– Могло бы получиться лучше, если бы тебе не было так смешно, – сказал Александр, массируя ее заломленные руки. – Необычайно сложно заниматься любовью с женщиной, у которой все тело дрожит от смеха. Закон жизни, о котором тебе, видно, ничего не было известно.
– Прости, – сказала она, целуя его в губы. – Но мне было так щекотно. Думаешь, тетя София с кем-нибудь это проделывала?
Только не с его отцом, подумал Александр, и при этой мысли веселье его исчезло.
– Интересно, сколько у нее было любовников. – Ливия потянулась на ковре, уронив руку на обнаженное бедро. – Не может быть, чтобы она всю жизнь прожила синим чулком. Если бы я могла набраться храбрости и расспросить Моркомба… или близнецов. Но они молчат, словно воды в рот набрали, когда спрашиваешь их о прошлом.
– То была другая эпоха. – Александр быстро поднялся. – Я не могу весь день прохлаждаться с тобой, Ливия. – Он начал одеваться.
– А что еще тебе делать?
– Я жду гостей, – сказал он, собирая книги. – Давай одевайся.
– Что-то не так, Алекс? – Она начала одеваться.
– Нет, все в порядке. – Алекс стоял на стремянке, укладывая книги на верхнюю полку. – С чего бы что-то было не так?
– Вот ты и расскажи, с чего бы, – предложила Ливия, застегивая пуговицы на лифе.
Раздался стук дверного кольца.
– Мои гости, – бросил Алекс. И спустился со стремянки. – Девочка моя, ты застегнулась не на те пуговицы. – Александр быстро застегнул ей платье. – Любой, взглянув на тебя, сразу догадался бы, чем ты только что занималась.
– Ты тоже этим занимался, – напомнила ему Ливия, сунув ноги в тапочки, а чулки зажав в руках. – Мне жаль, что тебе так стыдно за меня, Алекс. Я выйду через сад, и твои гости меня не увидят. – Она даже не делала попыток скрыть свое раздражение. Он вел себя так, словно они не были мужем и женой.
– Так, наверное, будет лучше всего, – сказал он, направился к двери и повернул ключ. – Не думаю, что тебе стоит показываться людям на глаза с чулками в руках. – Взгляд его снова стал теплым и голос нежным, но Ливию это не успокоило.
Она покачала головой и поспешила к застекленной двери на террасу.
– Не беспокойся. Я ухожу. Желаю тебе приятно провести время с гостями. – С этими словами Ливия открыла дверь и выскользнула на террасу, на холод.
Алекс хотел последовать за ней, но тут в дверь библиотеки постучал Борис.
– Посетители, ваша светлость, – доложил он. – Господин Спирин и господин Федоровский.
– Да, да, – раздраженно сказал Александр. А ведь он никогда раньше не выдавал голосом своего раздражения, если это не входило в его планы. – Я ждал гостей. – Он прошел мимо Бориса, протягивая руку навстречу гостям. – Заходите, господа.
Ливия вошла в дом со стороны кухни и поднялась наверх, в свою спальню. Ей было не по себе. С Алексом время от времени происходило что-то похожее. За те два месяца, что они провели в Лондоне, это случалось уже не раз. Ни с того ни с сего у него вдруг портилось настроение. Ливия старалась не придавать этому значения, но сегодня впервые это произошло в момент интимной близости.
Может, виной тому те гости, которых он ждал? По каким-то ему одному известным причинам он никогда не приглашал в библиотеку жену, когда к нему приходили с визитом его соотечественники. Кстати, тогда, у Бонема, несколько месяцев назад, их уже представляли друг другу. Случайно столкнувшись в холле, Спирин и Федоровский всегда вежливо кланялись ей, но и они, и ее муж вели себя так, словно то была случайная встреча на каком-то балу или в опере, но не в ее собственном доме. И после одного случая, когда у Александра был тот похожий на бандита русский, Ливия, будучи уверена в том, что Александр один, всегда стучалась, прежде чем получить разрешение войти. И никогда не заходила в библиотеку, если у него бывали посетители.
Возможно, все дело в различиях культурной традиции ее страны и России. Кто знает, может, в России принято, чтобы жены были сами по себе, а друзья мужа – сами по себе, и сводить их вместе не полагалось. Но это правило, как ни странно, распространялось только на его, Александра, русских друзей. Он совершенно по-другому вел себя с англичанами и французами, вынужденными эмигрировать после революции из-за своих роялистских воззрений. Тогда он превращался в любезного, внимательного мужа, безупречного хозяина и столь же приятного гостя.
И вообще, муж ее представлял собой одну сплошную загадку. Но у Ливии не было ни малейшего желания сидеть дома и мучиться, подыскивая ключи к отгадке. Если он считает возможным жить своей жизнью, то она будет жить своей. Она решила наведаться к Нелл и Элли на Маунт-стрит. Уж они по достоинству оценят ее находки в библиотеке и посмеются всласть.
Ливия позвонила Этель и подошла к шкафу, чтобы выбрать наряд.
– Этель, спустись, пожалуйста, вниз и попроси Моркомба подогнать для меня коляску, – обратилась она к горничной, как только та появилась. – Джемми мог бы отвезти меня на Маунт-стрит. – Ливия достала из шкафа платье из муслина в полоску и стала расстегивать свой сильно помятый наряд.
Джемми уже поджидал ее с коляской, когда она вышла из дома. Собаки, гордые собой, сидели в коляске, радостно виляя хвостами и навострив уши. Едва завидев хозяйку, они зашлись от восторженного лая.
– Да, да, я тоже рада вас видеть, – сказала Ливия, гладя псов.
– Куда едем, миледи?
– На Маунт-стрит. – Ливия забралась в коляску, и Тристан с Изольдой, соскочив с кучерского сиденья, поспешили к ней, виляя хвостами и высунув языки. – Как тебе удается справляться с собаками, Джемми?
– Мы отлично ладим, мадам, – сказал он, поправляя меховую полсть у Ливии на коленях. – Честно говоря, мне их компания по душе.
Ну что же, по крайней мере одна потенциальная проблема легко разрешилась, подумала Ливия. Похоже, Алекс готов мириться с присутствием пары терьеров в их с Ливией совместной жизни, если собаки постоянно не путаются у него под ногами.
Нелл и Элли вместе с детьми сидели в гостиной Корнелии. Собаки бросились в комнату первыми. Здесь они чувствовали себя как дома, дети их обожали.
– Ливия! Какой приятный сюрприз! – Корнелия крепко обняла подругу. – А мы как раз пьем чай.
– Вот и ладно, – сказала Ливия, целуя Аурелию.
Она поздоровалась с детьми, но дети уже играли с собаками и готовы были отвлечься от своего занятия лишь для того, чтобы сказать «привет».
Ливия сняла муфту и подбитый мехом салоп, бросив его на кушетку.
– Ну, как вы тут живете? – Она плюхнулась на диван, обитый вощеным ситцем, и с довольной улыбкой взяла протянутую Корнелией чашку с чаем.
– Неплохо. А ты как живешь, княгиня Прокова? – Аурелия улыбнулась.
– Тоже неплохо, – с беззаботно-веселым выражением ответила Ливия и взяла с блюда бисквитное печенье.
– У тебя все тот же вид счастливой женщины. Ты словно светишься изнутри, – заметила Корнелия, приятно удивленная этим обстоятельством. – Полагаю, не обошлось без небольшой любовной прелюдии после обеда? Я тебе завидую. – Она вздохнула. – Ах, эта первая вспышка страсти. Для цвета лица ничего лучше не придумаешь.
– Надо полагать, для тебя это уже в прошлом? – парировала Ливия, даже не пытаясь отрицать верно подмеченного подругой пикантного обстоятельства.
– Ну, я замужем уже почти год, и ты знаешь, что карманные супруги теперь не в моде. Лоск стирается со временем, – задумчиво протянула Корнелия.
– Чепуха! – смеясь, возразила Аурелия. – Вы с Гарри до сих пор по уши влюблены друг в друга, Нелл, не отпирайся.
– А я и не отпираюсь, – усмехнувшись, сказала Корнелия.
– Ну, мне-то бояться, что я проведу жизнь в мужнином кармане, точно не стоит, – сказала Ливия.
– Что-то случилось, Лив? – спросила Аурелия.
Ливия покачала головой:
– Нет. Просто… мне предстоит научиться жить так, как принято у русских. Русские мужчины, видимо, считают, что они в доме хозяева. А все остальные, включая жену и домочадцев, лишены права голоса. Мне Алекс сам об этом сказал, хотя и в шутливой форме. Надеюсь, что он и в самом деле шутил, – добавила Ливия.
– Но ты не возражала, когда он все решал сам, не спрашивая твоего мнения еще до того, как вступила с ним в брак, – сказала Аурелия. – Теперь что-нибудь изменилось?
– Немного, – призналась Ливия. Она не собиралась жаловаться, но в глубине души понимала, что все кончится тем, что она откроет подругам душу. – Раньше все это мне казалось забавным и даже возбуждающим: как он шел к своей цели, сметая все препятствия. Как он делал лишь то, что хотел, и убеждал всех прочих, и в частности меня, что я тоже хочу именно того, что хочет он. Тогда мне это нравилось. Но сейчас… – Ливия задумчиво пожевала губу. – Одно дело, когда тебя носят на руках во время ухаживаний, галантно избавляя от необходимости принимать какие бы то ни было решения, и совсем другое, когда с твоими желаниями считаются лишь постольку, поскольку они совпадают с желаниями мужа. То, чего хочет он, всегда важнее.
– Александр тебя обижает?
– Разумеется, нет. – Ливия решительно мотнула головой. – Он ласков и нежен, может меня позабавить, но в некоторых вопросах он непреклонен.
– Неудивительно, ведь он вырос в другой стране с другими традициями, – сказала Аурелия. – Но он готов идти тебе навстречу?
– До определенной степени, – ответила Ливия, внезапно почувствовав себя предательницей. – У нас нет серьезных разногласий. Просто сегодня у меня плохое настроение.
Ливия поставила чашку на стол, собираясь закончить этот разговор, но вдруг, неожиданно для себя, сказала то, что давно не давало ей покоя:
– Он никогда не приглашает меня разделить с ним общество его русских друзей. Я встречаю их и в других домах, и мы всегда здороваемся, так что было бы совершенно естественно, если бы я принимала гостей Александра вместе с ним. Не обязательно оставаться с ними надолго. Почему же он никогда не зовет меня?
– Может, они говорят только по-русски, – предположила Аурелия. – Может, его друзья – это та часть его мира, которую, как он думает, тебе не понять. Мужчины не всегда любят смешанные компании. Взять, к примеру, их клубы. Ни одна женщина не осмелится появиться на Сент-Джеймс-стрит.
– Это верно, – кивнула Ливия. – Но не думаю, что дело тут в языке. Как-то Алекс мне говорил, что в его стране только крестьяне говорят по-русски. Дворяне между собой общаются на французском или на английском. Но ты права. Я делаю из мухи слона. В конце концов, и у нас мужчины любят уединяться. Например, после ужина за портвейном и бренди, когда женщины пьют чай в другой комнате, подальше от мужчин. – В этом объяснении была толика здравого смысла, и она могла бы довольствоваться им.
– Но ты не жалеешь о том, что вышла за него замуж? – спросила Корнелия.
– Разумеется, нет. Совсем наоборот. Все наши разногласия – просто досадные мелочи. Наверное, я веду себя как капризный ребенок, если расстраиваюсь из-за них.
Глава 18
Ливия уехала домой вскоре после этого разговора. Вечер выдался морозным, и она невольно подумала о том, что было бы неплохо, если бы Джемми положил ей в ноги разогретый кирпич. У него было время раскалить его на печи, пока он ждал Ливию на кухне в доме на Маунт-стрит. Джемми оказался на высоте, и Ливия нырнула под меховую накидку, поставив ноги на кирпич.
Но почему-то облегчения после разговора с подругами Ливия не испытала. Ею владело безотчетное чувство тревоги. Что-то в ее отношениях с мужем пошло не так. Ей вспоминались внезапные, необъяснимые смены его настроения, когда он в один миг превращался в незнакомца, чужака. Но очень скоро вновь становился прежним Алексом, но тот, другой, продолжал в нем жить. Холодная безжалостность во взгляде, упрямая решимость никак не вязались с образом праздного повесы, которого он из себя изображал. Как может этот холодный, жесткий человек быть тем самым нежным любовником, который заставляет ее сердце таять от одного прикосновения?
Но как уже не раз говорила себе Ливия, ей еще много предстояло узнать о мужчине, который стал ее мужем.
Неужели эти его настойчивые ухаживания, этот натиск был обусловлен не страстью, не вожделением, как в это верила она? Да, он сумел внушить ей страсть, и эта страсть, бездумная, неукротимая, охватила ее, заглушила голос разума, закружила в вихре эмоций. Но так ли все обстояло с Александром?
Что за абсурдные мысли, что за предательские сомнения в человеке, которого она называла мужем? Ливия строго отчитала себя за неподобающие мысли. Между тем коляска подъехала к дому на Кавендиш-сквер. И в самом деле, ей не в чем было упрекнуть Александра. Никаких свидетельств неверности, обмана у нее не было. Он всегда обращался с ней с нежностью и заботой. И сейчас ей просто немного не хватало его тепла.
Ливия вышла из экипажа, теша себя надеждой на то, что Александр никуда не ушел, и если он дома, то уже не в компании своих русских друзей. Дверь в библиотеку была открыта, но Александра там не было.
– Князь Проков куда-нибудь уходил, Борис?
– По-моему, нет, – ответил Борис.
– Вы знаете, где он?
– Наверху, миледи. – Борис не смотрел ей в глаза, устремив взгляд куда-то повыше ее головы, но она давно оставила попытки подружиться с ним и потому любезно поблагодарила его и отправилась наверх.
Возможно, Александр переодевался, чтобы пойти куда-нибудь. Она не помнила, чтобы он говорил ей о своем намерении провести вечер вне дома, но она уже по опыту знала, что после встречи с русскими приятелями планы его часто менялись.
Ливия поднялась к себе в спальню и застыла на пороге. Алекс лежал на ее кровати, одетый в парчовый халат, скрестив ноги и закинув руки за голову, – расслабленный и томный.
– А, вот и вы, мадам жена, – жалобно протянул он. – Я уже не один час жду вас. – На губах его играла ленивая улыбка, а в синих глазах, неспешно блуждающих по ее телу, просвечивало желание. – Я думал продолжить образовательный процесс, который мы начали днем, но когда примчался к вам, вас уже и след простыл. – Голос его был насмешливо-жалобным, но глаза выдавали совсем иные эмоции.
Тело Ливии откликнулось так, как оно всегда откликалось на чувственное обещание в его взгляде. Она отколола шляпку, стараясь придать своим движениям чарующую томность.
– Я была на Маунт-стрит, – сказала она, положив шляпу на комод, прежде чем расстегнуть пелерину.
– Знаю, – сказал он и погрозил ей пальцем. – Иди сюда, жена.
Ливия надула губки, взвизгнула, изображая страх, и спряталась за стул.
Глаза его блеснули.
– Ах, значит, так? – Он рванулся к ней, и она толкнула стул ему навстречу, задержав его, а сама бросилась за шезлонг. Она наблюдала за ним как бы с опаской, шаловливо сверкая глазами.
Алекс поднял стул и поставил его на прежнее место, пристально глядя на нее. Щеки у нее порозовели, серые глаза горели от возбуждения. Он шагнул к ней, и она, схватив с шезлонга подушку, швырнула ею в него. Он поймал ее одной рукой и отбросил в сторону.
Ливия попятилась. Он со смехом двинулся на нее, без усилий ловя предметы, которые она в него швыряла, дабы замедлить его продвижение. Ей незачем было убегать, но игра будоражила кровь, заставляя сердце биться чаще. Она попыталась метнуться в сторону, но оказалась зажатой в угол.
– А теперь куда ты пойдешь? – насмешливо спросил Алекс, прислонив ладони к стене по обе стороны от ее головы.
Ливия не ответила. Нырнула под его руку, удивив его своим неожиданным маневром, и ей почти удалось вырваться на свободу. Однако реакция Александра была стремительной. Он успел перехватить ее поперек талии и прижал к себе.
– Ты моя, – с удовлетворением заявил он.
– Похоже на то, – согласилась Ливия. Она смотрела ему в глаза, затаив дыхание.
– Ты мне очень нужна, – тихо сказал он и провел рукой по ее груди и вниз, к бедру.
– Тогда вы должны завоевать меня, сэр, – сказала она, прищурившись.
В голову ей внезапно пришла одна интересная идея.
– И каким образом я должен это сделать? – спросил он, с удовольствием ей подыгрывая. Ливия была на удивление изобретательна, когда дело доходило до любовных утех.
– Сыграйте со мной в шахматы, – заявила она. – Русские большие мастера этой игры, но и я тоже не промах, должна вам сказать. Мне хотелось сыграть с вами с самой первой встречи, но все как-то не представлялась возможность.
Алекс выглядел несколько растерянным.
– А стоит ли? Прямо сейчас?
– Да, – твердо заявила она и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в губы. – Поверь мне, ты получишь удовольствие.
Он взял ее лицо в ладони и запечатлел на ее губах страстный поцелуй. А потом отпустил.
– Долг платежом красен, – напомнил он ей нежно, но настойчиво.
Ливия усмехнулась:
– Я в долгу не останусь, милорд.
Ливия прошла к секретеру и откинула обтянутую кожей столешницу. Из ящика она достала шахматную доску и коробку с фигурами.
– Где бы нам устроиться? Здесь, я думаю. – Она положила тяжелую доску на низкий столик перед камином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35