На полу лежал большой ковер. Единственное окно было забрано двойными шторами из шелковой узорчатой ткани цвета сливы. Затем — шезлонг, два маленьких кресла, зеркальный шкаф, большая кровать из палисандрового дерева с подзорами, напоминающими занавески на окне. На покрытом скатертью столе — остатки обильного ужина.В комнате пахло сигаретным дымом, вином, дешевыми духами, бившими в нос и кружившими голову.Мими душило отвращение — неужели Леон, человек, которого она любила, провел ночь в этом вертепе, валялся на этой постели?И действительно, на кровати лежал какой-то мужчина и храпел.Клеманс потихоньку повернула ключ в замке и подошла к кровати. Она отдернула шторы, и потоки дневного света хлынули в комнату.Лежащий потянулся, зевнул, как будто просыпаясь, и разразился хохотом.Оторопевшая Мими воскликнула:— Но это же не Леон!Клеманс со странной улыбкой ответила:— Да, моя птичка, это не он! Но надо же было найти способ вас сюда заманить, вы ведь упирались.Мими, заслыша этот голос, чей тембр резко изменился, широко раскрытыми глазами в ужасе смотрела на девицу.Вместо хоть и хрипловатого, но вполне женского голоса Клеманс говорила теперь мужским голосом, странно контрастирующим с ее дамским платьем.— Но, Бог мой, вы же не Клеманс! — вне себя от страха, заикаясь, вымолвила Мими. — Вы — мужчина! Мужчина, переодетый женщиной!— Да, моя кошечка, я действительно мужчина. Всегда к вашим услугам.В это же время лежавший незнакомец поднялся на ноги. Он был полностью одет и, хохоча, как и фальшивая Клеманс, подошел вплотную к Мими.— Черт возьми, — он разглядывал девушку так, что та содрогнулась, — а она-таки сущая милашка, эта крошка! Славно будет попробовать такой лакомый кусочек… по очереди. Как ты на это смотришь, Костлявый?— Согласен, Соленый Клюв, старина. Малышка что надо. Бросим жребий, и да здравствует любовь!Мими почувствовала, что пропала. Она сделала попытку броситься к окну, разбить стекло, и позвать на помощь. Но Костлявый грубо обхватил ее обеими руками и парализовал всякое сопротивление. ГЛАВА 23 Расставшись с невестой, Леон Ришар медленно возвращался домой. Не глядя по сторонам, он шел знакомой дорогой, ведущей в его скромное обиталище на улице Де-Муан, миновал участок улицы Лежандр между улицами Сосюр и Бурсо и, свернув налево, очутился перед решеткой сквера, откуда брала начало улица Де-Муан.Он думал о нетерпеливо ожидаемом «завтра», когда Ноэми, дорогая Мими, станет его женой. Сердце при этой мысли билось чаще, сладостная дрожь волнами проходила по телу.Вдруг вся жизнь пронеслась перед его мысленным взором, со всеми ее неусыпными трудами, горькими минутами одиночества, непрерывной борьбой и, главное, неутолимой жаждой идеала. А теперь, хотя заботы и удвоются, навсегда покончено с одиночеством, изнурявшим его душу.Леону представилась Мими в его объятиях, Мими, любящая и отдающаяся ему без страха и сомнения.— Завтра, о, завтра!.. — шептал юноша.Минует всего несколько часов, и их жаждущие друг друга души и тела сольются вместе — наконец наступит полное единение двух, предназначенных друг другу существ, чья встреча была предопределена судьбой.— Завтра, завтра… — бормотал юноша.И тут он рухнул с небес в мерзкую действительность.Несколько донесшихся до него слов прервали очарование грез.За ним по пятам шла какая-то женщина: быстрые каблучки цокали по асфальту.Леон двигался вдоль ограды сквера и как раз очутился в темноте между двумя фонарями, когда женщина настигла его, подойдя вплотную.Леон был настоящим парижанином, и подобного рода приставания его нимало не волновали. Воров он не боялся, врагов у него не было, кроме того, физическая сила позволяла ему не опасаться бродяг, отбирающих кошельки, а порой и убивающих случайных припозднившихся прохожих.— Иди ко мне, красавчик, — говорила женщина. — У меня и паштет есть, и ветчинка, и выдержанное винцо, и бутылка шампанского.Леон раздраженно пожал плечами и ничего не ответил. Потаскушка прибавила ходу и пошла рядом. Несмотря на то, что его молчание не должно было бы никак поощрить ее к новым попыткам, она не сдавалась:— У меня уютно, мы устроим праздник, прежде чем заняться любовью.Будучи мужчиной, для которого женщина, даже падшая, заслуживает обходительности и снисхождения, он ответил:— Мадам, вы обратились не по адресу. Я не расположен устраивать никаких праздников. — И декоратор устремился на другую сторону улицы.Дамочка продолжала упорствовать:— Да посмотрите же на меня! Разве я не шикарнаяженщина!Она крепко вцепилась в него.Леон увидел красивую, элегантно одетую девушку с непокрытой головой, напоминавшую продавщицу из дорогого магазина.— Прошу вас, не настаивайте.Последовал иронический вопрос:— Вас что, зовут Иосиф? Иосиф — библейский персонаж Иосиф Прекрасный, славившийся своей красотой и устоявший против домогательств влюбившейся в него жены Потифара, начальника телохранителей фараона (Бытие, гл. 30 — 50).
— Да, — засмеялся он, — совершенно верно: Иосиф. И как бы вы ни были хороши собой, я поведу себя совершенно так же, как библейский Иосиф. Прощайте, сударыня.Но женщина так не считала. Под фонарем, преградив Леону путь, она воскликнула в досаде:— Даже если меня обуяла страсть?— К кому?— К вам, черт побери, господин Иосиф!— Но мы же с вами не знакомы!— О, еще как знакомы! Я поджидаю вас здесь уже много дней… Вы нравитесь мне… Я выпила три бокала шампанского, прежде чем решилась… Иначе никогда бы не осмелилась…Леон начинал терять терпение — чем дольше длилась эта сцена, тем более смешной и неловкой становилась ситуация.Он ускорил шаг и очень сухо прервал странные излияния девицы:— Ладно. У меня нет больше времени вас выслушивать. Прощайте!Решительно схватив его руку, она залепетала какие-то безумные мольбы и угрозы, стараясь, несмотря ни на что, повести его за собой.Леон пытался отстранить ее, но она все прижималась плотнее. Пытаясь оторвать ее от себя, он подумал:«Да она сумасшедшая! Или пьяная! Что за чертова кукла!»Затем декоратор повторил более резко:— Послушайте, оставьте меня в покое! Шутка, к тому же дурная, зашла слишком далеко!Он только что зашел за угол садовой ограды и, отбиваясь от потаскушки, не заметил, как четыре тени, ловко перепрыгнув через ограду, выскочили из сада на улицу и затаились в темноте.Четверо мужчин в коричневато-серых блузах, кепках и туфлях на веревочной подошве оказались в нескольких шагах у него за спиной.Инстинктивно Леон почувствовал приближающуюся опасность и вырвался из объятий проститутки.Она испустила пронзительный вопль:— Ай, вы сделали мне больно! Грубиян! — и, отступив от Леона, быстро сунула руку в карман.Раздался свист.Их окружили четверо мужчин, готовых на него наброситься.«Сутенеры, — подумал Леон. — Это в порядке вещей. Но они еще не знают, какую трепку я им сейчас задам!»Женщина пронзительно вскрикнула, и он невольно повернул голову. В то же мгновение она бросила ему в лицо полную пригоршню какого-то порошка.Ослепленный, задыхающийся, он зарычал как зверь, попавший в капкан. Вытянув руки, он пытался нащупать стену и, споткнувшись, чуть не упал.Резкий, едкий запах окутал его. Это был перец. Злодейка, парализовав атлета, отдала его во власть четырех головорезов.Глаза жгло, как будто их залили расплавленным свинцом. Из могучей груди вырывались хриплое дыханье и спазматические, конвульсивные приступы кашля. Из носа начала капать кровь. Это была отвратительная пытка. Леон понял, что его хотят убить. И мысль об утраченном счастье, о горе, которое обрушится на его невесту и ее мать, молнией пронеслась в его мозгу.— Бедняжка Мими! — прошептал он.Его прервал взрыв злобного хохота, и писклявый голосок прокричал:— Он вышел из игры! Делайте свое дело! Сокрушительный удар трости со свинцовым набалдашником обрушился на голову художника. Ноги у него подкосились, но благодаря необычайной выносливости он не упал. Опираясь о стену, он, как слепой, шарил руками в воздухе и рычал:— Трусы! Трусы! Подонки!Даже не позвав на помощь, он, несмотря ни на что, пытался обороняться, прижавшись спиной к стене какого-то дома.Несмотря на превосходящие силы, нападавшие держались на расстоянии, явно опасаясь его рук, чья сила, без сомнения, была им хорошо известна.Один из бандитов крадучись приблизился и, когда Леона охватил сильнейший приступ кашля, дал ему подножку.Удар кастетом едва не оказался смертельным, Леон упал, уже ничего не видя, и простонал:— Мими… Бедная Мими!Удары градом посыпались на его многострадальное тело. Инстинктивно он старался прикрыть руками голову, но скоро последние силы оставили его и руки опали. Слышались глухие удары по груди и спине, трещали ребра.Он хотел позвать на помощь, но уже не мог. Левую сторону груди прожгла острая боль от вонзившегося ножа. Он захлебнулся кровью и, цепляясь за ускользающее сознание, мысленно произнес:«Я умираю! Прощай, прощай, Мими!»Убийцы продолжали наносить удары все с той же неумолимой жестокостью.Наконец один из них, очевидно, устав, обратился к остальным:— Думаю, готов. Мы славно отработали свои денежки.— Да, — согласился другой, — он получил достаточно.— Ладно, ребята. Оставим его валяться здесь.— А ты не боишься, что он получит насморк? Шутка была встречена общим ржаньем.— Ладно, идемте на ту сторону сквера, получите окончательный расчет.— С удовольствием, патрон. Работать с вами — одно удовольствие.«Патрон» убийц, человек с писклявым голосом, одетый под настоящего бродягу, повел своих сообщников вдоль ограды сквера, под фонарем отсчитал каждому по пятьдесят золотых луидоров, затем вернулся к бесчувственному, а вернее бездыханному, телу Леона Ришара и яростно пнул его ногой.Низкая месть труса! ГЛАВА 24 Боско безусловно был человек незаурядный.Этот парижанин без роду и племени, нахватавшийся понемногу отовсюду, побывавший во множестве переделок, будучи себе на уме, был на редкость сметлив.По обличию и повадке простой бродяга, этот доморощенный философ, чтобы прожить худо-бедно, перепробовал множество экзотических наистраннейших, порой до неправдоподобия, профессий.Ясное дело, он был вынужден якшаться со всяким городским отребьем, подонками, не соблюдающими в жизни ни правил, ни законов.Отнюдь не понаслышке он знал, что порок торжествует, что преступление в этом мерзостном мире может быть делом почетным.И примеров тому было предостаточно.Сутенеры, убийцы, воры давали ему бесплатные уроки. Множество раз его пытались завербовать то в тот, то в этот клан. И никогда он не попадался ни на чей крючок.Боско был органически чужд пороку, как некоторым людям в той же мере чужда добродетель.Встречается иногда такая порядочность, вытравить которую не могут ни дурной пример, ни одиночество, ни нищета.У Боско она доходила до такой степени, что он предпочитал приписывать себе вымышленные преступления, лишь бы получать тюремную пайку. Живя в мире негодяев, он потерял всякие иллюзии, если допустить, что они у него когда-либо были.С раннего детства он стал недюжинным пронырой, познал всю изнанку жизни городского дна, в совершенстве владел арго — этим грубым, полным циничных образов языком, придуманным бандитами для собственного употребления.Он знал всех сомнительных личностей, знал, какой из мошенников на чем специализируется.Несмотря на то что он никогда не принимал участие в откровенных преступлениях, в преступном мире Боско терпели, так как знали его, если можно так выразиться, рыцарскую повадку; никому, никогда, ни при каких обстоятельствах он не сболтнул лишнего слова.Мало того, что он не выдал ни одного воровского притона, которые волей-неволей вынужден был посещать, он умудрялся еще и оказывать их завсегдатаям некоторые мелкие услуги — что вы хотите, черт возьми, жизнь выставляет свои требования!К тому же, «уважая» Боско, люди, стоящие вне закона, порой подкармливали его из милости, в то время как порядочные горожане игнорировали существование бедняги, спокойно давая ему помирать с голоду.Таким образом подготовленный, Боско стал для Людовика Монтиньи бесценным помощником.До сих пор студент не совершил ничего полезного для дела. Однако, когда у него появился соперник в лице барона де Валь-Пюизо, у Боско зародился довольно ловкий план.Не говоря о своих намерениях студенту, он попросил у него немного денег.Людовик дал ему сто франков и спросил:— Этого довольно?— Мне бы хватило и шестидесяти.— Я сейчас при деньгах, так что бери, не стесняйся.— Ладно. Вы только не беспокойтесь обо мне, я одну-две, ну, максимум три ночи не буду ночевать дома.— Почему?— Вы мне доверяете?— Абсолютно доверяю.— Тогда разрешите мне поступать так, как я найду нужным, и не расспрашивайте меня. Прошу у вас свободы для маневра, ибо могут обнаружиться нити, способные завести далеко, прямо-таки к черту на кулички.— Но ведь ты можешь шею себе свернуть!— Не велико горе! Да вы не бойтесь, патрон. Я бывал в переделках и почище и всегда выходил сухим из воды. До скорого!В силу сложившихся обстоятельств Боско вновь облачился в лохмотья, в которых чувствовал себя как нельзя лучше. Важно удалившись, он вскоре оказался у особняка Березовых и, позвонив в дверь, спросил у швейцара адрес господина барона де Валь-Пюизо.Швейцар окинул оборванца презрительным взглядом и поинтересовался, кому это понадобился адрес барона.Боско с удовольствием выкинул бы перед ним какое-нибудь коленце в стиле парижского Гавроша Гаврош — герой романа В. Гюго «Отверженные», пронырливый, неунывающий, отважный уличный парнишка.
, но, по здравому размышлению, решил, что надо сохранять серьезность, дабы не терять времени зря.Он пояснил, что явился по поручению господина Людовика Монтиньи, медика, лечившего барышню Марию, и что это именно ему понадобился данный адрес.Швейцар смягчился. Ученик доктора Перрье пользовался уважением, все его любили — и за веселый нрав, и за преданность, и за то, что для каждого у него находилось доброе слово. Славный малый, не гордец, он покорил всех.Покопавшись в указателе, куда заносили адреса посетителей, не значившихся в справочнике Боттена, швейцар объявил Боско:— Господин барон де Валь-Пюизо проживает на улице Прованс, в пятом номере.Боско поблагодарил и удалился такой довольный, как будто столь простая информация могла его осчастливить. Явившись на улицу Прованс, он стал осматриваться, чтобы найти наиболее удобное место для той долгой, требующей большого терпения работы, которой намеревался заняться под самым носом у барона.Как раз напротив дома находился винный погребок, и Боско решительно направился туда. Он заказал абсент и, вместо того чтобы выпить его залпом, прямо у стойки, как делали завсегдатаи этого заведения, сел за столик и смешал аперитив с тщанием и ловкостью, свидетельствовавшими, что он не новичок в этом деле. Затем стал маленькими глотками прихлебывать и смаковать напиток с видом человека, которому некуда спешить.Придя сюда, он рассудил весьма здраво: «У барона де Валь-Пюизо много слуг мужского пола. Девяносто шансов из ста, что они заходят сюда пропустить стаканчик-другой. Скоро я это вызнаю. Если ходят, в чем я почти уверен, то в течение суток я буду знать всю подноготную их хозяина».Сам же Боско еще и в глаза барона не видел, что, впрочем, нимало не смущало этого пройдоху.«Да, это, пожалуй, единственный выход, — размышлял он. — Удивляюсь, как это князь не додумался до такого. Ну да все эти богатеи — сущие лопухи».Но тут течение его мыслей было прервано — появился персонаж, которого Боско хоть и надеялся встретить, но чье явление именно здесь так поразило его, что он едва не вскрикнул, но мгновенно овладел собой и стал разглядывать пришельца. Чисто выбритый, курчавый, тот был одет заправским кучером.«Он?! Он — кучер?! А может он у него за кучера?»Вошедший подошел к стойке.— Плесните-ка мне легонького перно, добрейший папаша Троке.— С удовольствием, месье Констан! — залебезил трактирщик перед хорошим клиентом.— И давай пошевеливайся! Мне через пятнадцать минут карету закладывать.Пока хозяин суетился, Боско надул щеку и стукнул по ней средним пальцем. Щелчок получился довольно громким.Констан любовался в зеркале своим изображением, он заметил жест, хотя головы и не повернул.Тогда Боско смачно плюнул на пол и прижал к правой щеке изогнутый дугой большой палец.Трактирщик ничего не заметил, а если и заметил, то не понял происходящего.Глядя по-прежнему благодушно, Констан тоже прижал большой палец, изогнув его дугой, к правой щеке и плюнул с не меньшим смаком.«Эге, — подумал Боско, — не бросил он своих бандитских делишек. А коли и притворяется кучером, так это для отвода глаз. Он сволочь редкая и совсем не прост».Боско заплатил за выпивку и вышел первым.Констан с видом человека, крайне торопящегося, бросил мелочь на стойку и выскочил следом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Да, — засмеялся он, — совершенно верно: Иосиф. И как бы вы ни были хороши собой, я поведу себя совершенно так же, как библейский Иосиф. Прощайте, сударыня.Но женщина так не считала. Под фонарем, преградив Леону путь, она воскликнула в досаде:— Даже если меня обуяла страсть?— К кому?— К вам, черт побери, господин Иосиф!— Но мы же с вами не знакомы!— О, еще как знакомы! Я поджидаю вас здесь уже много дней… Вы нравитесь мне… Я выпила три бокала шампанского, прежде чем решилась… Иначе никогда бы не осмелилась…Леон начинал терять терпение — чем дольше длилась эта сцена, тем более смешной и неловкой становилась ситуация.Он ускорил шаг и очень сухо прервал странные излияния девицы:— Ладно. У меня нет больше времени вас выслушивать. Прощайте!Решительно схватив его руку, она залепетала какие-то безумные мольбы и угрозы, стараясь, несмотря ни на что, повести его за собой.Леон пытался отстранить ее, но она все прижималась плотнее. Пытаясь оторвать ее от себя, он подумал:«Да она сумасшедшая! Или пьяная! Что за чертова кукла!»Затем декоратор повторил более резко:— Послушайте, оставьте меня в покое! Шутка, к тому же дурная, зашла слишком далеко!Он только что зашел за угол садовой ограды и, отбиваясь от потаскушки, не заметил, как четыре тени, ловко перепрыгнув через ограду, выскочили из сада на улицу и затаились в темноте.Четверо мужчин в коричневато-серых блузах, кепках и туфлях на веревочной подошве оказались в нескольких шагах у него за спиной.Инстинктивно Леон почувствовал приближающуюся опасность и вырвался из объятий проститутки.Она испустила пронзительный вопль:— Ай, вы сделали мне больно! Грубиян! — и, отступив от Леона, быстро сунула руку в карман.Раздался свист.Их окружили четверо мужчин, готовых на него наброситься.«Сутенеры, — подумал Леон. — Это в порядке вещей. Но они еще не знают, какую трепку я им сейчас задам!»Женщина пронзительно вскрикнула, и он невольно повернул голову. В то же мгновение она бросила ему в лицо полную пригоршню какого-то порошка.Ослепленный, задыхающийся, он зарычал как зверь, попавший в капкан. Вытянув руки, он пытался нащупать стену и, споткнувшись, чуть не упал.Резкий, едкий запах окутал его. Это был перец. Злодейка, парализовав атлета, отдала его во власть четырех головорезов.Глаза жгло, как будто их залили расплавленным свинцом. Из могучей груди вырывались хриплое дыханье и спазматические, конвульсивные приступы кашля. Из носа начала капать кровь. Это была отвратительная пытка. Леон понял, что его хотят убить. И мысль об утраченном счастье, о горе, которое обрушится на его невесту и ее мать, молнией пронеслась в его мозгу.— Бедняжка Мими! — прошептал он.Его прервал взрыв злобного хохота, и писклявый голосок прокричал:— Он вышел из игры! Делайте свое дело! Сокрушительный удар трости со свинцовым набалдашником обрушился на голову художника. Ноги у него подкосились, но благодаря необычайной выносливости он не упал. Опираясь о стену, он, как слепой, шарил руками в воздухе и рычал:— Трусы! Трусы! Подонки!Даже не позвав на помощь, он, несмотря ни на что, пытался обороняться, прижавшись спиной к стене какого-то дома.Несмотря на превосходящие силы, нападавшие держались на расстоянии, явно опасаясь его рук, чья сила, без сомнения, была им хорошо известна.Один из бандитов крадучись приблизился и, когда Леона охватил сильнейший приступ кашля, дал ему подножку.Удар кастетом едва не оказался смертельным, Леон упал, уже ничего не видя, и простонал:— Мими… Бедная Мими!Удары градом посыпались на его многострадальное тело. Инстинктивно он старался прикрыть руками голову, но скоро последние силы оставили его и руки опали. Слышались глухие удары по груди и спине, трещали ребра.Он хотел позвать на помощь, но уже не мог. Левую сторону груди прожгла острая боль от вонзившегося ножа. Он захлебнулся кровью и, цепляясь за ускользающее сознание, мысленно произнес:«Я умираю! Прощай, прощай, Мими!»Убийцы продолжали наносить удары все с той же неумолимой жестокостью.Наконец один из них, очевидно, устав, обратился к остальным:— Думаю, готов. Мы славно отработали свои денежки.— Да, — согласился другой, — он получил достаточно.— Ладно, ребята. Оставим его валяться здесь.— А ты не боишься, что он получит насморк? Шутка была встречена общим ржаньем.— Ладно, идемте на ту сторону сквера, получите окончательный расчет.— С удовольствием, патрон. Работать с вами — одно удовольствие.«Патрон» убийц, человек с писклявым голосом, одетый под настоящего бродягу, повел своих сообщников вдоль ограды сквера, под фонарем отсчитал каждому по пятьдесят золотых луидоров, затем вернулся к бесчувственному, а вернее бездыханному, телу Леона Ришара и яростно пнул его ногой.Низкая месть труса! ГЛАВА 24 Боско безусловно был человек незаурядный.Этот парижанин без роду и племени, нахватавшийся понемногу отовсюду, побывавший во множестве переделок, будучи себе на уме, был на редкость сметлив.По обличию и повадке простой бродяга, этот доморощенный философ, чтобы прожить худо-бедно, перепробовал множество экзотических наистраннейших, порой до неправдоподобия, профессий.Ясное дело, он был вынужден якшаться со всяким городским отребьем, подонками, не соблюдающими в жизни ни правил, ни законов.Отнюдь не понаслышке он знал, что порок торжествует, что преступление в этом мерзостном мире может быть делом почетным.И примеров тому было предостаточно.Сутенеры, убийцы, воры давали ему бесплатные уроки. Множество раз его пытались завербовать то в тот, то в этот клан. И никогда он не попадался ни на чей крючок.Боско был органически чужд пороку, как некоторым людям в той же мере чужда добродетель.Встречается иногда такая порядочность, вытравить которую не могут ни дурной пример, ни одиночество, ни нищета.У Боско она доходила до такой степени, что он предпочитал приписывать себе вымышленные преступления, лишь бы получать тюремную пайку. Живя в мире негодяев, он потерял всякие иллюзии, если допустить, что они у него когда-либо были.С раннего детства он стал недюжинным пронырой, познал всю изнанку жизни городского дна, в совершенстве владел арго — этим грубым, полным циничных образов языком, придуманным бандитами для собственного употребления.Он знал всех сомнительных личностей, знал, какой из мошенников на чем специализируется.Несмотря на то что он никогда не принимал участие в откровенных преступлениях, в преступном мире Боско терпели, так как знали его, если можно так выразиться, рыцарскую повадку; никому, никогда, ни при каких обстоятельствах он не сболтнул лишнего слова.Мало того, что он не выдал ни одного воровского притона, которые волей-неволей вынужден был посещать, он умудрялся еще и оказывать их завсегдатаям некоторые мелкие услуги — что вы хотите, черт возьми, жизнь выставляет свои требования!К тому же, «уважая» Боско, люди, стоящие вне закона, порой подкармливали его из милости, в то время как порядочные горожане игнорировали существование бедняги, спокойно давая ему помирать с голоду.Таким образом подготовленный, Боско стал для Людовика Монтиньи бесценным помощником.До сих пор студент не совершил ничего полезного для дела. Однако, когда у него появился соперник в лице барона де Валь-Пюизо, у Боско зародился довольно ловкий план.Не говоря о своих намерениях студенту, он попросил у него немного денег.Людовик дал ему сто франков и спросил:— Этого довольно?— Мне бы хватило и шестидесяти.— Я сейчас при деньгах, так что бери, не стесняйся.— Ладно. Вы только не беспокойтесь обо мне, я одну-две, ну, максимум три ночи не буду ночевать дома.— Почему?— Вы мне доверяете?— Абсолютно доверяю.— Тогда разрешите мне поступать так, как я найду нужным, и не расспрашивайте меня. Прошу у вас свободы для маневра, ибо могут обнаружиться нити, способные завести далеко, прямо-таки к черту на кулички.— Но ведь ты можешь шею себе свернуть!— Не велико горе! Да вы не бойтесь, патрон. Я бывал в переделках и почище и всегда выходил сухим из воды. До скорого!В силу сложившихся обстоятельств Боско вновь облачился в лохмотья, в которых чувствовал себя как нельзя лучше. Важно удалившись, он вскоре оказался у особняка Березовых и, позвонив в дверь, спросил у швейцара адрес господина барона де Валь-Пюизо.Швейцар окинул оборванца презрительным взглядом и поинтересовался, кому это понадобился адрес барона.Боско с удовольствием выкинул бы перед ним какое-нибудь коленце в стиле парижского Гавроша Гаврош — герой романа В. Гюго «Отверженные», пронырливый, неунывающий, отважный уличный парнишка.
, но, по здравому размышлению, решил, что надо сохранять серьезность, дабы не терять времени зря.Он пояснил, что явился по поручению господина Людовика Монтиньи, медика, лечившего барышню Марию, и что это именно ему понадобился данный адрес.Швейцар смягчился. Ученик доктора Перрье пользовался уважением, все его любили — и за веселый нрав, и за преданность, и за то, что для каждого у него находилось доброе слово. Славный малый, не гордец, он покорил всех.Покопавшись в указателе, куда заносили адреса посетителей, не значившихся в справочнике Боттена, швейцар объявил Боско:— Господин барон де Валь-Пюизо проживает на улице Прованс, в пятом номере.Боско поблагодарил и удалился такой довольный, как будто столь простая информация могла его осчастливить. Явившись на улицу Прованс, он стал осматриваться, чтобы найти наиболее удобное место для той долгой, требующей большого терпения работы, которой намеревался заняться под самым носом у барона.Как раз напротив дома находился винный погребок, и Боско решительно направился туда. Он заказал абсент и, вместо того чтобы выпить его залпом, прямо у стойки, как делали завсегдатаи этого заведения, сел за столик и смешал аперитив с тщанием и ловкостью, свидетельствовавшими, что он не новичок в этом деле. Затем стал маленькими глотками прихлебывать и смаковать напиток с видом человека, которому некуда спешить.Придя сюда, он рассудил весьма здраво: «У барона де Валь-Пюизо много слуг мужского пола. Девяносто шансов из ста, что они заходят сюда пропустить стаканчик-другой. Скоро я это вызнаю. Если ходят, в чем я почти уверен, то в течение суток я буду знать всю подноготную их хозяина».Сам же Боско еще и в глаза барона не видел, что, впрочем, нимало не смущало этого пройдоху.«Да, это, пожалуй, единственный выход, — размышлял он. — Удивляюсь, как это князь не додумался до такого. Ну да все эти богатеи — сущие лопухи».Но тут течение его мыслей было прервано — появился персонаж, которого Боско хоть и надеялся встретить, но чье явление именно здесь так поразило его, что он едва не вскрикнул, но мгновенно овладел собой и стал разглядывать пришельца. Чисто выбритый, курчавый, тот был одет заправским кучером.«Он?! Он — кучер?! А может он у него за кучера?»Вошедший подошел к стойке.— Плесните-ка мне легонького перно, добрейший папаша Троке.— С удовольствием, месье Констан! — залебезил трактирщик перед хорошим клиентом.— И давай пошевеливайся! Мне через пятнадцать минут карету закладывать.Пока хозяин суетился, Боско надул щеку и стукнул по ней средним пальцем. Щелчок получился довольно громким.Констан любовался в зеркале своим изображением, он заметил жест, хотя головы и не повернул.Тогда Боско смачно плюнул на пол и прижал к правой щеке изогнутый дугой большой палец.Трактирщик ничего не заметил, а если и заметил, то не понял происходящего.Глядя по-прежнему благодушно, Констан тоже прижал большой палец, изогнув его дугой, к правой щеке и плюнул с не меньшим смаком.«Эге, — подумал Боско, — не бросил он своих бандитских делишек. А коли и притворяется кучером, так это для отвода глаз. Он сволочь редкая и совсем не прост».Боско заплатил за выпивку и вышел первым.Констан с видом человека, крайне торопящегося, бросил мелочь на стойку и выскочил следом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59