Здесь было много интересного, и ей придется провести за изучением этих материалов еще много дней. Она допила чай и покосилась на Арнольда. Он читал лондонскую «Дейли миррор» недельной давности.
Закрыв досье, она спросила:
— Вы знали Рандольфа Карбури лично?
Арнольд отложил газету.
— Я всех их знал. Карбури отличался тем, что больше интересовался красными, чем нацистами. У него была несколько другая работа, если вы понимаете, что я имею в виду.
И он многозначительно подмигнул Кэтрин. Она внимательно посмотрела на него. Этот человек был навсегда заточен в архиве. Несмотря на то, что он прожил в Штатах сорок лет, у него сохранились акцент и манеры, свойственные, по ее представлению, британскому сержанту времен войны. Раньше он говорил о своей жене и взрослом сыне, живущих в Нью-Йорке, но уже долгое время о них не упоминал.
На первый взгляд человек этот казался сравнительно простым и открытым, но внутренний его мир, несомненно, был весьма сложным. В отдельные минуты в его речи и манерах проскальзывали детали, свойственные скорее офицеру, чем сержанту.
Она вдруг вспомнила фразу из старого английского фильма про шпионов: «Я сержант Уильямс. Сержант — не мое звание, а Уильямс — не моя фамилия».
— А есть на Карбури что-нибудь компрометирующее?
— Насколько я помню, ничего. — Голос у Арнольда вдруг приобрел какую-то резкость. — Но ведь вокруг нас всегда крутилась куча предателей, не правда ли?
Он пододвинул досье к себе и начал разговор как бы ни о чем:
— Мы не станем делать с этих материалов микрофильмы или вводить эти данные в компьютер. По крайней мере, пока я жив. Знаете почему, мисс? Видите ли, в старых досье есть что-то особенное: потертые бумажки; резолюции, нацарапанные в разных местах; подчеркнутые фразы и загнутые уголки страниц. Даже пятна от пролитого кофе и тому подобные вещи. Каждая папка содержит в себе что-то свое. Она рассказывает вам даже о том, что в ней не написано. Вы меня понимаете?
— Неясные полоски на странице, указывающие, что здесь много лет лежал маленький листок, хотя сам листок уже давно исчез…
Арнольд энергично закивал:
— Вот именно. Вы действительно понимаете, о чем я говорю.
Наступило молчание, и Кэтрин стало ясно, что больше ничего интересного ей не услышать. Арнольд взял папку и спросил:
— Ну что? Это все?
— Нет. Уингэйт. Элинор Уингэйт.
Арнольд задумался.
— Бромптон-Холл, — подсказала Кэтрин.
— А-а-а? Конечно, конечно же… Леди Элинор Уингэйт. Жена, вернее, вдова майора Лесли Уингэйта… Бромптон-Холл… Там размещались американские разведчики…
Он встал и отнес дело Карбури к дальним шкафам. Вернулся он с другой папкой и положил ее на стол.
— Может ли кто-нибудь изъять материалы из досье? — спросила Кэтрин.
— Этот человек должен иметь специальное разрешение.
— Чье?
Арнольд присел на стул и налил себе чаю.
— Ну, это очень сложно, мисс. Очень сложно. Видите ли, это — не действующие дела, как вы понимаете. Это — исторический архив, который существует для научных исследований, как в вашей ситуации. Но время от времени к каким-то материалам вновь возникает интерес, и тогда мы отсылаем их в Лондон. Причины этих обращений мне неизвестны.
— Я поняла. А вы уверены, что отсюда никто ничего не может украсть?
— Я бы солгал, если бы сказал, что это исключено. Обеспечить абсолютную сохранность имеющихся здесь материалов невозможно просто физически. Я ведь здесь один. А слух и зрение у меня уже не те, что были раньше.
Кэтрин открыла досье с пометкой «Бромптон-Холл». В папке содержались краткое описание самого дома с прилегающими территориями и чертежи. Кэтрин обратила внимание, что в тексте кто-то подчеркнул фразу:
«В южной башне имеется необычная комната, в которой хранятся фамильные книги хозяев поместья».
Среди материалов Кэтрин нашла также историю рода Уингэйтов и телеграфный ответ на запрос об их благонадежности, в котором содержались в основном положительные отзывы их соседей. «Совсем как при вступлении в хороший клуб», — подумала Кэтрин. В досье, кстати, был и список клубов, членом которых состоял майор Уингэйт.
Кэтрин подумала, что британская система проверки все-таки страдает наивностью. Об этом ей часто говорили и сотрудники американских спецслужб. Она подняла глаза.
— Арнольд, разве нельзя допустить, что человек, состоящий в фешенебельном клубе «Будл», может одновременно состоять и в компартии?
Старик улыбнулся:
— Ну вот, мисс, вы опять смеетесь над нами, британцами.
Кэтрин перевернула страницу досье и обнаружила список офицеров, размещавшихся во время войны в Бромптон-Холле. Среди имен она наткнулась и на фамилию своего отца. Напротив нее от руки было написано:
"К1А-5/?/45. Имел отношение к операциям «Алсос» и «Охотничья Луна».
Она слышала об операции «Алсос». Речь шла о совместном американо-британском плане по захвату немецких ученых-ядерщиков. Что касается «Охотничьей Луны», то теперь она была уверена, что это был именно «Вольфбэйн». Она закрыла досье и повернулась к Арнольду.
— У вас есть что-нибудь по операциям «Алсос» и «Охотничья Луна»?
— Уже нет, мисс. Те материалы, которые были давно утрачены.
— Где бы я могла найти информацию по ним?
Арнольд оглядел помещение, как будто силясь вспомнить, куда это он задевал соответствующие папки.
— Не знаю. Может, в Москве.
Кэтрин внимательно посмотрела Арнольду в лицо, но насмешки не уловила. Она встала.
— Вы будете здесь завтра и в воскресенье?
Арнольд тоже поднялся.
— Если вам это потребуется, мисс.
— Отлично.
— Какие материалы будут вам нужны?
— Еще не знаю. Здесь одно цепляется за другое.
— С архивными материалами всегда так. Вы можете прочитать какое-нибудь досье десяток раз и ничего не почерпнуть из него. Но вот через месяц вы просматриваете другое досье или кто-то говорит вам что-нибудь, совсем не относящееся к делу, и вдруг, — он вытянул вперед руки и сомкнул пальцы в замок, — и вдруг все встает на свои места.
Кэтрин несколько секунд молча смотрела на него. Арнольд поднял свою чашку и стал задумчиво рассматривать ее содержимое. Затем он заговорил как бы сам с собой:
— Самое важное — это сочетание событий и дат. Всегда внимательно смотрите на даты. Никто не может одновременно находиться в двух разных местах, правда? Теперь биографии. Внимательно изучайте биографии. Сущность человека проявляется еще в детстве. Это потом он может несколько раз поменять свои убеждения, а в детстве и юности он таков, каков есть на самом деле. Вы понимаете, о чем я говорю?
Кэтрин шагнула к двери.
— В целом вы представляете, что я ищу. Подберите, что сможете.
Арнольд последовал за ней, держа в руках большую черную регистрационную книгу. Она была устроена таким образом, что фамилии предыдущих посетителей были закрыты закрепленными на сшивателе полосками бумаги. Кэтрин заметила, что на предназначенную ей строчку зашли нижние петли от двух букв имени и фамилии посетителя, побывавшего здесь до нее. Ей показалось, что это фрагмент подписи «Рандольф Карбури».
Сама она подписалась строго в отведенном ей месте, избегая такой же ошибки. Затем поставила дату и время.
Арнольд закрыл книгу.
— Приятного вечера, мисс. Если не забудете, принесите мне список гостей, которые будут на этом мероприятии. Я люблю находить в них имена старых знакомых.
Открыв задвижку, он распахнул дверь.
— Такие списки с каждым годом становятся короче. И это грустно. Героям не пристало умирать естественной смертью. В этих больницах. Вокруг медсестры и врачи, даже и не подозревающие, что перед ними герой.
Он заморгал под более ярким освещением в коридоре, и Кэтрин вдруг впервые обнаружила, какой он старый. Арнольд, казалось, глубоко задумался. Затем тихо произнес:
— Но ведь не все они были героями. Среди них были и предатели, которые умерли в покое и достатке и заслужили некролог в «Таймс», воинские почести и все такое. А их жизнь должна была окончиться на виселице еще сорок лет назад. — Он пригладил свои редкие волосы. — Ведь нет такого закона, который ограничивал бы человека в правах за нераскрытое предательство. Разве не так?
Кэтрин поняла, что вопрос этот риторический.
— Хорошо, встретимся завтра.
Она повернулась и пошла по коридору. Когда время, которое требуется, по ее мнению, чтобы проводить гостя взглядом, истекло, она услышала грохот закрываемой двери. Все эти зашифрованные намеки Арнольда, эти его метафоры и рассуждения о жизни произвели на Кэтрин довольно угнетающее впечатление. Однако у нее было ощущение, что все они отнюдь не беспочвенны.
Она шла по длинному пустому коридору. Ее мысли занимало не столько то, что произошло сорок лет назад, сколько упоминание леди Уингэйт о продолжающемся и ныне акте предательства. Хотя, если верить тому, что говорил ей о «Талботе» О'Брайен, этот предатель в прошлом выдал десятки офицеров и агентов разведки. Вполне возможно, что он предал и ее отца.
Она подошла к простой двери без таблички. Это был боковой вход в офис О'Брайена, прямо в его кабинет. Она подняла руку и собралась было постучать, но передумала. «Секретность, осторожность и благоразумие… С этого момента подозреваются все… Обращайтесь с информацией, как сочтете нужным… Но будьте осторожны». Кэтрин повернулась на каблуках и пошла дальше по коридору.
Семена недоверия, брошенные в почву еще до того, как она родилась, взошли и превратились в отвратительный плод — подозрение. Этот гнилой плод упал на землю и разбросал вокруг себя еще больше семян.
Она резко остановилась. «Нет, черт побери!» Кэтрин вернулась на несколько шагов, постучала в дверь О'Брайена и вошла в кабинет.
11
Тони Абрамс стоял в нише у витрины магазина «Гуччи» на углу Пятьдесят четвертой улицы и наблюдал, как Кэтрин Кимберли шла в толпе по Пятой авеню, держа в одной руке сумочку и портфель, а в другой — зонтик. Подбородок у нее был поднят. Она шагала решительной походкой, в движениях ее чувствовались независимость и легкое презрение к окружающим. Кэтрин не видела Тони. Ему показалось, что она вообще никого вокруг себя не замечает. Когда Кэтрин поравнялась с ним, он вышел из ниши.
— Мисс Кимберли.
Она повернула к нему лицо и, казалось, несколько секунд смотрела на Тони, не узнавая его.
— А, мистер Абрамс. — Ее брови недовольно изогнулись. — Где Карбури?
Тони кивком указал на здание напротив. Она посмотрела в указанном направлении.
— «Университетский клуб»?
— Я думаю, там можно остановиться на ночь.
— Да, я знаю.
Кэтрин вновь взглянула на Тони. Капли дождя блестели в ее черных волосах, струйки воды катились по лицу. Она подошла к Абрамсу и подняла зонтик, чтобы укрыть от дождя и себя, и его.
— Частные детективы здесь?
— Они наблюдают за обоими входами. Карбури внутри. Они последуют за ним на вечернее мероприятие.
— А вы почему все еще здесь?
— Где же мне быть?
— На Тридцать шестой улице. Вам нужно переодеться к ужину. Хотя… Если уж вы здесь, а времени до ужина еще уйма… Почему бы вам не зайти в клуб и не попытаться получить дополнительную информацию?
Он подумал, что ее голос так же холоден, как и эта чертова погода. По телефону он звучал более дружелюбно.
— Боюсь, я не похож на университетского выпускника с деньгами и связями.
— А вы сыграйте эту роль.
Тони не ответил.
— Или без обиняков покажите ваш полицейский значок.
— Я использую его осторожно.
— Я понимаю. Я же сказала вам, если случится неприятность, мы вас вытащим.
— Да, я помню. Я подумаю.
— Отлично. — Она повернулась, собираясь уйти, но задержалась. — Да, мистер Абрамс! Сегодня вечером Карбури должен мне передать нечто ценное. За этим могут охотиться и другие люди.
— Это превращает его в важную персону.
— Если что узнаете, позвоните мне домой до семи тридцати. В восемь увидимся на ужине, мистер Абрамс.
Тони проводил ее взглядом. Затем пересек улицу и вошел в украшенный мраморными колоннами вестибюль клуба. Сквозь двери он увидел обширный зал с высокими потолками. В кожаных креслах расположились мужчины, читающие «Уолл-стрит джорнэл». Возле камина сидел Карбури и перелистывал лондонскую «Таймс».
Абрамс пошел по направлению к лифтам. Там в небольшой нише в стене стоял телетайпный аппарат, выдающий котировки акций на фондовой бирже. Над ним на специальной доске были прикреплены ровно оторванные полосы телетайпной ленты. Перед доской стояли несколько мужчин и внимательно изучали цифры. Держались они все очень степенно. Однако Абрамс заметил, что время от времени то у одного, то у другого из них вдруг нервно подергивалось веко или белели костяшки пальцев, сжимавших ручки атташе-кейсов.
Абрамс осмотрелся, отметив про себя ведущую вниз лестницу, откуда доносился слабый запах хлорки, указывающий на наличие бассейна. Еще одна лестница вела наверх, в бар и обеденный зал. Судя по указателю перед лифтами, в здании было семь этажей, каждый из которых имел определенное назначение. На одном располагалась библиотека, на другом — корты для сквоша, на третьем — бильярдные и т. д. На каждом этаже имелись также номера. Попасть к ним можно было и по лестнице, и на лифтах.
Двигавшийся с самого начала за Тони служитель теперь приблизился к нему и спросил:
— Могу я быть вам чем-то полезным, сэр?
— Нет.
Абрамс вернулся в вестибюль. Он понимал, что ему лучше уйти сейчас, без шума, но ему захотелось добыть какую-то интересную информацию, которую он смог бы выложить перед Кэтрин Кимберли так же, как хорошая охотничья собака выкладывает перед охотником найденную дичь. Он мысленно улыбнулся своему сравнению.
— Сэр, если только вы не условились о встрече здесь с членом клуба, вы должны уйти. — Голос служителя звучал настойчивее.
Абрамс показал свой значок.
— Мне нужно узнать кое-что.
Служитель покачал головой:
— Вам нужно пройти к управляющему. Извините, у нас такие правила.
Абрамс зажал свернутую пополам двадцатку между пальцами.
— Хорошо, проводите меня через служебный выход.
Служитель поколебался, а затем отработанным движением ловко взял банкноту из пальцев Тони. Он махнул Абрамсу рукой и пошел вперед. «Хорошо, веди меня, Фрэнк», — подумал Абрамс; он успел прочитать табличку с именем на лацкане его пиджака.
Они прошли по коридору возле лифтов и спустились на один пролет к служебному выходу.
По пути Абрамс говорил без умолку:
— Я ведь тоже был членом клуба «Красные дьяволы». Наш клуб размещался в подвале мясной лавки Бари на Восемнадцатой улице в Бенсонхарсте. В витрине этого магазина стоял муляж огромной свиньи с золотой короной на башке.
Служитель показал на дверь, выходящую в боковую аллею:
— Всего хорошего, офицер.
Абрамс закурил.
— Фрэнк, ты итальянец? А я еврей. Я весело проводил время в своем клубе. Но однажды моя мать увидела, как я зашел в этот мясной магазин. Она встала перед витриной с этой свиньей и начала меня звать.
Парень слабо улыбнулся:
— Послушайте, офицер, мне нужно возвращаться. К чему вы все это?
— «Красные дьяволы» был очень закрытым клубом, ну совсем как ваш. Никаких женщин, никаких пуэрториканцев. Я многому научился в подвале мясного магазина, Фрэнк. Главное, что я тогда понял, — как добиваться желаемого.
Фрэнк почуял неладное и быстро оглянулся по сторонам.
— Эй, вы … полицейский?
Абрамс достал свой револьвер 38-го калибра и упер его служителю в живот.
— Нет.
Лицо у Фрэнка побледнело, он судорожно сглотнул.
— Эй, послушайте… — Он уставился на дуло револьвера. — Эй!
— Так вот, я понял, что, если ты нормально разговариваешь с парнем, а он упрямится как осел, тогда нужно действовать напористо. Посмотри на меня, Фрэнк. И на мою пушку. Вот так. Расскажи-ка мне о полковнике Рандольфе Карбури.
— Хорошо, хорошо… — быстро согласился Фрэнк. — Он зарегистрировался под фамилией Эдвардс… Номер 403… два дня назад… Он из Лондона… Уезжает в понедельник. Больше я ничего не знаю. Ну, все?
— К нему кто-нибудь приходил? Женщины?
— Кажется, нет.
— Он оставлял что-нибудь в сейфе?
— В сейфе? О да, кажется, да… Да, я видел, как он оставлял там портфель, а на бирке было его имя.
— Телефонные звонки?
— Не знаю… Был один международный… Из Лондона.
— Он в основном сидит в номере? Часто выходит?
— Выходит он часто. Все?
— Что о нем говорит обслуга?
— Приятный мужчина. Тихий. Вежливый. С ним никаких проблем. Но любит выпить. Теперь все?
— Все. Давай навестим его номер.
— Послушайте, вы в своем уме?
— Он серьезно задолжал моей конторе. Давай, шевелись.
Фрэнк направился к лифту.
— Но у меня нет ключа, видит Бог!
— Найдешь. — Абрамс опустил револьвер в карман плаща. — Без шуток, Фрэнк, и все будет нормально.
Они вошли в лифт и поднялись на этаж, где располагалась библиотека. Там они свернули в небольшой боковой коридор, где Тони увидел пять дверей с цифрами. Фрэнк все-таки нашел ключ и подошел к номеру 403.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Закрыв досье, она спросила:
— Вы знали Рандольфа Карбури лично?
Арнольд отложил газету.
— Я всех их знал. Карбури отличался тем, что больше интересовался красными, чем нацистами. У него была несколько другая работа, если вы понимаете, что я имею в виду.
И он многозначительно подмигнул Кэтрин. Она внимательно посмотрела на него. Этот человек был навсегда заточен в архиве. Несмотря на то, что он прожил в Штатах сорок лет, у него сохранились акцент и манеры, свойственные, по ее представлению, британскому сержанту времен войны. Раньше он говорил о своей жене и взрослом сыне, живущих в Нью-Йорке, но уже долгое время о них не упоминал.
На первый взгляд человек этот казался сравнительно простым и открытым, но внутренний его мир, несомненно, был весьма сложным. В отдельные минуты в его речи и манерах проскальзывали детали, свойственные скорее офицеру, чем сержанту.
Она вдруг вспомнила фразу из старого английского фильма про шпионов: «Я сержант Уильямс. Сержант — не мое звание, а Уильямс — не моя фамилия».
— А есть на Карбури что-нибудь компрометирующее?
— Насколько я помню, ничего. — Голос у Арнольда вдруг приобрел какую-то резкость. — Но ведь вокруг нас всегда крутилась куча предателей, не правда ли?
Он пододвинул досье к себе и начал разговор как бы ни о чем:
— Мы не станем делать с этих материалов микрофильмы или вводить эти данные в компьютер. По крайней мере, пока я жив. Знаете почему, мисс? Видите ли, в старых досье есть что-то особенное: потертые бумажки; резолюции, нацарапанные в разных местах; подчеркнутые фразы и загнутые уголки страниц. Даже пятна от пролитого кофе и тому подобные вещи. Каждая папка содержит в себе что-то свое. Она рассказывает вам даже о том, что в ней не написано. Вы меня понимаете?
— Неясные полоски на странице, указывающие, что здесь много лет лежал маленький листок, хотя сам листок уже давно исчез…
Арнольд энергично закивал:
— Вот именно. Вы действительно понимаете, о чем я говорю.
Наступило молчание, и Кэтрин стало ясно, что больше ничего интересного ей не услышать. Арнольд взял папку и спросил:
— Ну что? Это все?
— Нет. Уингэйт. Элинор Уингэйт.
Арнольд задумался.
— Бромптон-Холл, — подсказала Кэтрин.
— А-а-а? Конечно, конечно же… Леди Элинор Уингэйт. Жена, вернее, вдова майора Лесли Уингэйта… Бромптон-Холл… Там размещались американские разведчики…
Он встал и отнес дело Карбури к дальним шкафам. Вернулся он с другой папкой и положил ее на стол.
— Может ли кто-нибудь изъять материалы из досье? — спросила Кэтрин.
— Этот человек должен иметь специальное разрешение.
— Чье?
Арнольд присел на стул и налил себе чаю.
— Ну, это очень сложно, мисс. Очень сложно. Видите ли, это — не действующие дела, как вы понимаете. Это — исторический архив, который существует для научных исследований, как в вашей ситуации. Но время от времени к каким-то материалам вновь возникает интерес, и тогда мы отсылаем их в Лондон. Причины этих обращений мне неизвестны.
— Я поняла. А вы уверены, что отсюда никто ничего не может украсть?
— Я бы солгал, если бы сказал, что это исключено. Обеспечить абсолютную сохранность имеющихся здесь материалов невозможно просто физически. Я ведь здесь один. А слух и зрение у меня уже не те, что были раньше.
Кэтрин открыла досье с пометкой «Бромптон-Холл». В папке содержались краткое описание самого дома с прилегающими территориями и чертежи. Кэтрин обратила внимание, что в тексте кто-то подчеркнул фразу:
«В южной башне имеется необычная комната, в которой хранятся фамильные книги хозяев поместья».
Среди материалов Кэтрин нашла также историю рода Уингэйтов и телеграфный ответ на запрос об их благонадежности, в котором содержались в основном положительные отзывы их соседей. «Совсем как при вступлении в хороший клуб», — подумала Кэтрин. В досье, кстати, был и список клубов, членом которых состоял майор Уингэйт.
Кэтрин подумала, что британская система проверки все-таки страдает наивностью. Об этом ей часто говорили и сотрудники американских спецслужб. Она подняла глаза.
— Арнольд, разве нельзя допустить, что человек, состоящий в фешенебельном клубе «Будл», может одновременно состоять и в компартии?
Старик улыбнулся:
— Ну вот, мисс, вы опять смеетесь над нами, британцами.
Кэтрин перевернула страницу досье и обнаружила список офицеров, размещавшихся во время войны в Бромптон-Холле. Среди имен она наткнулась и на фамилию своего отца. Напротив нее от руки было написано:
"К1А-5/?/45. Имел отношение к операциям «Алсос» и «Охотничья Луна».
Она слышала об операции «Алсос». Речь шла о совместном американо-британском плане по захвату немецких ученых-ядерщиков. Что касается «Охотничьей Луны», то теперь она была уверена, что это был именно «Вольфбэйн». Она закрыла досье и повернулась к Арнольду.
— У вас есть что-нибудь по операциям «Алсос» и «Охотничья Луна»?
— Уже нет, мисс. Те материалы, которые были давно утрачены.
— Где бы я могла найти информацию по ним?
Арнольд оглядел помещение, как будто силясь вспомнить, куда это он задевал соответствующие папки.
— Не знаю. Может, в Москве.
Кэтрин внимательно посмотрела Арнольду в лицо, но насмешки не уловила. Она встала.
— Вы будете здесь завтра и в воскресенье?
Арнольд тоже поднялся.
— Если вам это потребуется, мисс.
— Отлично.
— Какие материалы будут вам нужны?
— Еще не знаю. Здесь одно цепляется за другое.
— С архивными материалами всегда так. Вы можете прочитать какое-нибудь досье десяток раз и ничего не почерпнуть из него. Но вот через месяц вы просматриваете другое досье или кто-то говорит вам что-нибудь, совсем не относящееся к делу, и вдруг, — он вытянул вперед руки и сомкнул пальцы в замок, — и вдруг все встает на свои места.
Кэтрин несколько секунд молча смотрела на него. Арнольд поднял свою чашку и стал задумчиво рассматривать ее содержимое. Затем он заговорил как бы сам с собой:
— Самое важное — это сочетание событий и дат. Всегда внимательно смотрите на даты. Никто не может одновременно находиться в двух разных местах, правда? Теперь биографии. Внимательно изучайте биографии. Сущность человека проявляется еще в детстве. Это потом он может несколько раз поменять свои убеждения, а в детстве и юности он таков, каков есть на самом деле. Вы понимаете, о чем я говорю?
Кэтрин шагнула к двери.
— В целом вы представляете, что я ищу. Подберите, что сможете.
Арнольд последовал за ней, держа в руках большую черную регистрационную книгу. Она была устроена таким образом, что фамилии предыдущих посетителей были закрыты закрепленными на сшивателе полосками бумаги. Кэтрин заметила, что на предназначенную ей строчку зашли нижние петли от двух букв имени и фамилии посетителя, побывавшего здесь до нее. Ей показалось, что это фрагмент подписи «Рандольф Карбури».
Сама она подписалась строго в отведенном ей месте, избегая такой же ошибки. Затем поставила дату и время.
Арнольд закрыл книгу.
— Приятного вечера, мисс. Если не забудете, принесите мне список гостей, которые будут на этом мероприятии. Я люблю находить в них имена старых знакомых.
Открыв задвижку, он распахнул дверь.
— Такие списки с каждым годом становятся короче. И это грустно. Героям не пристало умирать естественной смертью. В этих больницах. Вокруг медсестры и врачи, даже и не подозревающие, что перед ними герой.
Он заморгал под более ярким освещением в коридоре, и Кэтрин вдруг впервые обнаружила, какой он старый. Арнольд, казалось, глубоко задумался. Затем тихо произнес:
— Но ведь не все они были героями. Среди них были и предатели, которые умерли в покое и достатке и заслужили некролог в «Таймс», воинские почести и все такое. А их жизнь должна была окончиться на виселице еще сорок лет назад. — Он пригладил свои редкие волосы. — Ведь нет такого закона, который ограничивал бы человека в правах за нераскрытое предательство. Разве не так?
Кэтрин поняла, что вопрос этот риторический.
— Хорошо, встретимся завтра.
Она повернулась и пошла по коридору. Когда время, которое требуется, по ее мнению, чтобы проводить гостя взглядом, истекло, она услышала грохот закрываемой двери. Все эти зашифрованные намеки Арнольда, эти его метафоры и рассуждения о жизни произвели на Кэтрин довольно угнетающее впечатление. Однако у нее было ощущение, что все они отнюдь не беспочвенны.
Она шла по длинному пустому коридору. Ее мысли занимало не столько то, что произошло сорок лет назад, сколько упоминание леди Уингэйт о продолжающемся и ныне акте предательства. Хотя, если верить тому, что говорил ей о «Талботе» О'Брайен, этот предатель в прошлом выдал десятки офицеров и агентов разведки. Вполне возможно, что он предал и ее отца.
Она подошла к простой двери без таблички. Это был боковой вход в офис О'Брайена, прямо в его кабинет. Она подняла руку и собралась было постучать, но передумала. «Секретность, осторожность и благоразумие… С этого момента подозреваются все… Обращайтесь с информацией, как сочтете нужным… Но будьте осторожны». Кэтрин повернулась на каблуках и пошла дальше по коридору.
Семена недоверия, брошенные в почву еще до того, как она родилась, взошли и превратились в отвратительный плод — подозрение. Этот гнилой плод упал на землю и разбросал вокруг себя еще больше семян.
Она резко остановилась. «Нет, черт побери!» Кэтрин вернулась на несколько шагов, постучала в дверь О'Брайена и вошла в кабинет.
11
Тони Абрамс стоял в нише у витрины магазина «Гуччи» на углу Пятьдесят четвертой улицы и наблюдал, как Кэтрин Кимберли шла в толпе по Пятой авеню, держа в одной руке сумочку и портфель, а в другой — зонтик. Подбородок у нее был поднят. Она шагала решительной походкой, в движениях ее чувствовались независимость и легкое презрение к окружающим. Кэтрин не видела Тони. Ему показалось, что она вообще никого вокруг себя не замечает. Когда Кэтрин поравнялась с ним, он вышел из ниши.
— Мисс Кимберли.
Она повернула к нему лицо и, казалось, несколько секунд смотрела на Тони, не узнавая его.
— А, мистер Абрамс. — Ее брови недовольно изогнулись. — Где Карбури?
Тони кивком указал на здание напротив. Она посмотрела в указанном направлении.
— «Университетский клуб»?
— Я думаю, там можно остановиться на ночь.
— Да, я знаю.
Кэтрин вновь взглянула на Тони. Капли дождя блестели в ее черных волосах, струйки воды катились по лицу. Она подошла к Абрамсу и подняла зонтик, чтобы укрыть от дождя и себя, и его.
— Частные детективы здесь?
— Они наблюдают за обоими входами. Карбури внутри. Они последуют за ним на вечернее мероприятие.
— А вы почему все еще здесь?
— Где же мне быть?
— На Тридцать шестой улице. Вам нужно переодеться к ужину. Хотя… Если уж вы здесь, а времени до ужина еще уйма… Почему бы вам не зайти в клуб и не попытаться получить дополнительную информацию?
Он подумал, что ее голос так же холоден, как и эта чертова погода. По телефону он звучал более дружелюбно.
— Боюсь, я не похож на университетского выпускника с деньгами и связями.
— А вы сыграйте эту роль.
Тони не ответил.
— Или без обиняков покажите ваш полицейский значок.
— Я использую его осторожно.
— Я понимаю. Я же сказала вам, если случится неприятность, мы вас вытащим.
— Да, я помню. Я подумаю.
— Отлично. — Она повернулась, собираясь уйти, но задержалась. — Да, мистер Абрамс! Сегодня вечером Карбури должен мне передать нечто ценное. За этим могут охотиться и другие люди.
— Это превращает его в важную персону.
— Если что узнаете, позвоните мне домой до семи тридцати. В восемь увидимся на ужине, мистер Абрамс.
Тони проводил ее взглядом. Затем пересек улицу и вошел в украшенный мраморными колоннами вестибюль клуба. Сквозь двери он увидел обширный зал с высокими потолками. В кожаных креслах расположились мужчины, читающие «Уолл-стрит джорнэл». Возле камина сидел Карбури и перелистывал лондонскую «Таймс».
Абрамс пошел по направлению к лифтам. Там в небольшой нише в стене стоял телетайпный аппарат, выдающий котировки акций на фондовой бирже. Над ним на специальной доске были прикреплены ровно оторванные полосы телетайпной ленты. Перед доской стояли несколько мужчин и внимательно изучали цифры. Держались они все очень степенно. Однако Абрамс заметил, что время от времени то у одного, то у другого из них вдруг нервно подергивалось веко или белели костяшки пальцев, сжимавших ручки атташе-кейсов.
Абрамс осмотрелся, отметив про себя ведущую вниз лестницу, откуда доносился слабый запах хлорки, указывающий на наличие бассейна. Еще одна лестница вела наверх, в бар и обеденный зал. Судя по указателю перед лифтами, в здании было семь этажей, каждый из которых имел определенное назначение. На одном располагалась библиотека, на другом — корты для сквоша, на третьем — бильярдные и т. д. На каждом этаже имелись также номера. Попасть к ним можно было и по лестнице, и на лифтах.
Двигавшийся с самого начала за Тони служитель теперь приблизился к нему и спросил:
— Могу я быть вам чем-то полезным, сэр?
— Нет.
Абрамс вернулся в вестибюль. Он понимал, что ему лучше уйти сейчас, без шума, но ему захотелось добыть какую-то интересную информацию, которую он смог бы выложить перед Кэтрин Кимберли так же, как хорошая охотничья собака выкладывает перед охотником найденную дичь. Он мысленно улыбнулся своему сравнению.
— Сэр, если только вы не условились о встрече здесь с членом клуба, вы должны уйти. — Голос служителя звучал настойчивее.
Абрамс показал свой значок.
— Мне нужно узнать кое-что.
Служитель покачал головой:
— Вам нужно пройти к управляющему. Извините, у нас такие правила.
Абрамс зажал свернутую пополам двадцатку между пальцами.
— Хорошо, проводите меня через служебный выход.
Служитель поколебался, а затем отработанным движением ловко взял банкноту из пальцев Тони. Он махнул Абрамсу рукой и пошел вперед. «Хорошо, веди меня, Фрэнк», — подумал Абрамс; он успел прочитать табличку с именем на лацкане его пиджака.
Они прошли по коридору возле лифтов и спустились на один пролет к служебному выходу.
По пути Абрамс говорил без умолку:
— Я ведь тоже был членом клуба «Красные дьяволы». Наш клуб размещался в подвале мясной лавки Бари на Восемнадцатой улице в Бенсонхарсте. В витрине этого магазина стоял муляж огромной свиньи с золотой короной на башке.
Служитель показал на дверь, выходящую в боковую аллею:
— Всего хорошего, офицер.
Абрамс закурил.
— Фрэнк, ты итальянец? А я еврей. Я весело проводил время в своем клубе. Но однажды моя мать увидела, как я зашел в этот мясной магазин. Она встала перед витриной с этой свиньей и начала меня звать.
Парень слабо улыбнулся:
— Послушайте, офицер, мне нужно возвращаться. К чему вы все это?
— «Красные дьяволы» был очень закрытым клубом, ну совсем как ваш. Никаких женщин, никаких пуэрториканцев. Я многому научился в подвале мясного магазина, Фрэнк. Главное, что я тогда понял, — как добиваться желаемого.
Фрэнк почуял неладное и быстро оглянулся по сторонам.
— Эй, вы … полицейский?
Абрамс достал свой револьвер 38-го калибра и упер его служителю в живот.
— Нет.
Лицо у Фрэнка побледнело, он судорожно сглотнул.
— Эй, послушайте… — Он уставился на дуло револьвера. — Эй!
— Так вот, я понял, что, если ты нормально разговариваешь с парнем, а он упрямится как осел, тогда нужно действовать напористо. Посмотри на меня, Фрэнк. И на мою пушку. Вот так. Расскажи-ка мне о полковнике Рандольфе Карбури.
— Хорошо, хорошо… — быстро согласился Фрэнк. — Он зарегистрировался под фамилией Эдвардс… Номер 403… два дня назад… Он из Лондона… Уезжает в понедельник. Больше я ничего не знаю. Ну, все?
— К нему кто-нибудь приходил? Женщины?
— Кажется, нет.
— Он оставлял что-нибудь в сейфе?
— В сейфе? О да, кажется, да… Да, я видел, как он оставлял там портфель, а на бирке было его имя.
— Телефонные звонки?
— Не знаю… Был один международный… Из Лондона.
— Он в основном сидит в номере? Часто выходит?
— Выходит он часто. Все?
— Что о нем говорит обслуга?
— Приятный мужчина. Тихий. Вежливый. С ним никаких проблем. Но любит выпить. Теперь все?
— Все. Давай навестим его номер.
— Послушайте, вы в своем уме?
— Он серьезно задолжал моей конторе. Давай, шевелись.
Фрэнк направился к лифту.
— Но у меня нет ключа, видит Бог!
— Найдешь. — Абрамс опустил револьвер в карман плаща. — Без шуток, Фрэнк, и все будет нормально.
Они вошли в лифт и поднялись на этаж, где располагалась библиотека. Там они свернули в небольшой боковой коридор, где Тони увидел пять дверей с цифрами. Фрэнк все-таки нашел ключ и подошел к номеру 403.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59