А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Дьюан! — ахнула миссис Блэнд.
Вступать в разговоры было некогда. Дьюан медленно ретировался, прикрывая собой Дженни. В этот момент на лужайке послышался топот кованых копыт. Кэйт Блэнд бросилась к двери. Когда она обернулась, ее изумление начало постепенно преображаться в понимание всего происходящего.
— Куда ты уводишь Джен? — спросила она грубым, почти мужским голосом.
— Прочь с дороги! — ответил Дьюан. Выражение его лица, пожалуй, без лишних слов объяснило ей все. В одно мгновение она превратилась в бешеную фурию.
— Ах ты, пес! Ты все время дурачил меня! Играл в любовь со мной! Заставил меня поверить — клялся, что любишь меня! Теперь я вижу, что было у тебя на уме! Все из-за этой паршивой девчонки! Но ты ее не получишь! И не уедешь отсюда живым! Отдай девчонку! Дай мне… добраться до нее! Ей больше никому не удастся вскружить голову в этом лагере!
Кэйт Блэнд была сильной женщиной, и Дьюану с трудом удавалось отбиваться от ее наскоков. Перегнувшись через вытянутую руку Дьюана, она вцепилась в Дженни мертвой хваткой. С каждой секундой ярость ее нарастала.
— На помощь! Сюда, сюда! Скорее! — кричала она таким громким и пронзительным голосом, что он, казалось, должен был доноситься до самой отдаленной хижины в долине.
— Пусти! Пусти меня! — грубо и резко пытался Дьюан оттолкнуть от себя разъяренную женщину. Он все еще держал револьвер в правой руке, и это мешало ему в единоборстве. Он уже начал уставать. Ее громкие призывы о помощи вывели его из равновесия. — Да пусти же! — повторил он и с силой отбросил ее от себя.
Внезапно она метнулась к стене и схватила висевшее там ружье. Сильные руки передернули затвор, загнав патрон в патронник и взведя курок. Дьюан прыгнул к ней и успел подтолкнуть ствол ружья снизу вверх, когда оно выстрелило, опалив его лицо горячими пороховыми газами.
— Дженни, беги! Садись верхом на лошадь! — крикнул он.
Дженни мгновенно выскользнула за дверь.
Хищной хваткой Дьюан держался за ружейный ствол. Он сжал его левой рукой и так дернул, что едва не сшиб с ног обезумевшую женщину. Но он не в силах был разжать ее цепких пальцев. Бешенство придало ей силы, ничуть не уступавшие его собственным.
— Кэйт! Брось ружье!
Он пытался запугать ее. Но она, казалось, просто не замечала револьвера, направленного ей прямо в лицо, а если и замечала, то не обращала внимания. Страшные проклятия срывались с ее губ. Те же проклятия употреблял ее муж, но в ее устах они звучали еще более горько и ядовито. Она боролась с ним, как тигрица; лицо ее больше не напоминало лица женщины. Все пороки, существовавшие в жизни изгнанников и отщепенцев, исступленная ненависть, жажда убийства, — все это выражалось в нем, и даже в такой момент оно до глубины души потрясло Дьюана.
Снаружи до него донесся окрик — голос мужчины, хриплый и тревожный. Он заставил Дьюана вспомнить о зря потерянном времени. Эта дьяволица в облике женщины может сорвать весь его план!
— Пусти! — прошипел он сквозь плотно сжатые зубы. В бешеной ярости он на мгновение ослабил цепкую хватку на стволе ружья.
С неожиданной, неотразимой, удвоенной силой она выдернула ружье из его руки и спустила курок. Дьюан почувствовал удар — сотрясение — жгучую боль, раскаленной иглой пронзившую его грудь. Затем он так неистово отшвырнул от себя женщину, что та ударилась о стену и, свалившись на пол, осталась лежать неподвижно.
Дьюан прыгнул назад, повернулся и выскочил из двери на крыльцо. Громкий треск револьверного выстрела заставил его замереть на месте. Он увидел Дженни, стоявшую у гнедой лошади, держа ее за уздечку. Юкер сидел верхом на вороной и целился из кольта в сторону поляны. Раздался выстрел. Ему ответил другой, более громкий. Юкер зашатался и упал с лошади.
Быстро обернувшись, Дьюан увидел мужчину, бегущего через поляну. Чесс Аллоуэй! Револьвер в его руке еще дымился. Увидев Дьюана, он попытался перейти на шаг, чтобы поточнее прицелиться. Эта ничтожная задержка оказалась для него роковой. Дьюан выстрелил, но Аллоуэй, падая, успел спустить курок. Его пуля свистнула у самой щеки Дьюана и влетела в хижину, с тупым стуком ударившись во что-то внутри нее.
Дьюан сбежал с крыльца к лошадям. Дженни пыталась удержать на месте испуганного выстрелами гнедого. Юкер лежал навзничь, зажав в одной руке револьвер, а в другой уздечку от вороного. Он был мертв. Пуля пробила дыру в его рубахе, и вокруг расплывалось широкое кровавое пятно; лицо его было суровым и спокойным.
— Дженни, ты молодец! — воскликнул Дьюан, забирая из ее рук уздечку. — Теперь быстро в седло, слышишь! Вот так! Длинные стремена — ладно, сейчас не до того! Держись как-нибудь!
Он выдернул узду из скрюченных пальцев Юкера и вскочил в седло вороного. Испуганные лошади взяли с места в карьер и вынесли наметом обоих всадников через поляну на дорогу. Боковым зрением Дьюан видел мужчин, выбегавших из хижин, слышал крики, несущиеся им вдогонку. Но выстрелов не было. Дженни до сих пор как будто бы удавалось держаться на лошади, но без стремени ее так подбрасывало в седле, что Дьюан вынужден был подъехать поближе и протянуть ей руку для поддержки.
Они промчались через долину до тропы, которая вела вверх через крутое и обрывистое плоскогорье Рим Рок. Перед началом подъема Дьюан оглянулся. Погони не было видно.
— Дженни, кажется, мы спасены! — воскликнул он, стараясь, чтобы в голосе у него звучало как можно больше оптимизма для девушки.
Она с ужасом глядела на его грудь; чтобы оглянуться назад, Дьюан был вынужден повернуться в седле к ней лицом.
— О, Дьюан, у тебя вся рубаха в крови! — запинаясь, пробормотала она, указывая дрожащими пальцами.
Ее слова открыли Дьюану глаза на две вещи: первая — то, что он до сих пор держит в руке револьвер, и вторая, что он этой же рукой инстинктивно зажимает рану у себя на груди.
Грудь Дьюана была прострелена навылет довольно низко, чтобы вызвать серьезные опасения. Рана обильно кровоточила как у входного, так и у выходного отверстия, однако никаких признаков внутреннего кровотечения не было видно. Кровь также не текла изо рта; правда, при кашле на губах у него начала появляться розоватая пена.
Во время дальнейшего пути бледная Дженни молча и с тревогой глядела на него.
— Меня серьезно задело, — сказал Дьюан, — но думаю, я выкарабкаюсь!
— Миссис Блэнд — это она стреляла в тебя?
— Да. Она оказалась сущим дьяволом! Юкер предупреждал, чтобы я опасался ее. А я немного замешкался.
— Тебе не пришлось… ее… — вздрогнула девушка.
— Нет! Ну что ты — конечно, нет! — ответил он.
Они продолжали подниматься вверх без остановки. Дьюан на ходу разорвал свой шарф и туго перебинтовал обе раны. Отдохнувшие свежие лошади быстро и сноровисто карабкались по отвесной каменистой тропе. На открытых местах Дьюан оборачивался и глядел вниз. Наконец, они преодолели крутой подъем и очутились на вершине плоскогорья Рим Рок. Никаких признаков преследования не было заметно. Впереди расстилалась безжизненная каменистая пустыня с дикими разрушенными и выветренными твердынями скал. Дьюан обернулся к девушке и заверил ее в том, что теперь они могут считать свой побег удавшимся.
— Но… твоя рана, — проговорила она, глядя на него темными встревоженными глазами. — Я вижу… кровь… капает у тебя со спины!
— Дженни, я и не такое вынесу! — коротко ответил он.
Затем он умолк и все свое внимание направил на тяжелую и опасную дорогу. Вскоре он убедился, что в лагерь Блэнда он прибыл другим путем. Но это не имело значения: любая тропа, ведущая за Рим Рок, была достаточно безопасной. Ему нужно было всего лишь забраться куда-нибудь подальше, в глухое и безлюдное место, где он мог бы укрыться, пока не заживет его рана. В груди у него жгло, словно огнем, а горло пересыхало так, что он вынужден был постоянно глотать воду из фляги. Он чувствовал сильную боль, которая становилась все нестерпимее по мере того, как протекали часы, пока ее не сменило тупое онемение. С этого момента ему понадобилась вся его выносливость. Постепенно он начал терять способность держаться прямо в седле и остроту зрения. И ему стало ясно, что если он встретится с врагом или погоня настигнет его, то от него будет мало толку. Поэтому он свернул на тропу, которой, по всем признакам, мало кто пользовался.
Спустя некоторое время он ощутил, как его сознание начинает обволакиваться туманом беспамятства. Он чувствовал, что может еще немного держаться в седле, но силы его постепенно слабеют. Он подумал, что следовало бы дать Дженни некоторые советы, чтобы она знала, как ей поступать, на случай, если она останется одна.
— Дженни, я скоро выйду из строя, — сказал он. — Нет, я не имею в виду… не то, о чем ты подумала. Но я скоро свалюсь. Силы мои уходят. Если я умру — возвращайся на основную дорогу. Днем скрывайся и отдыхай. Двигайся ночью. Дорога ведет к воде. Я уверен, что тебе удастся перебраться через реку Нуэсес, где какой-нибудь фермер приютит тебя…
Дьюан не сумел уловить смысл ее неразборчивого ответа. Он продолжал ехать дальше, но вскоре уже не мог ни различать дорогу перед собой, ни слышать перестук копыт и пофыркивание своей лошади. Он не мог сказать, проехали они всего одну милю или намного больше. Но он был еще в сознании, когда лошади остановились, и он ощутил смутное чувство падения и подхватившие его руки Дженни, прежде чем все погрузилось во тьму.
Когда сознание вернулось к нему, Дьюан обнаружил, что лежит в небольшой хижине из мескитовых бревен. Она была построена умелыми руками и, по всей видимости, довольно старая. В ней было две двери, или выходных отверстия — одно спереди, другое сзади. Дьюан подумал, что построил хижину, очевидно, какой-нибудь беглец, чтобы иметь обзор в обоих направлениях и не быть захваченным врасплох. Дьюан чувствовал себя очень слабым и не имел желания шевельнуть ни рукой, ни ногой. Где он находится, однако? Какое-то непонятное, неуловимое ощущение времени, расстояния, чего-то давно прошедшего нависло над ним. При взгляде на два свертка, приготовленных Юкером, он вспомнил о Дженни. Что стало с ней? В тлеющем очаге, в маленьком закопченном кофейнике, — повсюду видны были следы ее деятельности. Наверное, она вышла, чтобы присмотреть за лошадьми или принести воды. Ему показалось, будто он слышит шаги, и он прислушался; но слабость была настолько велика, что глаза его сами собой закрылись, и он погрузился в сон.
Пробудившись, он увидел Дженни, сидящую подле него. Казалось, какие-то неясные перемены произошли в ней. Когда он заговорил, она вздрогнула и живо обернулась к нему.
— Дьюан! — воскликнула она.
— Хелло. Как поживаешь, Дженни, и как поживаю я? — с трудом произнося слова, спросил он.
— О, у меня все в порядке, — ответила она. — А ты пришел в себя… твоя рана заживает; но ты еще очень болен Я думаю, лихорадка. Я сделала все, что смогла…
Теперь Дьюан видел, что именно изменилось в Дженни: кожа на ее лице побледнела и натянулась на скулах, глаза глубоко ввалились, и в них сквозила усталость.
— Лихорадка? Сколько же времени я лежу здесь? — спросил он.
Она достала несколько камешков из его сомбреро и пересчитала их.
— Девять. Девять дней, — ответила она.
— Девять дней! — недоверчиво воскликнул Дьюан. Но очередной взгляд на Дженни убедил его в том, что она говорит правду. — И я все время был без сознания? Ты ухаживала за мной?
— Да.
— Люди Блэнда не появлялись?
— Нет.
— А где лошади?
— Я держу их в ущелье за хижиной. Там есть вода и много хорошей травы.
— Ты хоть спала за это время?
— Немного. У меня просто глаза начали слипаться.
— Боже мой! Еще бы! Просидеть здесь девять дней, днем и ночью ухаживая за мной, постоянно ожидая нападения бандитов! Давай, расскажи мне все, что с тобой происходило.
— Да ничего особенного…
— И тем не менее, я хочу знать, что ты делала, что чувствовала…
— Мне трудно припомнить, — просто ответила она. — В день нашего бегства мы проделали миль сорок. Твои раны всю дорогу кровоточили. Перед вечером ты едва держался на лошади; ты просто лежал у нее на шее. Когда мы добрались до этого места, ты упал с седла. Я притащила тебя сюда и попыталась остановить кровь. Я боялась, что ты умрешь той ночью. Но утром у меня появилась маленькая надежда. Я совсем забыла про лошадей. К счастью, они не ушли далеко. Я поймала их и пригнала в ущелье. Когда твои раны закрылись, и ты стал дышать ровнее, я подумала, что ты скоро поправишься. Так бы оно и случилось, если бы не лихорадка. Ты сильно бредил, и это меня пугало, потому что ты громко кричал в бреду. Кто бы нас ни преследовал, он мог бы издалека услышать тебя. Я не знаю, что пугало меня больше — твои крики, или минуты, когда ты лежал молча, словно бездыханный, и я боялась, что ты умер. А вокруг так пусто, темно и одиноко… Я каждый день клала камешек в твою шляпу.
— Дженни, ты спасла мне жизнь, — сказал Дьюан.
— Не знаю. Возможно. Я делала все, что могла и умела, — ответила девушка. — Ты спас меня — ты спас мне больше, чем жизнь!
Глаза их встретились в долгом, проникновенном взгляде, а затем и их ладони встретились в тесном рукопожатии.
— Нам надо уезжать отсюда, Дженни, — сказал Дьюан. — Через пару дней я буду совершенно здоров. Ты еще не знаешь, какой я сильный! Днем мы будем отдыхать где-нибудь в укромном месте, а ночью продвигаться дальше. Я смогу доставить тебя на тот берег реки.
— А потом? — спросила она.
— Мы найдем какого-нибудь честного фермера или скотовода.
— А потом?
— Ну, — медленно начал он, — так далеко мои планы не распространяются. Уверяю тебя, совсем не просто было поверить даже в то, что нам удастся довести дело до такого конца. Речь идет о твоей безопасности. Ты расскажешь обо всем, что с тобой случилось. Тебя отошлют куда-нибудь в деревню или в город и станут опекать до тех пор, пока не отыщется кто-нибудь из родственников или друзей.
— А ты? — каким-то необычным голосом продолжала допытываться она.
Дьюан молчал.
— А что станешь делать ты? — настаивала она.
— Дженни, я вернусь назад, в глушь и пустыню. Я не смею появляться среди порядочных людей. Я изгнанник.
— Но ты же не преступник! — с глубоким волнением заявила она.
— Дженни, здесь, на границе, не существует разницы между изгнанником и преступником.
— Но ты ведь не вернешься к этим ужасным людям? Ты, с твоей нежностью и благородством, со всем тем, что есть в тебе доброго и хорошего? О, Дьюан, не надо, не возвращайся!
— Я не могу вернуться к беглецам и нарушителям закона, — во всяком случае, не к людям Блэнда. Нет, я буду скитаться один. Жить одиноким волком, как говорят здесь, на границе. А что же мне еще остается, Дженни?
— Ну, я не знаю. А спрятаться ты не можешь? Убежать из Техаса — уехать куда-нибудь далеко-далеко?
— Если я уеду из Техаса, меня сразу арестуют. Я могу прятаться, но человек должен жить, верно? Ничего, Дженни, не тревожься обо мне!
Через три дня Дьюан с большим трудом сумел взобраться в седло. Посоветовавшись, они решили днем вернуться к главной дороге, где и укрылись до темноты, пока он не отдохнул. Ночью они оставили позади ущелья и каньоны Рим Рока и рано утром устроили стоянку у первого попавшегося им на пути водоема.
Отсюда они продолжили свой путь, двигаясь ночью и скрываясь, отдыхая, в течение дня. Лишь переправившись через реку Нуэсес, Дьюан обрел уверенность в безопасности Дженни, но одновременно почувствовал и нарастающую угрозу для себя. Они очутились в местности, совершенно ему не знакомой. Где-то к востоку от реки находились разбросанные на далеком расстоянии друг от друга отдельные скотоводческие ранчо. Но вероятность встречи с честными фермерами здесь была так же велика, как и возможность натолкнуться на скотовода, связанного с бандитами. Дьюан надеялся, что благосклонная судьба не подведет его и на сей раз, позволив ему до конца выполнить свой долг перед Дженни. Не меньшее беспокойство доставляло ему и состояние собственного здоровья. Он слишком рано встал с постели; он проделал слишком долгий и трудный путь верхом с незажившей как следует раной, и теперь ослабел настолько, что в любой момент мог свалиться с седла. Наконец, далеко впереди, на самом краю пыльной, поросшей кое-где мескитовыми кустами пустоши, он заметил свежий клочок зелени и ярко-красную черепичную крышу плоского домика скотоводческого ранчо. Он направил лошадь туда и обернулся к Дженни, стараясь придать своему лицу веселое выражение, чтобы приободрить девушку. Она выглядела довольной и печальной одновременно.
Приблизившись, они обнаружили, что владелец ранчо был трудолюбивым и аккуратным фермером. А трудолюбие свидетельствовало о честности. Повсюду виднелись поля люцерны, фруктовые деревья, загоны для скота, ветряки, качающие воду из артезианских скважин, оросительные канавки, — и все это окружало маленький глинобитный домик фермы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38