Буш шумно сглотнул. -Это Реардон, -тихо сказал он; затем повторил почти шепотом: - Господи, это же Майк Реардон.В 87-м полицейском участке работали шестнадцать детективов, и Дэвид Фостср был одним из них. По правде говоря, в участке могли бы работать и сто шестнадцать детективов и работы хватило бы всем. Территория участка располагалась к югу от Прибрежного шоссе - от высотных зданий с важными швейцарами и лифтерами, через центр с его ресторанами и кинотеатрами, через Калвер-авеню и ирландский квартал до пуэрториканских трущоб и Гровер-парка, кишащего шайками молодежи и карманниками. С запада на восток территория участка охватывала примерно тридцать пять улиц. В этом прямоугольнике между рекой и парком, в широкой полосе из тридцати пяти кварталов, проживало 90 000 человек.
Дэвид Фостер был одним из них.Дэвид Фостср был негром.Он родился и вырос на территории этого участка. Когда ему исполнился двадцать один год, он прошел по конкурсу экзаменационный отбор в полицию и был определен на службу патрульным - молодой парень, здоровый физически и умственно, на четыре дюйма выше установленного минимального уровня в пять футов восемь дюймов, с отличным зрением и без единого привода в полицию за свою жизнь.
Ему было положено жалованье 3725 долларов в год, и он отрабатывал его хорошо - так хорошо, что через пять лет был переведен в отдел расследований. Теперь он стал детективом 3-й степени, и жалованье его возросло до 5230 долларов в год. Работал он так же хорошо, как и раньше.
В час ночи 24 июня, в то самое время, когда кровь из безжизненного тела Майка Реардона перестала вытекать на мостовую, Дэвид Фостер отрабатывал свое жалованье, допрашивая человека, которого они с Бушем задержали за поножовщину в баре.
Допрос проводился в здании участка, на втором этаже. Справа от конторки на первом этаже висела неприметная грязноватая белая табличка с надписью "Отдел расследований". Рука с указующим пальцем, подрисованная внизу, предупреждала посетителей, что в любой момент сверху может свалиться коп.
Узкая металлическая лестница содержалась в безукоризненной чистоте. После пролета в шестнадцать ступенек лестница заворачивала в противоположную сторону и еще через шестнадцать ступенек выходила в узкий, тускло освещенный коридор.
На лестничной площадке перед входом в коридор по правую руку находились две стальные днери с табличками "Камера". В начале коридора слева у стены стояла деревянная скамейка со спинкой, а справа - скамейка без спинки, задвинутая в выемку перед запечатанными дверьми, которые когда-то вели в лифтовую шахту. Еще дальше по правую сторону была дверь с надписью "Мужской туалет", а по левую - дверь с маленькой табличкой "Канцелярия".
Комната отдела расследований располагалась в самом конце коридора.Вход в нос был разделен на две части стальными перилами. Внутри слева можно было видеть столы с телефонами, фанерный щит, покрытый фотографиями и сообщениями, свисающий с потолка абажур в форме шара и зарешеченные окна, выходящие на улицу. Справа от перил ничего нельзя было увидеть, так как эту часть комнаты загораживали два громадных шкафа, стоящих вплотную друг к другу. Именно здесь Фостер и допрашивал человека, недавно задержанного в баре.
- Имя? - спросил он.
- No hablo ingles, - ответил тот.
- Черт бы тебя побрал, - в сердцах сказал Фостер. Он был плотно сложен, с кожей темно-шоколадного оттенка и карими глазами. Рукава его белой рубашки были закатаны до локтей, открывая мускулистые руки.
- Cual es su nombre? - спросил он на плохом испанском.
- Томас Перилло.
- Адрес? - Фостер выждал паузу. - Direccion?
- Tres-tres-cuatro Mei-son.
- Сколько тебе лет? Edad? Перилло пожал плечами.
- Ну хорошо, - сказал Фостер. - Где нож? Ох, парень, так мы этой ночью не закончим. Послушай, donde esta el cuchillo? Puede usted decirme?
- Creo que no.
- Как нет? Бог ты мой, у тебя же был нож!
- No se.
- Слушай, сукин сын, ты же отлично знаешь, нож был. Дюжина людей видела его у тебя в руках. Ну, где он?
Перилло молчал.
- Tiene usted un cuchillo? - спросил Фостер. - No.
- Ты врешь! - прорычал Фостер. - Нож у тебя был. Куда ты его дел после того, как порезал того парня в баре?
- Donde esta el servicio? - спросил Перилло.
-Не твое дело, где здесь туалет,-резко сказал Фостер.-Стой прямо, бога ради! Здесь тебе не бильярдная. Вынь руки из карманов!
Перилло вытащил руки из карманов.
- Где нож?
- No se.
- "Не знаю, не знаю", - передразнил Фостер. - Хорошо, выметайся в коридор. Сядь там на скамейку. Сейчас придет коп, который хорошо говорит на твоем языке, - так-то, приятель. Давай, топай.
- Bien, - сказал Перилло. - Donde esta e! servicio?
- Слева по коридору. Только не вздумай сидеть там всю ночь. Перилло вышел, Фостер состроил гримасу. Человек, которого ударил Перилло, отделался легким порезом. Если досконально расследовать каждую паршивую драку, то очень скоро придется заниматься только драками. Он подумал, каково было бы служить в участке, где привлекали бы к ответственности за разделку индейки ножом, и улыбнулся собственной шутке. Затем он пододвинул к себе пишущую машинку и начал печатать отчет о краже со взломом, случившейся несколько дней назад.
Карелла и Буш ворвались в комнату, как будто куда-то очень спешили. Карелла сразу подошел к телефону, пробежал глазами список, висящий на стене, и.начал набирать номер.
- Что случилось? - спросил Фостер.
- Убийство, - ответил Карелла.
- Да ну?
- Убит Майк.
- Как ты сказал? Кто?
- Майк Реардон.
- Что? - сказал Фостер. - Что? - повторил он.
- Двумя пулями в затылок. Я звоню лейтенанту. Он должен немедленно узнать об этом.
- Эй, он что, шутит? - Фостер взглянул на Буша и сразу же понял, что Карелла не шутит.
Лейтенант Бирнс руководил работой отдела расследований в 87-м полицейском участке. Его небольшое, плотно сбитое тело заканчивалось головой, похожей на заклепку. Глаза у него были крошечные, голубого цвета - но эти глаза умели замечать чертовски много и не пропускали ничего, что творилось вокруг. Лейтенант знал, что обстановка на территории его участка не очень благоприятная, но трудности только радовали его. В таком районе, как наш, любил он повторять, работа полиции действительно нужна людям. Он гордился тем, что работает в отделе, который честно отрабатывает свое жалованье. Еще недавно в его отделе работали шестнадцать человек; теперь их осталось пятнадцать.
Десять из этих пятнадцати человек сейчас собрались в комнате рядом с ним, пятеро находились на сыскной работе, откуда не могли отлучиться. Люди сидели на стульях, на краях столов, стояли у зарешеченных окон или облокотившись на металлические шкафы. Комната выглядела, как всегда в то время, когда новые дежурные приходили сменить отработавших. Правда, сейчас не было слышно обычных шуточек. Все присутствующие знали, что Майк Реардон убит.
Дежурный лейтенант Линч стоял рядом с Бирнсом, набивающим свою трубку. Бирнс обхватил черенок трубки короткими, сильными пальцами, большим пальцем уплотняя в чашечке табак. На собравшихся он не глядел.
Карелла наблюдал за ним. Карелла уважал лейтенанта и тоже восхищался им, хотя многие называли Бирнса "старым болваном". Во многих участках такие вот старики любят хвататься за кнут вместо того, чтобы пораскинуть мозгами. Не очень-то хорошо иметь начальником тирана. Но Бирнс был не таков. Он был прежде всего хорошим полицейским, и к тому же - умным полицейским. Поэтому Карелла единственный из всех уже слушал, хотя Бирнс пока еще не сказал ни слова.
Бирнс чиркнул спичкой и зажег трубку. Он выглядел беззаботным, как человек, собирающийся выпить рюмку портвейна после плотного обеда, но на его щеках яростно играли желваки. Казалось, каждая клеточка его тела была возмущена гибелью одного из лучших людей в отделе.
- Обойдемся без бодрых речей, - неожиданно сказал он. -Отправляйтесь работать и найдите мерзавца.
Он выпустил клуб дыма и отогнал его в сторону широкой ладонью.
- Если вы читаете газеты и верите тому, что там пишут, то должны знать, что копы ненавидят тех, кто их убивает. Это закон джунглей, это закон выживания. Малейший намек на месть - и газеты обольют нас дерьмом. Мы не можем допустить убийства полицейских, потому что полицейский — это символ законности и порядка. Уберите этот символ, и вы получите стада животных, разгуливающих по улицам. Одно из них уже гуляет на свободе.
Я хочу, чтобы вы нашли убийцу не потому, что Реардон работал в нашем участке, и даже не потому, что он был хорошим полицейским. Я хочу, чтобы вы нашли этого мерзавца потому, что Реардон был Человеком - замечательным человеком.
Делайте все, что необходимо, вы знаете свою работу. Постоянно сообщайте в рапортах обо всем, что обнаружите в архивах и на оперативной работе. Найдите его. Это все.
Лейтенант вышел вместе с Линчем и несколькими копами, которые сейчас занимались обработкой архивной информации на владельцев оружия 45-го калибра. Некоторые направились в Скотский архив, где хранились сведения обо всех известных преступниках, проживающих на территории участка, собираясь проверить тех подонков, путь которых в разное время пересекался с Реардоном. Кое-кто занялся судебным архивом. Работа состояла в методической проверке всех обвинительных приговоров, вынесенных преступникам, арестованным на территории участка; особое внимание уделялось делам, с которыми работал Майк Реардон. Фостер вышел в коридор и посоветовал парню, которого он недавно допрашивал, убираться домой или к черту и больше не попадаться на глаза полиции. Карелла и Буш вышли на улицу.
- Уши от него болят, - сказал Буш. - Считает себя Наполеоном.
- Он хороший человек, - сказал Карелла.
- Не сомневаюсь, что он так и думает.
- Все тебе не нравятся, - сказал Карелла. - Уж не заболел ли ты?
- Послушай, - сказал Буш. - Я в этом проклятом участке потихоньку становлюсь язвенником. Никогда раньше такого не было. Как начал здесь работать - словно язва открылась. Не знаешь, почему?
Язву Буша можно было объяснить многими причинами, и ни одна из них не имела отношения к участку. Но у Кареллы не было желания спорить, и он промолчал. Буш с кислым видом покачал головой.
- Мне нужно позвонить жене, - сказал он.
- В два часа ночи? - недоверчиво спросил Карелла.
- Какая разница? - в голосе Буша неожиданно послышалась враждебность.
- Никакой, конечно. Иди и позвони.
- Просто нужно сообщить, - пояснил Буш. - Сказать ей, где я.
- Конечно.
- Проклятье, это ведь может растянуться на несколько дней.
- Конечно.
- Что плохого, если я собираюсь позвонить жене?
- Хочешь поспорить со мной по этому поводу? - улыбаясь, спросил Карелла.
- Нет.
- Тогда слезь с меня и отправляйся звонить.
Буш энергично кивнул. Они остановились возле открытой двери кондитерской на Кивер-авеню, и Буш зашел туда. Карелла остался стоять на улице, повернувшись спиной к витрине.
В городе было очень тихо. Многоэтажные дома тянулись грязными пальцами в спокойное ночное небо. Иногда в какой-нибудь квартире вспыхивал свет, словно открывался глаз на полуослепшем лице. Две молодые ирландки на высоких каблучках процо-кали по мостовой. Карелла бросил мимолетный взгляд на их ноги и легкие летние платья. Одна из девушек смело подмигнула ему; обе тут же начали хихикать, и Карелла неожиданно вспомнил что-то насчет вздымающихся юбок ирландских девушек... что-то знакомое... похоже, в какой-то книге. Ирландские девушки... "Улисс"? Боже, какого же труда стоило одолеть эту книгу и как мало там оказалось девушек. Интересно, что читает Буш? Буш слишком занят, чтобы читать. Буш слишком занят заботами о своей жене. Господи, как он о ней заботится.
Карелла оглянулся. Буш стоял в будке и что-то быстро говорил. Человек за витриной склонился над программой скачек, зажав в зубах зубочистку. Молоденькая девушка в углу деловито поглощала порцию яичного крема. Карелла втянул в себя глоток душного воздуха. Дверь телефонной будки отворилась, и Буш вышел оттуда, нахмурив брови. Он кивнул человеку за прилавком, выходя на улицу.
- Адская жара в этой будке, - сказал он.
- Все в порядке? - спросил Карелла.
- Естественно. - Буш с подозрением посмотрел на него. - А почему должно быть иначе?
- Просто так, спросил. С чего начнем?
- Это не так-то просто, - сказал Буш. - Любой недовольный ублюдок мог убить его.
- Или тот, кого он застал на месте преступления.
- Оставим это уголовной полиции, отделу по расследованию убийств. У нас и так дел выше головы.
- Мы даже не начинали, а ты говоришь, что у нас дел выше головы. Хэнк, что за чертовщина с тобой творится?
- Ничего со мной не творится, - сказал Буш. - Просто я не считаю копов такими умниками, как некоторые.
- Странно слышать такое от копа.
- Но это правда. Все эти игры в детективов - куча дерьма, и ты знаешь это так же хорошо, как и я. Все, что требуется от детектива, это сильные ноги и упорство. Ноги носят тебя по разным притонам, а упорство не дает отступить. Ты механически проверяешь каждую версию. Если повезет, одна из них приводит к цели. Если не повезет - начинай сначала.
- А мозги в этом не участвуют, так?
- Совсем немножко. Во всяком случае, чтобы быть копом, не нужно иметь хорошие мозги.
- О'кэй.
- В каком смысле?
- В том смысле, что я не хочу спорить. Если Реардон собирался остановить кого-то в момент совершения преступления...
- Вот что еще меня бесит в копах, - сказал Буш.
- Да ты просто ненавидишь копов, а? - спросил Карелла.
- Весь этот чертов город ненавидит копов. Думаешь, кто-нибудь уважает полицейского? Символ законности и порядка, как же! Старику давно пора выйти на улицу и взглянуть на жизнь. Да любой, кого оштрафовали за неправильную стоянку, уже ненавидит копов! В этом-то все и дело.
- И тем не менее это совершенно не так, - несколько раздраженно сказал Карелла.
Буш пожал плечами.
- Меня бесит в копах то, что они не могут говорить по-английски, - сказал он.
- Что?
- "В момент совершения преступления", - передразнил Буш. - Сразу можно узнать копа. Ты слышал когда-нибудь, чтобы полицейский сказал: "Мы поймали его"? Нет. Он говорит: "Мы произвели задержание".
- Ни разу не слышал, чтобы полицейский говорил "мы произвели задержание", - сказал Карелла.
- Я имею в виду, для официального заявления, - сказал Буш.
- Это другое дело. Для официального заявления все говорят красиво.
- Особенно копы.
- У тебя предохранитель перегорел? Или ты просто устал?
- Да нет. Пришла на ум идея, вот и решил поиграть с ней-, -Буш неожиданно улыбнулся. Во время своей обличительной речи он ни разу не повысил голоса. Теперь он улыбался, и было трудно вообще представить его сердитым.
- Я думаю насчет баров, - сказал Карелла. - То есть если кто-то был сильно озлоблен, то этот молодчик должен жить по соседству. Может быть, удастся разузнать что-нибудь в барах. Чем черт не шутит?
- Наконец-то я выпью пива, - сказал Буш. - Всю эту ночь я хотел пива.
Бар "Шэмрок" мало чем отличался от миллиона своих собратьев, разбросанных по всему свету. Он примостился между ломбардом и китайской прачечной на Калвер-авеню. Бар работал круглосуточно и ориентировался в основном на клиентов-ирландцев, заселявших окрестные кварталы. Иногда в "Шэмрок" забредал какой-нибудь пуэрториканец, однако местные завсегдатаи с плохим характером и крепкими кулаками обычно отбивали охоту к подобным визитам. Полицейские часто бывали в баре; не для того, чтобы промочить горло (правила и инструкции строго запрещали пить в рабочее время), а для того, чтобы убедиться, что плохой характер посетителей не смешался со слишком большим количеством виски и крепких кулаков. Шумные драки под ярко разукрашенными сводами бара были теперь редки или, выражаясь поэтически, не столь часты, как в добрые старые времена, когда на окрестности обрушилась первая волна пуэрто-ри-канских переселенцев. В те времена пуэрториканцы, не умеющие еще как следует говорить по-английски и читать вывески, вызывающие в своем невежестве, во множестве вваливались
в бар. Непримиримые сторонники лозунга "Америка - для американцев", высокомерно игнорируя тот факт, что пуэрториканцы - такие же американцы, как и они, провели немало вечеров в кулачных схватках, и к украшениям бара часто прибавлялась обильно пролитая кровь. Но то было в добрые старые дни. В плохие новые дни можно было целую неделю сидеть в "Шэмроке" и увидеть одну, от силы две разбитые физиономии.
На баре висела табличка "Свободный вход для дам", но не многие дамы пользовались этим приглашением. Здесь пили в основном мужчины из окрестных кварталов, уставшие от заключения в четырех стенах своих душных квартир в многоэтажках. Они приходили сюда в поисках свободного от надзора, сурового мужского товарищества и находили его в таких же страдальцах, сбежавших на час-другой из дому. Их жены играли в бинго по вторникам, ходили вместе в кино по средам или встречались в Клубе Знатоков ("Я видела то-то, то-то, то-то и вот это") по четвергам. Так вес и шло. Что плохого, когда друзья встречаются в кабачке по соседству?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Дэвид Фостер был одним из них.Дэвид Фостср был негром.Он родился и вырос на территории этого участка. Когда ему исполнился двадцать один год, он прошел по конкурсу экзаменационный отбор в полицию и был определен на службу патрульным - молодой парень, здоровый физически и умственно, на четыре дюйма выше установленного минимального уровня в пять футов восемь дюймов, с отличным зрением и без единого привода в полицию за свою жизнь.
Ему было положено жалованье 3725 долларов в год, и он отрабатывал его хорошо - так хорошо, что через пять лет был переведен в отдел расследований. Теперь он стал детективом 3-й степени, и жалованье его возросло до 5230 долларов в год. Работал он так же хорошо, как и раньше.
В час ночи 24 июня, в то самое время, когда кровь из безжизненного тела Майка Реардона перестала вытекать на мостовую, Дэвид Фостер отрабатывал свое жалованье, допрашивая человека, которого они с Бушем задержали за поножовщину в баре.
Допрос проводился в здании участка, на втором этаже. Справа от конторки на первом этаже висела неприметная грязноватая белая табличка с надписью "Отдел расследований". Рука с указующим пальцем, подрисованная внизу, предупреждала посетителей, что в любой момент сверху может свалиться коп.
Узкая металлическая лестница содержалась в безукоризненной чистоте. После пролета в шестнадцать ступенек лестница заворачивала в противоположную сторону и еще через шестнадцать ступенек выходила в узкий, тускло освещенный коридор.
На лестничной площадке перед входом в коридор по правую руку находились две стальные днери с табличками "Камера". В начале коридора слева у стены стояла деревянная скамейка со спинкой, а справа - скамейка без спинки, задвинутая в выемку перед запечатанными дверьми, которые когда-то вели в лифтовую шахту. Еще дальше по правую сторону была дверь с надписью "Мужской туалет", а по левую - дверь с маленькой табличкой "Канцелярия".
Комната отдела расследований располагалась в самом конце коридора.Вход в нос был разделен на две части стальными перилами. Внутри слева можно было видеть столы с телефонами, фанерный щит, покрытый фотографиями и сообщениями, свисающий с потолка абажур в форме шара и зарешеченные окна, выходящие на улицу. Справа от перил ничего нельзя было увидеть, так как эту часть комнаты загораживали два громадных шкафа, стоящих вплотную друг к другу. Именно здесь Фостер и допрашивал человека, недавно задержанного в баре.
- Имя? - спросил он.
- No hablo ingles, - ответил тот.
- Черт бы тебя побрал, - в сердцах сказал Фостер. Он был плотно сложен, с кожей темно-шоколадного оттенка и карими глазами. Рукава его белой рубашки были закатаны до локтей, открывая мускулистые руки.
- Cual es su nombre? - спросил он на плохом испанском.
- Томас Перилло.
- Адрес? - Фостер выждал паузу. - Direccion?
- Tres-tres-cuatro Mei-son.
- Сколько тебе лет? Edad? Перилло пожал плечами.
- Ну хорошо, - сказал Фостер. - Где нож? Ох, парень, так мы этой ночью не закончим. Послушай, donde esta el cuchillo? Puede usted decirme?
- Creo que no.
- Как нет? Бог ты мой, у тебя же был нож!
- No se.
- Слушай, сукин сын, ты же отлично знаешь, нож был. Дюжина людей видела его у тебя в руках. Ну, где он?
Перилло молчал.
- Tiene usted un cuchillo? - спросил Фостер. - No.
- Ты врешь! - прорычал Фостер. - Нож у тебя был. Куда ты его дел после того, как порезал того парня в баре?
- Donde esta el servicio? - спросил Перилло.
-Не твое дело, где здесь туалет,-резко сказал Фостер.-Стой прямо, бога ради! Здесь тебе не бильярдная. Вынь руки из карманов!
Перилло вытащил руки из карманов.
- Где нож?
- No se.
- "Не знаю, не знаю", - передразнил Фостер. - Хорошо, выметайся в коридор. Сядь там на скамейку. Сейчас придет коп, который хорошо говорит на твоем языке, - так-то, приятель. Давай, топай.
- Bien, - сказал Перилло. - Donde esta e! servicio?
- Слева по коридору. Только не вздумай сидеть там всю ночь. Перилло вышел, Фостер состроил гримасу. Человек, которого ударил Перилло, отделался легким порезом. Если досконально расследовать каждую паршивую драку, то очень скоро придется заниматься только драками. Он подумал, каково было бы служить в участке, где привлекали бы к ответственности за разделку индейки ножом, и улыбнулся собственной шутке. Затем он пододвинул к себе пишущую машинку и начал печатать отчет о краже со взломом, случившейся несколько дней назад.
Карелла и Буш ворвались в комнату, как будто куда-то очень спешили. Карелла сразу подошел к телефону, пробежал глазами список, висящий на стене, и.начал набирать номер.
- Что случилось? - спросил Фостер.
- Убийство, - ответил Карелла.
- Да ну?
- Убит Майк.
- Как ты сказал? Кто?
- Майк Реардон.
- Что? - сказал Фостер. - Что? - повторил он.
- Двумя пулями в затылок. Я звоню лейтенанту. Он должен немедленно узнать об этом.
- Эй, он что, шутит? - Фостер взглянул на Буша и сразу же понял, что Карелла не шутит.
Лейтенант Бирнс руководил работой отдела расследований в 87-м полицейском участке. Его небольшое, плотно сбитое тело заканчивалось головой, похожей на заклепку. Глаза у него были крошечные, голубого цвета - но эти глаза умели замечать чертовски много и не пропускали ничего, что творилось вокруг. Лейтенант знал, что обстановка на территории его участка не очень благоприятная, но трудности только радовали его. В таком районе, как наш, любил он повторять, работа полиции действительно нужна людям. Он гордился тем, что работает в отделе, который честно отрабатывает свое жалованье. Еще недавно в его отделе работали шестнадцать человек; теперь их осталось пятнадцать.
Десять из этих пятнадцати человек сейчас собрались в комнате рядом с ним, пятеро находились на сыскной работе, откуда не могли отлучиться. Люди сидели на стульях, на краях столов, стояли у зарешеченных окон или облокотившись на металлические шкафы. Комната выглядела, как всегда в то время, когда новые дежурные приходили сменить отработавших. Правда, сейчас не было слышно обычных шуточек. Все присутствующие знали, что Майк Реардон убит.
Дежурный лейтенант Линч стоял рядом с Бирнсом, набивающим свою трубку. Бирнс обхватил черенок трубки короткими, сильными пальцами, большим пальцем уплотняя в чашечке табак. На собравшихся он не глядел.
Карелла наблюдал за ним. Карелла уважал лейтенанта и тоже восхищался им, хотя многие называли Бирнса "старым болваном". Во многих участках такие вот старики любят хвататься за кнут вместо того, чтобы пораскинуть мозгами. Не очень-то хорошо иметь начальником тирана. Но Бирнс был не таков. Он был прежде всего хорошим полицейским, и к тому же - умным полицейским. Поэтому Карелла единственный из всех уже слушал, хотя Бирнс пока еще не сказал ни слова.
Бирнс чиркнул спичкой и зажег трубку. Он выглядел беззаботным, как человек, собирающийся выпить рюмку портвейна после плотного обеда, но на его щеках яростно играли желваки. Казалось, каждая клеточка его тела была возмущена гибелью одного из лучших людей в отделе.
- Обойдемся без бодрых речей, - неожиданно сказал он. -Отправляйтесь работать и найдите мерзавца.
Он выпустил клуб дыма и отогнал его в сторону широкой ладонью.
- Если вы читаете газеты и верите тому, что там пишут, то должны знать, что копы ненавидят тех, кто их убивает. Это закон джунглей, это закон выживания. Малейший намек на месть - и газеты обольют нас дерьмом. Мы не можем допустить убийства полицейских, потому что полицейский — это символ законности и порядка. Уберите этот символ, и вы получите стада животных, разгуливающих по улицам. Одно из них уже гуляет на свободе.
Я хочу, чтобы вы нашли убийцу не потому, что Реардон работал в нашем участке, и даже не потому, что он был хорошим полицейским. Я хочу, чтобы вы нашли этого мерзавца потому, что Реардон был Человеком - замечательным человеком.
Делайте все, что необходимо, вы знаете свою работу. Постоянно сообщайте в рапортах обо всем, что обнаружите в архивах и на оперативной работе. Найдите его. Это все.
Лейтенант вышел вместе с Линчем и несколькими копами, которые сейчас занимались обработкой архивной информации на владельцев оружия 45-го калибра. Некоторые направились в Скотский архив, где хранились сведения обо всех известных преступниках, проживающих на территории участка, собираясь проверить тех подонков, путь которых в разное время пересекался с Реардоном. Кое-кто занялся судебным архивом. Работа состояла в методической проверке всех обвинительных приговоров, вынесенных преступникам, арестованным на территории участка; особое внимание уделялось делам, с которыми работал Майк Реардон. Фостер вышел в коридор и посоветовал парню, которого он недавно допрашивал, убираться домой или к черту и больше не попадаться на глаза полиции. Карелла и Буш вышли на улицу.
- Уши от него болят, - сказал Буш. - Считает себя Наполеоном.
- Он хороший человек, - сказал Карелла.
- Не сомневаюсь, что он так и думает.
- Все тебе не нравятся, - сказал Карелла. - Уж не заболел ли ты?
- Послушай, - сказал Буш. - Я в этом проклятом участке потихоньку становлюсь язвенником. Никогда раньше такого не было. Как начал здесь работать - словно язва открылась. Не знаешь, почему?
Язву Буша можно было объяснить многими причинами, и ни одна из них не имела отношения к участку. Но у Кареллы не было желания спорить, и он промолчал. Буш с кислым видом покачал головой.
- Мне нужно позвонить жене, - сказал он.
- В два часа ночи? - недоверчиво спросил Карелла.
- Какая разница? - в голосе Буша неожиданно послышалась враждебность.
- Никакой, конечно. Иди и позвони.
- Просто нужно сообщить, - пояснил Буш. - Сказать ей, где я.
- Конечно.
- Проклятье, это ведь может растянуться на несколько дней.
- Конечно.
- Что плохого, если я собираюсь позвонить жене?
- Хочешь поспорить со мной по этому поводу? - улыбаясь, спросил Карелла.
- Нет.
- Тогда слезь с меня и отправляйся звонить.
Буш энергично кивнул. Они остановились возле открытой двери кондитерской на Кивер-авеню, и Буш зашел туда. Карелла остался стоять на улице, повернувшись спиной к витрине.
В городе было очень тихо. Многоэтажные дома тянулись грязными пальцами в спокойное ночное небо. Иногда в какой-нибудь квартире вспыхивал свет, словно открывался глаз на полуослепшем лице. Две молодые ирландки на высоких каблучках процо-кали по мостовой. Карелла бросил мимолетный взгляд на их ноги и легкие летние платья. Одна из девушек смело подмигнула ему; обе тут же начали хихикать, и Карелла неожиданно вспомнил что-то насчет вздымающихся юбок ирландских девушек... что-то знакомое... похоже, в какой-то книге. Ирландские девушки... "Улисс"? Боже, какого же труда стоило одолеть эту книгу и как мало там оказалось девушек. Интересно, что читает Буш? Буш слишком занят, чтобы читать. Буш слишком занят заботами о своей жене. Господи, как он о ней заботится.
Карелла оглянулся. Буш стоял в будке и что-то быстро говорил. Человек за витриной склонился над программой скачек, зажав в зубах зубочистку. Молоденькая девушка в углу деловито поглощала порцию яичного крема. Карелла втянул в себя глоток душного воздуха. Дверь телефонной будки отворилась, и Буш вышел оттуда, нахмурив брови. Он кивнул человеку за прилавком, выходя на улицу.
- Адская жара в этой будке, - сказал он.
- Все в порядке? - спросил Карелла.
- Естественно. - Буш с подозрением посмотрел на него. - А почему должно быть иначе?
- Просто так, спросил. С чего начнем?
- Это не так-то просто, - сказал Буш. - Любой недовольный ублюдок мог убить его.
- Или тот, кого он застал на месте преступления.
- Оставим это уголовной полиции, отделу по расследованию убийств. У нас и так дел выше головы.
- Мы даже не начинали, а ты говоришь, что у нас дел выше головы. Хэнк, что за чертовщина с тобой творится?
- Ничего со мной не творится, - сказал Буш. - Просто я не считаю копов такими умниками, как некоторые.
- Странно слышать такое от копа.
- Но это правда. Все эти игры в детективов - куча дерьма, и ты знаешь это так же хорошо, как и я. Все, что требуется от детектива, это сильные ноги и упорство. Ноги носят тебя по разным притонам, а упорство не дает отступить. Ты механически проверяешь каждую версию. Если повезет, одна из них приводит к цели. Если не повезет - начинай сначала.
- А мозги в этом не участвуют, так?
- Совсем немножко. Во всяком случае, чтобы быть копом, не нужно иметь хорошие мозги.
- О'кэй.
- В каком смысле?
- В том смысле, что я не хочу спорить. Если Реардон собирался остановить кого-то в момент совершения преступления...
- Вот что еще меня бесит в копах, - сказал Буш.
- Да ты просто ненавидишь копов, а? - спросил Карелла.
- Весь этот чертов город ненавидит копов. Думаешь, кто-нибудь уважает полицейского? Символ законности и порядка, как же! Старику давно пора выйти на улицу и взглянуть на жизнь. Да любой, кого оштрафовали за неправильную стоянку, уже ненавидит копов! В этом-то все и дело.
- И тем не менее это совершенно не так, - несколько раздраженно сказал Карелла.
Буш пожал плечами.
- Меня бесит в копах то, что они не могут говорить по-английски, - сказал он.
- Что?
- "В момент совершения преступления", - передразнил Буш. - Сразу можно узнать копа. Ты слышал когда-нибудь, чтобы полицейский сказал: "Мы поймали его"? Нет. Он говорит: "Мы произвели задержание".
- Ни разу не слышал, чтобы полицейский говорил "мы произвели задержание", - сказал Карелла.
- Я имею в виду, для официального заявления, - сказал Буш.
- Это другое дело. Для официального заявления все говорят красиво.
- Особенно копы.
- У тебя предохранитель перегорел? Или ты просто устал?
- Да нет. Пришла на ум идея, вот и решил поиграть с ней-, -Буш неожиданно улыбнулся. Во время своей обличительной речи он ни разу не повысил голоса. Теперь он улыбался, и было трудно вообще представить его сердитым.
- Я думаю насчет баров, - сказал Карелла. - То есть если кто-то был сильно озлоблен, то этот молодчик должен жить по соседству. Может быть, удастся разузнать что-нибудь в барах. Чем черт не шутит?
- Наконец-то я выпью пива, - сказал Буш. - Всю эту ночь я хотел пива.
Бар "Шэмрок" мало чем отличался от миллиона своих собратьев, разбросанных по всему свету. Он примостился между ломбардом и китайской прачечной на Калвер-авеню. Бар работал круглосуточно и ориентировался в основном на клиентов-ирландцев, заселявших окрестные кварталы. Иногда в "Шэмрок" забредал какой-нибудь пуэрториканец, однако местные завсегдатаи с плохим характером и крепкими кулаками обычно отбивали охоту к подобным визитам. Полицейские часто бывали в баре; не для того, чтобы промочить горло (правила и инструкции строго запрещали пить в рабочее время), а для того, чтобы убедиться, что плохой характер посетителей не смешался со слишком большим количеством виски и крепких кулаков. Шумные драки под ярко разукрашенными сводами бара были теперь редки или, выражаясь поэтически, не столь часты, как в добрые старые времена, когда на окрестности обрушилась первая волна пуэрто-ри-канских переселенцев. В те времена пуэрториканцы, не умеющие еще как следует говорить по-английски и читать вывески, вызывающие в своем невежестве, во множестве вваливались
в бар. Непримиримые сторонники лозунга "Америка - для американцев", высокомерно игнорируя тот факт, что пуэрториканцы - такие же американцы, как и они, провели немало вечеров в кулачных схватках, и к украшениям бара часто прибавлялась обильно пролитая кровь. Но то было в добрые старые дни. В плохие новые дни можно было целую неделю сидеть в "Шэмроке" и увидеть одну, от силы две разбитые физиономии.
На баре висела табличка "Свободный вход для дам", но не многие дамы пользовались этим приглашением. Здесь пили в основном мужчины из окрестных кварталов, уставшие от заключения в четырех стенах своих душных квартир в многоэтажках. Они приходили сюда в поисках свободного от надзора, сурового мужского товарищества и находили его в таких же страдальцах, сбежавших на час-другой из дому. Их жены играли в бинго по вторникам, ходили вместе в кино по средам или встречались в Клубе Знатоков ("Я видела то-то, то-то, то-то и вот это") по четвергам. Так вес и шло. Что плохого, когда друзья встречаются в кабачке по соседству?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16