А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Один из них, в длинной черной рясе и с нагрудным блестящим крестом, был игумен Данилос. На его узком, изможденном лице с седой бородой, лице аскета, горели фанатичным огнем глаза. Перед ним время отступало, и у Марианны, пересекавшей часовню, создалось неприятное впечатление, что аббат смотрит сквозь нее, а она полностью растворяется в этом взгляде.
Другой казался просто великаном. Сложенный как медведь, с дышащим дикой энергией лицом, со свирепыми глазами и длинными усами, он носил кожаную безрукавку, под которой за широким красным поясом выглядывали серебряная рукоятка пистолета и длинный кинжал.
Тем временем Сафо, забыв, безусловно, свои моления Афродите, смиренно поцеловала перстень игумена.
— Вот та, о которой я тебе докладывала, пресвятой отец, — сказала она на венецианском диалекте. — Я считаю, что она может быть очень полезна нам.
Взгляд греческого священника пробуравил Марианну, но он не протянул ей руку.
— При условии, что она согласится! — заметил он тягучим голосом, который от постоянного монашеского шушуканья приобрел необычную фетровую мягкость. — Но захочет ли она?
Прежде чем Марианна смогла ответить, Гигант бурно вмешался в разговор.
— Лучше спроси ее, хочет она жить или умереть… или гнить здесь, пока кожа не слезет с ее скелета! Или она поможет нам, или она никогда не увидит свою родину!
— Успокойся, Теодорос, — откликнулась Сафо. — Почему ты считаешь ее врагом? Она француженка, а французы не относятся к нам враждебно, наоборот! К тому же я знаю, что на Корфу беженцы находят убежище. Здесь же и она является беженкой. Море принесло ее нам, и я искренне верю, что для нашего великого блага.
— В этом еще надо убедиться, — пробурчал гигант. — Разве ты не говорила, что она — кузина султанши? Это должно заставить тебя быть поосторожней, княгиня.
Застигнутая врасплох этим титулом, адресованным, видимо, ее спутнице, Марианна обратила на нее удивленный взгляд, вызвавший улыбку у поклонницы Афродиты.
— Я принадлежу к одному из древнейших родов Греции, и мое имя Мелина Кориатис, — сказала она с не лишенной гордости простотой. — Я говорю это, потому что доверяю тебе. Что касается тебя, Теодорос, ты заставляешь нас терять драгоценное время. Как будто ты не знаешь, что Нахшидиль — француженка, когда-то похищенная берберийцами, проданная в рабство, а затем подаренная старому Абдул Гамиду!..
Поскольку гигант продолжал упорствовать, Марианна решила, что она достаточно хранила молчание и пора и ей подать голос.
— Я не знаю, — начала она, — чего вы хотите добиться от меня, но прежде чем спорить, не проще ли сказать, в чем дело? Или я должна слепо, безоговорочно согласиться? Я обязана вам жизнью, пусть так!.. Но вы могли бы подумать, что у меня есть собственные планы, не совпадающие с вашими.
— Я уже сказал, какой у тебя выбор! — рявкнул Теодорос.
— Она права, — вмешался игумен, — и также верно, что мы теряем время. Раз ты согласился впустить ее сюда, Теодорос, ты обязан выслушать ее. Что касается тебя, женщина, слушай, что мы тебе предлагаем. Затем ты выскажешь свое мнение, но не спеши с ответом: мы находимся в церкви, под присмотром самого Бога! Если твой язык готовится произнести ложь, лучше заранее откажись! — Ты не кажешься особенно расположенной помочь нам…
— Я не привыкла ни лгать, ни скрытничать, — заявила молодая женщина. — И я знаю одно: если вы нуждаетесь во мне, я, в свою очередь, тоже нуждаюсь в вас. Говорите!
Игумен, похоже, никак не мог собраться с мыслями. Он опустил голову на грудь, закрыл на время глаза, затем повернулся к серебряной иконе Святого Элии, словно в поисках совета или вдохновения. Только после этого он начал:
— В странах Запада вы не знаете, что такое Греция, или, скорее, вы забыли о ней, потому что уже прошли века, как она не имеет больше права жить свободно и оставаться самой собой…
Странно звучащим, приглушенным голосом игумен Данилос бегло изложил трагическую историю его страны. Он рассказал, как землю, где родился самый чистый свет цивилизации, последовательно опустошали вестготы, вандалы, остготы, болгары, славяне, норманны и, наконец, крестоносцы Запада, приведенные дожем Анри Дандоло, которые после взятия Византии разделили всю страну на многочисленные феоды. А турки постепенно захватили эти феоды, и на протяжении почти двухсот лет Греция перестала дышать. Отданная деспотизму оттоманских чиновников, она попала в рабство под бичи пашей и сераскиров, около которых места палачей никогда не пустовали. Единственная свобода, которая ей была оставлена, — это свобода религии, ибо Коран по этому поводу проявляет большую терпимость, и единственным ответственным перед Высокой Портой за поведение покоренных греков был константинопольский патриарх Грегориос.
— Но мы никогда не переставали надеяться, — продолжал игумен, — и не раз доказывали это. Уже лет пятьдесят, как труп Греции зашевелился и пытается встать. Черногорцы восстали в 1766 — м, маниоты — в 1769 — м, сулиоты совсем недавно. В 1804 — м Али-Тебелин, эта паршивая собака, утопил их в крови, как другие делали перед ним, но кровь мучеников дает новую жатву. И мы более чем когда-либо готовы сбросить его. Посмотри на эту женщину…
Его сухая рука с блестящим перстнем ласково коснулась плеча мнимой Сафо.
— Она принадлежит к одной из самых богатых семей Фанара, греческого квартала Константинополя. Уже целый век ее родня, став на службу туркам, посвятила себя высокой цели. Многие из них были господарями Молдавии, но более молодые выбрали свободу, добрались до России, нашей сестры по религии, и сейчас сражаются с врагом в ее рядах. Мелина богата и могущественна.
Кузина патриарха, она могла бы беззаботно проводить время в своих роскошных дворцах на Босфоре или Черном море. Однако она предпочитает жить здесь под видом сумасшедшей, в полуразрушенном доме, на этом забытом небом острове, который оно периодически обрекает на испытание огнем, именно потому, что Санторин, под которым вулкан всегда спит только одним глазом, среди других островов менее всего охраняется турками. Он не интересует их, и они даже рассматривают как немилость службу на нем.
— Какой цели ты добиваешься? — спросила Марианна, оборачиваясь к своей удивительной спутнице. — На что ты надеешься, ведя такую странную жизнь?
Мелина Кориатис с улыбкой, сразу показавшей, насколько она молода, пожала плечами.
— Я являюсь почтовой станцией и агентом по связи между Архипелагом, Критом, Родосом и древними городами Малой Азии.
Здесь встречаются и отсюда расходятся новости. Здесь также могут безбоязненно появляться те, кто нуждается в помощи. Ты видела девушек, которые живут со мной? Нет, конечно, ты была слишком истощена и обеспокоена своей собственной судьбой. Так вот, когда ты лучше к ним приглядишься, ты заметишь, что, за исключением четырех или пяти, которые из самопожертвования последовали за мной, большинство из них — парни!
— Парни? — поразилась Марианна, сразу же вспомнив необычную силу девушек, которые несли ее, и твердость мускулов поддержавшей ее недавно соседки по процессии. — Но что ты делаешь с ними?
— Я делаю из них солдат для Греции! — сурово отпарировала княгиня. — Одни — это сыновья убитых или казненных патриотов, и я собираю их здесь, чтобы их силой не забрали в ряды янычар.
Другие, похищенные пиратами Архипелага, — ибо мы также страдаем и от этой проклятой чумы, предателей, которые действуют на свой риск, как Али-Тебелин. Эти выкупаются для меня или мной на рынках Смирны или Канди. У меня они вновь становятся самими собой: они забывают пережитый позор, но не ненависть. В пещерах острова я учу их воевать, как это делали некогда воины Спарты или атлеты Олимпии, затем, когда они готовы, Иоргос или его брат Ставрос отвозят их туда, где есть необходимость в хороших бойцах… и привозят мне новых. Я никогда не ощущаю недостатка в них: турки не ленятся ни рубить головы, ни продавать их за золото!
Охваченная чувством ужаса и сострадания при новом соприкосновении с подлостью работорговли, Марианна широко открыла глаза. Дерзость этой женщины ошеломила ее. Разве не находился турецкий пост всего в нескольких туазах от созданного ею убежища? В первый раз она по-настоящему почувствовала привязанность к бесстрашной женщине и улыбнулась ей от всей души.
— Я могу только восхищаться тобой, — искренне сказала она, — и если я в состоянии помочь тебе, я сделаю это охотно, но как? Этот человек уже упомянул, что мой господин послал меня к султанше, чтобы попытаться восстановить ослабевшие дружеские связи…
— Но он также дает убежище лучшим представителям нашей интеллигенции. Один из самых известных писателей, Кораис, посвятивший все свои силы нашему возрождению, живет во Франции, в Монпелье, а Ригас, наш поэт, был казнен турками за попытку присоединиться к Бонапарту и обеспечить нам его поддержку!..
Мужчина, которого звали Теодорос, вмешался. Видимо, этот экскурс в историю раздражал его, и он торопился перейти непосредственно к действительности.
— Наполеон желает, чтобы война между Турцией и Россией продолжалась, — бросил он внезапно, — но скажи нам почему?
Мы тоже желаем полного поражения Порты, но мы хотели бы знать намерения твоего императора.
— Точно я их не знаю, — после легкого колебания сказала Марианна. (Она подумала, что не имеет никакого права раскрывать тайные планы Наполеона.) — Но мне кажется, что он желает ослабить английское влияние на султана.
Теодорос согласно кивнул. Он всматривался в Марианну, словно хотел проникнуть в самые сокровенные уголки ее души, затем, очевидно, удовлетворенный, он повернулся к игумену.
— Скажи ей все, отец. Она кажется искренней, и я готов попытаться рискнуть. В любом случае, если она предаст меня, она долго не проживет! Наши ее подкараулят.
— Да перестаньте непрерывно подозревать меня в чем-то! Я никого не собираюсь предавать, — возмутилась Марианна. — Скажите наконец, чего вы хотите от меня, и покончим с этим!
Игумен успокаивающе замахал руками.
— Следующей ночью ты уедешь на лодке Иоргоса. А он будет сопровождать тебя, — сказал он, указывая на гиганта. — Он — один из наших вождей. Он умеет управлять людьми, и из-за этого пять лет назад ему пришлось бежать из родной Морей от преследования турок, и он должен жить скрытно, долго не задерживаясь на одном месте. Он непрерывно передвигается по Архипелагу, всегда преследуемый, но всегда свободный, вдувая огонь в вялые души, чтобы зажечь пожар восстания, и по возможности помогая тем, кто нуждается в его помощи, его мужестве и вере. Сегодня в нем нуждается Крит, но его присутствие там не принесет большой пользы, в то время как на берегах Босфора он сможет действовать более эффективно. Прошлой ночью Иоргос привез сюда вместе с тобой одного монаха из монастыря Аркадиос на Крите. Там льется кровь и крики угнетаемых возносятся к небу. Янычары паши грабят, разрушают, сжигают, насилуют, истязают и сажают на кол при малейшем подозрении. Необходимо это прекратить. И Теодорос считает, что у него есть средство, чтобы изменить там положение вещей. Но для этого ему необходимо попасть в Константинополь, что для него все равно что броситься в пасть льву. С тобой у него появилась возможность не только проникнуть туда, но еще и вернуться живым.
Никто не подумает беспокоить знатную французскую даму, путешествующую со слугой: он будет этим слугой.
— Он? Мой слуга?..
Она недоверчивым взглядом окинула дикий облик гиганта, его пугающие усы и невероятно живописный костюм: все это исключало возможность даже представить его слугой или мажордомом в богатом доме Сен-Жерменского предместья.
— Он изменит свой внешний вид, — улыбнувшись, сказала Мелина, — и он будет одним из твоих итальянских слуг, раз он не говорит по-французски. Все, чего мы хотим от тебя, — это поехать вместе с ним и привезти его в Константинополь. Я полагаю, ты остановишься во французском посольстве?
Вспомнив, что говорил генерал Арриги о призывах о помощи, повторяемых послом, графом де Латур-Мобуром, Марианна не сомневалась, что будет принята с распростертыми объятиями.
— Собственно, я не знаю, — призналась она, — где бы еще я могла остановиться.
— Прекрасно. Никто не подумает искать Теодороса во французском дворце. Он останется там некоторое время, затем в один прекрасный день исчезнет, и больше тебе не о чем будет беспокоиться.
Марианна нахмурила брови. Она отчетливо представляла себе, — учитывая деликатность и трудность ее миссии к султанше, — как она рискует, взяв с собой преследуемого вождя бунтовщиков, достаточно известного, без сомнения, раз он не смел открыто появиться в Константинополе. С одной стороны, это могло сорвать ее миссию, с другой — послать ее размышлять о жизни на сырую солому турецкой тюрьмы при условии, что ей эту жизнь оставят.
— Так ли необходимо, — сказала она после некоторого раздумья, — чтобы он лично отправился туда? Не могу ли я каким-нибудь образом заменить его?
Гигант обнажил в свирепой улыбке белоснежные острые зубы, поглаживая рукой чеканную серебряную рукоятку кинжала.
— Нет, ты не можешь заменить меня, потому что ты только женщина, иностранка, и я не питаю полного доверия к тебе. Но ты можешь и отказаться. Ведь никто не знает, что ты здесь…
Все ясно: если она откажется, этот зверь способен зарезать ее тут же, прямо в церкви. К тому же она действительно хотела выполнить свою миссию, а также выбраться из этой крысиной дыры, попытаться найти бриг бандита-доктора и особенно Язона и своих друзей. Если после того, как ей удастся оказать выдающуюся услугу Наполеону, единственной радостью, которая останется ей в мире, будет увидеть повешенным Джона Лейтона, она не хотела терять возможность, как бы мала она ни была, достичь этого. И такую возможность нельзя найти на Санторине.
— Решено, — сказала она наконец, — я… согласна!
Княгиня Кориатис радостно вскрикнула, но Теодорос еще не был удовлетворен. Его полная волосатая рука схватила Марианну за запястье, и он увлек ее к подножию иконостаса.
— Ты ведь христианка, не так ли?
— Естественно, но…
— Но твоя церковь не такая, как у нас, я знаю! Тем не менее Бог един для всех его детей, каким бы они образам ни молились. Ты сейчас поклянешься здесь перед этими святыми образами, что честно исполнишь все, что тебя попросят, дабы помочь мне попасть в Константинополь и пожить там. Клянись!
— Клянусь перед Богом! — заявила она уверенным голосом. — Я сделаю все, что будет в моих силах, но знай, что это будет сделано не ради тебя и не из-за страха перед тобой: я сделаю это, — и, опустив руку, она медленно повернулась к мнимой Сафо, — ради нее, потому что она помогла мне, и я не хочу ее разочаровывать.
— Э, какая важность, из-за чего! Но будь проклята во веки веков, если нарушишь клятву! Теперь, отец, я думаю, мы можем отправляться!..
— Нет. У нас еще есть дело! Следуйте за мной…
Вместе с игуменом они покинули часовню, снова пошли по белым коридорам и лестницам и в конце концов выбрались на самую высокую террасу монастыря, которая под лучами восходящей луны показалась белой, как поле под свежевыпавшим снегом. На этой вершине ветер свистел непрерывно, и Марианна даже ощутила дрожь под своим плотным одеянием. Но открывшееся ее глазам зрелище было поистине фантастическим.
С этой высоты Санторин открывался полностью, длинный полумесяц из скал и извергнутой вулканом лавы, редко засеянный белыми следами, обозначавшими деревни. Цепочка диких необжитых островков почти полностью закрывала его глубокую бухту и напоминала о древнем кратере, который ушел под воду. На одном из более крупных из них, Палеа-Каимени, Марианна заметила легкие дымки. Ветер донес запах серы. Что касается земли, на которой был построен монастырь, она круто обрывалась в море головокружительной скалой, возвышавшейся над черной водой метров на шестьсот. Ни одного дерева не виднелось в холодном свете луны.
Словно пейзаж конца света, минерализованный хаос, в котором чудо человеческого упрямства позволило закрепиться с риском для жизни. Эти фумаролы не предвещали ничего хорошего Марианне, которая с опаской посматривала на них. Почти вся ее жизнь протекла среди пышной зелени английских равнин, где трудно представить себе существование подобной выжженной земли.
— Вулкан дышит! — заметила Мелина, скрестившая руки на груди, возможно, чтобы согреться. — Прошлой ночью я слышала, как он ворчит. Дай Бог, чтобы он скоро не проснулся!
Но игумен Данилос не слушал ее. Он направился к краю террасы, где возвышалась небольшая голубятня. С помощью Теодороса он достал большого голубя, привязал что-то к его лапке и выпустил. Птица немного покружилась вокруг террасы, затем полетела на северо-запад.
— Куда он? — спросила Марианна, провожая глазами исчезающее белое пятнышко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51