Шляпы он не носил. Стянув с правой руки перчатку, Хортон обменялся рукопожатием с Кареллой. Затем склонился над трупом. Лаборант из фотоотдела принялся снимать собаку.– Чистая работа, – прищелкнул языком Хортон. – Повреждены трахея, сонная артерия и яремная вена. Вот вам и причина смерти. Никаких других следов на теле нет. Посмотрите на его руки. Ни синяков, ни царапин, ничего. Чистая работа. Не иначе, орудовали большим ножом. Один удар, но мощный, такой ножиком для разрезания бумаги не нанесешь, это уж точно. Да, чистая работа, доложу я вам, рука не дрогнула, по краям никаких надрезов. А ну-ка, помогите мне перевернуть его...Карелла опустился на колени, и вдвоем они перевернули труп. Хортон снова внимательно посмотрел на него.– Так, здесь ничего, все чисто. – Оттянув на убитом воротник пальто, он принялся рассматривать шею спереди. – Так, проникающая рана, почти до позвоночника. Ладно, давай назад, – и они вернули труп в первоначальное положение. – Мне бы надо резиновые перчатки ему на руки натянуть, может, там чего под ногтями найдется. Вы здесь будете снимать отпечатки пальцев?– Мы даже не знаем еще, кто это такой, – сказал Карелла.– Ладно, тогда я подожду, пока вы пошарите у него в карманах. Конечно, надо дождаться результатов вскрытия, но я уже сейчас могу сказать, смерть наступила в результате резаной раны на шее.– Ну, что я тебе говорил? – встрепенулся Монро.– Что-что? – не понял помощник.– Да нет, все в порядке, – Моноган подмигнул приятелю.– А как насчет собаки? – спросил Карелла.– Что насчет собаки?– Да вон валяется. Вы ведь посмотрите ее?– Собак не осматриваю.– Я думал...– Я не ветеринар и не осматриваю собак.– Ну хорошо, а кто этим занимается?– Понятия не имею. За все время работы в медэкспертизе мне не приходилось давать заключения по дохлым псам.– А он еще не сдох, дышит.– Тогда вообще непонятно, чего вы от меня хотите.– Чтобы посмотрел, что с ним случилось.– А я откуда знаю? Я ведь не ветеринар.– Вон собака. Она без движения. И я думал, что вы посмотрите, что там с ней, и скажете нам...– Нет, это не входит в мои обязанности. Так, у меня все готово, что там нужно подписать?– Надо взглянуть, может, снимки еще не все сделаны.– Ну так и посмотрите.Появился ординатор, потирая замерзшие руки.– Все? Можно забирать?– Так, может, не будем гнать лошадей? – разозлился Карелла.– Я жду уде...– А мне наплевать. Это убийство, и все надо делать как положено.– Но ведь люди же умирают в городе.Карелла не ответил. Он подошел к фотографу, снимавшему бездыханную собаку.– С убитым покончили?– Почти.– Не торопитесь, делайте все, что надо. Нервные все какие-то стали.– Да я еще не снял отпечатки пальцев.– Давайте, а то эксперт хочет на него резиновые перчатки натянуть.Техник из лаборатории уже обводил мелом на асфальте контуры тела. Фотограф подождал, пока он закончит, и стал делать дополнительные снимки. Ярко вспыхнул блиц. Помощник медэксперта заморгал. Санитар снова открыл заднюю дверь «скорой». Мейер отвел Кареллу в сторону. Когда в участок поступил сигнал, они собирались ехать на склад, за которым наблюдала полиция, поэтому они были облачены в макинтоши и шерстяные шапочки.– С собакой-то что будем делать? – спросил Мейер.– Не знаю, – ответил Карела.– Нельзя ведь ее просто так бросить.– Нельзя.– Так что же делать?– Пожалуй, стоит вызвать ветеринара. А впрочем, не знаю. – Карелла помолчал. – У тебя есть собака?– Нет. А у тебя?– А если все-таки вызвать ветеринара, прямо сюда? Может, собаку отравили или что там еще.– Пожалуй, – Мейер кивнул. – Позвоню-ка я в участок, авось Мерчисон кого отыщет.– Может, даже в центре кто-нибудь окажется... Знаешь, в полиции есть спецотряд с собаками, которые вынюхивают кокаин.– Ну да?– Точно. И у них должен быть ветеринар, как ты думаешь?– Вполне вероятно. Ладно, пойду позвоню, глядишь, чего и получится.– Валяй. Так, вроде фотограф закончил, надо отпустить его.Мейер прошел к ближайшей полицейской машине, перекинулся парой слов с патрулем, залез внутрь и потянулся к телефону. А Карелла вернулся к памятнику, где фотограф вставлял в аппарат новую пленку.– Можно пошарить у него в карманах?– Пожалуйста, он в вашем распоряжении, – ответил фотограф.В карманах пальто убитого Карелла обнаружил только коробку спичек и жетон на метро. В правом кармане брюк оказался еще один жетон, связка из двух ключей, двенадцать долларов и четыре цента – четвертаками, даймами, никелями и пенни. Еще семнадцать долларов лежали в левом кармане, причем все однодолларовыми купюрами. Там же он нашел запечатанную в целлофан карточку из собачьей школы на Сант-Перри, 821. Текст на карточке гласил: «Настоящая выдана Джеймсу Р. Харрису, проживающему по адресу Седьмая улица, 3415. Айсола, и его собаке-поводырю Стэнли – лабрадору черной масти». Карточка была подписана директором школы Израэлем Шварцем и заверена в правом нижнем углу школьной печатью. На оборотной стороне – фотография Харриса с собакой на поводке и запись: «Выдана для использования на транспорте. Передача другим лицам не допускается».Джеймса Харриса убили всего в двух кварталах от дома. В бумажнике Карелла обнаружил медальон, на вид католический. На левом запястье у Харриса были специальные часы для слепых. На среднем пальце левой руки – обручальное кольцо. А на правой – кольцо, свидетельствующее об окончании средней школы. Школы Эмори в Даймондбеке. И больше ничего.Подошел лаборант, опустился рядом с Кареллой на колени и принялся собирать вещи убитого в коричневые бумажные конверты.– Как думаешь, что это? – спросил у него Карелла, показывая медальон.– Да я не больно-то верующий.– Похоже на изображение святого, тебе не кажется?– Но если бы я и был верующим, в моей религии святых нет.– Все взяли, что нужно? – спросил Хортон.– Все, – ответил Карелла.– Ладно, тогда надеваю на него перчатки, – предупредил Хортон лаборанта.– Валяйте.– Как вернусь, сразу пошлю своего человека в морг, – пообещал Карелла.Хортон кивнул, и, попрощавшись, пошел к своей машине.А Карелла направился к фотографу, усердно снимающему каждый квадратный дюйм площади.– Мне нужно, чтобы кто-нибудь из ваших снял у него отпечатки пальцев, – сказал он. – А я пошлю человека, пусть отправит их на проверку.– Когда?– Часов в восемь утра.– Да ну? А может, раньше?– Ну что я могу поделать? – Карелла беспомощно пожал плечами и почему-то махнул рукой в сторону лаборанта, который уже прикреплял бирку к правой руке убитого.Подошел Мейер.– Ну, кто это? – спросил он.– Зовут Джеймс Харрис. Живет на Седьмой. А что с собакой?– Мерчисон посылает ветеринара.– Хорошо. Побудешь здесь, пока я проверю адрес?– Схему сделал?– Нет еще.Подошел ординатор из «скорой».– Слушайте, – возмутился он, услышав последний вопрос Мейера. – Если вы думаете, что мы будем здесь околачиваться, пока вы рисуете эту чертову схему...– Да ладно, это всего пять минут, – сказал Мейер.– Следующий раз вызывайте, когда будете готовы, – огрызнулся ординатор. Так, а собака...– А что собака?– Да там полицейские говорят, что мы и собаку должны прихватить. Черта с два я возьму ее в машину. Так что...– А кто говорит, что ты должен ее брать?– Да вон тот здоровый парень. В темном пальто.– Моноган, что ли?– Не знаю я его имени.– О собаке можешь забыть. Но тело я тебе не отдам, пока не сделаю схему местности. Это займет всего пять минут.Но Карелла-то знал, что тут и получасом не обойдешься.– Мейер, – сказал он, – я пошел. Глава 2 В подъезде не было света.Карелла вытащил из кармана пальто маленький фонарик и осветил ряд почтовых ящиков. Под номером ЗС значилось: Д. Харрис. Он выключил фонарик и толкнул внутреннюю дверь. Она оказалась незапертой. Площадку нижнего этажа освещала, бросая желтоватый отблеск на покрытые линолеумом ступеньки, слабая лампа на длинном шнуре. Карелла пошел вверх по лестнице. Знакомые запахи жилья... За долгие годы работы в 87-м он привык к ним.Он перепрыгивал через две ступеньки – не потому, что торопился. Просто и это давно вошло в привычку. Он поднимался так по лестницам с двенадцати лет, когда вдруг начал быстро тянуться вверх. А к семнадцати, достигнув почти шести футов, расти перестал. Он был широкоплеч, мускулист, узок в бедрах – стройная фигура настоящего атлета. Шатен с карими глазами, немного косящими, что придавало Карелле слегка азиатский вид.В домах этого квартала было либо слишком жарко, либо слишком холодно. В дом Харриса, казалось, была направлена вся энергия центрального отопления. Карелла стянул шерстяную шапочку и сунул ее в карман макинтоша, затем расстегнул и сам макинтош. Из-за закрытых дверей доносились звуки телевизора. Кто-то спустил воду в туалете. Он добрался до третьего этажа. Квартира 3С находилась в самом конце площадки.– Джимми? – спросил женский голос.– Нет, мэм, это полиция.– Полиция?– Да, мэм. – Карелла подождал. Дверь со скрипом приоткрылась на ширину цепочки. В квартире было темно, так что лица женщины разглядеть он не мог.– Покажите ваш жетон, – сказала она.Жетон уже был зажат в ладони, его всегда требовали показать. Он был прикреплен изнутри к небольшому кожаному бумажнику, в котором лежало также его служебное удостоверение. Карелла протянул жетон, ожидая, что его пригласят войти.– Он у вас в руках? – спросила женщина.– Ну да, – полуудивленно, полураздраженно ответил Карелла.В узкой дверной щели появилась рука.– Разрешите пощупать, – и только тут Карелла понял, что женщина слепа. Он вытянул руку с жетоном, глядя, как ее пальцы ощупывают голубую эмаль покрытия и позолоту городской печати.– Как вас зовут?– Детектив Карелла.– Ну что ж, вроде все нормально, – она убрала руку. Но цепочку не сняла. – А что вам надо?– Джеймс Харрис здесь живет?– Да, а в чем дело?– Миссис Харрис, – начал Карелла и запнулся. Эту часть своей работы он ненавидел больше всего. По-человечески о таких вещах не скажешь, ну просто не скажешь, и смысл сказанного ничем не смягчишь. – Ваш муж мертв.Наступило молчание.– Что?.. Как вы сказали?– Позвольте войти, пожалуйста.– Да, да, конечно...Женщина повозилась с цепочкой, и дверь широко распахнулась. В слабом свете лестничной лампы он увидел стройную блондинку в длинном, схваченном в талии поясом голубом халате и огромных очках, закрывавших не только глаза, но и большую часть лица. В квартире было совершенно темно. Он смущенно потоптался на пороге, она сразу почувствовала это и поняла причину.– Сейчас зажгу свет, – женщина повернулась и уверенно пошла вдоль стены, нашаривая выключатель. Вспыхнул свет. Карелла переступил через порог и закрыл за собой дверь.Они оказались в кухне, что Кареллу совершенно не удивило: в этом районе входная дверь часто ведет прямо на кухню. Иные из кухонь блестят, как начищенный самовар, в других от грязи не продохнуть. Эта была где-то посередине. Не знай он, что хозяева – слепые, то, пожалуй бы, сказал, что за домом своим они ухаживают не слишком прилежно. Женщина стояла сейчас лицом к нему в позе, характерной для слепых: подбородок выжидательно выдвинут вперед.– Миссис Харрис, – начал Карелла, – вашего мужа убили.– Убили? – она энергично затрясла головой. – Нет... нет, это какая-то ошибка.– Если бы так...– Но почему... почему? Нет, не может быть. Ведь он же, знаете ли, слепой.Он прекрасно понимал ее. Такая мысль просто не может уместиться в голове. Слепых и маленьких детей не убивают. Не душат певчих птиц и не отрывают крыльев у бабочек. Если бы так... И убивают, и душат, и отрывают. Вот как сейчас. В этот самый момент ее муж лежит на асфальте с перерезанным горлом.– Он мертв, миссис Харрис, – медленно повторил Карелла, – его убили.– Где он?– С минуты на минуту его отвезут в больницу Буэна Виста.– Да, а сейчас где он?– На Хэннон-сквер.– Как его убили?Она говорила с мягким южным акцентом и так тихо, что Карелла с трудом слышал ее. Но вопросы она ставила ясно, желая узнать то самое, что он всячески хотел утаить.– Его зарезали ножом, – сказал Карелла.Она надолго замолчала. За окном шуршали шины автомобилей, ревели двигатели, визжали тормоза. Откуда-то издалека донесся гудок паровоза.– Присядьте, пожалуйста, – она безошибочно указала на кухонный стол. Он подвинул стул и сел. Она устроилась напротив.– Если хотите, наш разговор можно отложить, – предложил Карелла.– А разве не лучше сразу?– Лучше, конечно, если только вы готовы.– Что вы хотите знать?– Когда вы в последний раз виделись с мужем, миссис Харрис?– Сегодня утром. Мы вместе вышли из дома в десять.– И куда направились?– Я работаю в центре. А Джимми пошел на Холл-авеню. Обычно он работает там – между Серкл и Монтгомери. – Женщина помолчала. – Он нищий.– А вы где работаете, миссис Харрис?– Есть такая компания: услуга-почтой. Я запечатываю каталоги.– Что за каталоги?– Реклама наших услуг. Мы делаем такие отправления дважды в месяц. Одна девушка печатает адреса рассылки, а я заклеиваю конверты. Мы продаем разного рода сувениры – пепельницы, солонки, перечницы, подставки для стаканов...– И как называется ваша компания, миссис Харрис?– "Престиж Новелти". Это на Датчмен-роу. Прямо в торговом центре.– Стало быть, вы с мужем сегодня ушли из дома в десять?– Да. Обычно мы стараемся переждать часы пик. У Джимми собака, так что мы... – Она остановилась на полуслове. – Где Стэнли?– За ним присмотрят, миссис Харрис.– С ним-то хоть все в порядке?– Не знаю, право. Может, его усыпили, а может... – Карелла недоговорил.– Что вы хотели сказать? Отравили?– Да, мэм.– Из чужих рук Стэнли есть бы не стал. Только Джимми кормит его. Так его приучили. Он даже у меня ничего не возьмет. Джимми и только Джимми.– Скоро все прояснится, миссис Харрис. Ветеринар должен там быть с минуты на минуту. Миссис Харрис, это ваше обычное расписание? Вы всегда выходили из дома вместе и в десять утра?– По будним дням.– А возвращались когда?– Я обыкновенно в три, в половине четвертого. А Джимми гораздо позже: конец рабочего дня, когда люди возвращаются с работы, для него самое удачное время. Потом он пережидает еще с полчасика в баре, чтобы прошел час пик. В половине, без четверти семь садится в метро. Домой обычно приходит... – Женщина запнулась. Она вдруг поняла, что говорит о мертвом в настоящем времени. И мысль эта была ужасна. Карелла увидел, как из-под огромных очков медленно покатились слезы. Он помолчал.– Прошу прощения, – сказала она.– Если хотите...– Нет, нет, – она покачала головой. – Он... он обычно приходил самое позднее в половине восьмого. – С этими словами миссис Харрис резко поднялась с места и безошибочно прошла к буфету над мойкой. Нащупав бумажную салфетку, она высморкалась. – Обычно к этому времени у меня готов ужин. А иногда мы выходили закусить куда-нибудь, Джимми любит китайские рестораны, вот мы и наведывались туда частенько. С собакой не пропадешь, – и она снова залилась слезами.– У вас одна собака?– Да. – Слово утонуло в салфетке, прижатой ко рту. Миссис Харрис вытащила еще одну из пачки и снова высморкалась. – Собаки-поводыри дороги. Мне она не нужна. Я все время с Джимми, только что на работе без него, да с работы возвращаюсь, но у меня палочка. Я... Я... – слезы снова покатились у нее по щекам. Откуда-то из самой глубины, из груди, вырвалось мучительное рыдание, так что она даже задохнулась.Карелла молчал. Миссис Харрис плакала, прижав к глазам салфетку. У нее за спиной, за окном, начал падать снежок. Интересно, закончили они там? Ребятам из лаборатории снег может помешать. Снег падал бесшумно. Она не могла знать, что идет снег. Ни видеть, ни слышать его не могла. Не переставая, она плакала, все в ту же вымокшую и смятую салфетку. В конце концов, откинувшись на спинку стула и подняв голову, она спросила:– Что-нибудь еще?– Миссис Харрис, как по-вашему, кто мог это сделать?– Понятия не имею.– У вашего мужа были враги?– Нет. Он ведь слепой. – И опять Карелла прекрасно понял ее. У слепых не бывает врагов. Слепых жалеют, слепым сочувствуют, к слепым никто не испытывает ненависти.– И никаких писем с угрозами в последнее время не получали, никто не звонил?– Нет.– Миссис Харрис, это был смешанный брак...– Смешанный?– Я хочу сказать...– А-а – что я белая.– Да. Может, среди ваших соседей или... сослуживцев были... ну те, кому этот брак очень не нравился.– Нет.– Расскажите мне о своем муже.– А что вы хотите знать?– Сколько ему было?– Тридцать. В августе исполнилось.– Он с рождения слепой?– Нет, его ранили на войне.– Когда?– Десять лет назад. То есть через месяц будет десять. Четырнадцатого декабря.– И давно вы замужем?– Пять лет.– Как ваше девичье имя?– Изабел Картрайт.– Миссис Харрис, – начал Карелла и смущенно замолк. – Скажите, другие женщины у вашего мужа были?– Нет.– А у вас мужчины?– Нет.– Как родственники отнеслись к вашему замужеству?– Отец любил Джимми. Он умер два года назад. Джимми приезжал в Теннесси, когда он болел.– А мать?– Матери я не знала. Она умерла при родах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25