На корабле улетели луч
шие друзья: Сергей Демин, Тарас Кулагин… Но сейчас ничего, все смирились. Н
ельзя же всем лететь на одном корабле.
Подсаживаясь, рассказывали разные истории. Как всегда, было шумно, говор
ливо и компанейски, быть может, даже слишком говорливо? Все же каждому чег
о-то не хватало.
Ц Эх, Сережки нет, Ц посетовал Володя Шевченко. Ц Без него что-то все не
то…
Кутаясь в теплый платок, в дверях показалась Тоня Новикова.
Ц Ой, сколько вас тут, я и не думала…
Ц Заходи, заходи.
Вера вскочила наливать еще чаю.
За столом все потеснились. Тоня откинула на плечи платок.
Люда подошла к стене, осторожно сняла зазвеневшую в руках гитару.
Ц Тонь, спой, а?
Ц Аллочку разбужу, Ц колеблясь, посмотрела на детскую кроватку Тоня.
Ц Ну ладно, я тихонько. Хотите, Костину любимую?
Знали: ее Костя ни петь, ни играть не мастак. Но вот слушать… Не даст Тоне по
л вымыть, отберет тряпку Ц сам помою!
Тоня заберется на кушетку, возьмет гитару и поет ему. Он драит пол Ц стара
тельно, размашисто, как всегда все делает. Остановится, поднимет голову, у
лыбнется, Ц пой еще!..
…Дорогой длинною
да ночью лунною…
Все чуть слышно стали подпевать Тоне, сливая голоса, тревоги свои…
Вера наклонилась над кроваткой.
Ц Всего несколько дней потерпим, Алка, а? Всего несколько дней, и Сережа в
ернется!

…Давно погашен свет в тесной комнатке трехэтажного дома на улице Разина
. Раскачивающийся на ветру фонарь бросает украдкой с опустевшей улицы пу
чки света на притемненную стену.
Обхватив колени руками, прильнув к ним подбородком, сжалась тугим комочк
ом на диване Лена. Рядом разбросанные, так и не раскрытые учебники.
За окном, как и вчера, мечутся в диком хороводе, ищут себе пристанище беспр
иютные снежинки. Лена смотрит на них неотрывно…

IX

В шестнадцать часов на корабле была произведена последняя перед Мурман
ском смена вахт. К штурвалу глубины встал Иван Паньков, к штурвалу направ
ления Виктор Почекин. Штурман Георгий Мячков сменил Алексея Ритсланда. В
сего лишь час отдыха в гамаках, кажется, и вздремнуть-то не успели, а встал
и освеженные, в каком-то особенно приподнятом настроении. Паньков, обыкн
овенно не позволявший во время вахты ни себе, ни другим ни малейшего разм
агничивания, тут, повернувшись к друзьям, как-то особенно лихо подмигнул:

Ц Скоро конец земли!
Мячков и Почекин поняли. За Мурманском действительно земля кончается, и
они пойдут над северными морями Ц сначала Баренцевым, потом Гренландск
им. Над морем нет резких перепадов восходящих воздушных потоков, нет так
их болтанок, как над сушей, значит, дальше, к цели, они смогут идти на предел
ьной скорости.
Позади почти сутки нелегкой борьбы с метелью, шквалистым ветром, неистов
ой болтанкой, когда всей корабельной оснастке приходилось принимать на
себя напор не в меру разгулявшейся непогоды. Радостно было знать, что кор
абль выдержал все это, ни один узел, прибор, ни одна деталь не получили пов
реждения, не вышли из строя.
А погода опять стала портиться. По хорошей проскочить так и не удалось. Вд
оль горизонта, преграждая им путь, темной стеной поднимался и наступал н
а них циклон. Он быстро приближался, обволакивал все серой густотой. Стан
овилось темно. Появившаяся справа еле видная ниточка железной дороги то
и дело исчезала. Холмы, впадины сглаживались.
С наступлением полной темноты завыла пурга. Снег ударял в окна, бешено ме
тался, не желая уступать дорогу. Ветер, тоненько напевавший в трос-визире
, загудел басовитее, распаляясь, по-волчьи завыл в такелаже. Перемена пого
ды не пугала, только еще больше настораживала. Они пробьются, одолеют эту
чертову куролесицу!
Мячков, прильнув к окну, всматривался в снежную кутерьму. Она била в глаза
, запутывала своей бессмысленной круговертью, не давала уловить, что за н
ей. Ничего зримого, того, что можно ощупать взглядом, охватить мысленно.
Свободный от вахты Алексей Ритсланд оставался за штурманским столиком.
Так же напряженно всматривался в мятущуюся темноту.
Вернувшиеся с осмотра корабля Тарас Кулагин и Николай Коняшин коротко д
оложили командиру о состоянии материальной части и отошли к печурке. Рад
уясь теплу, растирали замерзшие руки, встряхивали плечами, выгоняя холод
Ц в киле, а особенно на мостиках моторных гондол мороз крепко прихватил.

В радиорубке тонким бисером звенела морзянка. Вася Чернов посылал в Долг
опрудный, в Дирижабельный порт рапорт: «Корабль, экипаж, полет Ц все в пол
ном порядке».
Гудованцев и Демин, разложив на столе в пассажирском салоне бумаги с пер
ечнем взятого груза, пересматривали их, мысленно взвешивая все взятое. И
з-за тех злосчастных двух тысяч кубометров водорода, что не довезли им на
Кильдин-озеро, придется что-то из груза оставить в Мурманске. Но что?
Посадку Ц они сразу это решили Ц будут делать, не выпуская из оболочки н
и кубометра газа, на повышенной скорости, придав кораблю отрицательный д
ифферент Ц это позволяет низкая температура в Мурманске. Стартовая ком
анда справится, Ободзинский наверняка ее отлично подготовил. Заливку го
рючего в баки постараются провести в самые сжатые сроки. Немного времени
надо дать ребятам, чтобы смогли обогреться в теплой избе и поесть на доро
гу. Впереди ведь Ледовитый океан!

…Звенящий треск, грохот ломающегося льда не смолкали.
Неожиданно в мешанину звуков, в перепалку льда и ветра ворвался крик. Зва
л на помощь Эрнст.
Схватив палки с железными наконечниками Ц без них ветер валит с ног, Ц б
росились к нему.
Шелковая палатка, в которой находилась радиостанция, не выдержала: лопну
ла как пузырь. Эрнст лежал на ней всем своим длинным телом, отчаянно удерж
ивая. Ветер вырывал обрывки шелка, провода.
Их радиостанция! Случись что с ней, кто их найдет в этой искореженной, искр
омсанной на куски ледяной пустыне?!

Ц Товарищ командир!
Чернов озабоченно доложил:
Ц Слышимость резко упала. Антенну опустил до конца, все сто пятьдесят ме
тров. Улучшения нет. Пурга. И летим низко. Ц Он чуть задумался. Ц Не зацеп
ить бы антенной, Николай Семенович.
Гудованцев понимал: корабль основательно кидает, и антенну может захлес
тнуть за верхушки деревьев на каком-нибудь из поднявшихся высоко холме
и оборвать. Надо идти выше. Кстати, там и слышимость должна улучшиться.
Он прошел в рубку управления и отдал приказ идти на высоте пятисот метро
в.
Ц Есть на пятьсот, Ц не оборачиваясь, ответил Паньков и переложил штурв
ал влево.
Ц Справа по борту огни, Ц удивленно сказал вдруг Ритсланд. Все разом по
смотрели туда. Гудованцев подошел ближе к окну. Внизу, еле проглядывая ск
возь пелену облаков, кутерьму снега, проплывала рассыпчатая цепочка ора
нжевых огней. Что это? Кемь? Они ее уже прошли. А для Кандалакши еще рано…
Когда светлые пятна затерялись в темноте, Ритсланд и Гудованцев, не сгов
ариваясь, глянули на карту, хотя оба твердо знали, что никаких селений на и
х пути не должно быть. Карта подтвердила это. Что же это за огни?! Самое непр
иятное Ц неизвестность.
В рубке было тихо. Все напряженно всматривались в темноту. Через несколь
ко минут все еще стоявший у окна Мячков сказал:
Ц Огни прямо по курсу.
Значит, это все же Кандалакша? Других огней здесь быть не могло. Очевидно,
они подошли к ней раньше, чем рассчитывали. От Кандалакши им надо будет ме
нять курс, идти восточнее, к Мурманску, уже напрямик.
Вновь появившаяся цепочка светлых пятен проплывала под кораблем, а даль
ше опять ничего не было видно. Где же город?..
Ритсланд резко раздвинул плексигласовое окно. Снежная пылюга ворвалас
ь в рубку, всплеснула краями лежавших на столе карт, запорошила людей, миг
ом обежала все углы. Высунув голову наружу, в хлещущий ветер, Ритсланд пыт
ался разглядеть эти огни. Задвинув окно, смахнул с лица ледяную мокроту.

Ц Костры, Ц повернувшись ко всем, сказал он. Ц Это горят костры. Кому он
и нужны в такую погоду?..
Гудованцев сосредоточенно сдвинул брови.
Ц Чернов! Ц позвал он.
Радист молниеносно вынырнул из своей рубки.
Ц Слышимость наладилась, командир! Ц довольно доложил он. Ц Будет при
каз?
Ц Запроси Мурманск: для чего жгут костры?
Ц Есть.
Впереди по-прежнему чернота Ц такая, что в окне видно лишь собственное о
тражение. Смотришь самому себе в глаза.
Ц Может, дать прожектор? Ц повернулся к Гудованцеву Почекин.
Ц Давай, Ц решительно сказал Гудованцев.
Почекии потянул висевшую над головой ручку. Мгновенно непроглядная чер
нота снаружи обернулась такой же непроглядной белизной. Отблеск ее удар
ил в глаза, осветил лица, рубку. А впереди перемешивающиеся, слепящие белы
е потоки… Теперь они заслоняли, отгораживали все, что было за ними.
Гул моторов то нарастал, и тогда казалось, что они придвинулись вплотную
к гондоле, то неожиданно замирал, заставляя Коняшина с тревогой вслушива
ться, посматривать на сигнальную лампочку корабельного телеграфа Ц не
подает ли сигнал кто-либо из вахтенных бортмехаников.
С подъемом на высоту началось обледенение всех металлических частей ко
рабля. Дюралюминиевые переплеты окон быстро утолщались, тоненький трос-
визир на глазах превращался в канат и поблескивал ледяной коркой. Обледе
невали, конечно, и моторы, и даже дающие тысячу шестьсот оборотов винты. Ср
ывающиеся с них кусочки льда с силой ударяют в оболочку, предусмотритель
но усиленную здесь дополнительными слоями перкаля. К счастью, самое боль
шое на корабле, по объему Ц его стометровая оболочка Ц не обледеневает,
потому что она все время как бы дышит, то чуть сжимаясь, то расширяясь, и ле
дяная корка на ней непрерывно ломается и отлетает. Порою эти кусочки льд
а ударяют по гондоле, и тогда кажется, что снаружи кто-то кидает камешки. П
аньков время от времени помогает «дыханию» оболочки Ц открывает клапа
ны, выпускает из баллонета немного воздуха, а затем открывает заслон на н
осу корабля, и встречный ветер снова наполняет баллонет.
Неожиданную беду обледенение принесло Арию Воробьеву. Отказали оба его
радиополукомпаса: и тот, что у штурвала направления, и тот, что в радиорубк
е. Погасли, явно обесточили. Воробьев проверил ручку включения. Контачит.
Осмотрел проводку Ц обрыва тоже нет. Может, что с динамо-машиной? Она сна
ружи, за иллюминатором. Там черно, ничего не видно. Не раздумывая, Воробьев
открутил зажимы, и иллюминатор распахнулся. В лицо хлестко ударил мороз
ный ветер со снегом. Воробьев высунул руку, дотянулся до укрепленной на к
ронштейне динамо-машины с ветрячком. Они были покрыты толстым слоем льд
а. Все стало понятно. Никакому ветру не провернуть такие обледенелые кры
лышки.
Весь изогнувшись Ц иллюминатор небольшой, с головой в него не высунешьс
я, Ц Воробьев на ощупь, торопливо обкалывал отверткой намертво приросш
ий лед.
Ветер жег руку, пальцы немели, вот-вот выпустят отвертку…
За спиной Чернов нетерпеливо просил:
Ц Давай я.
Пока Воробьев, отогревая, тер руку о меховую куртку, дышал на нее, Вася так
же упорно обкалывал лед пассатижами. Ветряк надо освободить во что бы то
ни стало. Вот-вот Кандалакша, от нее на Мурманск пойдут опять по радиомаяк
у, и приборы должны работать.
Ветер попутный, корабль идет со скоростью сто десять километров в час. До
Мурманска лета два часа с небольшим. Скорее бы туда, там сейчас ясно!
Вспомнив, как мало остается у него времени, Гудованцев подсел к Ритсланд
у за штурманский столик, я они занялись уточнением дальнейшего курса Ц
от Мурманска до льдины папанинцев. К старту с Кильдин-озера у штурманов д
олжна уже быть детально разработанная навигационная карта дальнейшего
пути.
Скоро девятнадцать. И Николай Коняшин поднялся по трапу в киль, направля
ясь в последний перед Мурманском обход. В киле мороз, ветер гуляет, зато св
ежо. Все свободные от вахты отдыхали в гамаках, зарывшись с головой в спал
ьные мешки. Только Кондрашев почему-то еще не улегся, сидел в гамаке, свес
ив ноги, покачивался.
Ц Чего не спишь? Скоро ведь на вахту, Ц сказал ему Коняшин.
Ц Так… Ц неопределенно ответил тот.
И вдруг светлые глаза его сощурились в улыбке.
Ц Знаешь, какое дело, Ц немного смущенно сказал он, Ц у Ксении сегодня д
ень рождения.
Ц Да что ты?! Ц обрадовался Коняшин. Ц Ну поздравляю. Так с тебя причита
ется.
Ц Понятно, Ц с готовностью согласился Кондрашев. Ц Вернемся Ц обязат
ельно отметим.
Ц Поспи все ж таки, Ц сказал Коняшин, отходя, Ц часок-полтора у тебя еще
есть.
Он пошел дальше, останавливаясь у бензомеров.
Кондрашев стал неторопливо укладываться. Когда уже лежал в гамаке, невол
ьно заскользил взглядом по чуть вздрагивающей перкалевой стенке, по чет
ким дорожкам тянущихся по ней швов, которые, он знал, были прострочены, про
клеены, тщательно проверены заботливыми Ксениными руками.
Разве это просто Ц сделать так, чтобы газ во всем огромном мешке не мог на
йти даже игольной дырочки, чтобы вытечь? Недаром все ребята говорят: «Есл
и ты, Ксеня, строчила, летим спокойно!»
Коняшин, ослепленный снежной заварухой, ветром, который стегал по лицу и
рвал одежду, уже шел по мостику к бортовой моторной гондоле. Когда отодви
нул дверцу и шагнул в нее, сидевший там Алеша Бурмакин широко открыл глаз
а:
Ц Что там твори-и-тся! А здесь и не видно.
От мотора приятной волной шло тепло. Коняшин смахнул ладонью снег, вроде
как умылся.
Ц Как ты тут? Ц спросил громко, чтобы Бурмакин услышал.
Ц Песни пою, разве в киле не слышно? Ц перекрикивая грохот мотора, кинул
Бурмакин.
«Шутит, значит, все хорошо», Ц довольно подумал Коняшин. Глянул на прибор
ную доску, проверил количество оборотов, подачу горючего и масла, особен
но внимательно послушал голос мотора. Сейчас он четкий, отлаженный. А в по
рту перед стартом этот мотор им с Алешей дал жару. Не хотел заводиться, вск
идывал свой рев до высокой ноты и замирал… Алешка, должно быть, до сих пор
переживает, хоть и не показывает.
Коняшин глянул на Бурмакина, еще раз посмотрел на приборную доску и попр
ощался:
Ц Счастливо. До Мурманска.
В кормовой, у Новикова, Коняшин пробыл еще меньше. Убедился, что все там в н
орме, перекинулся с Костей парой незначительных фраз. Только бортмехани
ки знают цену этим простым, мимоходом брошенным словам, как сразу дают он
и разрядку состоянию человека, часами находящегося в тесном громыхающе
м ящике.
Ц Порядок, Ц уверенно кивнул Новиков на прощание и снова уселся в кресл
е.
Таких, как Митя Матюнин, в моторной гондоле могло бы поместиться сразу дв
ое. Тонкий, весь подобранный и деловитый, он был как-то очень на месте в сжа
том возле мотора пространстве.
Дверца гондолы еще не отодвинулась до конца, а Матюнин уже вскочил.
«Ну что там?» Ц молчаливо, одним лишь взглядом спрашивал он «старшего».

«Как у тебя?» Ц так же молчаливо спрашивал Коняшин.
Он проверил показания приборов, прислушиваясь к мотору Ц нет ли хоть на
мека на сбой ритма. Запорошенные снегом коняшинские брови делали его лиц
о начальственным и строгим. Матюнин искоса посматривал на него: ищи, мол, н
е ищи Ц у меня порядок!
Мотор действительно работал отлично. Снежинки на лице Коняшина, потемне
в, растопились, и оно опять стало молодым и свойским.
Ц Скоро Мурманск? Ц наконец не удержался Матюнин.
Ц До Мурманска два часа осталось, Ц ответил Коняшин. Ц Горячей ушицей
или флотским борщом подзаправишься. Ободзинскому уже спецзаказ переда
ли. А там… Командиры дальнейший маршрут разрабатывают.
Матюнину ужасно хотелось задержать «старшего» подольше, поговорить. Но
вот как раз этого он и не умел делать Ц завести разговор, найти нужные сло
ва… Он только спросил:
Ц Как дома-то у тебя? Как твои девахи?
И Коняшин сразу отпустил ручку двери, за которую он уже взялся.
Ц Девахи мои одна лише другой, Ц прищурился он от удовольствия, Ц но о н
их, Митя, потом…
И ушел, шагнув на простреливаемый ветром и снегом мостик.
Ну чтобы задержаться ему еще совсем немного, рассказать бы Мите, как его ч
етырехлетняя Люська вцепилась в полу его реглана с «птичками» на рукава
х, когда он уходил, и никак не хотела отпускать. А Катя подхватила ее, плачу
щую, на руки. А он подхватил Катю, поднял их обеих Ц что они обе, крохи, веся
т! Ц и закружил по комнате. А потом шепнул:
Ц Пора. Я же лечу на помощь папанинцам!
Ц А мы давай полетим вместе на помощь, Ц тут же нашлась Люська. И побежал
а доставать свои елочные игрушки Ц он их подарил ей месяц назад, на елку,
под Новый год Ц серебристый дирижаблик с гондолой, с красными огоньками
в иллюминаторах и ватную папанинскую льдину с крошечными палаткой и вет
ряком и даже с человеческими фигурками, вместо снега обсыпанную блестящ
ей бертолетовой солью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23