Лучше – он.
Я вскинул ружье, прицелился, затаил дыхание.
Как он сюда попал? Наверное, сбежал из зоопарка.
Двадцать лет назад, когда от Черной напасти умирали и владельцы зоопарков, далеко не каждый из них решился усыпить своих животных. Некоторых они выпустили на свободу. Я уже видел южноафриканских газелей, прекрасно прижившихся здесь, но не бенгальских тигров. Тигры в Мичигане? Кто бы мог подумать.
Он угрюмо смотрел на меня, готовясь к прыжку, потом медленно пополз влево. Я держал его на прицеле, солнечный блик играл на стволе.
– Убит тигром-людоедом, – произнес я, по-прежнему глядя на тигра, – скверная эпитафия. Ты этого хочешь?
Еще несколько лет назад, возможно, я опустил бы ружье и позволил ему напасть на меня, но теперь я гораздо меньше жажду смерти, кроме того, теперь на мне лежит некоторая ответственность.
У меня не было желания убивать его, и я опустил ружье чуть ниже, чтобы выстрелить ему в лапы. Это напомнило мне старую шутку о трехногой собаке. Собака на Диком Западе забредает в салун, подходит к стойке и говорит нараспев: «Я ищу того парня, который отстрелил мне лапу».
ПЕННИ
Файл 306: Принцесса и вымогатели – открыть.
Они все-таки прижали меня, две вымогательницы. Я недооценила их жадность. Дурацкая ошибка в расчетах, теперь придется за это дорого заплатить.
Появилась Пандора с кузенами, и мы повели их на экскурсию – все как в прошлом году, только времени ушло в два раза больше из-за сломанной ноги Слаун и этого инвалида Хаджи, уж не знаю, что там у него. Когда мы показываем им коллекцию фарфора, Хаджи просит его отпустить, Слаун тоже, так что экскурсионная группа уменьшается. Томи повела Хаджи в одну сторону, Бриджит и Слаун ушли в другую. Я тоже ускользаю – зов природы, – в этот момент сталкиваюсь с ними.
– Сегодня твой счастливый день, – говорят они. – Мы все обдумали, ответ «да».
Однако прежде чем я успеваю обрадоваться, они едва не сбивают меня с ног заявлением, что хотят в пять раз больше той суммы, что я им предложила.
Я интересуюсь, хотят ли они всего двадцать пять тысяч, они отвечают, что это каждому.
До смешного крупная сумма, даже для такой принцессы, как я, с моими-то возможностями. Однако их это не волнует, как заявляет мне Бриджит.
– Мы решили, что если ты готова заплатить десять тысяч, ты заплатишь и пятьдесят.
Вот кровососы!
В голове, словно растревоженные мухи, гудят глупые, абсурдные мысли, я буквально вижу, как плевок, описав дугу, играя в солнечном свете, падающем из окна, влепляется в физиономию онемевшей от удивления Бриджит. Можно было бы еще выбить у Слаун костыли. Интересно, будет стук, шмяк, бух, а потом вопль или сначала стук, вопль, шмяк, а потом уж бух? Я убеждаю себя не опускаться до их уровня. Я улыбаюсь: может быть, они меня разыгрывают, просто проверяют, пойму ли я их шутку. Если они не шутят, может, просто торгуются? Если торгуются, возможно, я смогу позволить себе двадцать тысяч, но при условии, что они согласятся на рассрочку.
Однако оказывается, что они вовсе не разыгрывают меня и не торгуются, они хотят получить все деньги сразу. Вот грязные ведьмы!
– Разве ты не хочешь, чтобы мы тебе помогли? – повторяют они, не веря, что таких денег у меня просто нет.
Мамы платят нам за хорошие отметки, хорошие отношения и хорошее поведение (штрафуют, если этого нет). При этом я везучая, что приносит мне дивиденды, и денежки у меня водятся. Бриджит и Слаун, должно быть, понимают, что я получаю много, но переоценивают мои возможности. Вероятно, их доходы настолько меньше моих, что им кажется, что я – мифическое Эльдорадо и меня можно грабить.
Эй, давай грабанем Пенни, она богата!
Даже если бы я могла заплатить им эту сумму, я не могу доверять им. Возможно, они станут изображать, что прекрасно ко мне относятся на людях, но будут говорить гадости за моей спиной. Они вруньи и обманщицы. Чего можно ожидать от таких людей?
Тогда я говорю им:
– Сделка отменяется.
Это очень их удивляет. Они были уверены, что я сдамся, а теперь, похоже, не знают, что делать. Я начинаю надеяться, что они сбросят цену, однако вместо этого они заявляют, что, если я не заплачу им, они сделают мою жизнь значительно хуже, чем она была до сих пор. Вымогательство? Кто бы мог подумать! Я слишком разозлилась, чтобы меня можно было запутать, я обещаю им, что, если они только косо на меня посмотрят, я сразу же буду бросаться к мамам. Слаун обзывает меня ябедой и крысой, а Бриджит говорит, что я слишком часто жаловалась и теперь никто мне не поверит.
Я считаю, что если уж мне предстоит сделать что-то, я сделаю это лучше всех, следовательно, и ябедой я буду самой лучшей.
– Попробуйте, и я расскажу мамам ваши маленькие секреты, – говорю я.
Они дружно кричат:
– Какие такие секреты?
Я прижимаю два пальца к губам и выдыхаю. Они застывают на месте и смотрят на меня, словно я только что выбила почву у них из-под ног, что я и вправду сделала.
Все мы время от времени ездим в город за припасами. Есть вещи, которые можно брать, есть и такие, которые брать нельзя. Сигареты, конечно, табу. Я случайно узнала, что у Слаун и Бриджит их целый склад. Я не собиралась никому говорить, потому что буду только рада, если они заработают себе рак легких, но если уж они собрались меня поиметь, то я поимею их как следует.
Моя угроза сработала, они испытали настоящий шок, принялись увещевать: «да как ты смеешь», «лучше не делай этого», но, в конце концов, страх взял верх и они начали что-то бессвязно лепетать. Я, конечно, была рада видеть их поверженными, но все это начало раздражать меня, сбылись самые мрачные мои предчувствия.
А радужные? Первое дело закончилось совсем не так, как могло бы, зато второе разрешилось самым благоприятным образом. В конце экскурсии я нагнала Иззи и Лулу, и мы обменялись замечаниями по поводу наших кузенов. Они рассуждали о том, каково им будет в Египте, а я говорила, что хочу поближе познакомиться с Пандорой, что она ко мне относится с подозрением. Они согласились, что трудно загладить первое неблагоприятное впечатление. Самое смешное, что мне даже не пришлось ни о чем их просить, они сами сказали, что с удовольствием помогут мне наладить отношения с Пандорой. О деньгах даже речи не шло, а значит, платить не придется!
Следовательно, я могу потратить деньги на других девочек, добиться их расположения. В таком случае, даже если эта омерзительная парочка попытается меня оговорить, Пандора скажет:
– А-а, Слаун и Бриджит в своем репертуаре.
У меня есть шанс добиться своего, если я буду достаточно осторожной.
Закрыть, сохранить и спрятать.
Файл 306: Принцесса и вымогатели – заблокировано.
ХАДЖИ
Стол очень длинный, стулья с высокими спинками, но эта мебель эргономична, и сидеть удобно. У нас под ногами бело-черный пол из плиток. Огромные, белые с золотом арки поднимаются к потолку с фресками. Я разглядываю композицию. Это сцена из мифологии, рисунок состоит из круговорота колесниц, облаков, радуг и богов с зажатыми в кулаках молниями.
Композиция исполнена безупречно и изящно скомпонована. Идеальная система. Я привык ужинать в гораздо более простой обстановке.
– Обычно мы сами берем с буфета, что хотим, – говорит Шампань, – но в честь вашего визита решили сделать по-другому.
В ответ я заверяю их, что находиться здесь – уже достаточная честь для нас.
Я обвожу взглядом братьев и любезно улыбаюсь. Я уже придумал характеристики тем девочкам, которых знал хуже. Зоя – хохотушка, Изабель – подлиза, Люция – тихоня, Пенелопа – молчаливый наблюдатель, Слаун – расчетливая, а Катрина – ангелочек. Это временные прозвища. Я надеюсь заменить их на более красноречивые, когда узнаю их поближе, как знаю Бриджит, Оливию и Томи.
Мы встречаемся с Томи взглядами, она смотрит дружелюбно, и взгляд ее говорит, что она помнит произошедшее между нами.
По сигналу Шампань Изабель и Зоя поднимаются со своих мест и подают обед. Я понимаю, как строгая система распределения домашних обязанностей заполняет время моих кузин. Действительно, день расписан буквально по минутам. В нашей семье совершенно другой уклад жизни. Отец верит в свободу личности и уважение к окружающим. Когда что-то нужно сделать, мы делаем.
– Сегодня мы приготовили египетское блюдо, – объявляет Шампань. – Рецепт взят из гробницы фараона.
Она с гордостью указывает на кушанье, которое я прекрасно знаю. Это суп мелохия, приправленный чесноком и кориандром, это горячее блюдо поможет мне снять скованность, прокравшуюся в мою душу, как только мы приехали сюда. Как только дымящаяся тарелка оказывается передо мной, меня поражает странный резкий запах овощей, плавающих в супе вместе с листьями мелохии. Что это? Шпинат? Капуста? Не могу угадать.
– Как это любезно, что вы приготовили его для нас, – говорит Нгози, когда все получили свою порцию.
– Не пора ли нам поразмышлять? – спрашивает Вашти.
Сначала я не понимаю, что она имеет в виду, потом догадываюсь, что она подразумевает молитву.
– Только если вы это делаете всегда, – отвечаю я.
С минуту она молча размышляет, потом склоняет голову и закрывает глаза, на ее губах играет слабая улыбка. Все кузины следуют ее примеру, присоединяемся и мы.
Дома мы часто молимся, но никогда не делаем это перед едой. Мы часто поем, когда готовим еду, отец считает, что так мы одновременно благословляем пищу и совершаем молитву.
Одним словом, это для нас не ново.
– Ну что ж, приятного аппетита, – говорит Вашти.
Пандора напоминает нам про лекарства. Я объясняю, что мы уже приняли порцию на весь день. Кузины глотают капсулы самых немыслимых цветов. Они принимают больше лекарств, хотя у них и без того хорошее здоровье.
Как только предварительные процедуры заканчиваются, мы набрасываемся на еду.
Я подношу ложку ко рту. Все глаза устремлены на меня. Вкус непривычный и неприятный, листья липнут к языку, как мокрая шерсть. Я пробую еще раз, чтобы убедиться. Теперь я точно могу сказать, что варево отвратительно.
– Мы собрали овощи в нашем саду, – гордо объявляет Катрина. – Вам нравится?
– Мы тронуты, что вы взяли на себя столько хлопот ради нас, – говорю я.
– Кажется, я знаю, что убило Гессу, – шепчет мне Нгози.
Как это ни печально, единственное достоинство этой стряпни – это отсутствие мяса. Далила почему-то вообразила, что в Германии все едят мясо, на самом деле они такие же вегетарианцы, как и мы. Я съедаю ровно столько, чтобы не показаться невежливым. Мне кажется, этот случай лишний раз подтверждает, насколько мы разные. У разных видов животных пристрастия различны. Я никогда не буду есть беременную самку скорпиона, а вот пустынная лиса будет. Правда, не исключено, что и кузинам суп не понравился, но они прикидываются и нахваливают его, как и мы.
Я волнуюсь, когда подают десерт. Это корзина фруктов.
ПАНДОРА
После ужина и мытья посуды все дети отправляются в бальный зал, заняться музыкой и играми, а мы с Шампань наблюдаем за ними. Мы сидим за низеньким стеклянным столиком и глупо пьем вино, обсуждаем старые времена, радостно вскрикиваем, когда кто-то из детей выигрывает в шаффлборд.
– Они прекрасно ладят, – отмечает Шампань. – Словно маленькие посланники.
– Конечно, почему бы нет?
– Мы все правильно делаем.
– Безусловно, вы, ребята, великолепные родители, все трое.
– Четверо!
– Брось, я ничего не делаю, – возражаю я. – Они ваши дети.
– Ладно, не скромничай, – говорит Шампань, глаза горят от выпитого бренди. – Ты влияешь на них куда сильнее, чем тебе кажется. Кстати, у меня к тебе вопрос. Не хочешь ли взять кого-нибудь под свое крылышко?
– Ты считаешь, что я не справляюсь?
– Мы с Вашти обе считаем, что тебе не помешала бы небольшая помощь, вот и все. А дети уже достаточно выросли, чтобы заняться делом.
– Рашид уже работает со мной.
– Рашид? Интересно. Ему так понравилась ГВР, что мы еле вытолкали его обратно домой в прошлом году. У него есть способности к технике?
– Пока не знаю.
– А он надежный? Неразумно посылать на кондитерскую фабрику мальчика, который обожает пончики.
– Верно. Ребенку не просто совладать с собой.
– Можешь мне этого не говорить. – Шампань улыбается. – Тебе нужен кто-то, кого интересуют не только развлечения. Как насчет Пенелопы? Она соображает в технике, послушна, чрезвычайно целеустремленна.
Я смотрю в зал. Девочка с сосредоточенным видом ведет по экрану цветной светящийся диск при помощи пульта, зажатого у нее в руках. Она наносит удар, сбивает диск Нгози, и в ее глазах вспыхивают огонь, радость и голод, такой голод, который невозможно утолить.
– В ней есть что-то, что меня настораживает. – Я пожимаю плечами и наливаю нам еще бренди.
– Дай ей шанс, возможно, она тебя удивит.
– Не исключаю. И все же ей нужно подрасти.
– А нам не нужно было? – улыбается Шампань. – Ну, скажи, почему ты не хочешь задержаться здесь и побыть с девочками? Исаак не станет возражать, если обмен задержится на два дня.
– Не могу, – возражаю я. – Завтра я отправляюсь на юг, а потом на запад.
– Запад, – повторяет она. – Перу?
– Дебрингем.
– Ты что, серьезно?
– Возможно, я нужна ему.
Мне приходится постараться, чтобы не заметить жалость в ее лице.
– Ты просто обманываешь себя. Боже мой, Пандора, ты не нужна ему. Ему никто не нужен. Ведь он уже доказал это! Как ты можешь беспокоиться о человеке, который отвернулся от всех?
– Он не отвернулся от меня, – настаиваю я.
– Нет, отвернулся, – фыркает она. – Он делает это постоянно, и уже многие годы. Я не хочу сказать, что у него нет к тебе чувств, но подумай, он выходит на связь все реже и реже. Разве ты не понимаешь, что он хочет сказать этим?
– И что же?
– Он отучает тебя от себя. Хочет расстаться с тобой медленно и безболезненно. Может, он просто отучает себя от тебя? В любом случае это тебе ни к чему, никому не нужны такие отношения.
Я молча пью вино. Это проще, чем признать ее правоту.
– Я права? – спрашивает Шампань, скрещивая руки на груди.
– Ты понятия не имеешь, сколько он выстрадал.
– Фу ты, ну ты, – говорит она. – Не он один потерял близкого человека. Когда Меркуцио погубил любовь всей моей жизни, разве я билась в истерике и завязывалась узлом? Нет, я оплакивала его, я прошла через скорбь, но я продолжаю жить. Потому что я понимала, как важно привести в мир этих детей, изменить мир к лучшему.
– Да, ты поняла это, а он нет. Такой уж он человек.
– Да, он такой, – говорит она с сарказмом. – Ты умудряешься находить именно таких.
– Если честно, Шампань, меня не удивляет то, как ведет себя Хэл. Гораздо больше меня удивляет, что мы все ведем себя иначе. Ведь, в конце концов, мы потеряли себя, своих друзей, свою невинность, весь мир.
– Да здравствуем мы? Мы такие необыкновенные, мы должны оставить Хэла в покое? Нет, так просто ему это не сойдет.
– Сойдет.
– Снова «зачет»?
– Совершенно верно, он получит зачет, потому что мы многим ему обязаны! – говорю я.
Мне нужно время, чтобы снова взять себя в руки. Стоит мне немного выпить, и я начинаю говорить слишком громко. Мне не хочется пугать детей, особенно детей Исаака, ведь они смотрят на меня, ищут у меня поддержки.
– Все очень просто. Он остановил Меркуцио. Он его убил. Он спас нас от него. Без Хэла мы с тобой были бы мертвы или мечтали бы о смерти. Поэтому он получает зачет.
Она вздыхает.
– Я не хотела сказать, что не благодарна ему за то, что он для нас сделал.
– Ты и не можешь.
– Верно, не могу – потому что он сделал то, что было нужно в тот момент. Но теперь пришла пора ему повзрослеть.
Она уходит на кухню за кофе, дав мне возможность подумать о том, что она сказала. Когда она возвращается, она уже не одна, и, судя по выражению лица Вашти, она уже пересказала ей наш разговор.
– Ты должна это прекратить, ты просто обязана, – говорит Вашти, взяв меня за руку.
– Ой, Ваш, по-моему, ты вмешиваешься в мою личную жизнь…
– Даже если это так, – соглашается Шампань. Они обе беспокоятся обо мне, не сомневаюсь.
И я ценю их заботу. Но есть и другая сторона. Чувства Шампань к ее первой любви, Тайлеру, и второй любви – Исааку. А что касается Вашти, то она глубоко ненавидит Хэла, и ей всегда нравилось клевать его.
Ваш сжимает мою руку и говорит:
– Неужели ты не понимаешь, это он довел Симону до самоубийства.
– Это не самоубийство, а передозировка.
– Какая разница?
– И он вовсе не доводил ее.
– Я в этом не уверена. Просто ты готова верить ему на слово как никто другой. Интересный психологический случай – сначала он доводит до крайности женщину, которую любит, а потом делает то же с женщиной, которая любит его.
– Боюсь, я еще недостаточно напилась, чтобы выслушивать все это, – останавливаю я ее.
– Послушай, это прекрасно, что у тебя любовь, – говорит Вашти. – Никто тебе не запрещает. Но сделай так, чтобы игра велась на равных.
– Точно, – соглашается Шампань. – Сейчас он один управляет ситуацией.
– Будь добра, не разговаривай со мной, как с ребенком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Я вскинул ружье, прицелился, затаил дыхание.
Как он сюда попал? Наверное, сбежал из зоопарка.
Двадцать лет назад, когда от Черной напасти умирали и владельцы зоопарков, далеко не каждый из них решился усыпить своих животных. Некоторых они выпустили на свободу. Я уже видел южноафриканских газелей, прекрасно прижившихся здесь, но не бенгальских тигров. Тигры в Мичигане? Кто бы мог подумать.
Он угрюмо смотрел на меня, готовясь к прыжку, потом медленно пополз влево. Я держал его на прицеле, солнечный блик играл на стволе.
– Убит тигром-людоедом, – произнес я, по-прежнему глядя на тигра, – скверная эпитафия. Ты этого хочешь?
Еще несколько лет назад, возможно, я опустил бы ружье и позволил ему напасть на меня, но теперь я гораздо меньше жажду смерти, кроме того, теперь на мне лежит некоторая ответственность.
У меня не было желания убивать его, и я опустил ружье чуть ниже, чтобы выстрелить ему в лапы. Это напомнило мне старую шутку о трехногой собаке. Собака на Диком Западе забредает в салун, подходит к стойке и говорит нараспев: «Я ищу того парня, который отстрелил мне лапу».
ПЕННИ
Файл 306: Принцесса и вымогатели – открыть.
Они все-таки прижали меня, две вымогательницы. Я недооценила их жадность. Дурацкая ошибка в расчетах, теперь придется за это дорого заплатить.
Появилась Пандора с кузенами, и мы повели их на экскурсию – все как в прошлом году, только времени ушло в два раза больше из-за сломанной ноги Слаун и этого инвалида Хаджи, уж не знаю, что там у него. Когда мы показываем им коллекцию фарфора, Хаджи просит его отпустить, Слаун тоже, так что экскурсионная группа уменьшается. Томи повела Хаджи в одну сторону, Бриджит и Слаун ушли в другую. Я тоже ускользаю – зов природы, – в этот момент сталкиваюсь с ними.
– Сегодня твой счастливый день, – говорят они. – Мы все обдумали, ответ «да».
Однако прежде чем я успеваю обрадоваться, они едва не сбивают меня с ног заявлением, что хотят в пять раз больше той суммы, что я им предложила.
Я интересуюсь, хотят ли они всего двадцать пять тысяч, они отвечают, что это каждому.
До смешного крупная сумма, даже для такой принцессы, как я, с моими-то возможностями. Однако их это не волнует, как заявляет мне Бриджит.
– Мы решили, что если ты готова заплатить десять тысяч, ты заплатишь и пятьдесят.
Вот кровососы!
В голове, словно растревоженные мухи, гудят глупые, абсурдные мысли, я буквально вижу, как плевок, описав дугу, играя в солнечном свете, падающем из окна, влепляется в физиономию онемевшей от удивления Бриджит. Можно было бы еще выбить у Слаун костыли. Интересно, будет стук, шмяк, бух, а потом вопль или сначала стук, вопль, шмяк, а потом уж бух? Я убеждаю себя не опускаться до их уровня. Я улыбаюсь: может быть, они меня разыгрывают, просто проверяют, пойму ли я их шутку. Если они не шутят, может, просто торгуются? Если торгуются, возможно, я смогу позволить себе двадцать тысяч, но при условии, что они согласятся на рассрочку.
Однако оказывается, что они вовсе не разыгрывают меня и не торгуются, они хотят получить все деньги сразу. Вот грязные ведьмы!
– Разве ты не хочешь, чтобы мы тебе помогли? – повторяют они, не веря, что таких денег у меня просто нет.
Мамы платят нам за хорошие отметки, хорошие отношения и хорошее поведение (штрафуют, если этого нет). При этом я везучая, что приносит мне дивиденды, и денежки у меня водятся. Бриджит и Слаун, должно быть, понимают, что я получаю много, но переоценивают мои возможности. Вероятно, их доходы настолько меньше моих, что им кажется, что я – мифическое Эльдорадо и меня можно грабить.
Эй, давай грабанем Пенни, она богата!
Даже если бы я могла заплатить им эту сумму, я не могу доверять им. Возможно, они станут изображать, что прекрасно ко мне относятся на людях, но будут говорить гадости за моей спиной. Они вруньи и обманщицы. Чего можно ожидать от таких людей?
Тогда я говорю им:
– Сделка отменяется.
Это очень их удивляет. Они были уверены, что я сдамся, а теперь, похоже, не знают, что делать. Я начинаю надеяться, что они сбросят цену, однако вместо этого они заявляют, что, если я не заплачу им, они сделают мою жизнь значительно хуже, чем она была до сих пор. Вымогательство? Кто бы мог подумать! Я слишком разозлилась, чтобы меня можно было запутать, я обещаю им, что, если они только косо на меня посмотрят, я сразу же буду бросаться к мамам. Слаун обзывает меня ябедой и крысой, а Бриджит говорит, что я слишком часто жаловалась и теперь никто мне не поверит.
Я считаю, что если уж мне предстоит сделать что-то, я сделаю это лучше всех, следовательно, и ябедой я буду самой лучшей.
– Попробуйте, и я расскажу мамам ваши маленькие секреты, – говорю я.
Они дружно кричат:
– Какие такие секреты?
Я прижимаю два пальца к губам и выдыхаю. Они застывают на месте и смотрят на меня, словно я только что выбила почву у них из-под ног, что я и вправду сделала.
Все мы время от времени ездим в город за припасами. Есть вещи, которые можно брать, есть и такие, которые брать нельзя. Сигареты, конечно, табу. Я случайно узнала, что у Слаун и Бриджит их целый склад. Я не собиралась никому говорить, потому что буду только рада, если они заработают себе рак легких, но если уж они собрались меня поиметь, то я поимею их как следует.
Моя угроза сработала, они испытали настоящий шок, принялись увещевать: «да как ты смеешь», «лучше не делай этого», но, в конце концов, страх взял верх и они начали что-то бессвязно лепетать. Я, конечно, была рада видеть их поверженными, но все это начало раздражать меня, сбылись самые мрачные мои предчувствия.
А радужные? Первое дело закончилось совсем не так, как могло бы, зато второе разрешилось самым благоприятным образом. В конце экскурсии я нагнала Иззи и Лулу, и мы обменялись замечаниями по поводу наших кузенов. Они рассуждали о том, каково им будет в Египте, а я говорила, что хочу поближе познакомиться с Пандорой, что она ко мне относится с подозрением. Они согласились, что трудно загладить первое неблагоприятное впечатление. Самое смешное, что мне даже не пришлось ни о чем их просить, они сами сказали, что с удовольствием помогут мне наладить отношения с Пандорой. О деньгах даже речи не шло, а значит, платить не придется!
Следовательно, я могу потратить деньги на других девочек, добиться их расположения. В таком случае, даже если эта омерзительная парочка попытается меня оговорить, Пандора скажет:
– А-а, Слаун и Бриджит в своем репертуаре.
У меня есть шанс добиться своего, если я буду достаточно осторожной.
Закрыть, сохранить и спрятать.
Файл 306: Принцесса и вымогатели – заблокировано.
ХАДЖИ
Стол очень длинный, стулья с высокими спинками, но эта мебель эргономична, и сидеть удобно. У нас под ногами бело-черный пол из плиток. Огромные, белые с золотом арки поднимаются к потолку с фресками. Я разглядываю композицию. Это сцена из мифологии, рисунок состоит из круговорота колесниц, облаков, радуг и богов с зажатыми в кулаках молниями.
Композиция исполнена безупречно и изящно скомпонована. Идеальная система. Я привык ужинать в гораздо более простой обстановке.
– Обычно мы сами берем с буфета, что хотим, – говорит Шампань, – но в честь вашего визита решили сделать по-другому.
В ответ я заверяю их, что находиться здесь – уже достаточная честь для нас.
Я обвожу взглядом братьев и любезно улыбаюсь. Я уже придумал характеристики тем девочкам, которых знал хуже. Зоя – хохотушка, Изабель – подлиза, Люция – тихоня, Пенелопа – молчаливый наблюдатель, Слаун – расчетливая, а Катрина – ангелочек. Это временные прозвища. Я надеюсь заменить их на более красноречивые, когда узнаю их поближе, как знаю Бриджит, Оливию и Томи.
Мы встречаемся с Томи взглядами, она смотрит дружелюбно, и взгляд ее говорит, что она помнит произошедшее между нами.
По сигналу Шампань Изабель и Зоя поднимаются со своих мест и подают обед. Я понимаю, как строгая система распределения домашних обязанностей заполняет время моих кузин. Действительно, день расписан буквально по минутам. В нашей семье совершенно другой уклад жизни. Отец верит в свободу личности и уважение к окружающим. Когда что-то нужно сделать, мы делаем.
– Сегодня мы приготовили египетское блюдо, – объявляет Шампань. – Рецепт взят из гробницы фараона.
Она с гордостью указывает на кушанье, которое я прекрасно знаю. Это суп мелохия, приправленный чесноком и кориандром, это горячее блюдо поможет мне снять скованность, прокравшуюся в мою душу, как только мы приехали сюда. Как только дымящаяся тарелка оказывается передо мной, меня поражает странный резкий запах овощей, плавающих в супе вместе с листьями мелохии. Что это? Шпинат? Капуста? Не могу угадать.
– Как это любезно, что вы приготовили его для нас, – говорит Нгози, когда все получили свою порцию.
– Не пора ли нам поразмышлять? – спрашивает Вашти.
Сначала я не понимаю, что она имеет в виду, потом догадываюсь, что она подразумевает молитву.
– Только если вы это делаете всегда, – отвечаю я.
С минуту она молча размышляет, потом склоняет голову и закрывает глаза, на ее губах играет слабая улыбка. Все кузины следуют ее примеру, присоединяемся и мы.
Дома мы часто молимся, но никогда не делаем это перед едой. Мы часто поем, когда готовим еду, отец считает, что так мы одновременно благословляем пищу и совершаем молитву.
Одним словом, это для нас не ново.
– Ну что ж, приятного аппетита, – говорит Вашти.
Пандора напоминает нам про лекарства. Я объясняю, что мы уже приняли порцию на весь день. Кузины глотают капсулы самых немыслимых цветов. Они принимают больше лекарств, хотя у них и без того хорошее здоровье.
Как только предварительные процедуры заканчиваются, мы набрасываемся на еду.
Я подношу ложку ко рту. Все глаза устремлены на меня. Вкус непривычный и неприятный, листья липнут к языку, как мокрая шерсть. Я пробую еще раз, чтобы убедиться. Теперь я точно могу сказать, что варево отвратительно.
– Мы собрали овощи в нашем саду, – гордо объявляет Катрина. – Вам нравится?
– Мы тронуты, что вы взяли на себя столько хлопот ради нас, – говорю я.
– Кажется, я знаю, что убило Гессу, – шепчет мне Нгози.
Как это ни печально, единственное достоинство этой стряпни – это отсутствие мяса. Далила почему-то вообразила, что в Германии все едят мясо, на самом деле они такие же вегетарианцы, как и мы. Я съедаю ровно столько, чтобы не показаться невежливым. Мне кажется, этот случай лишний раз подтверждает, насколько мы разные. У разных видов животных пристрастия различны. Я никогда не буду есть беременную самку скорпиона, а вот пустынная лиса будет. Правда, не исключено, что и кузинам суп не понравился, но они прикидываются и нахваливают его, как и мы.
Я волнуюсь, когда подают десерт. Это корзина фруктов.
ПАНДОРА
После ужина и мытья посуды все дети отправляются в бальный зал, заняться музыкой и играми, а мы с Шампань наблюдаем за ними. Мы сидим за низеньким стеклянным столиком и глупо пьем вино, обсуждаем старые времена, радостно вскрикиваем, когда кто-то из детей выигрывает в шаффлборд.
– Они прекрасно ладят, – отмечает Шампань. – Словно маленькие посланники.
– Конечно, почему бы нет?
– Мы все правильно делаем.
– Безусловно, вы, ребята, великолепные родители, все трое.
– Четверо!
– Брось, я ничего не делаю, – возражаю я. – Они ваши дети.
– Ладно, не скромничай, – говорит Шампань, глаза горят от выпитого бренди. – Ты влияешь на них куда сильнее, чем тебе кажется. Кстати, у меня к тебе вопрос. Не хочешь ли взять кого-нибудь под свое крылышко?
– Ты считаешь, что я не справляюсь?
– Мы с Вашти обе считаем, что тебе не помешала бы небольшая помощь, вот и все. А дети уже достаточно выросли, чтобы заняться делом.
– Рашид уже работает со мной.
– Рашид? Интересно. Ему так понравилась ГВР, что мы еле вытолкали его обратно домой в прошлом году. У него есть способности к технике?
– Пока не знаю.
– А он надежный? Неразумно посылать на кондитерскую фабрику мальчика, который обожает пончики.
– Верно. Ребенку не просто совладать с собой.
– Можешь мне этого не говорить. – Шампань улыбается. – Тебе нужен кто-то, кого интересуют не только развлечения. Как насчет Пенелопы? Она соображает в технике, послушна, чрезвычайно целеустремленна.
Я смотрю в зал. Девочка с сосредоточенным видом ведет по экрану цветной светящийся диск при помощи пульта, зажатого у нее в руках. Она наносит удар, сбивает диск Нгози, и в ее глазах вспыхивают огонь, радость и голод, такой голод, который невозможно утолить.
– В ней есть что-то, что меня настораживает. – Я пожимаю плечами и наливаю нам еще бренди.
– Дай ей шанс, возможно, она тебя удивит.
– Не исключаю. И все же ей нужно подрасти.
– А нам не нужно было? – улыбается Шампань. – Ну, скажи, почему ты не хочешь задержаться здесь и побыть с девочками? Исаак не станет возражать, если обмен задержится на два дня.
– Не могу, – возражаю я. – Завтра я отправляюсь на юг, а потом на запад.
– Запад, – повторяет она. – Перу?
– Дебрингем.
– Ты что, серьезно?
– Возможно, я нужна ему.
Мне приходится постараться, чтобы не заметить жалость в ее лице.
– Ты просто обманываешь себя. Боже мой, Пандора, ты не нужна ему. Ему никто не нужен. Ведь он уже доказал это! Как ты можешь беспокоиться о человеке, который отвернулся от всех?
– Он не отвернулся от меня, – настаиваю я.
– Нет, отвернулся, – фыркает она. – Он делает это постоянно, и уже многие годы. Я не хочу сказать, что у него нет к тебе чувств, но подумай, он выходит на связь все реже и реже. Разве ты не понимаешь, что он хочет сказать этим?
– И что же?
– Он отучает тебя от себя. Хочет расстаться с тобой медленно и безболезненно. Может, он просто отучает себя от тебя? В любом случае это тебе ни к чему, никому не нужны такие отношения.
Я молча пью вино. Это проще, чем признать ее правоту.
– Я права? – спрашивает Шампань, скрещивая руки на груди.
– Ты понятия не имеешь, сколько он выстрадал.
– Фу ты, ну ты, – говорит она. – Не он один потерял близкого человека. Когда Меркуцио погубил любовь всей моей жизни, разве я билась в истерике и завязывалась узлом? Нет, я оплакивала его, я прошла через скорбь, но я продолжаю жить. Потому что я понимала, как важно привести в мир этих детей, изменить мир к лучшему.
– Да, ты поняла это, а он нет. Такой уж он человек.
– Да, он такой, – говорит она с сарказмом. – Ты умудряешься находить именно таких.
– Если честно, Шампань, меня не удивляет то, как ведет себя Хэл. Гораздо больше меня удивляет, что мы все ведем себя иначе. Ведь, в конце концов, мы потеряли себя, своих друзей, свою невинность, весь мир.
– Да здравствуем мы? Мы такие необыкновенные, мы должны оставить Хэла в покое? Нет, так просто ему это не сойдет.
– Сойдет.
– Снова «зачет»?
– Совершенно верно, он получит зачет, потому что мы многим ему обязаны! – говорю я.
Мне нужно время, чтобы снова взять себя в руки. Стоит мне немного выпить, и я начинаю говорить слишком громко. Мне не хочется пугать детей, особенно детей Исаака, ведь они смотрят на меня, ищут у меня поддержки.
– Все очень просто. Он остановил Меркуцио. Он его убил. Он спас нас от него. Без Хэла мы с тобой были бы мертвы или мечтали бы о смерти. Поэтому он получает зачет.
Она вздыхает.
– Я не хотела сказать, что не благодарна ему за то, что он для нас сделал.
– Ты и не можешь.
– Верно, не могу – потому что он сделал то, что было нужно в тот момент. Но теперь пришла пора ему повзрослеть.
Она уходит на кухню за кофе, дав мне возможность подумать о том, что она сказала. Когда она возвращается, она уже не одна, и, судя по выражению лица Вашти, она уже пересказала ей наш разговор.
– Ты должна это прекратить, ты просто обязана, – говорит Вашти, взяв меня за руку.
– Ой, Ваш, по-моему, ты вмешиваешься в мою личную жизнь…
– Даже если это так, – соглашается Шампань. Они обе беспокоятся обо мне, не сомневаюсь.
И я ценю их заботу. Но есть и другая сторона. Чувства Шампань к ее первой любви, Тайлеру, и второй любви – Исааку. А что касается Вашти, то она глубоко ненавидит Хэла, и ей всегда нравилось клевать его.
Ваш сжимает мою руку и говорит:
– Неужели ты не понимаешь, это он довел Симону до самоубийства.
– Это не самоубийство, а передозировка.
– Какая разница?
– И он вовсе не доводил ее.
– Я в этом не уверена. Просто ты готова верить ему на слово как никто другой. Интересный психологический случай – сначала он доводит до крайности женщину, которую любит, а потом делает то же с женщиной, которая любит его.
– Боюсь, я еще недостаточно напилась, чтобы выслушивать все это, – останавливаю я ее.
– Послушай, это прекрасно, что у тебя любовь, – говорит Вашти. – Никто тебе не запрещает. Но сделай так, чтобы игра велась на равных.
– Точно, – соглашается Шампань. – Сейчас он один управляет ситуацией.
– Будь добра, не разговаривай со мной, как с ребенком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31