В результате сложных переговоров бандит согласился встретиться со мной в хорошем ресторане и помочь информацией.
Меня необходимость гульбы с бандюганом немного напрягала. Как показывал опыт, ребята они специфичные, со своим кодексом отношений, и подстраиваться под блатняк не самое приятное занятие. Вопреки ожиданиям, «офицер» с милым детским именем Вова, внешне совсем не походил на уголовника. Обычный парень лет двадцати пяти с простым лицом, мощной шеей и короткой стрижкой. Он был хорошо и корректно одет, не гнул пальцы, и только схематичная, специфичная речь выдавала его профессию. Меня он начал называть не по имени, а «братаном» и сразу взял покровительственный тон.
– Ты, братан, сам чем занимаешься? Ты вроде как бы на лоха не походишь, тоже как бы деловой? – спросил он, когда мы умостились за столиком, и Вова с удовольствием осмотрел интерьер дорогого ресторана. – Прикольный кабак, – похвалил он заведение, – оттянемся по полной!
– Нет, я как бы по мирной профессии, – в тон ему ответил я, – так, кручусь помаленьку как бы, чего где достать, и вообще. Ну, вроде как бы людей лечу, ну и ещё как бы кое-чем интересуюсь. Если как бы бабок напилить, или что.
Фраза у меня поучилась не менее дурацкая и смачная, чем у собеседника, но он что-то в ней понял, и переспрашивать, что означает этот словесный бред, не стал.
Я сделал заказ. Вова оживился и начал раздуваться и гордиться перед халдеем, изображая собой значительного человека. Официант, как мне показалось, просек его с первого взгляда и, едва скрывая презрительную улыбку, начал профессионально льстить, рассчитывая на хорошие чаевые. В такой приятной, доброжелательной атмосфере мой гость тотчас пришел в отличное расположение духа. Для начала мы прилично приняли на грудь и довольно долго говорили не по теме, обсуждая недостатки государственной «судебной системы» и преимущества блатных разборок «по понятиям».
Чувствовалось, что бандит немного стыдится своей профессии, и ему хочется «народного» признания. Он кокетничал блатным жаргоном, запросто, по именам упоминал известных людей, так или иначе связанных или кормящихся от криминала и убеждал меня в справедливости и эффективности стрелок, на которых, по его словам, чуть ли не решаются судьбы страны.
Честно говоря, мне его излияния были по барабану. Такая расхожая информация не стоила не только ужина, но даже чаевых официанту. Для того, чтобы понять, как и чем живет наша страна, не нужно даже выходить из дома, стоит только включить телевизор. Однако, чтобы не раздражать нервного представителя пятой, криминальной, власти, я согласно кивал головой и изображал восхищение романтикой блатных будней.
Наконец, порядком опьянев, Вова оставил тему и ответил на несколько конкретных вопросов. Увы, ничего толкового он сообщить не смог, То, что бандиты Дмитриева «беспредельщики», я знал и без него, более полезной информацией было утверждение, что эта банда не входит ни в какие группировки и действует на свой страх и риск. Каким образом «Поэт» делает деньги, мой новый «друган» не знал и поклялся, что этого не знает никто из его окружения. В криминальных кругах было известно только то, что Дмитриев не платит в «общак» и не участвует в «стрелках».
Получалось, что Поэт существует как бы сам по себе, он избегает конфликтов с другими группировками, но имеет плохую репутацию. Я поинтересовался, почему его считают «беспредельщиком», если о его делах ничего толком неизвестно. Вопрос был почти праздным и глупым. Вова на своей шаткой «фене» пустился в многословное расплывчатое объяснение с недоговоренностями и намеками:
– Ну, ты сам понимаешь, – говорил он, – если их как бы не гнобят, значит, у него есть хорошая крыша. Не мне тебе, братан, это говорить. Там, – он поднял глаза к потолку, – тоже как бы не чурбаны сидят. Все дело в бабках, сейчас за бабки можно любой вопрос решить. Все как бы жить хотят. Прессуют только тех, кто отстегивать не хочет.
Общие рассуждения бандита на тему морали меня не интересовали, а его ответы на конкретные вопросы я не понял и решил, что их бессмысленно уточнять.
– Но хоть на чем «Поэт» специализируется, – предпринял я очередную попытку хоть что-нибудь разузнать, – рэкет, наркотики?
– Ты знаешь, братан, я как бы без понятия, – честно признался собеседник. – Да, что тебе дался этот Поэт, невелика фигура, у нас на крючке как бы министры и олигархи…
– Мне они как раз без интереса, – попытался я вернуть разговор в нужное мне русло, однако, Вова опять поймал кураж и принялся взахлеб рассказывать о милых недостатках и пороках сильных мира сего.
Между тем мы продолжали «гулять» и, как я не без оснований предполагал, счет переполз за тысячу баксов. «Офицер» не мелочился, заказывал все самое дорогое, подсадил за наш столик двух ресторанных «девушек» и получал удовольствие от их непринужденной болтовни на сексуальные темы. Юные представительницы братской Украины, напевно гыкали на родной манер и пытались изображать из себя светских, столичных дам. Я в рамках вежливости тоже участвовал в общей беседе, но намеков на совместное продолжение вечера не воспринимал. Меня не вдохновляла даже высокая гуманистическая идея дать возможность дивчинам заработать.
Вова, между тем, сомлев от халявы, раскатал губу и на «секс-услуги» за мой счет Я вовремя понял, что бандиты, как и милиционеры, предпочитают за себя не платить, и прозрачно намекнул, что такое у Вовы не прокатит. Простота его нравов начала меня доставать. Тем более, что это мероприятие было для меня деловым, и я не расслаблялся. Чтобы сохранить трезвой голову, я половинил рюмки, находился всего лишь в легком подпитии, а потому не видел мир в золотистом коньячном цвете и рвать свою последнюю рубашку не собирался.
Когда стало окончательно понятно, что с Вовой я вытащил пустышку, осталось только свернуть мероприятие и распрощаться с теплой компанией. Она попыталась этому воспротивиться, но я сослался на неотложное дело и попросил счет. На меня сильно обиделись. После неприятных объяснений с Вовой я расплатился, и мы вышли в вестибюль ресторана. Обе красавицы с визгливым смехом висели на моих равнодушных плечах. Кто такой «офицер», они поняли сразу, и на его счет иллюзий, видимо, не питали. Мое корректное поведение и тутой бумажник, напротив, породили надежду, что я именно тот самый долгожданный принц, который оценит их неоспоримые достоинства, будет сладко кормить, одевать «как куколок» и украшать тугие груди и короткие шеи брильянтами. Тотчас между ночными бабочками разгорелась конкурентная борьба за меня, что окончательно обидело оставшегося не удел бандита. Однако, все девичьи мечты о прекрасном будущем оказались беспочвенны, и наши посиделки закончились легким скандалом. Девочки были без квартиры, Вова женат, а я тащить к себе пьяную компанию отказался наотрез.
– Братан, ты меня разочаровываешь, – с «офицерской» прямотой сказал Вова.
– Ты меня тоже, братан, – не менее прямо ответил я, пытаясь освободиться от жарко дышащих в шею пьяных красавиц.
– Не понял, – вспылил он. – Не боишься за базар ответить?
– Не боюсь, только поторопись, а то с твоими болезнями ты сам вот-вот отъедешь.
– Куда? – глупо поинтересовался он.
– На тот свет. И не забудь с девочками расплатиться, – небрежно распорядился я и, стряхнув с себя чаровниц, покинул обиженную компанию.
За ресторанными дверями меня ожидали суровый осенний ветер. Ледяная крупа секла лицо. Я взял такси и в отвратительном настроении вернулся домой.
Однако, на этом мое знакомство с давешним бандитом не кончилось. Ни свет, ни заря раздался телефонный звонок, оказалось, что звонит сведший меня с Вовой приятель.
– Старик, чего ты наговорил моему бандюку, он меня в шесть утра разбудил, говорит, что ты его заколдовал, – спросил он недовольным голосом.
– Пошел бы твой Вова знаешь куда, – сердито сказал я. – Эта скотина выставила меня на тысячу двести долларов, а информации я получил на бутылку бормотухи.
– Так ты его за это заколдовал?
– Послушай, – возмутился я, – что ты за хреновину несешь, тебе сколько лет?! Какое, к черту, колдовство, у твоего придурка целый букет болезней, от которых он и без колдовства загнется.
– А ты откуда знаешь про его болезни, ты же не врач?
– Я больше чем врач, я экстрасенс! – веско сказал я.
– Ты это серьезно?
– Серьезно.
– Я буду иметь в виду, – пообещал он и отключился.
На этом разговор прекратился, но не закончился. Приятель вскоре перезвонил снова:
– Слушай, старик, Вова интересуется, ты сможешь его вылечить?
– Смогу, только это будет дорого стоить, а твой сокурсник жлоб и жмот.
– Само собой, он всегда таким был, за копейку удавится, но это его проблемы. А насчет экстрасенса, это интересно, я буду иметь в виду!
– Имей, – разрешил я, – лично тебя вылечу бесплатно.
Вова позвонил через десять минут:
– Братан, ты на меня не обижайся, я вчера малость перебрал. Это правда, что у меня «букет»?
– А ты, что сам не чувствуешь? – вопросом на вопрос ответил я. – Нервы ни к черту, начинается язва, больна поджелудочная железа, простатит, проблемы с почками…
– Да, я думал, что как-нибудь восстановлюсь. Мне как бы отдохнуть нужно, работа, сам понимаешь, как бы нервная…
– Отдохнешь, максимум через год…
– Неужели так скверно, – перешел на нормальный язык «офицер», – что же делать?
– Лечись и веди здоровый образ жизни.
– Легко сказать, – тяжело вздохнул Вова. – А ты можешь взяться?
– Могу, но это будет дорого стоить.
– Сколько?
– Не знаю, но много, без подробной диагностики не скажешь.
– Ну, хоть порядок цифр?
– Тысяч пять, шесть.
– Долларов?!
– Нет, итальянских лир. Ты что, братан, думаешь за две коробки спичек можно жизнь купить?
– Нет у меня столько капусты!
– А зачем тебе вообще платить?
– Вот я тоже думаю, – поддержал меня повеселевший голос, – к чему такая меркантильность, договоримся: ты мне, я тебе.
– В смысле? – не понял я. – Ты что, берешься Дмитриева убрать?
– Нет, что ты, что ты, – поспешил отказаться Вова. – Это не мой уровень, но в чем другом…
– Тогда тебе не я нужен, а участковый врач. Сходи в свою поликлинику…
– Ну, что ты сразу про поликлинику. Я заплачу, но реальные деньги.
– Моя цена и есть самая реальная. Мне после каждого сеанса нужно будет на Канары лететь самому восстанавливаться. Знаешь, какая это психическая нагрузка! Я же твои болезни, считай, на себя беру. Да ты не дергайся, время у тебя еще есть, найди кого подешевле или, правда, сходи в поликлинику… Извини, мне сейчас с тобой некогда заниматься, своих проблем хватает, – договорил я, мстительно думая, как выставлю Вову за вчерашнюю халяву. – Только учти, если мне придется после плохих врачей перелечивать, то это тебе обойдется раза в два дороже. Ладно, будь здоров, ко мне кто-то пришел.
Действительно, в дверь вежливо позвонили.
– Кто там? – крикнул я, направляясь в прихожую. В такую рань я никого не ждал.
– Алексей Григорьевич, это я, Оля, откройте, пожалуйста, – послышался знакомый, жалобный голосок.
Я посмотрел в дверной глазок. На площадке стояла страховой агент Ольга Глебовна.
– Одну минутку, я только оденусь, – сказал я и, прихватив «Вальтер», мало ли кто вознамерился сопровождать девицу, приоткрыл дверь.
Зная, что я «боюсь бандитов», агент так шустро проскочила в узкую щель, что я еле успел засунуть пистолет за спину, за брючный ремень. В этот раз Ольга Глебовна была не в страшной китайской куртке, а в симпатичном демисезонном пальтишке с капюшоном.
– Простите за ранний визит, я вас, наверное, разбудила? – спросила она виноватым голосом и, прежде чем я успел ответить, попросила. – Можно, я разденусь?
– Конечно, раздевайтесь. Давайте я вам помогу.
Я помог девушке снять пальтецо и собрался его повесить на вешалку, как вдруг она резко повернулась и, уткнувшись мне в грудь головой, заплакала.
– Ну, что вы, что вы! – залопотал я, стоя в нелепой позе и держа ее одежду в вытянутой руке.
Девушку мое бормотание не успокоило, напротив, всхлипывания тут же переросли в горькие рыдания. Говорят, что красота – страшная сила, в таком случае женские слезы – коварное оружие. Мало того, что Ольга Глебовна плакала, она еще обхватила мою шею руками и оказалась как бы в объятиях. Мне нечего не оставалось, как начать поглаживать ее спину свободной рукой, пока другая искала крючок вешалки, чтобы освободиться от ее пальто.
– Успокойтесь, пожалуйста, – попросил я, – и объясните, что случилось.
– Простите, я сейчас, я перестану, – между всхлипываниями говорила Ольга Глебовна, продолжая держаться за мою шею.
Наконец взрыв отчаянья начал стихать, и наши объятия разомкнулись. Агент отвернулась, чтобы не было видно заплаканных глаз и начала махать кистями рук, студя лицо.
– Я все, я больше не буду, простите меня, пожалуйста, я сама не ожидала, – бормотала она, не глядя на меня. – Вы не поможете мне снять сапог, у меня молнию заело, а то я вам наслежу.
Она опустилась на пуфик и протянула ногу. Мне ничего другого не осталось, как стать перед ней на колени и разбираться с молнией. Женская нога в мужских руках, да еще ладненькая, даже обутая в стоптанный сапог, это…
Я вовремя вспомнил, кто такая незваная гостья, и сумел перестроиться на прозу жизни, Дело сразу пошло на лад, и молнию я расстегнул, не нанеся ущерба ни соблазнительному чулку, ни нравственности хозяйки.
Пока я возился с сапогом, Ольга Глебовна успокоилась и только изредка конвульсивно всхлипывала. Я налил ей холодного сока, и она, стуча зубами по краю стакана, залпом его выпила.
– Вы в порядке? – процитировал я самую популярную фразу американских боевиков.
Агент коротко кивнула.
– А теперь рассказывайте подробно, кто вас на меня навел, кто вы такая и что вам поручили сделать.
Я, чтобы наш разговор не был совсем похож на советский детектив, вовремя остановился, чтобы не спросить, какое у девушки «задание», заменив это слово на более мягкую форму – «поручение». Ольга Глебовна скорбно вздохнула, опять помахала перед лицом руками и приступила к «чистосердечному признанию»:
– У меня есть, был… нет, есть друг, он… нарк, сидит на игле, – она помолчала, а у меня сделалось кисло во рту, так мне не нравится эта модная молодежная болезнь и ее жертвы.
Я ждал, что она скажет еще, и девушка тяжело вздохнула и продолжила рассказ:
– Я долго не знала, что он колется, а когда узнала… впрочем, это неважно. У него большие долги, и они мне сказали, что, если он их не отдаст, то его убьют. Вот, собственно, и все.
– То есть как все? А при чем тут вы и тем более я?
– Ах, это, ну эти, которым он должен деньги, велели, чтобы я пробралась к вам и, и… – она замялась, но все-таки договорила, – чтобы я вам… понравилась, вы меня понимаете? Тогда они его не тронут. – Она опять замолчала.
– Это они вам дали документы страхового агента?
– Да, и книжку велели прочитать о страховке, чтобы вы ни о чем не догадались. Этот, который меня грузил, сказал, что вы фраер, и если я вам дам…
«Фраер» меня заинтересовал – это слово сейчас редко употребляется, таким термином пользовалось старшее поколение уголовников. Пошлый в данном контексте глагол «дать» я вежливо не заметил.
– И что от меня нужно этим людям? Они дали вам конкретные инструкции? – задал я праздный вопрос.
– У вас есть какой-то меч. Я, честно говоря, не очень поняла. Вы сами должны знать, что им нужно, если вы его отдадите, то спасете человека, а я буду, буду, ну, вы понимаете, – не очень вразумительно объяснила девушка.
– Вы так любите своего парня?
– Да. Нет. Я теперь ничего не знаю…
– Он знает, что вас заставляют делать?
– Да, – коротко ответила Ольга Глебовна, вспыхнула и жалко съежилась.
У меня есть собственные способы отличать правду ото лжи. Скорее всего, она говорила правду.
Мы молча сидели на кухне. Ольга Глебовна снова заплакала, тихо и безутешно. Мне не было жалко ее наркомана, способного продать свою девушку за дозу героина. Пусть это жестоко звучит, но меня совершенно не интересовали его судьба и продолжительность жизни.
– Я не отдам… – начал было говорить я, но меня прервал телефонный звонок. – Извините, – сказал я гостье и снял трубку. – Слушаю?
– Три штуки, братан, больше не могу, – сказал голос «офицера» Вовы.
– Это твои проблемы, – холодно ответил я. – Если хочешь, за остаток возьму в зачет Поэта.
– Я же тебе говорил… – сердито пробурчал Вова и первым повесил трубку.
– Так вот, при всей симпатии к вам, я не отдам этот самый меч, – сурово проговорил я, но опять запиликал телефон. Видимо, Вова решил поторговаться.
– Я сказал, что это минимальная цена! – гаркнул я в трубку.
– Какая цена? – поинтересовался голос Поэта Дмитриева.
– Это я не вам, Иван Иванович, – без паузы ответил я.
– Вы меня так сразу узнали? – промедлив несколько мгновений и почти скрыв удивление, спросил Поэт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32