Но все кончится, как только царь сам допросит подозреваемого и убедится в измене.
Александр считал, что сможет принять неизбежное, хотя бы отчасти сохранив человеческое достоинство, но он не был настолько наивен, чтобы не понимать, что пытками легко сломать любого. Но что его мучило еще сильнее, так это сознание того, что он умрет, так и не помирившись с Ливией. Она по-прежнему видела в нем лишь предателя, и он готов был признать, что действительно обманывал ее, но он ее любил, любил искренне, и если она и этому не верит, то умереть ему суждено в высшей степени несчастным. Все, что ему нужно для счастья, это пять минут, чтобы убедить ее в том, что он ее любит.
Звук голосов заставил его очнуться от тягостных мыслей. Голоса были знакомыми. Голос капитана, звучавший так, словно он слишком часто за этот вечер прикладывался к бутылке с ромом, и другой голос. И звук этого другого голоса заставил сердце Александра подпрыгнуть до небес. Ум его мгновенно прояснился. Пришла пора действовать.
Татаринов.
Бессмысленно гадать, каким образом этот человек узнал, что случилось. Как сообщить ему, что он здесь, на этом самом корабле, чуть ли не у него под ногами? Александр огляделся. Каюта была маленькой и плохо освещенной. Тот стул, к которому его привязали, был болтами привинчен к полу, как и вся прочая мебель. На столе стояла лампа, в которой уже кончалось масло. Он мог бы измыслить немало способов, как ею воспользоваться при данных обстоятельствах, но вначале до нее надо было дотянуться.
Руки его были привязаны к телу той же веревкой, что он был привязан к стулу. И узлы были сделаны мастерски – морские узлы. Ноги его тоже были связаны в лодыжках, но шевелить ими он мог, Александр раскачался и, поддев ногами столешницу, ударил по ней снизу вверх. Хотя ножки стола и были крепко привинчены к полу, столешница была прибита кое-как и закачалась, а вместе с ней и лампа. Он снова ударил по столешнице снизу вверх. Он не хотел, чтобы лампа покатилась по столу. Огонь мог перекинуться на трутницу, жестяную коробку с трутом, кремнем и огнивом. И тогда неминуемо вспыхнет пожар.
Пытаясь придерживаться золотой середины между желанием поднять как можно больше шума, чтобы его услышали наверху, и стремлением не опрокинуть лампу, Александр стал выстукивать ритм, который Татаринов не мог не узнать.
Ливия стояла на пристани, держась в тени и наблюдая за группой на палубе «Каспера». Татаринов разговаривал с двумя мужчинами. Живописное получилось трио. Матросы, если это были матросы, оказались мужчинами на редкость крепкими, с широкими плечами и грудью колесом. Сам же Татаринов сейчас еще больше напоминал ей быка.
Они не обращали на нее никакого внимания, и она, воспользовавшись этим, подошла поближе, едва не прижимаясь к борту яла, так что слышался плеск воды внизу. Между бортом яла и пирсом был довольно широкий промежуток, и она старалась не смотреть вниз, где зловеще чернела вода, когда всем корпусом подалась вперед, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь иллюминатор, тускло желтевший в темноте. При этом она напрягала слух, чтобы расслышать то, о чем говорили на палубе. Сейчас по крайней мере разговор шел на английском.
– Мы отправляемся с утренним отливом, – сказал один из матросов Татаринову. – Будем в Кале завтра к закату.
– Можете взять пассажира? Я хорошо заплачу. – Татаринов порылся в кармане и подбросил в руке пригоршню серебра.
– Да? Но у нас уже есть пассажиры. Не знаю, будет ли место для еще одного, – сказал второй моряк.
– Я хорошо заплачу, – повторил Татаринов.
– Места хватит еще для одного, – сказал первый. – Каюта занята, а палуба ваша. Может, там и не слишком тепло, но мы можем дать вам одеяло. – Плыть-то всего день.
– Одну минуту, – сказал второй и наклонил голову, прислушиваясь к звуку, доносившемуся снизу. Он ткнул пальцем в палубу: – Надо выяснить, в чем там дело.
– Да, – сказал второй, подтянув штаны на веревке. – Мы через минуту вернемся, сэр.
Татаринов кивнул с таким видом, словно их разговор нисколько его не заинтересовал, но Ливия заметила выражение его лица, когда он отвернулся после их ухода и, сунув руки в карманы, в мрачной задумчивости уставился на пирс.
Она наклонилась еще ниже, едва не уткнувшись носом в иллюминатор, и потерла его рукавом. Ее охватило странное возбуждение. Она плюнула на тусклое стекло и снова потерла его, пытаясь отмыть от грязи хотя бы крохотный кружок.
Ей это удалось, и теперь она видела тускло освещенную каюту. Разглядеть что-либо достаточно отчетливо не представлялось возможным, лишь темные очертания и яркое пятно фонаря. Но она слышала что-то: глухие ритмичные удары. Где-то она уже слышала этот ритм.
И снова это странное чувство. На этот раз оно было даже сильнее. Она снова плюнула на стекло и отчаянно стала растирать слюну, расширяя пространство обзора. Теперь она смогла разглядеть кое-что еще.
Она увидела связанного человека на стуле рядом со столом. Он поднимал обе ноги под прямым углом и колотил ими по столешнице с обратной стороны. Ливия вспомнила, что Татаринов выстукивал тот же ритм, когда вызывал своих товарищей. Там был Алекс.
Она подняла было руку, чтобы постучать по стеклу, но отпрянула, едва не потеряв равновесие на скользкой пристани. В каюту вошли двое. Она слышала удары их кулаков, но не отважилась даже взглянуть на то, что они делали. Стук привлек внимание не одного лишь Татаринова. Однако Алекс мог предвидеть последствия своих действий. Он был готов к тому, что они делали с ним.
Ливия отошла от борта ялика, не зная, как ей быть, и поискала глазами Татаринова. Тут она увидела, как он вновь повернулся лицом к люку на палубе. Те двое уже возвращались, один из них потирал костяшки пальцев. Татаринов посмотрел в ее сторону, увидел, что Ливия приближается, и едва заметным взмахом руки дал ей знак уходить.
Ливия растворилась в темноте и стала ждать.
Глава 24
Стараясь держаться в тени, отбрасываемой стеной лодочного сарая, Ливия прислушивалась к шагам где-то позади себя. Стук кованых сапог сливался со звуками голосов. Кажется, мужчины были навеселе и говорили на языке, который она могла распознать как русский. Тайная полиция. Те, что похитили ее мужа. Татаринову и троим его товарищам предстоит выдержать бой с двумя аракчеевцами и двумя матросами. Четверо против четверых. Неплохие шансы, особенно если она сможет помочь своим.
Сердце стучало как боевой барабан, но ум работал быстро и четко, и решимости в ней было больше чем достаточно. Она наблюдала за тем, как русские приближались к ялику, но, еще до того, как они приблизились к ялу вплотную, Татаринов соскочил на пристань и, накинув на голову капюшон, поспешно скрылся в противоположном направлении.
Те двое мельком взглянули в его сторону и поднялись на борт. Шли они чуть покачиваясь, как заметила Ливия. Они пьяны? Тем хуже для них и лучше для Алекса и его друзей, решила она.
– Возвращайтесь сюда, – услышала она за спиной гневный шепот Татаринова и едва не подпрыгнула от неожиданности.
Она видела, что он ушел в противоположном направлении, а теперь вдруг оказался у нее за спиной. Она не осмелилась спросить у него, как ему это удалось.
– Это и есть те люди из тайной полиции? – прошептала она, ступив в темный сарай, пропахший мокрой парусиной и просмоленными канатами.
– Да. Вы останетесь здесь, пока мы займемся делом.
– Нет, – решительно заявила Ливия. – Я знаю, что Александр на этой шлюпке, слышала, как он стучал, и могу догадаться, что они с ним сделали. Я собираюсь помочь вам вызволить его. Выслушайте меня. – Она повелительно вскинула руку, не давая себя перебить. – У вас неплохие шансы. Четверо против четверых. Если я отвлеку ваших противников, вам не составит труда с ними справиться.
– Вы собираетесь их отвлечь? – Он смотрел на нее с пренебрежительным удивлением. – Не глупите, женщина. Что вы можете сделать?
Ливия старалась сдерживаться. Она принялась расстегивать жакет.
– Мне нужна бутылка спиртного. Ром, виски – все равно. – Она швырнула жакет на землю и принялась расстегивать блузку. – К ним ходят шлюхи, верно? – спросила она.
Татаринов посмотрел на нее с интересом:
– Наверное. Что вы задумали?
– Я намерена подняться на борт, покачиваясь, словно пьяная шлюха, готовая уступить свое тело за пару монет. Уверена, что смогу отвлечь их на то время, которого вам хватит, чтобы занять наиболее выгодную для вас позицию.
В глазах Татаринова появилось что-то похожее на уважение. Он смотрел, как она распускает волосы, как взбивает их руками так, чтобы придать им беспорядок.
– Принесите мне какое-нибудь спиртное, Татаринов, – нетерпеливо потребовала она. – Тут поблизости есть кабак. От меня должно пахнуть алкоголем. – Она огляделась, продолжая взбивать волосы. – Мне нужна какая-нибудь грязь, чтобы придать облику достоверность.
– Вы обещаете, что останетесь здесь, пока я не вернусь? – осторожно спросил Татаринов. Неизвестно, что еще выкинет эта княгиня Прокова.
– Мне нужна бутылка спиртного, – повторила Ливия, закатав рукава блузки. – Я ничего не могу предпринять, пока вы мне ее не принесете. Кроме того, какой мне смысл идти на корабль, если вас не будет рядом?
– Думаю, никакого. – Татаринов кивнул и исчез. Вероятно, он воспользовался какой-то другой дверью в сарай.
Ливия нашла бочонок с дегтем и, обмакнув в него палец, провела полосу на щеке. Как потом отмывать эту пакость, она не представляла. Но чего не сделаешь ради правого дела? Она чуть надорвала лиф, артистично выставив напоказ грудь и, для пущего эффекта, провела обмазанным дегтем пальцем вдоль ложбинки. Пыли и паутины в сарае было в избытке, и она старательно нанесла на тело этот естественный грим. Поразмыслив немного, выпачкала и одежду.
Татаринов вернулся в компании троих товарищей. Он молча протянул Ливии глиняный жбан. Ливия понюхала содержимое, и ее чуть не вырвало.
– Что это?
– Самогон. Крепкая штука, но вам лучше все же хлебнуть.
Ливия сделала глоток и едва не задохнулась. Горло обожгло.
Она потрясла головой и, налив себе на ладонь жидкости из жбана, втерла ее в кожу на запястьях, в области шеи и за ушами словно духи.
– Все, я готова, – сообщила она. – Татаринов, они рассчитывают, что вы вернетесь и поедете с ними в качестве пассажира, верно?
Он кивнул, пристально глядя на нее. Сквозь щели в дощатом сарае сюда проникал свет фонарей.
– Что вы задумали?
– Если мы зайдем на борт вместе, под руку, я могу разыграть шлюху, которую вы сняли в одной из таверн. Мы оба пьяны, и я готова осчастливить всех желающих. Мы с вами разыграем эту сцену, а ваши… ваши коллеги будут наблюдать за нами и поймут, когда им лучше вступить в игру.
– Хороший план, только аракчеевские ребята знают меня, – сообщил Татаринов.
– Тогда я пойду одна, – сказала Ливия.
От страха у нее свело живот. Лезть в логово льва одной, без Татаринова, было куда страшнее.
Татаринов что-то сказал по-русски трем своим товарищам, которые молча смотрели на все происходящее, ни слова не понимая из того, о чем говорили между собой Ливия и их командир. После обмена репликами Татаринов кивнул:
– Ладно, так и сделаем.
Он проводил ее до двери в тыльной стене сарая.
– Постарайтесь сделать так, чтобы они отошли к краю кормы, – сказал Татаринов. – Если вам удастся добиться того, чтобы они хоть на мгновение повернулись спиной к докам – все, без исключения, – это даст нам существенное преимущество.
Ливия понимающе кивнула:
– Думаю, у меня получится.
– Княгиня… – Он хотел что-то сказать, но передумал, и, к ее удивлению, Ливия разглядела на его лице некое подобие улыбки, которая тут же исчезла.
– Месье Татаринов, – произнесла она тем же тоном.
Она подняла жбан и с визгливым, нарочито вульгарным смехом, покачиваясь, направилась туда, где был пришвартован «Каспер»
– Кто идет? – крикнул один из матросов, заметив ее.
– Подружка! – пьяным голосом откликнулась она, размахивая жбаном с самогоном. – Могу осчастливить тебя, если ты не пожалеешь монетку для девушки.
Ответом ей был скабрезный смех. Все четверо мужчин собрались на палубе посмотреть на представление.
– Иди сюда, девочка. У нас есть еще часок до отплытия и вдосталь серебра за твои услуги.
Ливия размахивала жбаном и хихикала. Пройдя по трапу до самой верхней точки, она оступилась и сделала вид, что падает. Крепкие мужские руки подхватили ее, а рот зажали поцелуем, пахнув на нее кислым пивом. Она подумала об Алексе, избитом и беззащитном, там, внизу, и решила сыграть свою роль. Обняла за шею того, кто ее поймал, и тут же, сделав почти танцевальное па, перекатилась в объятия следующего кавалера. Они передавали ее из рук в руки, тиская ее груди, щипая за ягодицы, глотая самогон прямо из жбана.
Она раскинула руки и пьяным голосом запела:
– Иди ко мне, голубок, идите все ко мне. – Они все набросились на нее, когда она откинулась спиной на перила кормы, смеясь и уклоняясь от поцелуев.
Татаринов и его сподвижники между тем неслышно пробрались на шхуну с ножами в руках. И тут один из потенциальных клиентов Ливии стремительно обернулся и закричал.
Ливия упала и перекатилась подальше от края кормы. Татаринов и его люди получили преимущество, напав внезапно, но все их враги были вооружены и, хотя и были пьяны, драться умели. Победа ни одной из сторон не далась бы легко. Ливия не колебалась ни мгновения. Она прошмыгнула к люку, стараясь не попадаться никому на глаза, молясь о том, чтобы о ней забыли. На карачках она пересекла открытый участок палубы и нырнула в люк. Во рту стоял мерзкий сивушный привкус.
Она едва не упала, спускаясь по стремянке вниз. Алекс, обмякнув, как тряпичная кукла, сидел на стуле, повесив голову на грудь, не подавая признаков жизни, по виску его стекала тонкая струйка крови. Рана на виске могла быть оставлена либо кастетом, либо перстнем.
Нет, сейчас не время жалеть его, не время бояться. Нужно действовать. Ливия подбежала к мужу. Он был без сознания. Ливия огляделась. Дать бы ему воды. Но воды не было. Она запрокинула голову Александра и поднесла жбан к его губам, влив немного жгучей жидкости ему в рот. Он очнулся, открыл глаза и несколько мгновений тупо смотрел на нее, ничего не понимая. Потом мотнул головой и поморщился от боли.
– Что, скажи ради Бога, ты тут делаешь? – заплетающимся языком пробормотал он.
– Я с тобой, – сказала Ливия, борясь со слезами счастья. – А где еще я, по-твоему, должна быть?
И тогда в его затуманенных глазах вспыхнул лучик света.
– Со мной, где же еще? – сказал он и закашлялся, потому что она влила ему в глотку еще немного самогона.
– Господи, женщина, что ты со мной делаешь? Я и так еле жив.
– О, Алекс! – Она поцеловала его в кровоточащие губы – Ты в порядке?
– Пока да, но долго это не продлится. Там, на шпангоуте, в ящике, лежит нож для потрошения рыбы. Я на него уже не один час смотрю.
Ливия не верила своим ушам. Он говорил так, словно хоть сейчас готов был броситься в бой.
Ливия достала нож, обрубила веревки, стягивавшие его запястья, опустилась на колени и разрезала путы вокруг лодыжек.
– Татаринов…
– На палубе, я знаю. Сколько их?
– Четверо против четверых.
– Если бы против них не были ищейки Аракчеева, я бы сказал, что Татаринов в моей помощи не нуждается. Но… Дай мне нож, моя сладкая.
«О, как приятно вновь слышать от него ласковые слова»
– У меня твой пистолет, – сообщила Ливия.
– Ты просто волшебница. – Алекс взял у нее пистолет. Он смотрел ей прямо в глаза: – Я люблю тебя, Ливия. Я так хотел тебе об этом сказать, но боялся, что ты мне не веришь и я не смогу убедить тебя в том, что это действительно так.
– Ты меня убедил, – сказала она. – Не надо мне больше ничего говорить.
Он улыбнулся ей разбитыми губами.
– Поднимайся наверх следом за мной, но в драку не лезь. Я требую, Ливия. Ты должна сделать все, чтобы они тебя не схватили. Они сделают из тебя заложницу, и тогда мы пропали. Как только мы будем на палубе, ты побежишь на пристань. Поняла?
– Конечно, – сказала она упавшим голосом.
– Оставайся у меня за спиной. Не высовывайся. – Он стал подниматься на палубу. Ливия следом. По палубе текла кровь. Татаринов и один из людей Аракчеева сошлись в схватке. Оба мастерски владели ножами, у обоих кровоточили раны, оба бились самоотверженно и яростно. Один из матросов лежал на свернутых канатах, не подавая признаков жизни. Другой – сражался с одним из трех товарищей Татаринова.
– Пора подвести черту, – еле слышно сказал Александр. Он поднял пистолет и, дождавшись момента, когда противник Татаринова повернулся спиной к люку, выстрелил в него, и только Ливия слышала, как Александр произнес: – Это тебе от меня, мой друг.
Звук выстрела заставил всех замереть. Все произошло внезапно. Убитый медленно сполз на палубу. Второй агент тайной полиции лишь на мгновение отвлекся, но для человека, в одиночку сражавшегося против двоих, эта ошибка стала роковой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Александр считал, что сможет принять неизбежное, хотя бы отчасти сохранив человеческое достоинство, но он не был настолько наивен, чтобы не понимать, что пытками легко сломать любого. Но что его мучило еще сильнее, так это сознание того, что он умрет, так и не помирившись с Ливией. Она по-прежнему видела в нем лишь предателя, и он готов был признать, что действительно обманывал ее, но он ее любил, любил искренне, и если она и этому не верит, то умереть ему суждено в высшей степени несчастным. Все, что ему нужно для счастья, это пять минут, чтобы убедить ее в том, что он ее любит.
Звук голосов заставил его очнуться от тягостных мыслей. Голоса были знакомыми. Голос капитана, звучавший так, словно он слишком часто за этот вечер прикладывался к бутылке с ромом, и другой голос. И звук этого другого голоса заставил сердце Александра подпрыгнуть до небес. Ум его мгновенно прояснился. Пришла пора действовать.
Татаринов.
Бессмысленно гадать, каким образом этот человек узнал, что случилось. Как сообщить ему, что он здесь, на этом самом корабле, чуть ли не у него под ногами? Александр огляделся. Каюта была маленькой и плохо освещенной. Тот стул, к которому его привязали, был болтами привинчен к полу, как и вся прочая мебель. На столе стояла лампа, в которой уже кончалось масло. Он мог бы измыслить немало способов, как ею воспользоваться при данных обстоятельствах, но вначале до нее надо было дотянуться.
Руки его были привязаны к телу той же веревкой, что он был привязан к стулу. И узлы были сделаны мастерски – морские узлы. Ноги его тоже были связаны в лодыжках, но шевелить ими он мог, Александр раскачался и, поддев ногами столешницу, ударил по ней снизу вверх. Хотя ножки стола и были крепко привинчены к полу, столешница была прибита кое-как и закачалась, а вместе с ней и лампа. Он снова ударил по столешнице снизу вверх. Он не хотел, чтобы лампа покатилась по столу. Огонь мог перекинуться на трутницу, жестяную коробку с трутом, кремнем и огнивом. И тогда неминуемо вспыхнет пожар.
Пытаясь придерживаться золотой середины между желанием поднять как можно больше шума, чтобы его услышали наверху, и стремлением не опрокинуть лампу, Александр стал выстукивать ритм, который Татаринов не мог не узнать.
Ливия стояла на пристани, держась в тени и наблюдая за группой на палубе «Каспера». Татаринов разговаривал с двумя мужчинами. Живописное получилось трио. Матросы, если это были матросы, оказались мужчинами на редкость крепкими, с широкими плечами и грудью колесом. Сам же Татаринов сейчас еще больше напоминал ей быка.
Они не обращали на нее никакого внимания, и она, воспользовавшись этим, подошла поближе, едва не прижимаясь к борту яла, так что слышался плеск воды внизу. Между бортом яла и пирсом был довольно широкий промежуток, и она старалась не смотреть вниз, где зловеще чернела вода, когда всем корпусом подалась вперед, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь иллюминатор, тускло желтевший в темноте. При этом она напрягала слух, чтобы расслышать то, о чем говорили на палубе. Сейчас по крайней мере разговор шел на английском.
– Мы отправляемся с утренним отливом, – сказал один из матросов Татаринову. – Будем в Кале завтра к закату.
– Можете взять пассажира? Я хорошо заплачу. – Татаринов порылся в кармане и подбросил в руке пригоршню серебра.
– Да? Но у нас уже есть пассажиры. Не знаю, будет ли место для еще одного, – сказал второй моряк.
– Я хорошо заплачу, – повторил Татаринов.
– Места хватит еще для одного, – сказал первый. – Каюта занята, а палуба ваша. Может, там и не слишком тепло, но мы можем дать вам одеяло. – Плыть-то всего день.
– Одну минуту, – сказал второй и наклонил голову, прислушиваясь к звуку, доносившемуся снизу. Он ткнул пальцем в палубу: – Надо выяснить, в чем там дело.
– Да, – сказал второй, подтянув штаны на веревке. – Мы через минуту вернемся, сэр.
Татаринов кивнул с таким видом, словно их разговор нисколько его не заинтересовал, но Ливия заметила выражение его лица, когда он отвернулся после их ухода и, сунув руки в карманы, в мрачной задумчивости уставился на пирс.
Она наклонилась еще ниже, едва не уткнувшись носом в иллюминатор, и потерла его рукавом. Ее охватило странное возбуждение. Она плюнула на тусклое стекло и снова потерла его, пытаясь отмыть от грязи хотя бы крохотный кружок.
Ей это удалось, и теперь она видела тускло освещенную каюту. Разглядеть что-либо достаточно отчетливо не представлялось возможным, лишь темные очертания и яркое пятно фонаря. Но она слышала что-то: глухие ритмичные удары. Где-то она уже слышала этот ритм.
И снова это странное чувство. На этот раз оно было даже сильнее. Она снова плюнула на стекло и отчаянно стала растирать слюну, расширяя пространство обзора. Теперь она смогла разглядеть кое-что еще.
Она увидела связанного человека на стуле рядом со столом. Он поднимал обе ноги под прямым углом и колотил ими по столешнице с обратной стороны. Ливия вспомнила, что Татаринов выстукивал тот же ритм, когда вызывал своих товарищей. Там был Алекс.
Она подняла было руку, чтобы постучать по стеклу, но отпрянула, едва не потеряв равновесие на скользкой пристани. В каюту вошли двое. Она слышала удары их кулаков, но не отважилась даже взглянуть на то, что они делали. Стук привлек внимание не одного лишь Татаринова. Однако Алекс мог предвидеть последствия своих действий. Он был готов к тому, что они делали с ним.
Ливия отошла от борта ялика, не зная, как ей быть, и поискала глазами Татаринова. Тут она увидела, как он вновь повернулся лицом к люку на палубе. Те двое уже возвращались, один из них потирал костяшки пальцев. Татаринов посмотрел в ее сторону, увидел, что Ливия приближается, и едва заметным взмахом руки дал ей знак уходить.
Ливия растворилась в темноте и стала ждать.
Глава 24
Стараясь держаться в тени, отбрасываемой стеной лодочного сарая, Ливия прислушивалась к шагам где-то позади себя. Стук кованых сапог сливался со звуками голосов. Кажется, мужчины были навеселе и говорили на языке, который она могла распознать как русский. Тайная полиция. Те, что похитили ее мужа. Татаринову и троим его товарищам предстоит выдержать бой с двумя аракчеевцами и двумя матросами. Четверо против четверых. Неплохие шансы, особенно если она сможет помочь своим.
Сердце стучало как боевой барабан, но ум работал быстро и четко, и решимости в ней было больше чем достаточно. Она наблюдала за тем, как русские приближались к ялику, но, еще до того, как они приблизились к ялу вплотную, Татаринов соскочил на пристань и, накинув на голову капюшон, поспешно скрылся в противоположном направлении.
Те двое мельком взглянули в его сторону и поднялись на борт. Шли они чуть покачиваясь, как заметила Ливия. Они пьяны? Тем хуже для них и лучше для Алекса и его друзей, решила она.
– Возвращайтесь сюда, – услышала она за спиной гневный шепот Татаринова и едва не подпрыгнула от неожиданности.
Она видела, что он ушел в противоположном направлении, а теперь вдруг оказался у нее за спиной. Она не осмелилась спросить у него, как ему это удалось.
– Это и есть те люди из тайной полиции? – прошептала она, ступив в темный сарай, пропахший мокрой парусиной и просмоленными канатами.
– Да. Вы останетесь здесь, пока мы займемся делом.
– Нет, – решительно заявила Ливия. – Я знаю, что Александр на этой шлюпке, слышала, как он стучал, и могу догадаться, что они с ним сделали. Я собираюсь помочь вам вызволить его. Выслушайте меня. – Она повелительно вскинула руку, не давая себя перебить. – У вас неплохие шансы. Четверо против четверых. Если я отвлеку ваших противников, вам не составит труда с ними справиться.
– Вы собираетесь их отвлечь? – Он смотрел на нее с пренебрежительным удивлением. – Не глупите, женщина. Что вы можете сделать?
Ливия старалась сдерживаться. Она принялась расстегивать жакет.
– Мне нужна бутылка спиртного. Ром, виски – все равно. – Она швырнула жакет на землю и принялась расстегивать блузку. – К ним ходят шлюхи, верно? – спросила она.
Татаринов посмотрел на нее с интересом:
– Наверное. Что вы задумали?
– Я намерена подняться на борт, покачиваясь, словно пьяная шлюха, готовая уступить свое тело за пару монет. Уверена, что смогу отвлечь их на то время, которого вам хватит, чтобы занять наиболее выгодную для вас позицию.
В глазах Татаринова появилось что-то похожее на уважение. Он смотрел, как она распускает волосы, как взбивает их руками так, чтобы придать им беспорядок.
– Принесите мне какое-нибудь спиртное, Татаринов, – нетерпеливо потребовала она. – Тут поблизости есть кабак. От меня должно пахнуть алкоголем. – Она огляделась, продолжая взбивать волосы. – Мне нужна какая-нибудь грязь, чтобы придать облику достоверность.
– Вы обещаете, что останетесь здесь, пока я не вернусь? – осторожно спросил Татаринов. Неизвестно, что еще выкинет эта княгиня Прокова.
– Мне нужна бутылка спиртного, – повторила Ливия, закатав рукава блузки. – Я ничего не могу предпринять, пока вы мне ее не принесете. Кроме того, какой мне смысл идти на корабль, если вас не будет рядом?
– Думаю, никакого. – Татаринов кивнул и исчез. Вероятно, он воспользовался какой-то другой дверью в сарай.
Ливия нашла бочонок с дегтем и, обмакнув в него палец, провела полосу на щеке. Как потом отмывать эту пакость, она не представляла. Но чего не сделаешь ради правого дела? Она чуть надорвала лиф, артистично выставив напоказ грудь и, для пущего эффекта, провела обмазанным дегтем пальцем вдоль ложбинки. Пыли и паутины в сарае было в избытке, и она старательно нанесла на тело этот естественный грим. Поразмыслив немного, выпачкала и одежду.
Татаринов вернулся в компании троих товарищей. Он молча протянул Ливии глиняный жбан. Ливия понюхала содержимое, и ее чуть не вырвало.
– Что это?
– Самогон. Крепкая штука, но вам лучше все же хлебнуть.
Ливия сделала глоток и едва не задохнулась. Горло обожгло.
Она потрясла головой и, налив себе на ладонь жидкости из жбана, втерла ее в кожу на запястьях, в области шеи и за ушами словно духи.
– Все, я готова, – сообщила она. – Татаринов, они рассчитывают, что вы вернетесь и поедете с ними в качестве пассажира, верно?
Он кивнул, пристально глядя на нее. Сквозь щели в дощатом сарае сюда проникал свет фонарей.
– Что вы задумали?
– Если мы зайдем на борт вместе, под руку, я могу разыграть шлюху, которую вы сняли в одной из таверн. Мы оба пьяны, и я готова осчастливить всех желающих. Мы с вами разыграем эту сцену, а ваши… ваши коллеги будут наблюдать за нами и поймут, когда им лучше вступить в игру.
– Хороший план, только аракчеевские ребята знают меня, – сообщил Татаринов.
– Тогда я пойду одна, – сказала Ливия.
От страха у нее свело живот. Лезть в логово льва одной, без Татаринова, было куда страшнее.
Татаринов что-то сказал по-русски трем своим товарищам, которые молча смотрели на все происходящее, ни слова не понимая из того, о чем говорили между собой Ливия и их командир. После обмена репликами Татаринов кивнул:
– Ладно, так и сделаем.
Он проводил ее до двери в тыльной стене сарая.
– Постарайтесь сделать так, чтобы они отошли к краю кормы, – сказал Татаринов. – Если вам удастся добиться того, чтобы они хоть на мгновение повернулись спиной к докам – все, без исключения, – это даст нам существенное преимущество.
Ливия понимающе кивнула:
– Думаю, у меня получится.
– Княгиня… – Он хотел что-то сказать, но передумал, и, к ее удивлению, Ливия разглядела на его лице некое подобие улыбки, которая тут же исчезла.
– Месье Татаринов, – произнесла она тем же тоном.
Она подняла жбан и с визгливым, нарочито вульгарным смехом, покачиваясь, направилась туда, где был пришвартован «Каспер»
– Кто идет? – крикнул один из матросов, заметив ее.
– Подружка! – пьяным голосом откликнулась она, размахивая жбаном с самогоном. – Могу осчастливить тебя, если ты не пожалеешь монетку для девушки.
Ответом ей был скабрезный смех. Все четверо мужчин собрались на палубе посмотреть на представление.
– Иди сюда, девочка. У нас есть еще часок до отплытия и вдосталь серебра за твои услуги.
Ливия размахивала жбаном и хихикала. Пройдя по трапу до самой верхней точки, она оступилась и сделала вид, что падает. Крепкие мужские руки подхватили ее, а рот зажали поцелуем, пахнув на нее кислым пивом. Она подумала об Алексе, избитом и беззащитном, там, внизу, и решила сыграть свою роль. Обняла за шею того, кто ее поймал, и тут же, сделав почти танцевальное па, перекатилась в объятия следующего кавалера. Они передавали ее из рук в руки, тиская ее груди, щипая за ягодицы, глотая самогон прямо из жбана.
Она раскинула руки и пьяным голосом запела:
– Иди ко мне, голубок, идите все ко мне. – Они все набросились на нее, когда она откинулась спиной на перила кормы, смеясь и уклоняясь от поцелуев.
Татаринов и его сподвижники между тем неслышно пробрались на шхуну с ножами в руках. И тут один из потенциальных клиентов Ливии стремительно обернулся и закричал.
Ливия упала и перекатилась подальше от края кормы. Татаринов и его люди получили преимущество, напав внезапно, но все их враги были вооружены и, хотя и были пьяны, драться умели. Победа ни одной из сторон не далась бы легко. Ливия не колебалась ни мгновения. Она прошмыгнула к люку, стараясь не попадаться никому на глаза, молясь о том, чтобы о ней забыли. На карачках она пересекла открытый участок палубы и нырнула в люк. Во рту стоял мерзкий сивушный привкус.
Она едва не упала, спускаясь по стремянке вниз. Алекс, обмякнув, как тряпичная кукла, сидел на стуле, повесив голову на грудь, не подавая признаков жизни, по виску его стекала тонкая струйка крови. Рана на виске могла быть оставлена либо кастетом, либо перстнем.
Нет, сейчас не время жалеть его, не время бояться. Нужно действовать. Ливия подбежала к мужу. Он был без сознания. Ливия огляделась. Дать бы ему воды. Но воды не было. Она запрокинула голову Александра и поднесла жбан к его губам, влив немного жгучей жидкости ему в рот. Он очнулся, открыл глаза и несколько мгновений тупо смотрел на нее, ничего не понимая. Потом мотнул головой и поморщился от боли.
– Что, скажи ради Бога, ты тут делаешь? – заплетающимся языком пробормотал он.
– Я с тобой, – сказала Ливия, борясь со слезами счастья. – А где еще я, по-твоему, должна быть?
И тогда в его затуманенных глазах вспыхнул лучик света.
– Со мной, где же еще? – сказал он и закашлялся, потому что она влила ему в глотку еще немного самогона.
– Господи, женщина, что ты со мной делаешь? Я и так еле жив.
– О, Алекс! – Она поцеловала его в кровоточащие губы – Ты в порядке?
– Пока да, но долго это не продлится. Там, на шпангоуте, в ящике, лежит нож для потрошения рыбы. Я на него уже не один час смотрю.
Ливия не верила своим ушам. Он говорил так, словно хоть сейчас готов был броситься в бой.
Ливия достала нож, обрубила веревки, стягивавшие его запястья, опустилась на колени и разрезала путы вокруг лодыжек.
– Татаринов…
– На палубе, я знаю. Сколько их?
– Четверо против четверых.
– Если бы против них не были ищейки Аракчеева, я бы сказал, что Татаринов в моей помощи не нуждается. Но… Дай мне нож, моя сладкая.
«О, как приятно вновь слышать от него ласковые слова»
– У меня твой пистолет, – сообщила Ливия.
– Ты просто волшебница. – Алекс взял у нее пистолет. Он смотрел ей прямо в глаза: – Я люблю тебя, Ливия. Я так хотел тебе об этом сказать, но боялся, что ты мне не веришь и я не смогу убедить тебя в том, что это действительно так.
– Ты меня убедил, – сказала она. – Не надо мне больше ничего говорить.
Он улыбнулся ей разбитыми губами.
– Поднимайся наверх следом за мной, но в драку не лезь. Я требую, Ливия. Ты должна сделать все, чтобы они тебя не схватили. Они сделают из тебя заложницу, и тогда мы пропали. Как только мы будем на палубе, ты побежишь на пристань. Поняла?
– Конечно, – сказала она упавшим голосом.
– Оставайся у меня за спиной. Не высовывайся. – Он стал подниматься на палубу. Ливия следом. По палубе текла кровь. Татаринов и один из людей Аракчеева сошлись в схватке. Оба мастерски владели ножами, у обоих кровоточили раны, оба бились самоотверженно и яростно. Один из матросов лежал на свернутых канатах, не подавая признаков жизни. Другой – сражался с одним из трех товарищей Татаринова.
– Пора подвести черту, – еле слышно сказал Александр. Он поднял пистолет и, дождавшись момента, когда противник Татаринова повернулся спиной к люку, выстрелил в него, и только Ливия слышала, как Александр произнес: – Это тебе от меня, мой друг.
Звук выстрела заставил всех замереть. Все произошло внезапно. Убитый медленно сполз на палубу. Второй агент тайной полиции лишь на мгновение отвлекся, но для человека, в одиночку сражавшегося против двоих, эта ошибка стала роковой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35