— Спасибо, — сказал Жако и направился вниз по ступенькам.
— Погоди, — остановила его я. — Что тебе не нравится, Рамаль?
— Да все не нравится. Пахнет жареным. Не спрашивай у меня, почему я так считаю. Но я дожил до этого возраста совсем не потому, что не прислушивался к собственным ощущениям. Вниз, через парадную, я бы не ходил.
— Тогда пойдем с черного.
Ханзер пожал плечами. Он заметно нервничал, дергался. Пока мы спускались по грязной, заваленной мусором лестнице, он ухитрился дважды поцапаться с желтобородым, один раз даже чуть не спустил того с лестницы.
— Хорошо, — прошептал Рамаль, выйдя во внутренний дворик. — Пока тут тихо, но я не могу быть ни в чем уверен. Боюсь, что здесь мы с тобой разойдемся. Я честно вел с тобой дела, никто меня не упрекнет…
— Никто и не собирается. Претензий у меня к тебе нет. Я ладеюсь, что и у тебя ко мне тоже. Оплачены были все услуги.
Ханзер развел руками, подтверждая мои слова. Он получил двойную выгоду от нашего сотрудничества. Во-первых, материальную, а во-вторых, об этом деле обязательно пойдет слух. И о том, что Рамаль Ханзер вел свои дела честно, заботясь о клиенте, тоже станет известно. А такая реклама много стоит.
— Уходите через метро, — крикнул он нам вслед.
— Можно подумать, что это так просто, — пробормотал Серый Жако, который по непонятным причинам увязался за мной.
— Я вообще туда найти проход не смогла.
— Ну, это как раз не проблема. Точно, точно…
— Ты знаешь как?
Жако пожал плечами. Престарелый хакер действительно знал, что говорил. Когда мы дошли до автомобильного лабиринта, Серый Жако пошел вперед, уверенно поворачивая в ключевых точках.
— А от чего мы, собственно, убегаем? Почему нельзя было по поверхности?
— Я тебя за собой не звала, сам вызвался, так что терпи.
— Я терплю. Мне просто интересно, — Жако остановился и начал озираться.
— Что случилось?
— Ты не слышала?
— Чего?
— Звук…
Учитывая, что над нашей головой периодически проносился поезд, этот вопрос был странным.
— Вот сейчас опять, — Жако поднял палец. Я прислушалась. Тихо.
— За нами кто-то идет, — прошептал Жако. — Я слышу…
— Я ничего не слышу, — также шепотом ответила я, отступая дальше по коридору.
— Поверь мне, — Серый Жако прижался к грязному кузову и жалобно попросил. — Бежим?
Мы побежали. Несколько раз Жако поворачивал не в том направлении, и мы упирались в тупик, приходилось возвращаться и бежать быстрее прежнего. Бежать, бежать… Царапаться о ржавые зубья ребер автомобильных скелетов. Нырять в узкие промежутки между бесчисленными бамперами, поставленными в ряд чьими-то руками. Небо над нами внезапно потемнело, я подняла глаза и увидела, что автомобильные остовы сомкнулись над головой, образуя туннель.
— Еще немного! — задыхаясь, крикнул Жако. — Еще немного.
Он остановился настолько резко, что я чуть не врезалась в его спину.
— Что теперь?
Он не ответил, согнувшись пополам и судорожно втягивая воздух.
— Там… Там… — выдавил Жако.
В темноте мне показалось, что он махнул рукой куда-то вперед. Сделав несколько шагов, я натолкнулась вытянутой рукой на железную сетку. Осторожно двигаясь вдоль нее, я, наконец, нащупала отверстие с рваными краями.
— Там дыра должна быть, — прошептал Жако. — Туда…
— Какая-нибудь охрана?
— Какая к черту охрана! Ну, камеры стоят, наверное, но тебя это волнует? Это не проходной двор, сюда дети не залезают. Точно. Сюда еще попасть надо.
— Тогда пошли. — Я сделала шаг за сетку, стукнулась головой, что-то зацепилось за ткань куртки.
— Погоди, дай отдышаться.
— Некогда, сам знаешь.
Серый Жако, кряхтя, полез в дыру.
— Куда теперь?
— Под ноги смотри и старайся держаться стены, справа. Метров через пятьсот будет освещенная зона. Точно.
— Ты тут частый гость?
— Был. Когда-то приходилось тут отсиживаться. Я, знаешь, известная личность был. Это вроде служебного туннеля, он идет параллельно главному. Поезда идут левее.
Словно подтверждая его слова, слева глухо загрохотало и зашипело.
— Ну, вот и все. Точно, точно… — облегченно сказал Серый Жако, когда перед нами открылась последняя дверь, и мы выбрались из закутка через какие-то палки, автоматы для уборки, тряпки и прочую уборщицкую мишуру на освещенную платформу. — Вот и все. Теперь метро, тебе в одну сторону, мне в другую. Точно. Тебе куда?
— Вероятно, в аэропорт.
Жако покрутил головой в поисках расписания.
— Ага, тебе тогда туда, — он махнул на правую половину платформы. — А мне, значит, в другую сторону. Хватит приключений, здоровье дороже. Тот поезд почти прямой, на предпоследней станции пересядешь.
— Спасибо.
— Не за что, в метро преследовать бесполезно. Переходы, пересечения линий, сам черт ногу сломит, точно, точно… А еще есть служебные каналы… Эх, была б моя воля я тут бы жил.
— Так в чем проблема?
— Люблю, когда солнце настоящее, — Жако пожал мою руку. — Приятно было познакомиться. Но надеюсь, что мы больше не пересечемся. Уж извини, но это для меня уже слишком. Точно, точно…
— Ничего, ничего. Тебе спасибо, — в туннеле заревело, это подходил мой поезд. — Прощай и береги себя.
Он еще что-то сказал, но слова заглушил грохот вылетающего из черноты туннеля поезда.
Корпоратисты опоздали не намного. Удивительно, как иногда минуты решают твою судьбу. Тот, кто шел за нами по автомобильному лабиринту, и те, кто пошел поверху, задержались буквально на минуту.
За мной уже закрылись двери, когда все произошло. Серый Жако махал мне рукой. Дурачок! Подходил его поезд. Я кинулась к дверям, рванула пистолет из-за пазухи… но пол уже дрогнул, очертания предметов едва заметно смазались. Хищной тенью метнулся уже знакомый мне китаец. Он почти наверняка видел мое движение. Толчок. В воздухе взлетела желтая борода. И поезд надвигается, надвигается!!!
Я не слышала криков, но воображение услужливо дорисовало картину. Кричащие женщины, кто-то бежит за полицией, кто-то сосредоточенно проталкивается к выходу. Пассажиры старательно делали безразличный вид, но на всякий случай некоторые из них перешли в другой вагон. Я спрятала пистолет обратно в кобуру. Прости, Жако…
Через час меня не было во Франции. Легкости Парижа уже не хотелось. Вообще ничего не хотелось. В теле была страшная усталость, в голове пустота. Хотелось закрыть глаза, плюнуть на все и лететь. Казалось, что все плохо.
За мной маячила тень команды корпоратистов, вокруг были смерть и разорение, от Камаля не было никакого ответа, я даже не знала, сумел он встретить тот груз, который я ему послала, или нет. Мои финансовые возможности еще не внушали опасений, хотя и сильно поуменьшшшсь. “Калиюга” все еще оказывала мне поддержку. Наверное, это было единственным светлым пятном на общем темном фоне. Вообще после прохождения защиты я чувствовала себя другой. Словно действительно родилась заново, но не обновленной, а с грузом старых бед и неоконченных дел.
Наверное, я устала. Но ведь я хочу большего. Я всегда хотела большего. Глупо думать, что это будет легко. Но для чего все это? Для чего мне это “большее”?
Я откинулась на спинку кресла. Самолет напряженно гудел, поглощая километры пути, превратившись в движущуюся по карте точку, безличную, словно статистика. И я, слившись с этим безличием, неслась куда-то, плохо даже понимая, куда, и совсем не понимая, зачем.
Для чего мне это все? Для чего?
В полусне или в полубреду кто-то произнес фразу. Я не расслышала, но потянулась сознанием туда, где шевельнулась тень. Тень чего? Ответа?
Снова фраза, теперь яснее…
“Все в женщине — загадка, и все в женщине имеет одну разгадку…”
Он вроде бы говорит сам с собой и вместе с тем нет. Или только для тех, кто хочет его слушать?
“…она называется беременностью. Мужчина для женщины средство; целью бывает всегда ребенок. Ты же ищешь смысл, в нем хочешь обрести надежду. Надежда не может быть для одного, сделай ее надеждой для всех. Пусть твоей надеждой будет: “О, если бы мне родить Сверхчеловека!”
Я спала до самого Милана. Там я сошла с рамо-лета, чтобы сразу же сесть на другой, отправляющийся в Стокгольм. В воздухе было легче.
Большую часть полета я дремала. Мне виделись во сне странные картины, часто не связанные между собой, иногда последовательные. А еще в моем сне был голос. Я разговаривала с ним, спрашивала. Ровный голос убаюкивал, погружал меня в еще более глубокую дрему.
— Перед человечеством сейчас стоит целый ряд проблем, от решения которых зависит очень многое. Многообразие возможных путей развития, увы, не позволяет нам смотреть на проблему сквозь пальцы.
Возможно, именно это многообразие явилось толчком к развитию нашего проекта. К каким целям пойдет человечество? Каким идеалам станет оно поклоняться? Что за идеи вознесет на свое знамя? Через какие потрясения придется пройти обществу? И, главное, каков будет конечный результат? Множественность ответов на эти вопросы ужасает и наводит на размышления.
— С чего ты взял, что будут какие-то потрясения? — спросила я своего невидимого собеседника.
Во сне мне показалось, что он сидит позади меня, в том же самолете. “Как глупо вот так ораторствовать”, — пришла на ум осенней сонной мухой мысль.
— Потрясения неизбежны, — последовал уверенный ответ. — Потрясения станут естественным результатом многочисленности возможных путей развития. Так или иначе, но разница потенциалов должна будет спровоцировать разряд, результаты которого не могут не быть катастрофичны. Особен-. но в условиях, когда естественные сдерживающие рамки размыты и нет еще сколь-либо прочной моральной системы координат.
— О чем ты?
— Мораль и система ценностей. Такими рамками и координатами служили, во все времена, различные религиозные системы, чья безусловность утверждалась людской верой, силой церкви и согласием государства. В наше время, когда религиозные установки уже не являются сдерживающими факторами, а государство играет второстепенную роль в жизни своих граждан, людям легче решиться на активные действия в случае любых социальных неурядиц. Такова отрицательная сторона космополитизма, люди имеют меньшее количество .понятий, которыми стоит дорожить, почитать. Вообще нужно отметить ту последовательность, с которой повсеместно утверждалась в прошлом власть единой церкви. Вне зависимости от разночтений в ряде священных текстов и различий между такими религиозными системами, как, например, мусульманство и христианство, повсюду устанавливалось единообразие религий и их основных ценностей. Все, что не укладывалось в минимальный допустимый диапазон, искоренялось и объявлялось ложным. Так, можно уверенно сказать, что именно тогда закладывался первый кирпич в фундамент глобализации всего человечества. Фактически миссионеры, несущие “свет истины Христа” в дебри лесов Амазонки, являлись первыми проводниками глобализма. Это можно считать начальным этапом к объединению человечества. Сейчас перед нами стоит задача найти новую систему координат, которая, аккумулируя опыт прошлых веков, исключала бы из своей структуры ошибочные ходы и положения. Мы должны завершить тот труд, который взвалили на себя проповедники и миссионеры. Наша задача — объединить человечество, исключить разрозненность различных культур, религий и социальных установок, делающих невозможным адекватно осуществлять руководство людскими ресурсами.
Особенно интересным сейчас видится опыт, накопленный христианством, результативность которого можно пристально рассмотреть через призму столетий. Грамотно просчитанная подача информационной составляющей учения позволяет овладеть помыслами масс, дать необходимый гасящий импульс для ряда экстремистских учений, призванных осуществлять так называемое вертикальное развитие человека как индивидуума.
Такой проект является особенно важным сейчас, когда общество вот-вот столкнется с необходимостью производить изменения в существующем порядке вещей. Крайне неблагоприятная экологическая ситуация, которая еще не стала действительно проблемной, но станет таковой в ближайшее время, высокая плотность населения в неблагополучных районах делают ситуацию в мире слишком взрывоопасной и неустойчивой, чтобы сколь-либо успешно продолжать функционировать в прежнем режиме.
— Кто это? — я вздрогнула и проснулась.
Самолет поглощал пространство где-то за облачным слоем. В иллюминатор были видны только бесконечные белые дюны. В кресле позади меня спала пожилая англичанка, с которой я познакомилась при посадке, а через проход в чтение был погружен черноволосый мужчина в представительном костюме.
Никакого проповедника Новой Эры… Никого, кто вообще был бы способен на подобное. Только ощущение, что сзади все же кто-то стоит.
Инфосимбиот? В самом деле, что я знаю об этой технологии? Где-то пробегала информация, что инфосимбиоты в чем-то аналогичны ИскИнам. Что они становятся как бы дополнительным сознанием, со своей памятью и своими особенностями, почти личностью. Фактически, инфосимбиот — это технологически контролируемая шизофрения. Людям со склонностью к такой болезни подсадка носителя запрещена.
До конца полета оставалось еще минут сорок, в Стокгольме меня ждал очередной рейс, в другую точку планеты. Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Постаралась расслабиться, успокоить дыхание.
Еще тише. Еще… Теперь потянуться через темноту, нащупать там того, с кем теперь я делила одно тело.
Мне показалось, что я развернулась к невидимому собеседнику лицом. Он сидел там, за невидимой, но совершенно непрозрачной ширмой, в одиночестве, привычно перебирая слова и данные в ожидании интереса, внимания, необходимости, зная, что рано или поздно он станет полезен, сможет помочь. Словно рыбак, пристально и не мигая следящий за движениями поплавка на волнах.
— О чем ты говорил?
— Мне показалось, что ты интересуешься этим вопросом, я сделал небольшой вводный курс в проект “Антропотехника”.
— Почему ты подумал, что я интересуюсь?
— Ты сказала, были вопросы. Но они не имели четкой адресации, поэтому включился интерпретатор. Инфосимбиот воспринимает твое сознание как систему связей, где на каждое действие находится та или иная реакция. Если реакции не последовало или она слаба, то инфосимбиот расценивает это как обращение. Исключение составляют мысли человека в его активном состоянии и прямое обращение к ресурсам инфосимбиота. В первом случае не происходит ничего, так как фоновый режим носителя информации не позволяет ему вмешиваться, а во втором активное сознание получает доступ к информации напрямую. Сейчас ты работаешь с интерпретатором, поскольку твоя память не содержит необходимых понятий для прямого доступа к базе данных “Антропотехника”.
— Хорошо, я поняла. Продолжай то, что ты говорил до того, как я проснулась.
— По данным аналитиков-экологов, действительно заметные скачкообразные изменения в окружающей среде возможны уже в ближайшие пятьдесят-сто лет. После этого станет невозможно смещать акценты и сглаживать общественное недовольство по этому поводу. Как следствие возможен выход ситуации из-под контроля. Таким образом, проект должен быть пущен в ход в ближайшее время, чтобы к моменту усложнения ситуации иметь возможность перейти к решению демографической проблемы в неблагополучных регионах земного шара.
— Стой. О чем говорится в этом пункте?
— Демографическая ситуация в ее нынешнем состоянии сама по себе представляет проблему. Большое количество человеческих ресурсов сосредоточено в тяжелых, с точки зрения экономики, местах. Более того, в ряде случаев эти ресурсы являются избыточными и способствуют политической нестабильности в регионах, что, в свою очередь, плохо сказывается на экономических показателях корпораций, работающих с этими секторами. Таким образом, эта проблема должна быть решена одной из первых. И если вопрос избыточных ресурсов в принципе решаем, то вопрос прироста населения в неблагополучных регионах можно решить только с помощью идеологическо-религиозных методов.
— Поясни возможные принципы решения проблемы избыточных ресурсов.
— Основным принципом решения этого вопроса должна являться утилизация человеческих излишков в промышленных масштабах.
— Как?!
— Основным принципом решения этого вопроса должна являться утилизация человеческих излишков в промышленных масштабах, — повторил носитель. — Для смещения общественного внимания к этой проблеме необходимо разработать комплекс морально-этических законов, по которым уничтожение избыточных человеческих ресурсов являлось бы делом естественным, полезным, добродетельным. Активно приветствоваться должен самостоятельный уход из жизни человека, относящегося к избыточным.
— Поясни термин.
— Избыточные человеческие ресурсы — это совокупность людских организмов, объединенных общим экономическим признаком, и относящаяся, по общей экономической классификации, к классу нищеты, крайней бедноты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33