Но я не помнила этой войны.
Хотя это не означало, что такой войны не могло быть.
Настя сидела на кровати и ждала, что к ней придет врач, но врач не пришел. Пришли совсем другие люди. И у них было свое мнение насчет ее диагноза.
– Настя, мы рады, что вам стало получше.
Однако радости не было на лице этого затянутого в серый костюм человека.
– Это значит, – продолжал он, бесцеремонно усевшись в ногах Насти, – что теперь мы сможем наконец заняться делами.
Настя подтянула ноги к животу, чтобы быть подальше от серого человека. Тот смотрел в упор тусклыми серыми глазами и был похож на тень, которую подобрали с пола, одели в пиджак, брюки и рубашку, но так и не придали человеческой индивидуальности.
– А может быть, мне наконец скажут, где я? Может быть, мне вернут мою одежду? Может…
– Вы не понимаете, – резко оборвал ее человек в сером. – Вы не понимаете серьезности своего положения.
– А что, я – в положении? – Серый человек действовал Насте на нервы, и ей хотелось дерзить. – И это – серьезное положение? Да неужели?
Серый человек протянул руку, и в эту руку вложили большой конверт. Настю вдруг заинтересовал не конверт, а тот, кто его подал, – молодая рыжеволосая девушка в строгом сером костюме. Настя несколько секунд смотрела на девушку, не очень понимая, что же в ней так притягивает взгляд. Рыжая стойко игнорировала интерес Насти, глядя голубыми глазами куда-то в пространство.
– Настя!
Она перестала пялиться на рыжую.
– Настя, посмотрите сюда, – серый человек вынимал из конверта фотографии и раскладывал их на постели. – Вам это должно быть знакомо. Узнаете? – он вцепился взглядом в ее меняющееся лицо. – Узнаете.
Она узнавала. То есть она уже это видела. Более того, она там была. Ну и что дальше? Почему на лице серого человека проступило такое злорадство? Что он хочет этим сказать? Стоп-стоп-стоп…
– Настя, я должен вам сообщить, что наказанием за такое серьезное преступление…
– Наказанием?
– …является…
– За преступление?!
– …смертная казнь.
В этот момент лицо человека в сером выражало не больше эмоций, чем лицо билетного кассира, сообщающего, что билетов на вечерний сеанс нет. Рыжая, прислонившись к стене, продолжала бесстрастно изучать пространство.
– Извините, – сказала Настя, отодвигая от себя фотографии. – Я, может быть, еще не совсем поправилась… Повторите, пожалуйста, еще раз. Повторите, как будто для тупых. Для меня.
– Наказанием за такое серьезное преступление…
– Я не понимаю. Еще проще. Для тупых.
– Настя, – вздохнул серый человек. – Шестого сентября этого года вы совершили тяжкое преступление. Вы убили трех человек. Их, – он поочередно ткнул пальцем в снимки. – Вы действовали в составе преступной группы, куда также входил он, – снова фотография. – Это ваш водитель, ваш сообщник. Он погиб при задержании.
– Я убила трех человек?! – Настя хотела засмеяться, но звуки застряли в пересохшей гортани.
– Да. Доказательств более чем достаточно. Отпечатки пальцев, следы крови на вашей одежде… И так далее.
– А зачем я это сделала?
– Вы исполняли задание.
– Чье?
– Враждебных сил.
– Каких-каких сил?
– Настя, вы прекрасно знаете, кто вас туда отправил, кто дал вам это задание, кто дал вам оружие… Не надо прикидываться.
– Оружие? – Она посмотрела на свои ладони, пошевелила пальцами, чтобы вспомнить ощущения хоть от какого-то оружия. – Самое смешное, что я ничего этого не помню.
– Не вижу здесь ничего смешного. То есть вы не собираетесь облегчить свою участь и выдать организаторов убийства? Вы не хотите сотрудничать со следственными органами?
– Как?! Как я могу кого-то выдать, если я ничего не помню?!
– Тогда я закончу. – Он убрал снимки в конверт, вернул его рыжей и испытующе посмотрел на Настю. – Итак… Итак, наказанием за столь тяжкое преступление является смертная казнь.
– Минутку. – Настя вцепилась ногтями в виски, зажмурилась, стараясь сообразить, где же в аккуратных словах аккуратного серого мужчины лажа. А что она там есть – не было никаких сомнений. – Минутку… Я, может быть, и дура, может быть, у меня и провалы в памяти, но… У нас в стране нет смертной казни.
Она торжествующе посмотрела на серого и повторила более уверенно:
– У нас смертная казнь отменена. Это абсолютно точно! Это я помню…
Но Серый как-то не торопился признать поражение. Он даже позволил себе нечто вроде усмешки – краем тонких змеиных губ.
– Видите ли, Настя… Люди, которых вы убили, находились на государственной службе. На важной государственной службе. Поэтому в отношении вас будет применена смертная казнь. Это будет адекватным ответом на вражеский удар.
– Это что же, ради меня снова введут смертную казнь?
– Нет, ничего такого не будет. Ваше дело не будет рассматриваться судом, вы просто исчезнете. Вон там, – Серый показал в сторону окна, – есть такое специальное место для захоронения вам подобных…
– Мне подобных?
– Врагов страны.
Насте вдруг показалось, что Серый говорит с ней на каком-то другом, незнакомом языке, в котором Настя половину слов не знает, и от этого возникает непонимание. Надо было вернуться к простым словам, в значении которых Настя была уверена на сто процентов.
– То есть вы хотите меня казнить? В смысле убить?
– Не я. Государство. Страна. Порядок.
– Вы меня ни с кем не путаете?
– Нет.
– То есть у меня не будет адвоката?
– Нет.
– А родители? Им вы сообщили?
– Нет.
– Могу я им позвонить?
– Нет.
– Но это… Это нечестно! Вы не имеете права!
– А вы имели право убивать троих людей, которые сделали для страны так много, что…
Серый сделал вид, что сначала дал волю чувствам, а потом сжал их в кулак. Удержал невидимые слезы внутри. Но это было так плохо сыграно, что Настя едва не скривилась.
– Впрочем, это бессмысленный разговор. – Серый перешел на свою обычную ровную манеру. – Я вас проинформировал. Вы могли бы облегчить свою участь, если бы выдали нам организаторов этой акции. Но вы отказываетесь…
– Я не помню! Мне нечего вам сказать!
– Тогда и мне нечего вам сказать. – Серый поднялся с постели.
– Стойте! – Настя спрыгнула на пол. – Это ошибка, вы не можете вот так…
– До свидания, Настя.
Серый юркнул в коридор, а рыжая девушка преградила Насте путь.
– Назад, – тихо и властно сказала она, а Настя все кричала в затылок серому человеку про ошибку и про права… Тут рыжая сделала короткое движение Рукой, и Настя задохнулась от боли, а все ее слова сдулись, будто проколотые воздушные шарики. Рыжая вытерла ладонь об Настин халат и вышла вслед за Серым.
Дверь захлопнулась, словно крышка мышеловки. Настя сидела на полу, прижав ладони к месту удара и глубоко дыша под собственный отсчет: один, два, три, четыре, пять… Вроде бы и слегка ударила эта рыжая стерва, но так больно… Не иначе, какой-то хитрый прием из восточных единоборств. Теперь вот синяк будет – смешная мысль, учитывая обещанную высшую меру.
«Меня собрались убивать? Даже не смешно. Не смешно, но…» Настя поняла, что сейчас заорет от бессильного отчаяния. Серая тень на государственной службе и его рыжая ассистентка наверняка порадуются этому воплю. Нет, надо переключиться, надо вспомнить что-нибудь нейтральное, что-нибудь…
Так. Диск Тушкана. Песни в обратном порядке. Ну, ну, давай. Трек номер пятнадцать… Трек номер пятнадцать… Готово: пятнадцатый трек на сборнике «Песни для плохого настроения», группа с длинным названием, чего-то там про Dream и Film, а песня называется If I Die, I Die. Если уж умру, так умру.
Тушкан, милый, ты как в воду глядел.
2
Помимо того, что моя фигура за это время стала чуть более стройной, имелся и другой плюс: мне не приходилось выбирать. Такого права за мной не было оставлено. А раз так – я не могла ошибиться, не могла сделать неправильный выбор. То есть не могла заняться своим излюбленным делом.
Ошибиться могли только они – те, кто держал меня под замком. Мне нужно было просто дождаться их ошибки, хотя я запросто могла этой ошибки не заметить.
Дело было то ли в лекарствах, которые мне кололи, то ли в пищевых добавках, но я пребывала в несколько заторможенном состоянии. И поэтому после первого визита мужчины в сером у меня не случилось истерики, я не рыдала и не билась головой о стенку. Я приняла это известие в себя, глубоко вздохнула и стала жить дальше. Наверное, до меня просто не дошло.
В моем сознании продолжались ленивые сумерки, и раз уж я не осознала до конца перспективу близкой казни, то я тем более не поняла, что Серому моя казнь совершенно не нужна.
Ему было нужно нечто другое.
На этот раз Серый привел с собой не только рыжую стерву с маленькими крепкими кулаками, но и троих широкоплечих парней в белых халатах. Теперь все еще больше походило на сумасшедший дом.
– Настя, нам пора, – сказал Серый и многозначительно посмотрел на часы.
Настя вдруг поняла, что ей очень не хочется выходить из опостылевшей комнаты с решетками на окне и с унитазом за полупрозрачной занавеской. За пределами комнаты все могло быть гораздо хуже.
Она решила, что будет сопротивляться, и даже почти придумала как, но к этому моменту ее уже выволокли в коридор, где трое «санитаров» просто схватили Настю за руки, за ноги и вот таким извивающимся бревном доставили в маленькую темную комнату. Пахло сыростью и чем-то еще… Чем-то таким, от чего в желудке Насти закрутился тугой узел.
– Вниз, – сказал Серый.
– Что?
– Спускайтесь вниз, – сказал Серый. Руки «санитаров» отпустили Настю, она инстинктивно отпрянула в сторону и едва не соскользнула с невидимой в темноте ступени. Настя нашарила рукой стену и стала осторожно переставлять ноги, спускаясь все ниже и ниже.
На четвертой ступени она обернулась и задала неожиданно возникший у нее вопрос:
– А зачем это?
Серый элегантно вынул из внутреннего кармана небольшой пистолет.
– Спускайтесь.
– Ну уж нет…
Серый картинно выпрямил руку и нажал на спуск. Настю испугал не столько вид пистолета, сколько ударивший по ушам грохот. Она упала на колени и взвизгнула – ноги оказались в ледяной воде.
– Спускайтесь.
– Там вода!
– Я знаю.
– Я никого не убивала!
– Спускайтесь.
– Нет, я… – Настя встала и шагнула было вверх, но Серый направил ей пистолет в грудь. – Послушайте, я никого не…
– Настя, вы ведь можете спускаться вниз и одновременно говорить? Так и делайте.
Настя посмотрела снизу вверх на серую тварь, и ненависть привела ее в чувство, словно нашатырь.
– Говорить? Я кое-что скажу… У вас в руке пистолет, но вы почему-то не стреляете в меня. Боитесь? Боитесь, да?
Серый засмеялся.
– Нет, Настя, не боюсь. Меня не взяли бы на эту работу, если бы я боялся. Просто я хочу, чтобы ваша смерть была неприятной, унизительной… Ну, и так далее. Умереть от выстрела в голову – это легко. Это привилегия, которую вы, Настя, не заслужили.
– Пошел ты знаешь куда…
Серый выстрелил, целясь чуть выше ее головы. Настя инстинктивно пригнулась, потеряла равновесие и, ободрав колени, соскользнула на несколько ступеней вниз. Теперь она оказалась по пояс в темной холодной воде. Холод убил родившийся в ее легких крик, превратив его в еле слышный всхлип.
Смерть приобретала все более конкретные черты.
– Прекрасно, – отреагировал Серый. – Продолжай в том же духе.
Зря он так сказал.
Настя выпрыгнула из воды и вцепилась обломками ногтей в стену, чтобы удержаться на ногах. Намокшая рубашка облепила ей бедра и ноги, зубы выстукивали лихорадочную дробь холода, ужаса и ненависти. Настя вдруг поняла, что больше всего в жизни хочет совершить последний отчаянный прыжок, ухватить Серого за ноги и свалиться вместе с ним в воду. Пусть и он испытает этот холод, этот страх…
Возможно, ее серый враг прочитал эти мысли на Настином искаженном ненавистью Лице, а возможно, ему просто надоело тратить время на такое ничтожество, как Настя. Он направил ствол пистолета прямо ей в лицо.
Настя не отвела взгляда.
И все-таки это были не только сумерки сознания, подточенного психотропной диетой. Я думаю, что к тому времени воспоминания уже постепенно пробивались ко мне через заботливо выстроенные частоколы. И я начала вспоминать про свои истинные преступления, но не про те, которые вешал на меня человек в сером.
Снисходительный Иннокентий говорил мне потом, что это, в общем-то, не преступления, а так, ошибки, трагические недоразумения, которые можно списать на мой возраст или еще на какие-то непреодолимые обстоятельства… Иннокентий вообще не любит слово «преступление». Я бы даже сказала так – он не верит в преступление.
Но это он, а для меня все было иначе – и тогда, и теперь. И как бы я тогда мысленно ни называла свои деяния, итог был один.
В этом итоге я не видела большого смысла цепляться за жизнь. Пусть будет что будет.
Хотя вода в том подвале была жуть какая холодная. И было несколько мгновений, когда я была готова порвать Серого на куски вместе с его застегнутым на все пуговицы костюмом.
И Серый испугался, потому что он-то меня убить не мог. А я – запросто. Я всегда была послушным ребенком. И если во мне хотят видеть убийцу, что ж, отлично, я стану убийцей.
И, чур, потом не жаловаться.
3
Толстый махровый халат, шерстяные носки и огромная кружка чая с лимоном. Волосы слегка влажные, но уже почти высохли. Покрасневшая кожа гудит и пахнет спиртом – Настю растирали. Кто, когда – покрыто мраком. Добрый доктор складывает свои инструменты. Все слегка в тумане.
Стук двери – доктор ушел.
– Настя, вам получше?
Настя смеется так, что ее собеседник хочет позвать доктора назад.
– Нет, все в порядке. Не надо доктора.
– Тогда что смешного я сказал?
– Этот ваш серый урод…
– Вы хотите сказать – капитан Сахнович?
– Он тоже сначала спросил меня – Настя, вам лучше? А потом… Сами знаете, чем это кончилось.
– Настя, вы должны его понять…
– Еще чего!
– Один из погибших был его близким другом. Капитан Сахнович тяжело переживает его гибель, отсюда и нервный срыв.
– Он меня чуть не убил. Он псих и…
– Настя, вы его больше не увидите.
– Неужели я его утопила? Мы очень эффектно свалились, но…
– Нет, он не утонул.
– Тогда что – его расстреляют?
– Нет, он отправится подлечить нервы.
– Лучше бы его расстреляли. И еще эту рыжую… Она меня ударила.
– Именно Лиза и сообщила мне, что Сахнович решил вас убить. Если бы не она…
– Ее зовут Лиза?
– Да, а что?
– Мне казалось… Нет, ничего. Слушайте, ну вот вы вроде нормальный человек…
– Спасибо за комплимент.
– Объясните мне, пожалуйста, что со мной произошло. Где я, сколько времени я уже здесь нахожусь, и вообще…
– А вы сами-то что помните?
– Я? Да почти ничего. Я помню, как я еду на мотоцикле… И потом просыпаюсь здесь, в палате. Я что, упала с мотоцикла? Хотя откуда у меня вообще мотоцикл?
– Настя, нам тоже не все известно. Я расскажу то, что знаю.
– Извините, а вот вы говорите «нам», «мы»… Кто это «мы»?
– А вы как думаете?
– Я думаю, что вы из какой-то спецслужбы. Например, ФСБ…
– Прекрасно. Так и думайте дальше.
– Что, не угадала?
– Ну как вам сказать? Мы – это спецслужба… Немножко более секретная, чем ФСБ.
– А вот эти трое убитых – они из ваших, да?
– Из наших.
– И вы тоже думаете, что я их убила?
– Здесь мы с капитаном Сахновичем одного мнения.
– То есть…
– Настя, вы убили этих людей.
– Но…
– Вы сами об этом рассказали.
– Что?!
– Вы сами об этом рассказали. Во время сеанса гипноза. Есть видеозапись.
– Гипноз? Господи…
Теперь Настя понимает, почему у нее голова – как книжный шкаф, куда залез кто-то посторонний и без спроса переставил книжки на другие места.
– Настя, вам плохо?
– Мне плохо? Мне плохо…
– Позвать врача?
– Нет… Артем, расскажите мне про меня еще что-нибудь такое же интересное.
Шестой трек на диске «Песни для плохого настроения» – песня малоизвестной американской группы Dead Seagulls « For Ages ». Вокалист, поющий как будто сквозь зубы, раз за разом выплевывает рефрен « It was known for ages …». To есть это уже было, это было известно столетья назад. Свежая мысль. Все уже когда-то было, в том числе трюки, уловки, ухищрения, с помощью которых можно запудрить мозги молодой наивной девушке.
Но поскольку ты знаешь, что все уже было, что все трюки известны, ты никогда не подумаешь, что кто-то нагло применит эти уловки к тебе. Ведь ты такая умная, ты окончила второй курс и однажды даже сдала экзамен без «шпор». Ты почти не попадаешься на первоапрельские розыгрыши, ты отвечаешь на вопросы интеллектуальных ТВ-шоу быстрее игроков…
А потом тебя берут голыми руками, как тупую куклу. И используют как тупую куклу. Поделом.
Вот Монахова никогда не попалась бы на такую удочку. И тогда ее бы просто убили.
Как хорошо иногда быть дурой. Вот оно, мое простое счастье.
4
Спасителя Насти звали Артем Покровский, и он был майором в той же самой неназываемой секретной спецслужбе, где психопат Сахнович был капитаном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Хотя это не означало, что такой войны не могло быть.
Настя сидела на кровати и ждала, что к ней придет врач, но врач не пришел. Пришли совсем другие люди. И у них было свое мнение насчет ее диагноза.
– Настя, мы рады, что вам стало получше.
Однако радости не было на лице этого затянутого в серый костюм человека.
– Это значит, – продолжал он, бесцеремонно усевшись в ногах Насти, – что теперь мы сможем наконец заняться делами.
Настя подтянула ноги к животу, чтобы быть подальше от серого человека. Тот смотрел в упор тусклыми серыми глазами и был похож на тень, которую подобрали с пола, одели в пиджак, брюки и рубашку, но так и не придали человеческой индивидуальности.
– А может быть, мне наконец скажут, где я? Может быть, мне вернут мою одежду? Может…
– Вы не понимаете, – резко оборвал ее человек в сером. – Вы не понимаете серьезности своего положения.
– А что, я – в положении? – Серый человек действовал Насте на нервы, и ей хотелось дерзить. – И это – серьезное положение? Да неужели?
Серый человек протянул руку, и в эту руку вложили большой конверт. Настю вдруг заинтересовал не конверт, а тот, кто его подал, – молодая рыжеволосая девушка в строгом сером костюме. Настя несколько секунд смотрела на девушку, не очень понимая, что же в ней так притягивает взгляд. Рыжая стойко игнорировала интерес Насти, глядя голубыми глазами куда-то в пространство.
– Настя!
Она перестала пялиться на рыжую.
– Настя, посмотрите сюда, – серый человек вынимал из конверта фотографии и раскладывал их на постели. – Вам это должно быть знакомо. Узнаете? – он вцепился взглядом в ее меняющееся лицо. – Узнаете.
Она узнавала. То есть она уже это видела. Более того, она там была. Ну и что дальше? Почему на лице серого человека проступило такое злорадство? Что он хочет этим сказать? Стоп-стоп-стоп…
– Настя, я должен вам сообщить, что наказанием за такое серьезное преступление…
– Наказанием?
– …является…
– За преступление?!
– …смертная казнь.
В этот момент лицо человека в сером выражало не больше эмоций, чем лицо билетного кассира, сообщающего, что билетов на вечерний сеанс нет. Рыжая, прислонившись к стене, продолжала бесстрастно изучать пространство.
– Извините, – сказала Настя, отодвигая от себя фотографии. – Я, может быть, еще не совсем поправилась… Повторите, пожалуйста, еще раз. Повторите, как будто для тупых. Для меня.
– Наказанием за такое серьезное преступление…
– Я не понимаю. Еще проще. Для тупых.
– Настя, – вздохнул серый человек. – Шестого сентября этого года вы совершили тяжкое преступление. Вы убили трех человек. Их, – он поочередно ткнул пальцем в снимки. – Вы действовали в составе преступной группы, куда также входил он, – снова фотография. – Это ваш водитель, ваш сообщник. Он погиб при задержании.
– Я убила трех человек?! – Настя хотела засмеяться, но звуки застряли в пересохшей гортани.
– Да. Доказательств более чем достаточно. Отпечатки пальцев, следы крови на вашей одежде… И так далее.
– А зачем я это сделала?
– Вы исполняли задание.
– Чье?
– Враждебных сил.
– Каких-каких сил?
– Настя, вы прекрасно знаете, кто вас туда отправил, кто дал вам это задание, кто дал вам оружие… Не надо прикидываться.
– Оружие? – Она посмотрела на свои ладони, пошевелила пальцами, чтобы вспомнить ощущения хоть от какого-то оружия. – Самое смешное, что я ничего этого не помню.
– Не вижу здесь ничего смешного. То есть вы не собираетесь облегчить свою участь и выдать организаторов убийства? Вы не хотите сотрудничать со следственными органами?
– Как?! Как я могу кого-то выдать, если я ничего не помню?!
– Тогда я закончу. – Он убрал снимки в конверт, вернул его рыжей и испытующе посмотрел на Настю. – Итак… Итак, наказанием за столь тяжкое преступление является смертная казнь.
– Минутку. – Настя вцепилась ногтями в виски, зажмурилась, стараясь сообразить, где же в аккуратных словах аккуратного серого мужчины лажа. А что она там есть – не было никаких сомнений. – Минутку… Я, может быть, и дура, может быть, у меня и провалы в памяти, но… У нас в стране нет смертной казни.
Она торжествующе посмотрела на серого и повторила более уверенно:
– У нас смертная казнь отменена. Это абсолютно точно! Это я помню…
Но Серый как-то не торопился признать поражение. Он даже позволил себе нечто вроде усмешки – краем тонких змеиных губ.
– Видите ли, Настя… Люди, которых вы убили, находились на государственной службе. На важной государственной службе. Поэтому в отношении вас будет применена смертная казнь. Это будет адекватным ответом на вражеский удар.
– Это что же, ради меня снова введут смертную казнь?
– Нет, ничего такого не будет. Ваше дело не будет рассматриваться судом, вы просто исчезнете. Вон там, – Серый показал в сторону окна, – есть такое специальное место для захоронения вам подобных…
– Мне подобных?
– Врагов страны.
Насте вдруг показалось, что Серый говорит с ней на каком-то другом, незнакомом языке, в котором Настя половину слов не знает, и от этого возникает непонимание. Надо было вернуться к простым словам, в значении которых Настя была уверена на сто процентов.
– То есть вы хотите меня казнить? В смысле убить?
– Не я. Государство. Страна. Порядок.
– Вы меня ни с кем не путаете?
– Нет.
– То есть у меня не будет адвоката?
– Нет.
– А родители? Им вы сообщили?
– Нет.
– Могу я им позвонить?
– Нет.
– Но это… Это нечестно! Вы не имеете права!
– А вы имели право убивать троих людей, которые сделали для страны так много, что…
Серый сделал вид, что сначала дал волю чувствам, а потом сжал их в кулак. Удержал невидимые слезы внутри. Но это было так плохо сыграно, что Настя едва не скривилась.
– Впрочем, это бессмысленный разговор. – Серый перешел на свою обычную ровную манеру. – Я вас проинформировал. Вы могли бы облегчить свою участь, если бы выдали нам организаторов этой акции. Но вы отказываетесь…
– Я не помню! Мне нечего вам сказать!
– Тогда и мне нечего вам сказать. – Серый поднялся с постели.
– Стойте! – Настя спрыгнула на пол. – Это ошибка, вы не можете вот так…
– До свидания, Настя.
Серый юркнул в коридор, а рыжая девушка преградила Насте путь.
– Назад, – тихо и властно сказала она, а Настя все кричала в затылок серому человеку про ошибку и про права… Тут рыжая сделала короткое движение Рукой, и Настя задохнулась от боли, а все ее слова сдулись, будто проколотые воздушные шарики. Рыжая вытерла ладонь об Настин халат и вышла вслед за Серым.
Дверь захлопнулась, словно крышка мышеловки. Настя сидела на полу, прижав ладони к месту удара и глубоко дыша под собственный отсчет: один, два, три, четыре, пять… Вроде бы и слегка ударила эта рыжая стерва, но так больно… Не иначе, какой-то хитрый прием из восточных единоборств. Теперь вот синяк будет – смешная мысль, учитывая обещанную высшую меру.
«Меня собрались убивать? Даже не смешно. Не смешно, но…» Настя поняла, что сейчас заорет от бессильного отчаяния. Серая тень на государственной службе и его рыжая ассистентка наверняка порадуются этому воплю. Нет, надо переключиться, надо вспомнить что-нибудь нейтральное, что-нибудь…
Так. Диск Тушкана. Песни в обратном порядке. Ну, ну, давай. Трек номер пятнадцать… Трек номер пятнадцать… Готово: пятнадцатый трек на сборнике «Песни для плохого настроения», группа с длинным названием, чего-то там про Dream и Film, а песня называется If I Die, I Die. Если уж умру, так умру.
Тушкан, милый, ты как в воду глядел.
2
Помимо того, что моя фигура за это время стала чуть более стройной, имелся и другой плюс: мне не приходилось выбирать. Такого права за мной не было оставлено. А раз так – я не могла ошибиться, не могла сделать неправильный выбор. То есть не могла заняться своим излюбленным делом.
Ошибиться могли только они – те, кто держал меня под замком. Мне нужно было просто дождаться их ошибки, хотя я запросто могла этой ошибки не заметить.
Дело было то ли в лекарствах, которые мне кололи, то ли в пищевых добавках, но я пребывала в несколько заторможенном состоянии. И поэтому после первого визита мужчины в сером у меня не случилось истерики, я не рыдала и не билась головой о стенку. Я приняла это известие в себя, глубоко вздохнула и стала жить дальше. Наверное, до меня просто не дошло.
В моем сознании продолжались ленивые сумерки, и раз уж я не осознала до конца перспективу близкой казни, то я тем более не поняла, что Серому моя казнь совершенно не нужна.
Ему было нужно нечто другое.
На этот раз Серый привел с собой не только рыжую стерву с маленькими крепкими кулаками, но и троих широкоплечих парней в белых халатах. Теперь все еще больше походило на сумасшедший дом.
– Настя, нам пора, – сказал Серый и многозначительно посмотрел на часы.
Настя вдруг поняла, что ей очень не хочется выходить из опостылевшей комнаты с решетками на окне и с унитазом за полупрозрачной занавеской. За пределами комнаты все могло быть гораздо хуже.
Она решила, что будет сопротивляться, и даже почти придумала как, но к этому моменту ее уже выволокли в коридор, где трое «санитаров» просто схватили Настю за руки, за ноги и вот таким извивающимся бревном доставили в маленькую темную комнату. Пахло сыростью и чем-то еще… Чем-то таким, от чего в желудке Насти закрутился тугой узел.
– Вниз, – сказал Серый.
– Что?
– Спускайтесь вниз, – сказал Серый. Руки «санитаров» отпустили Настю, она инстинктивно отпрянула в сторону и едва не соскользнула с невидимой в темноте ступени. Настя нашарила рукой стену и стала осторожно переставлять ноги, спускаясь все ниже и ниже.
На четвертой ступени она обернулась и задала неожиданно возникший у нее вопрос:
– А зачем это?
Серый элегантно вынул из внутреннего кармана небольшой пистолет.
– Спускайтесь.
– Ну уж нет…
Серый картинно выпрямил руку и нажал на спуск. Настю испугал не столько вид пистолета, сколько ударивший по ушам грохот. Она упала на колени и взвизгнула – ноги оказались в ледяной воде.
– Спускайтесь.
– Там вода!
– Я знаю.
– Я никого не убивала!
– Спускайтесь.
– Нет, я… – Настя встала и шагнула было вверх, но Серый направил ей пистолет в грудь. – Послушайте, я никого не…
– Настя, вы ведь можете спускаться вниз и одновременно говорить? Так и делайте.
Настя посмотрела снизу вверх на серую тварь, и ненависть привела ее в чувство, словно нашатырь.
– Говорить? Я кое-что скажу… У вас в руке пистолет, но вы почему-то не стреляете в меня. Боитесь? Боитесь, да?
Серый засмеялся.
– Нет, Настя, не боюсь. Меня не взяли бы на эту работу, если бы я боялся. Просто я хочу, чтобы ваша смерть была неприятной, унизительной… Ну, и так далее. Умереть от выстрела в голову – это легко. Это привилегия, которую вы, Настя, не заслужили.
– Пошел ты знаешь куда…
Серый выстрелил, целясь чуть выше ее головы. Настя инстинктивно пригнулась, потеряла равновесие и, ободрав колени, соскользнула на несколько ступеней вниз. Теперь она оказалась по пояс в темной холодной воде. Холод убил родившийся в ее легких крик, превратив его в еле слышный всхлип.
Смерть приобретала все более конкретные черты.
– Прекрасно, – отреагировал Серый. – Продолжай в том же духе.
Зря он так сказал.
Настя выпрыгнула из воды и вцепилась обломками ногтей в стену, чтобы удержаться на ногах. Намокшая рубашка облепила ей бедра и ноги, зубы выстукивали лихорадочную дробь холода, ужаса и ненависти. Настя вдруг поняла, что больше всего в жизни хочет совершить последний отчаянный прыжок, ухватить Серого за ноги и свалиться вместе с ним в воду. Пусть и он испытает этот холод, этот страх…
Возможно, ее серый враг прочитал эти мысли на Настином искаженном ненавистью Лице, а возможно, ему просто надоело тратить время на такое ничтожество, как Настя. Он направил ствол пистолета прямо ей в лицо.
Настя не отвела взгляда.
И все-таки это были не только сумерки сознания, подточенного психотропной диетой. Я думаю, что к тому времени воспоминания уже постепенно пробивались ко мне через заботливо выстроенные частоколы. И я начала вспоминать про свои истинные преступления, но не про те, которые вешал на меня человек в сером.
Снисходительный Иннокентий говорил мне потом, что это, в общем-то, не преступления, а так, ошибки, трагические недоразумения, которые можно списать на мой возраст или еще на какие-то непреодолимые обстоятельства… Иннокентий вообще не любит слово «преступление». Я бы даже сказала так – он не верит в преступление.
Но это он, а для меня все было иначе – и тогда, и теперь. И как бы я тогда мысленно ни называла свои деяния, итог был один.
В этом итоге я не видела большого смысла цепляться за жизнь. Пусть будет что будет.
Хотя вода в том подвале была жуть какая холодная. И было несколько мгновений, когда я была готова порвать Серого на куски вместе с его застегнутым на все пуговицы костюмом.
И Серый испугался, потому что он-то меня убить не мог. А я – запросто. Я всегда была послушным ребенком. И если во мне хотят видеть убийцу, что ж, отлично, я стану убийцей.
И, чур, потом не жаловаться.
3
Толстый махровый халат, шерстяные носки и огромная кружка чая с лимоном. Волосы слегка влажные, но уже почти высохли. Покрасневшая кожа гудит и пахнет спиртом – Настю растирали. Кто, когда – покрыто мраком. Добрый доктор складывает свои инструменты. Все слегка в тумане.
Стук двери – доктор ушел.
– Настя, вам получше?
Настя смеется так, что ее собеседник хочет позвать доктора назад.
– Нет, все в порядке. Не надо доктора.
– Тогда что смешного я сказал?
– Этот ваш серый урод…
– Вы хотите сказать – капитан Сахнович?
– Он тоже сначала спросил меня – Настя, вам лучше? А потом… Сами знаете, чем это кончилось.
– Настя, вы должны его понять…
– Еще чего!
– Один из погибших был его близким другом. Капитан Сахнович тяжело переживает его гибель, отсюда и нервный срыв.
– Он меня чуть не убил. Он псих и…
– Настя, вы его больше не увидите.
– Неужели я его утопила? Мы очень эффектно свалились, но…
– Нет, он не утонул.
– Тогда что – его расстреляют?
– Нет, он отправится подлечить нервы.
– Лучше бы его расстреляли. И еще эту рыжую… Она меня ударила.
– Именно Лиза и сообщила мне, что Сахнович решил вас убить. Если бы не она…
– Ее зовут Лиза?
– Да, а что?
– Мне казалось… Нет, ничего. Слушайте, ну вот вы вроде нормальный человек…
– Спасибо за комплимент.
– Объясните мне, пожалуйста, что со мной произошло. Где я, сколько времени я уже здесь нахожусь, и вообще…
– А вы сами-то что помните?
– Я? Да почти ничего. Я помню, как я еду на мотоцикле… И потом просыпаюсь здесь, в палате. Я что, упала с мотоцикла? Хотя откуда у меня вообще мотоцикл?
– Настя, нам тоже не все известно. Я расскажу то, что знаю.
– Извините, а вот вы говорите «нам», «мы»… Кто это «мы»?
– А вы как думаете?
– Я думаю, что вы из какой-то спецслужбы. Например, ФСБ…
– Прекрасно. Так и думайте дальше.
– Что, не угадала?
– Ну как вам сказать? Мы – это спецслужба… Немножко более секретная, чем ФСБ.
– А вот эти трое убитых – они из ваших, да?
– Из наших.
– И вы тоже думаете, что я их убила?
– Здесь мы с капитаном Сахновичем одного мнения.
– То есть…
– Настя, вы убили этих людей.
– Но…
– Вы сами об этом рассказали.
– Что?!
– Вы сами об этом рассказали. Во время сеанса гипноза. Есть видеозапись.
– Гипноз? Господи…
Теперь Настя понимает, почему у нее голова – как книжный шкаф, куда залез кто-то посторонний и без спроса переставил книжки на другие места.
– Настя, вам плохо?
– Мне плохо? Мне плохо…
– Позвать врача?
– Нет… Артем, расскажите мне про меня еще что-нибудь такое же интересное.
Шестой трек на диске «Песни для плохого настроения» – песня малоизвестной американской группы Dead Seagulls « For Ages ». Вокалист, поющий как будто сквозь зубы, раз за разом выплевывает рефрен « It was known for ages …». To есть это уже было, это было известно столетья назад. Свежая мысль. Все уже когда-то было, в том числе трюки, уловки, ухищрения, с помощью которых можно запудрить мозги молодой наивной девушке.
Но поскольку ты знаешь, что все уже было, что все трюки известны, ты никогда не подумаешь, что кто-то нагло применит эти уловки к тебе. Ведь ты такая умная, ты окончила второй курс и однажды даже сдала экзамен без «шпор». Ты почти не попадаешься на первоапрельские розыгрыши, ты отвечаешь на вопросы интеллектуальных ТВ-шоу быстрее игроков…
А потом тебя берут голыми руками, как тупую куклу. И используют как тупую куклу. Поделом.
Вот Монахова никогда не попалась бы на такую удочку. И тогда ее бы просто убили.
Как хорошо иногда быть дурой. Вот оно, мое простое счастье.
4
Спасителя Насти звали Артем Покровский, и он был майором в той же самой неназываемой секретной спецслужбе, где психопат Сахнович был капитаном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42