Наконец Гейбриел спустился вниз. Проскользнув к ней под одеяло, улегся рядом с Антуанеттой и прижал ее к себе.
Антуанетта собиралась поставить его на место, обвинив во всех смертных грехах, однако настолько устала, что смогла только слегка разлепить глаза. Прижавшись лицом к его обнаженному плечу, она ощутила особый морской запах, исходящий от его тела.
Заметив, что она проснулась, Гейбриел повернул ее лицом к себе и поцеловал. Она не намеревалась отвечать на его поцелуй, но помимо воли ее губы прижались к его губам и поцелуй вышел страстным и горячим. Он продолжал ласкать и целовать ее до тех пор, пока она, изгибаясь и изнывая от любовного желания, сама не попросила его о том, чего они оба так хотели.
Когда минуты любовного экстаза прошли, и Антуанетта спустилась с небес на землю, то сразу ощутила смятение и тревогу, поселившиеся в ее душе.
– Где мы? – волнуясь, спросила она.
– В безопасности, – сонным голосом ответил он.
Он повернулся, чтобы коснуться ее щеки, но она отстранилась – в ее глазах застыл немой вопрос.
У Антуанетты возникло непреодолимое желание схватить и трясти его до тех пор, пока он не ответит на все мучившие ее вопросы. Однако в глубине души ей хотелось, чтобы он признался: он похитил ее потому, что не может жить без нее. Хотя она понимала, насколько нелепы и даже смешны ее пожелания, она все равно надеялась услышать от него подобное признание.
– Что же вам надо от меня? – задала она вопрос, присаживаясь на койке и неловко прикрывая одеялом свои обнаженные плечи. – Почему я нахожусь здесь?
– Антуанетта, пожалуйста, только не сейчас. Давайте спать. Все обсудим завтра утром.
– Нет, я хочу поговорить обо всем сейчас. Мне нужно знать, как вы намерены поступить со мной дальше. Меня ждут дела в Лондоне.
Голос Гейбрйела, еще минуту назад такой мягкий и добрый, вдруг превратился в холодный и колючий:
– Вы имеете в виду, что вас ждет ваш герцог?
«Мариетта? Кто же такая Мариетта?»
Вопрос висел у нее на кончике языка, но она так и не решилась задать его.
– Мне нужно письмо, – сказал он.
Она промолчала, а он опять сказал таким же холодным тоном:
– Вот почему вы оказались здесь, Антуанетта. А вы думали, что по какой-то другой причине?
– Ах, письмо. Ну конечно.
Как только она могла забыть об этом – ведь письмо так много значило для нее? Но теперь она пришла в себя.
Гейбриел вылез из-под одеяла.
Его глаза по-прежнему светились голубизной, его лицо оставалось таким же красивым, но теперь он казался ей совершенно чужим. Он не был похож ни на грабителя, ни на Кумба. Он превратился в незнакомца, таким она его никогда прежде не видела.
– Почему вы не хотите отдать его мне? – Его голос звучал недовольно и неприязненно. – Оно ведь вам больше не нужно. Не будьте такой эгоистичной, Антуанетта. Отдайте мне письмо.
– Нет! Письмо мне нужно. Без него я никогда не освобожусь от лорда Эпплби.
Она сказала ему правду и теперь молча смотрела на него, ожидая, какое действие произведут на него её слова и что он скажет в ответ. Но к ее огорчению, его лицо стало еще жестче и суровее, ей стало ясно, что он никогда не сумеет взглянуть на это с ее точки зрения.
– Итак, вы намерены шантажировать его с помощью письма, не так ли?
Неужели она не ослышалась?! «Шантажировать»? Это слово резануло слух, но как бы страшно оно ни звучало, еще страшнее для нее было услышать имя лорда Эпплби.
– Где оно? – Гейбриел повернулся и огляделся вокруг.
Увидев разбросанную по каюте одежду и нижнее белье, он начал обыскивать каждую вещь, одну за другой. Он тряс и даже отрывал подкладку на нижних юбках, чтобы убедиться в том, что письмо не зашито внутри. Антуанетта наблюдала за ним безмолвно, с напускным безразличием. Когда он закончил с бельем, он схватил ее саквояж и вывалил все его содержимое на койку, раскидав все по одеялу.
Копание в ее личных вещах переполнило чашу терпения Антуанетты.
– Прекратите! – сердито закричала она.
Но Гейбриел уже не мог остановиться – шлея попала ему под хвост. Надо было проверить все ее вещи. Он рылся в них, а потом разбрасывал как попало, вплоть до чулок и шпилек.
– Вот что я должен был сделать с самого начала, – сказал он сердитым голосом, ничуть не похожим на его прежний голос. – Сколько я зря потратил времени и сил.
Неужели она не ослышалась? Он зря потратил время и силы? Неужели он имел в виду их личные, интимные отношения? Гнев с новой силой вспыхнул в душе Антуанетты, в нем растворилась ее жалость к себе.
– Жаль, что вы не сказали этого раньше, тогда мне не надо было бы притворяться, называя вас замечательным любовником. Хотя, откровенно говоря, ваши несколько уроков любви оказались полезными.
– Антуанетта! – проворчал он сквозь стиснутые зубы.
Она скрестила руки на своей обнаженной груди и со злостью посмотрела на него:
– Полагаю, сейчас для вас самое время сказать правду. Что обещал вам лорд Эпплби за вашу услугу?
Он перевел дыхание, чтобы успокоиться.
– Мне нужно письмо, а взамен он отдаст мне Уэксмур-Мэнор.
Его слова, словно нож, вонзились в ее сердце. Нет, он не должен заметить, насколько она возмущена и обижена, теперь она ему ни за что не уступит письмо.
– Ну что ж, тогда вам не повезло, – язвительно ответила она.
Гейбриелу хотелось взять ее обеими руками и вытрясти из нее всю душу. Или зацеловать до изнеможения. Ее оскорбительный тон жалил, но он не обращал внимания на столь мелкие уколы. Может быть, он не самый замечательный любовник на свете, но невозможно поверить, что она притворялась, изображая страстные чувства, когда они занимались любовью. Такое трудно подделать, и если ей вздумалось отрицать подлинность своих чувств, то, вероятно, по каким-то особым причинам. Вероятно, ей надо притвориться, что их связь ничего не значит для нее: она должна предстать перед своим герцогом в достойном виде. В известном смысле он мог войти в ее положение, но до конца все-таки не понимал ее и не мог примириться с тем, что она сказала. Однако к письму у него было совсем другое отношение. Направляясь к своему новому покровителю, она собиралась взять письмо с собой в качестве средства шантажа, чтобы держать Эпплби в своих руках, лишая его возможности причинить ей какие-нибудь неприятности.
Подобный хладнокровный эгоизм возмущал Гейбриела, и он считал, что она не вправе так себя вести. Письмо значило для него очень многое, с его помощью он мог вернуть не только Уэксмур-Мэнор, но и защищать от посягательств Эпплби клуб «Афродита». От его решительности зависела также судьба его друзей и знакомых. Нет, он постарается любой ценой получить от нее письмо, чего бы это ему ни стоило.
– Отдайте мне письмо, и я расскажу вам все, о чем бы вы ни захотели меня спросить, – угрожающе сказал он, наклонившись над ней.
Зрачки у нее расширились, но вовсе не от страха, как он заметил. Напротив, в ее глазах блистала решимость.
– Я очень устала, – произнесла она лениво и равнодушно. – Пожалуйста, оставьте меня.
Гейбриел не пошевелился.
– Вы все равно отдадите мне письмо, – сквозь зубы проговорил он. – В нем все мое будущее.
«Но ведь и ее тоже», – прошептал ему его внутренний голос. Но она по-прежнему упорно смотрела ему в глаза, тем самым давая понять, что не собирается выполнять его просьбу. Наконец, не выдержав, он со злостью буркнул что-то себе под нос и ушел в соседнюю каюту, громко захлопнув за собой дверь.
Антуанетта откинулась спиной на подушки, ее била дрожь, она с трудом удерживалась от слез. Его волновало одно лишь письмо и его права на владение Уэксмур-Мэнором. Его тревожило с самого начала только это.
Насколько же она была глупа, что ничего не замечала. Ей надо бежать от него. Если бы ей удалось убедить его ссадить ее на берег, то у нее появилась бы возможность вернуться к себе домой. Там она будет одна, но это все же лучше, чем быть пойманной на судне вместе с ним. Она не верила ему. Она никогда не верила ему, и была права.
Но хуже всего было то, что она теряла уверенность в себе, когда он был рядом с ней. Она сама добровольно бросалась в его объятия, но с этим надо было что-то делать. В Антуанетте заговорила гордость.
Она лежала и сквозь закрытые веки видела смутное пятно слабо светящегося фонаря. Перед ее глазами мелькали события прошедшего дня, как вдруг одна картина отчетливо выступила вперед, заслонив все остальные: они находились на палубе, он стоял к ней спиной, а за его поясом торчал пистолет – то, что ей было нужно.
Если бы она заполучила пистолет, то смогла бы заставить его выполнять ее указания. Где же он мог хранить его? Конечно, сейчас его не было на нем. Она снова присела и оглянулась вокруг, высматривая его одежду, но он все унес с собой. Затем очень тихо она встала и осмотрела буфет, выдвижные ящики, но не нашла никакого оружия. Должно быть, он держал пистолет под рукой. Антуанетта понимала, что должна опять завоевать его доверие, убедить его в своей беспомощности. Надо было все как следует обдумать. Времени для этого у нее было более чем достаточно – целая ночь.
Глава 25
Гейбриел тоскливо оглядел серое небо. Дул встречный ветер. Погода как будто ополчилась против него. Подняв якорь на рассвете, он с того времени почти не продвинулся вперед. При такой скорости ветер мог отнести судно назад к гавани, откуда они вчера вышли. Кроме того, его беспокоила Антуанетта.
Ей опять было плохо.
Когда он утром зашел в ее каюту, она лежала в постели и стонала. Ее лицо опять приобрело зеленовато-землистый оттенок. Она даже не сказала ничего язвительного в его адрес, когда он, приподняв ее голову, попытался влить немного бренди ей в горло. Она закашлялась, разбрызгав бренди.
– Позвольте мне сойти на берег, – попросила она.
– Мы очень далеко от берега.
– Мне все равно. Посадите меня на плот.
Он закусил губу, чтобы не рассмеяться.
– Попытайтесь уснуть.
В ответ она жалобно захныкала. Он еще раза два спускался вниз, чтобы проверить ее состояние, но никакого улучшения не заметил. Казалось, ей все хуже. Гейбриел вздохнул. Неужели ему придется плыть в ближайший порт? Он прикинул, что ближе всего к ним Арлингтон. Если состояние Антуанетты не улучшится, то остаток пути до Лондона им придется проделать в карете.
А что дальше? Неужели он просто передаст ее с рук на руки ее новому покровителю, словно добрая фея? А затем скромно удалится и навсегда забудет о ней?
Гейбриел знал, что он никогда не сможет поступить таким образом. Никогда прежде он так не желал ее, как теперь.
Он ни в чем не оправдывал себя. Он не был ханжой и не собирался заявлять, что его обманули или сбили с истинного пути. Напротив, он связался с ней вопреки недвусмысленным предупреждениям.
Нет, он, должно быть, все-таки идиот, но он по-прежнему в глубине души считал Антуанетту не той женщиной, за какую она себя выдавала.
Прошлой ночью, когда они занимались любовью, не могла же она так искусно подражать той страсти, которая охватила ее?! А как она божественно вздыхала в его объятиях, как нежно гладила его волосы. Хоть она и не признавалась, но он явно был ей дорог.
От этой мысли у Гейбриела захватило дух. Он ведь может попросить ее остаться вместе с ним. Просто он откровенно еще не говорил с ней об этом. Большинство их разговоров заканчивалось ссорой или размолвкой, и он никак не успевал сделать ей такое предложение. Он должен это сделать. Прежде чем они доберутся до Лондона, он собирался доказать ей на самом деле, насколько она заблуждается, считая, что ее будущее зависит от богатого старика, тогда как рядом он, сгорающий от желания, чтобы она назвала его дорогим. В сумерках на горизонте появился Арлингтон. Плохая погода затрудняла ход судна. Несмотря на все усилия Гейбриела и его сноровку в управлении яхтой, «Морская ведьма» еле-еле продвигалась вперед. Хотя он изначально не намеревался заходить в порт, но что ему еще оставалось делать?! Наконец судно встало на якорь.
Гавань, довольно удобная и вместительная, защищала суда от всех ветров, за исключением одного – северо-восточного. Но именно сегодня ветер дул с северо-востока. Укрытые в гавани суда подбрасывало и раскачивало в разные стороны. Гейбриел понимал: надо как можно скорее отвести Антуанетту на берег и там, в гостинице, уложить ее в теплую кровать для скорейшего выздоровления.
Он спустил за борт шлюпку, побросал в нее свои сумки и ее саквояж, а затем спустился вниз за Антуанеттой.
Она спала, слегка нахмурившись, вид у нее был утомленный и бледный. Даже бренди не помогало, на нее нельзя было смотреть без боли. Гейбриел хотел, чтобы она скорее поправилась, а уж потом он решит, как ему быть дальше.
Антуанетта сквозь едва приоткрытые глаза следила за ним. Он молча разглядывал ее. Зрелище ее страданий, должно быть, доставляло ему удовольствие.
Она открыла глаза, вздохнула и взглянула на него:
– Я не умру?
Он присел рядом с ней, ласково провел ладонью по ее щеке и тихо сказал:
– Нет, Антуанетта, вы не умрете. От морской болезни не умирают.
Она застонала и опять закрыла глаза:
– Мы по-прежнему плывем.
– Да. Но нам надо будет сойти на берег. У вас хватит сил, чтобы самостоятельно спуститься с яхты, дорогая?
– На берег? – хриплым голосом переспросила Антуанетта.
– Да. Так вы в состоянии это сделать?
Она кивнула, а затем с усилием произнесла:
– Мне надо одеться, а еще мне хотелось бы принять ванну.
– Вы все получите, как только мы доберемся до гостиницы. И ванну, и удобную кровать. Думаю, вам понравится.
– Чудесно, – вздохнула она.
Гейбриел собрал ее одежду, которая после ночи лежала разбросанной по всей каюте. Антуанетта настолько ослабела, что ему пришлось помочь ей одеться; наконец, когда он застегнул на ней платье, все было готово. Наброшенный на плечи плащ помог скрыть небрежности в ее туалете.
– В следующий раз, когда будем убегать, лучше воспользуемся поездом, – прошептала она.
Он рассмеялся и подхватил ее на руки:
– Можно сделать из этого хорошую традицию. Каждый год мы будем убегать на новое место, используя другое средство передвижения.
Она обхватила руками его шею:
– Замечательно. Пешком до Эдинбурга, на ослике до Кардиффа и на самый север страны на слоне.
– Вам как будто лучше, – сказал он, заметив легкий румянец на ее лице.
– От одной мысли, что скоро мы будем на берегу.
Гейбриел осторожно поднял ее на руках на палубу. Шлюпка, привязанная к судну, качалась возле борта. Он бережно спустил ее вниз, пока она не встала обеими ногами на дно шлюпки ближе к корме. Она уселась на широкое сиденье, и Гейбриел тут же перекинул ногу через борт судна, готовясь спрыгнуть в шлюпку.
– Постойте, – вдруг воскликнула она, нервозно роясь то в одном, то в другом рукаве платья.
– Что случилось? – спросил он.
Она взглянула на негр своими карими глазами, казавшимися еще чудеснее на ее бледном лице:
– Я забыла свой носовой платок.
Гейбриел удивленно приподнял брови:
– Какой еще платок? Я куплю вам дюжину, не переживайте.
– Но это… подарок моей матери, – запинаясь, сказала она, и внезапно на ее глаза навернулись слезы. – Она умерла, когда мне было всего пять лет. Он очень мне дорог.
Она с сожалением покачала головой, улыбаясь сквозь слезы.
– Конечно, вы правы. Какая я глупая – у вас ведь нет времени возвращаться за каким-то несчастным платком.
Гейбриел вздохнул. Будучи джентльменом, он понял, что у него нет иного выхода, кроме как вернуться и принести этот платок. Может быть, тогда она будет смотреть на него добрее.
– Ладно. Это не займет много времени. Только уговор – не раскачивайте шлюпку.
Она выдавила измученную улыбку, судорожно ухватившись побелевшими от усилия пальцами за борт шлюпки.
Гейбриел быстро спустился в ее каюту и бросился к постельному белью, грудой лежавшему на койке. Он все перетряс, но не нашел никакого платка. Отчаявшись, он уже готов был махнуть на все рукой, как вдруг заметил краешек кружевного платочка, выглядывавшего из-под матраса. Победно размахивая найденным платком, он поднялся на палубу и замер от удивления.
– Где же шлюпка?.. – растерянно произнес он, хватаясь рукой за поручни.
Но тут он буквально остолбенел, отказываясь верить своим глазам.
Шлюпка плыла к берегу, а внезапно ожившая Антуанетта гребла, хоть и неумело, но весьма энергично; ее бледное лицо выражало тревогу. Увидев Гейбриела, она на миг растерялась и взмахнула одним веслом мимо воды. Шлюпка вильнула в сторону, закачалась, и ей пришлось выравнивать ее положение.
– Какого дьявола вы это делаете? – в бешенстве заорал он. – Немедленно поворачивайте назад.
– Ни за что, – крикнула она, но ветер почти отнес ее слова в сторону.
– Я ведь умею плавать, – крикнул Гейбриел, перелезая через поручни и готовясь прыгнуть в воду.
Она подняла оба весла, со стуком бросила их на дно шлюпки и принялась шарить рукой у себя под плащом. К огромному удивлению Гейбриела, она вытащила из-под полы плаща его пистолет и наставила на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Антуанетта собиралась поставить его на место, обвинив во всех смертных грехах, однако настолько устала, что смогла только слегка разлепить глаза. Прижавшись лицом к его обнаженному плечу, она ощутила особый морской запах, исходящий от его тела.
Заметив, что она проснулась, Гейбриел повернул ее лицом к себе и поцеловал. Она не намеревалась отвечать на его поцелуй, но помимо воли ее губы прижались к его губам и поцелуй вышел страстным и горячим. Он продолжал ласкать и целовать ее до тех пор, пока она, изгибаясь и изнывая от любовного желания, сама не попросила его о том, чего они оба так хотели.
Когда минуты любовного экстаза прошли, и Антуанетта спустилась с небес на землю, то сразу ощутила смятение и тревогу, поселившиеся в ее душе.
– Где мы? – волнуясь, спросила она.
– В безопасности, – сонным голосом ответил он.
Он повернулся, чтобы коснуться ее щеки, но она отстранилась – в ее глазах застыл немой вопрос.
У Антуанетты возникло непреодолимое желание схватить и трясти его до тех пор, пока он не ответит на все мучившие ее вопросы. Однако в глубине души ей хотелось, чтобы он признался: он похитил ее потому, что не может жить без нее. Хотя она понимала, насколько нелепы и даже смешны ее пожелания, она все равно надеялась услышать от него подобное признание.
– Что же вам надо от меня? – задала она вопрос, присаживаясь на койке и неловко прикрывая одеялом свои обнаженные плечи. – Почему я нахожусь здесь?
– Антуанетта, пожалуйста, только не сейчас. Давайте спать. Все обсудим завтра утром.
– Нет, я хочу поговорить обо всем сейчас. Мне нужно знать, как вы намерены поступить со мной дальше. Меня ждут дела в Лондоне.
Голос Гейбрйела, еще минуту назад такой мягкий и добрый, вдруг превратился в холодный и колючий:
– Вы имеете в виду, что вас ждет ваш герцог?
«Мариетта? Кто же такая Мариетта?»
Вопрос висел у нее на кончике языка, но она так и не решилась задать его.
– Мне нужно письмо, – сказал он.
Она промолчала, а он опять сказал таким же холодным тоном:
– Вот почему вы оказались здесь, Антуанетта. А вы думали, что по какой-то другой причине?
– Ах, письмо. Ну конечно.
Как только она могла забыть об этом – ведь письмо так много значило для нее? Но теперь она пришла в себя.
Гейбриел вылез из-под одеяла.
Его глаза по-прежнему светились голубизной, его лицо оставалось таким же красивым, но теперь он казался ей совершенно чужим. Он не был похож ни на грабителя, ни на Кумба. Он превратился в незнакомца, таким она его никогда прежде не видела.
– Почему вы не хотите отдать его мне? – Его голос звучал недовольно и неприязненно. – Оно ведь вам больше не нужно. Не будьте такой эгоистичной, Антуанетта. Отдайте мне письмо.
– Нет! Письмо мне нужно. Без него я никогда не освобожусь от лорда Эпплби.
Она сказала ему правду и теперь молча смотрела на него, ожидая, какое действие произведут на него её слова и что он скажет в ответ. Но к ее огорчению, его лицо стало еще жестче и суровее, ей стало ясно, что он никогда не сумеет взглянуть на это с ее точки зрения.
– Итак, вы намерены шантажировать его с помощью письма, не так ли?
Неужели она не ослышалась?! «Шантажировать»? Это слово резануло слух, но как бы страшно оно ни звучало, еще страшнее для нее было услышать имя лорда Эпплби.
– Где оно? – Гейбриел повернулся и огляделся вокруг.
Увидев разбросанную по каюте одежду и нижнее белье, он начал обыскивать каждую вещь, одну за другой. Он тряс и даже отрывал подкладку на нижних юбках, чтобы убедиться в том, что письмо не зашито внутри. Антуанетта наблюдала за ним безмолвно, с напускным безразличием. Когда он закончил с бельем, он схватил ее саквояж и вывалил все его содержимое на койку, раскидав все по одеялу.
Копание в ее личных вещах переполнило чашу терпения Антуанетты.
– Прекратите! – сердито закричала она.
Но Гейбриел уже не мог остановиться – шлея попала ему под хвост. Надо было проверить все ее вещи. Он рылся в них, а потом разбрасывал как попало, вплоть до чулок и шпилек.
– Вот что я должен был сделать с самого начала, – сказал он сердитым голосом, ничуть не похожим на его прежний голос. – Сколько я зря потратил времени и сил.
Неужели она не ослышалась? Он зря потратил время и силы? Неужели он имел в виду их личные, интимные отношения? Гнев с новой силой вспыхнул в душе Антуанетты, в нем растворилась ее жалость к себе.
– Жаль, что вы не сказали этого раньше, тогда мне не надо было бы притворяться, называя вас замечательным любовником. Хотя, откровенно говоря, ваши несколько уроков любви оказались полезными.
– Антуанетта! – проворчал он сквозь стиснутые зубы.
Она скрестила руки на своей обнаженной груди и со злостью посмотрела на него:
– Полагаю, сейчас для вас самое время сказать правду. Что обещал вам лорд Эпплби за вашу услугу?
Он перевел дыхание, чтобы успокоиться.
– Мне нужно письмо, а взамен он отдаст мне Уэксмур-Мэнор.
Его слова, словно нож, вонзились в ее сердце. Нет, он не должен заметить, насколько она возмущена и обижена, теперь она ему ни за что не уступит письмо.
– Ну что ж, тогда вам не повезло, – язвительно ответила она.
Гейбриелу хотелось взять ее обеими руками и вытрясти из нее всю душу. Или зацеловать до изнеможения. Ее оскорбительный тон жалил, но он не обращал внимания на столь мелкие уколы. Может быть, он не самый замечательный любовник на свете, но невозможно поверить, что она притворялась, изображая страстные чувства, когда они занимались любовью. Такое трудно подделать, и если ей вздумалось отрицать подлинность своих чувств, то, вероятно, по каким-то особым причинам. Вероятно, ей надо притвориться, что их связь ничего не значит для нее: она должна предстать перед своим герцогом в достойном виде. В известном смысле он мог войти в ее положение, но до конца все-таки не понимал ее и не мог примириться с тем, что она сказала. Однако к письму у него было совсем другое отношение. Направляясь к своему новому покровителю, она собиралась взять письмо с собой в качестве средства шантажа, чтобы держать Эпплби в своих руках, лишая его возможности причинить ей какие-нибудь неприятности.
Подобный хладнокровный эгоизм возмущал Гейбриела, и он считал, что она не вправе так себя вести. Письмо значило для него очень многое, с его помощью он мог вернуть не только Уэксмур-Мэнор, но и защищать от посягательств Эпплби клуб «Афродита». От его решительности зависела также судьба его друзей и знакомых. Нет, он постарается любой ценой получить от нее письмо, чего бы это ему ни стоило.
– Отдайте мне письмо, и я расскажу вам все, о чем бы вы ни захотели меня спросить, – угрожающе сказал он, наклонившись над ней.
Зрачки у нее расширились, но вовсе не от страха, как он заметил. Напротив, в ее глазах блистала решимость.
– Я очень устала, – произнесла она лениво и равнодушно. – Пожалуйста, оставьте меня.
Гейбриел не пошевелился.
– Вы все равно отдадите мне письмо, – сквозь зубы проговорил он. – В нем все мое будущее.
«Но ведь и ее тоже», – прошептал ему его внутренний голос. Но она по-прежнему упорно смотрела ему в глаза, тем самым давая понять, что не собирается выполнять его просьбу. Наконец, не выдержав, он со злостью буркнул что-то себе под нос и ушел в соседнюю каюту, громко захлопнув за собой дверь.
Антуанетта откинулась спиной на подушки, ее била дрожь, она с трудом удерживалась от слез. Его волновало одно лишь письмо и его права на владение Уэксмур-Мэнором. Его тревожило с самого начала только это.
Насколько же она была глупа, что ничего не замечала. Ей надо бежать от него. Если бы ей удалось убедить его ссадить ее на берег, то у нее появилась бы возможность вернуться к себе домой. Там она будет одна, но это все же лучше, чем быть пойманной на судне вместе с ним. Она не верила ему. Она никогда не верила ему, и была права.
Но хуже всего было то, что она теряла уверенность в себе, когда он был рядом с ней. Она сама добровольно бросалась в его объятия, но с этим надо было что-то делать. В Антуанетте заговорила гордость.
Она лежала и сквозь закрытые веки видела смутное пятно слабо светящегося фонаря. Перед ее глазами мелькали события прошедшего дня, как вдруг одна картина отчетливо выступила вперед, заслонив все остальные: они находились на палубе, он стоял к ней спиной, а за его поясом торчал пистолет – то, что ей было нужно.
Если бы она заполучила пистолет, то смогла бы заставить его выполнять ее указания. Где же он мог хранить его? Конечно, сейчас его не было на нем. Она снова присела и оглянулась вокруг, высматривая его одежду, но он все унес с собой. Затем очень тихо она встала и осмотрела буфет, выдвижные ящики, но не нашла никакого оружия. Должно быть, он держал пистолет под рукой. Антуанетта понимала, что должна опять завоевать его доверие, убедить его в своей беспомощности. Надо было все как следует обдумать. Времени для этого у нее было более чем достаточно – целая ночь.
Глава 25
Гейбриел тоскливо оглядел серое небо. Дул встречный ветер. Погода как будто ополчилась против него. Подняв якорь на рассвете, он с того времени почти не продвинулся вперед. При такой скорости ветер мог отнести судно назад к гавани, откуда они вчера вышли. Кроме того, его беспокоила Антуанетта.
Ей опять было плохо.
Когда он утром зашел в ее каюту, она лежала в постели и стонала. Ее лицо опять приобрело зеленовато-землистый оттенок. Она даже не сказала ничего язвительного в его адрес, когда он, приподняв ее голову, попытался влить немного бренди ей в горло. Она закашлялась, разбрызгав бренди.
– Позвольте мне сойти на берег, – попросила она.
– Мы очень далеко от берега.
– Мне все равно. Посадите меня на плот.
Он закусил губу, чтобы не рассмеяться.
– Попытайтесь уснуть.
В ответ она жалобно захныкала. Он еще раза два спускался вниз, чтобы проверить ее состояние, но никакого улучшения не заметил. Казалось, ей все хуже. Гейбриел вздохнул. Неужели ему придется плыть в ближайший порт? Он прикинул, что ближе всего к ним Арлингтон. Если состояние Антуанетты не улучшится, то остаток пути до Лондона им придется проделать в карете.
А что дальше? Неужели он просто передаст ее с рук на руки ее новому покровителю, словно добрая фея? А затем скромно удалится и навсегда забудет о ней?
Гейбриел знал, что он никогда не сможет поступить таким образом. Никогда прежде он так не желал ее, как теперь.
Он ни в чем не оправдывал себя. Он не был ханжой и не собирался заявлять, что его обманули или сбили с истинного пути. Напротив, он связался с ней вопреки недвусмысленным предупреждениям.
Нет, он, должно быть, все-таки идиот, но он по-прежнему в глубине души считал Антуанетту не той женщиной, за какую она себя выдавала.
Прошлой ночью, когда они занимались любовью, не могла же она так искусно подражать той страсти, которая охватила ее?! А как она божественно вздыхала в его объятиях, как нежно гладила его волосы. Хоть она и не признавалась, но он явно был ей дорог.
От этой мысли у Гейбриела захватило дух. Он ведь может попросить ее остаться вместе с ним. Просто он откровенно еще не говорил с ней об этом. Большинство их разговоров заканчивалось ссорой или размолвкой, и он никак не успевал сделать ей такое предложение. Он должен это сделать. Прежде чем они доберутся до Лондона, он собирался доказать ей на самом деле, насколько она заблуждается, считая, что ее будущее зависит от богатого старика, тогда как рядом он, сгорающий от желания, чтобы она назвала его дорогим. В сумерках на горизонте появился Арлингтон. Плохая погода затрудняла ход судна. Несмотря на все усилия Гейбриела и его сноровку в управлении яхтой, «Морская ведьма» еле-еле продвигалась вперед. Хотя он изначально не намеревался заходить в порт, но что ему еще оставалось делать?! Наконец судно встало на якорь.
Гавань, довольно удобная и вместительная, защищала суда от всех ветров, за исключением одного – северо-восточного. Но именно сегодня ветер дул с северо-востока. Укрытые в гавани суда подбрасывало и раскачивало в разные стороны. Гейбриел понимал: надо как можно скорее отвести Антуанетту на берег и там, в гостинице, уложить ее в теплую кровать для скорейшего выздоровления.
Он спустил за борт шлюпку, побросал в нее свои сумки и ее саквояж, а затем спустился вниз за Антуанеттой.
Она спала, слегка нахмурившись, вид у нее был утомленный и бледный. Даже бренди не помогало, на нее нельзя было смотреть без боли. Гейбриел хотел, чтобы она скорее поправилась, а уж потом он решит, как ему быть дальше.
Антуанетта сквозь едва приоткрытые глаза следила за ним. Он молча разглядывал ее. Зрелище ее страданий, должно быть, доставляло ему удовольствие.
Она открыла глаза, вздохнула и взглянула на него:
– Я не умру?
Он присел рядом с ней, ласково провел ладонью по ее щеке и тихо сказал:
– Нет, Антуанетта, вы не умрете. От морской болезни не умирают.
Она застонала и опять закрыла глаза:
– Мы по-прежнему плывем.
– Да. Но нам надо будет сойти на берег. У вас хватит сил, чтобы самостоятельно спуститься с яхты, дорогая?
– На берег? – хриплым голосом переспросила Антуанетта.
– Да. Так вы в состоянии это сделать?
Она кивнула, а затем с усилием произнесла:
– Мне надо одеться, а еще мне хотелось бы принять ванну.
– Вы все получите, как только мы доберемся до гостиницы. И ванну, и удобную кровать. Думаю, вам понравится.
– Чудесно, – вздохнула она.
Гейбриел собрал ее одежду, которая после ночи лежала разбросанной по всей каюте. Антуанетта настолько ослабела, что ему пришлось помочь ей одеться; наконец, когда он застегнул на ней платье, все было готово. Наброшенный на плечи плащ помог скрыть небрежности в ее туалете.
– В следующий раз, когда будем убегать, лучше воспользуемся поездом, – прошептала она.
Он рассмеялся и подхватил ее на руки:
– Можно сделать из этого хорошую традицию. Каждый год мы будем убегать на новое место, используя другое средство передвижения.
Она обхватила руками его шею:
– Замечательно. Пешком до Эдинбурга, на ослике до Кардиффа и на самый север страны на слоне.
– Вам как будто лучше, – сказал он, заметив легкий румянец на ее лице.
– От одной мысли, что скоро мы будем на берегу.
Гейбриел осторожно поднял ее на руках на палубу. Шлюпка, привязанная к судну, качалась возле борта. Он бережно спустил ее вниз, пока она не встала обеими ногами на дно шлюпки ближе к корме. Она уселась на широкое сиденье, и Гейбриел тут же перекинул ногу через борт судна, готовясь спрыгнуть в шлюпку.
– Постойте, – вдруг воскликнула она, нервозно роясь то в одном, то в другом рукаве платья.
– Что случилось? – спросил он.
Она взглянула на негр своими карими глазами, казавшимися еще чудеснее на ее бледном лице:
– Я забыла свой носовой платок.
Гейбриел удивленно приподнял брови:
– Какой еще платок? Я куплю вам дюжину, не переживайте.
– Но это… подарок моей матери, – запинаясь, сказала она, и внезапно на ее глаза навернулись слезы. – Она умерла, когда мне было всего пять лет. Он очень мне дорог.
Она с сожалением покачала головой, улыбаясь сквозь слезы.
– Конечно, вы правы. Какая я глупая – у вас ведь нет времени возвращаться за каким-то несчастным платком.
Гейбриел вздохнул. Будучи джентльменом, он понял, что у него нет иного выхода, кроме как вернуться и принести этот платок. Может быть, тогда она будет смотреть на него добрее.
– Ладно. Это не займет много времени. Только уговор – не раскачивайте шлюпку.
Она выдавила измученную улыбку, судорожно ухватившись побелевшими от усилия пальцами за борт шлюпки.
Гейбриел быстро спустился в ее каюту и бросился к постельному белью, грудой лежавшему на койке. Он все перетряс, но не нашел никакого платка. Отчаявшись, он уже готов был махнуть на все рукой, как вдруг заметил краешек кружевного платочка, выглядывавшего из-под матраса. Победно размахивая найденным платком, он поднялся на палубу и замер от удивления.
– Где же шлюпка?.. – растерянно произнес он, хватаясь рукой за поручни.
Но тут он буквально остолбенел, отказываясь верить своим глазам.
Шлюпка плыла к берегу, а внезапно ожившая Антуанетта гребла, хоть и неумело, но весьма энергично; ее бледное лицо выражало тревогу. Увидев Гейбриела, она на миг растерялась и взмахнула одним веслом мимо воды. Шлюпка вильнула в сторону, закачалась, и ей пришлось выравнивать ее положение.
– Какого дьявола вы это делаете? – в бешенстве заорал он. – Немедленно поворачивайте назад.
– Ни за что, – крикнула она, но ветер почти отнес ее слова в сторону.
– Я ведь умею плавать, – крикнул Гейбриел, перелезая через поручни и готовясь прыгнуть в воду.
Она подняла оба весла, со стуком бросила их на дно шлюпки и принялась шарить рукой у себя под плащом. К огромному удивлению Гейбриела, она вытащила из-под полы плаща его пистолет и наставила на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31