что Салли ни за что на свете не допустит, чтобы троица предателей победила в этой грязной игре. Сначала каждый из них встретит свою смерть, и она будет медленной и мучительной.
Идя по пыльному коридору укрытия, где он держал своих «гостей», Хелдерби с трудом сдерживал радостное возбуждение. Бриллиантовое ожерелье скоро будет принадлежать ему, и только ему. Ему не придется его делить с умирающим полковником. Хелдерби не верилось, что он мог так долго терпеть этого слизняка. Но слава Богу, теперь с ним покончено. Хелдерби теперь сам по себе. Над ним больше нет начальников. Профессия научила его прежде всего думать о деле. Он преуспел в этой науке и благодаря ей скоро станет баснословно богат.
Жаль, правда, что ему не посчастливилось заниматься этой девчонкой Амхерста. Она и впрямь лакомый кусочек. Возможно, после того, как ожерелье окажется у него в руках, она проявит к Хелдерби благосклонность и захочет с ним немного поразвлечься. И ему первый раз в жизни не придется платить женщине. От этой мысли у Хелдерби поднялось настроение, и он даже начал хихикать вслух.
Подойдя к камере, он придал своему лицу обычное недовольное выражение, которое приберегал для подчиненных. Кивнув здоровяку Джейку, сидевшему на стуле в конце коридора, он процедил сквозь зубы:
– Все в порядке?
Верзила кивнул:
– Да. Он ничего не съел, но зато много пил. Я думал, он мне доставит гораздо больше беспокойства – ведь парень скорее всего был шпионом. А он ведет себя как послушный щенок, который только и ждет, чтобы его покормили.
Хелдерби так и распирало от гордости, что ему удалось смирить непобедимого Салливана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34