– Как видите, я оговорил ежеквартальное пособие для Ливии, которое, я надеюсь, вы сочтете вполне приемлемым, а также средства для детей, сколько бы их ни родилось. На последней странице я указал размер моего собственного состояния, который, надеюсь, вас удовлетворит. – Александр вернулся на место и сел, скрестив лодыжки, наблюдая за тем, как его будущий тесть изучает документы.
Ливия осталась сидеть, поджав ноги, в углу дивана. Чувствовалось, что ей очень любопытно узнать содержание документов, но вслух она своего желания не выражала. Ждала, пока отец закончит чтение. По выражению его лица она поняла, что он не собирается высказывать своего негативного отношения к источнику богатства князя, к которому вскоре предстоит припасть и его дочери, понимала она и то, каких усилий ему стоило молчание.
Посмотрев бумаги, Лейси сказал:
– Все изложенное представляется мне вполне удовлетворительным. Я восхищен вашей щедростью. Но меня заинтересовал один момент. Вы заявляете, что собираетесь обосноваться с семьей в доме Ливии на Кавендиш-сквер. Вам не кажется такое решение несколько необычным для человека вашего положения, князь Проков? Переехать в дом жены, я имею в виду?
– Я подумал, что это разумный шаг. В данный момент я снимаю в Лондоне апартаменты и намеревался приобрести недвижимость, как только на рынке появится что-либо подходящее. Но такая возможность появляется нечасто, а дом на Кавендиш-сквер вполне годится для семейного проживания. – После паузы Александр добавил: – Я не прошу приданого, лорд Харфорд, и передаю Ливии достаточно средств для того, чтобы она могла безбедно жить в случае моей смерти. Дом на Кавендиш-сквер – удачное решение по двум причинам: он может считаться приданым Ливии, которое, разумеется, останется в ее полном распоряжении в случае моей смерти, а также избавит меня от излишней траты времени и денег на покупку подходящего дома.
Лорд Харфорд кивнул:
– Ваши объяснения кажутся мне вполне убедительными. – Он посмотрел на дочь: – Что скажешь, Ливия? Ты готова внести дом в качестве вклада по брачным обязательствам?
– Я с удовольствием останусь жить на Кавендиш-сквер, – ответила Ливия. Однако в сердце ее закралась тревога.
Дом принадлежал ей. В чем же дело? В том, что она ощущала почти сверхъестественную связь с духом Софии Лейси, которым в доме было пропитано буквально все, или в осознании того, что этот дом спас ее от унылого существования в деревне? Ответа на этот вопрос у Ливии не было. Однако она считала себя единоличной хозяйкой этого дома, и ей не хотелось уступить право собственности другому, пусть даже самому близкому человеку, мужу. Но таковы условия брака – имущество жены переходит в распоряжение мужа, и лишь он вправе решать, оставить имущество за женой или нет.
Ливия мысленно обозвала себя эгоистичной дурой. Если отец счел нужным сказать, что восхищен щедростью Александра, то неужели она не в состоянии проявить щедрость души, поделившись с ним тем единственным, что было у нее по-настоящему ценного? Она должна радоваться тому, что хоть что-то может ему дать.
– Разумеется, все, что касается отделки комнат, мебели, я отдаю в полное ваше распоряжение, Ливия, – сказал Александр. – Я не стану навязывать вам свои предпочтения.
Да, чтобы привести старый дом в надлежащий вид, понадобятся немалые средства, подумала Ливия. За те несколько месяцев, что прошли с тех пор, как она вступила в права наследования, сделать Ливия успела немногое. Пяти тысяч гиней, унаследованных Ливией вместе с домом, едва хватило на небольшой косметический ремонт. Но при наличии средств, воображения и вкуса дому можно вернуть былое величие и красоту.
– Дом действительно нуждается в ремонте, – сказала Ливия. – Но до Рождества остается совсем мало времени.
– Вы будете удивлены, – сказал Александр, внезапно оживившись. – Я приглашу архитектора, и, когда все вопросы будут с ним улажены, мы предоставим ему возможность воплощать ваши идеи в жизнь, а вы тем временем будете готовиться к свадьбе.
– И еще один момент, князь, – нахмурившись, сказал викарий. – Я старик, и мне было бы жаль потерять дочь из виду до конца дней. Насколько я понимаю, вы намерены оставаться в Англии, по крайней мере до окончания войны?
– Да, сэр. Пока в Европе идет война, я не покину Лондон. А кто знает, когда наступит мир? – Александр выразительно пожал плечами. – Но я не буду принимать никаких решений, не поговорив с Ливией.
Глаза викария подернулись дымкой.
– Проклятая война, и неизвестно, когда наступит мир. Глупцы, жадные, бессовестные глупцы.
Для викария, обычно спокойного и умеренного в своих высказываниях, его речь показалась Ливии слишком эмоциональной.
– Война не может продолжаться вечно, – возразила Ливия.
– Ваш отец прав, Ливия. Конца войне не видно.
И не будет ей конца, пока он, Александр Проков, и его сподвижники не изменят ход событий. Но чтобы сделать то, к чему они так долго и тщательно готовились, каждому из них придется переступить через себя. Как мужчина и воин, Проков понимал, что победа не дается без жертв, но на сердце все равно лежал камень. Отставить сантименты, приказал себе Александр. Ты лишь следуешь давним российским традициям и сделаешь то, что много раз уже проделывали другие, избавляя Русь от недостойных правителей. Сколько их, тиранов и деспотов, жалких шутов и жестоких безумцев, кануло в Лету, приговоренных теми, кто из любви к Родине взял на себя грех судить и казнить помазанников Божьих? Сколько их, тайно убиенных, помнит история многострадальной России?
Кто знает? Кто вел им счет? И если список пополнится еще одним бесталанным правителем, Россия лишь вздохнет с облегчением.
Ливия, взглянув в глаза Александра, поежилась, словно ее обдало холодом. Она бросила взгляд на окно, но оно было плотно закрыто.
Глава 12
Атмосфера в парадном зале Зимнего дворца в Санкт-Петербурге была холодной и стылой, как вода в Неве. Приглашенные для аудиенции к императору чувствовали себя словно солдаты на плацу, в ужасе ожидавшие оглашения приговора трибунала. Дипломаты, вытянувшись в струнку, смотрели прямо перед собой на выстроенных в шеренгу напротив великих князей и княгинь. Между двумя шеренгами проходил царь в парадном мундире под руку с роскошно одетой матерью. Жена императора, одетая скромнее, следовала в нескольких шагах за ними. Члены императорской семьи не произнесли ни слова, отделываясь лишь кивками, пока император не подошел к французскому послу генералу Коленкуру.
– Добрый вечер, посол. Надеюсь, вы в добром здравии?
– Да, милостивый государь, благодарю. – Генерал поклонился. – Благодарю вас за честь быть приглашенным сюда. Надеюсь, ваше величество посетит прием в нашем посольстве на следующей неделе.
– Если время позволит, мы с радостью посетим прием. – Царь улыбнулся и двинулся дальше. Дамы из царской семьи последовали за императором. Когда царственное семейство скрылось за массивными двустворчатыми дверями, охраняемыми лакеями навытяжку, по обеим шеренгам пронесся вздох облегчения.
– Слава Богу, все закончилось, – пробормотал своему коллеге генерал Коленкур. – Готов ходить на приемы к матери императрице хоть каждый день. Эта леди понимает, что для монарха есть вещи и поважнее, чем строгое соблюдение протокола. – Он состроил кислую мину. – Императрица живет на широкую ногу, это верно. Но она может себе это позволить, – мрачно прошептал он. – Вскоре мне придется продать последнюю рубашку. Эти русские чертовски высокомерны и при этом дьявольски вероломны. Они улыбаются тебе, говорят комплименты, подгребая под себя все, что бы ты им ни предложил, а потом плюют тебе в лицо.
Собеседник Коленкура понимающе кивнул. Все знали, что французский посол, стремясь переманить русских на свою сторону, едва не довел себя до банкротства, устраивая роскошные приемы.
– Скажу тебе, Алан, – продолжал посол, – я устал бросать деньги на ветер. И потраченного впустую времени жаль. Они никогда не найдут общего языка с нами, с Бонапартом, и я искренне опасаюсь за царя. Дворяне никогда не мирились с деспотичным государем, который, не считаясь с их интересами, гнет свою линию. – Он выразительно провел ребром ладони по горлу. – Не знаю, понимает ли Александр, что ему грозит. Вряд ли он прислушивается к тому, что шепчут у него за спиной.
Александр в это время устало, но вежливо слушал мать.
– Надеюсь, ты не пойдешь на прием к Коленкуру, – заявила она. – Этот человек так же вероломен, как и император, которому он служит.
– Его лояльность не вызывает сомнений, мадам, – вяло возразил Александр.
– Но о корсиканце этого не скажешь, – заявила императрица мать, махнув рукой. – Ты подвергаешь себя опасности, записываясь в лакеи к Наполеону, Александр. Не знаю, понимаешь ли ты, о чем я говорю.
Александр вздохнул.
– Я уважаю ваше мнение, мадам, но в данном случае я поступлю так, как считаю нужным. Альянс с Францией принесет нашей стране честь и славу.
– Французы тебя околдовали, – презрительно заявила вдовствующая императрица. – Неужели ты не видишь, что творится в твоем окружении? Все говорят, что Наполеон ведет себя так, словно Россия – уже часть Франции, и ты, российский император, для него всего лишь префект глухой провинции.
– Пусть говорят, что им вздумается, – сказал Александр. – Но я был и остаюсь царем, государем всея Руси, и буду править своей страной так, как считаю нужным.
– А как насчет заговоров против тебя? Ты и на них готов закрыть глаза, Александр? Подумай об отце. Ты хочешь такой же судьбы?
Александр с едва заметной усмешкой покачал головой.
– Я знаю, что против меня строят козни. Знаю об интригах – и здесь, и за границей, особенно в Англии, и я их не боюсь. У меня свои планы, свои заговоры и свои интриги, мадам. Мне есть что противопоставить врагам.
Мать Александра посмотрела на сына, внезапно прищурившись.
– Проков в Лондоне, – сказала она. – Ты рассчитываешь на то, что он подавит заговор в зародыше?
– А вы могли бы предложить кого-нибудь, кто больше подходил бы для этой роли? Кого-нибудь, кто был бы мне более предан? Кто был бы мудрее и хитрее его?
Императрица задумалась.
– Нет, – согласилась она после минутного раздумья. – Если в Англии готовится покушение, Александр раскроет заговор.
– Вот именно, – решительно кивнув, сказал царь. – А аракчеевская тайная полиция разберется с заговорщиками. – Широко улыбнувшись, царь добавил: – Верьте в меня, маман. Революции не бывать. У меня повсюду глаза и уши. Я знаю, что и где говорят и что замышляют. Пока слышен только ропот недовольства, ропот и ворчание, до заговоров дело не дошло.
Императрица вздохнула:
– Надеюсь, ты прав, мой сын.
* * *
– Стойте смирно, леди Ливия. – Портниха порхала возле Ливии, набив рот булавками. – Я скроила платье точно по мерке, которую мы снимали на прошлой неделе, а сейчас придется ушивать его в талии.
– У меня от волнения пропал аппетит, – виновато сказала Ливия, бросив умоляющий взгляд в сторону Аурелии и Корнелии, наблюдавших за примеркой. Пока в доме на Кавендиш-сквер шел ремонт, она вместе с Аурелией и Фрэнни переехала к Нелл на Маунт-стрит. Именно там сейчас и проходила примерка. – Что вы так на меня смотрите? Думали, что в моем преклонном возрасте волноваться уже неприлично, да? Хочу напомнить вам, подруги, что эта свадьба – первая в моей жизни.
Аурелия с улыбкой покачала головой.
– Ты выходишь замуж, дорогая моя. Любая на твоем месте волновалась бы.
– Знаю, ты истомилась по жениховским ласкам, – со смешком сказала Корнелия – Одного этого достаточно, чтобы потерять аппетит от перевозбуждения.
– Перестаньте, дамы, – взмолилась портниха.
Мисс Клер одевала всех трех подруг с тех пор, как они впервые приехали в Лондон, и привыкла к их непринужденной манере общения.
– Может, мои слова покажутся не слишком благопристойными, зато это – чистая правда, – прыснув, сказала Корнелия. – Через две недели наша девственная подруга познает радости семейного ложа, как тут не переживать.
– Да замолчи ты, Нелл, – на этот раз возмутилась Ливия. – Лучше скажи, что ты думаешь о моем платье. – Ливия подбоченилась и посмотрела в зеркало.
– Очень красивое, – снова посерьезнев, сказала Корнелия. – Цвет слоновой кости тебе очень к лицу. Подчеркивает красоту твоих волос и глаз.
– Мне нравится вышивка, – сказала Ливия, проведя рукой по юбке. – Очень тонкая работа.
– Исключительно тонкая, – согласилась Аурелия. – И весьма практичное сочетание тонкой шерсти и шелка – в этом платье ты наверняка не замерзнешь в церкви, где всегда холодно.
– Да, приходится учитывать практические аспекты, леди Ливия, – сказала портниха, закалывая рукава фонариком, которые заканчивались как раз над локтем. – Длинные перчатки уберегут от холода руки, только левую перчатку придется снять, чтобы надеть обручальное кольцо. – Клер взяла вышитую фату, лежавшую на стуле. – Давайте посмотрим, как будет смотреться все вместе. – Одним ловким движением она накинула Ливии на голову фату, расправив складки на спине. – Чудесно, – заключила она. – Не правда ли, леди?
– Который час? – вдруг спросила Ливия. – Мне пора. Я договорилась о встрече с оформителем, работающим над декором дома. – Она сняла фату. – Столько всего еще надо успеть, а в пятницу я обязательно должна быть в Рингвуде. Надо присмотреть за последними приготовлениями. – Протянув фату Корнелии, она повернулась к Клер спиной, чтобы та расстегнула платье. – Увидимся за ужином, девочки.
– Надеюсь, к этому времени Гарри закончит все дела, которые держат его наверху с самого утра, – сказала Корнелия – Он, можно сказать, поселился на чердаке в своем кабинете. Утром ему доставили депешу из министерства, и теперь неизвестно, когда мы снова его увидим. Не удивляйтесь, если на званом ужине не будет хозяина дома. Работа для него превыше всего.
Подруги понимающе кивнули. Нередко расшифровка донесений для военного министерства отнимала у Гарри Бонема все его время. Приходилось жертвовать развлечениями и даже общением с самыми близкими людьми. И поскольку Гарри не хотел, чтобы о его работе было известно в широких кругах, его жене приходилось выкручиваться. Корнелии уже не хватало фантазии придумывать отговорки для объяснения его отсутствия.
– Ты сможешь объяснить ситуацию Алексу, Ливия, если Гарри не появится? – спросила она.
– Конечно, – весело ответила Ливия. – Чем занят Гарри, меня не касается, и не мне его разоблачать. Мы можем сказать Алексу то, что говорим обычно другим: что у одной из многочисленных сестер Гарри или у их детей проблемы, и Гарри пришлось уехать из города.
Ливия и ее подруги рассмеялись. Слишком часто им приходилось прибегать к таким вот уловкам, чтобы объяснять внезапные исчезновения Гарри. Гарри беззастенчиво пользовался тем, что родственников у него целая куча, придумывая им проблемы, о которых те даже не догадывались.
– Ну, тогда решено. Ужин в восемь. – Корнелия направилась к двери.
Ливия быстро оделась и поспешила вниз. В холле она столкнулась с дворецким Гарри.
– Вы возьмете собак на прогулку, леди Ливия? – поинтересовался он.
Ливия остановилась и вздохнула.
– Вообще-то я не собиралась, Гектор. Что они опять натворили?
– Похоже, они невзлюбили мясника, мадам. Месье Арман, шеф-повар лорда Бонема, очень дорожит хорошими отношениями с нашим мясником. Вы же знаете, от мясника многое зависит, леди Ливия. Тем более сегодня, когда месье Арман готовит званый ужин. А от мясника пахнет мясом, леди Ливия, и собаки на него бросаются. Заберите их от греха, пожалуйста. Из-за их лая народ на кухне друг друга не слышит, мадам, – добавил он. – Месье Арман отказывается работать в таком шуме, и ужин…
– Нельзя допустить, чтобы собаки загрызли мясника вместе с его мясом, я поняла, – со вздохом произнесла Ливия. – Придется взять псов с собой. Я все равно иду на Кавендиш-сквер.
Гектор обрадовался.
– Я сам их приведу, леди Ливия, – с энтузиазмом предложил он.
Через пару минут он вернулся, ведя за собой двух розовых лейклендских терьеров. Ливия хмуро на них посмотрела.
– Не могу понять, как эти два ничтожных меховых комочка могут создавать столько хаоса, – сурово произнесла она.
В ответ собаки завиляли хвостами и бросились ее облизывать.
– Перестаньте. – Она забрала у дворецкого поводки. Гектор открыл перед ней дверь. – Спасибо, Гектор.
– Спасибо вам, миледи, – сказал дворецкий, осторожно прикрыв за ней дверь.
На улице в этот декабрьский день было довольно холодно, и Ливия пошла быстрым шагом. Собаки бежали рядом. На площади она остановилась и, задрав голову, окинула взглядом фасад своего дома. Солнечный свет отражался в сверкающих окнах. Дверь в дом, несмотря на холод, была открыта. Рабочие сновали туда и обратно. Работа кипела. Сделать удалось на удивление много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Ливия осталась сидеть, поджав ноги, в углу дивана. Чувствовалось, что ей очень любопытно узнать содержание документов, но вслух она своего желания не выражала. Ждала, пока отец закончит чтение. По выражению его лица она поняла, что он не собирается высказывать своего негативного отношения к источнику богатства князя, к которому вскоре предстоит припасть и его дочери, понимала она и то, каких усилий ему стоило молчание.
Посмотрев бумаги, Лейси сказал:
– Все изложенное представляется мне вполне удовлетворительным. Я восхищен вашей щедростью. Но меня заинтересовал один момент. Вы заявляете, что собираетесь обосноваться с семьей в доме Ливии на Кавендиш-сквер. Вам не кажется такое решение несколько необычным для человека вашего положения, князь Проков? Переехать в дом жены, я имею в виду?
– Я подумал, что это разумный шаг. В данный момент я снимаю в Лондоне апартаменты и намеревался приобрести недвижимость, как только на рынке появится что-либо подходящее. Но такая возможность появляется нечасто, а дом на Кавендиш-сквер вполне годится для семейного проживания. – После паузы Александр добавил: – Я не прошу приданого, лорд Харфорд, и передаю Ливии достаточно средств для того, чтобы она могла безбедно жить в случае моей смерти. Дом на Кавендиш-сквер – удачное решение по двум причинам: он может считаться приданым Ливии, которое, разумеется, останется в ее полном распоряжении в случае моей смерти, а также избавит меня от излишней траты времени и денег на покупку подходящего дома.
Лорд Харфорд кивнул:
– Ваши объяснения кажутся мне вполне убедительными. – Он посмотрел на дочь: – Что скажешь, Ливия? Ты готова внести дом в качестве вклада по брачным обязательствам?
– Я с удовольствием останусь жить на Кавендиш-сквер, – ответила Ливия. Однако в сердце ее закралась тревога.
Дом принадлежал ей. В чем же дело? В том, что она ощущала почти сверхъестественную связь с духом Софии Лейси, которым в доме было пропитано буквально все, или в осознании того, что этот дом спас ее от унылого существования в деревне? Ответа на этот вопрос у Ливии не было. Однако она считала себя единоличной хозяйкой этого дома, и ей не хотелось уступить право собственности другому, пусть даже самому близкому человеку, мужу. Но таковы условия брака – имущество жены переходит в распоряжение мужа, и лишь он вправе решать, оставить имущество за женой или нет.
Ливия мысленно обозвала себя эгоистичной дурой. Если отец счел нужным сказать, что восхищен щедростью Александра, то неужели она не в состоянии проявить щедрость души, поделившись с ним тем единственным, что было у нее по-настоящему ценного? Она должна радоваться тому, что хоть что-то может ему дать.
– Разумеется, все, что касается отделки комнат, мебели, я отдаю в полное ваше распоряжение, Ливия, – сказал Александр. – Я не стану навязывать вам свои предпочтения.
Да, чтобы привести старый дом в надлежащий вид, понадобятся немалые средства, подумала Ливия. За те несколько месяцев, что прошли с тех пор, как она вступила в права наследования, сделать Ливия успела немногое. Пяти тысяч гиней, унаследованных Ливией вместе с домом, едва хватило на небольшой косметический ремонт. Но при наличии средств, воображения и вкуса дому можно вернуть былое величие и красоту.
– Дом действительно нуждается в ремонте, – сказала Ливия. – Но до Рождества остается совсем мало времени.
– Вы будете удивлены, – сказал Александр, внезапно оживившись. – Я приглашу архитектора, и, когда все вопросы будут с ним улажены, мы предоставим ему возможность воплощать ваши идеи в жизнь, а вы тем временем будете готовиться к свадьбе.
– И еще один момент, князь, – нахмурившись, сказал викарий. – Я старик, и мне было бы жаль потерять дочь из виду до конца дней. Насколько я понимаю, вы намерены оставаться в Англии, по крайней мере до окончания войны?
– Да, сэр. Пока в Европе идет война, я не покину Лондон. А кто знает, когда наступит мир? – Александр выразительно пожал плечами. – Но я не буду принимать никаких решений, не поговорив с Ливией.
Глаза викария подернулись дымкой.
– Проклятая война, и неизвестно, когда наступит мир. Глупцы, жадные, бессовестные глупцы.
Для викария, обычно спокойного и умеренного в своих высказываниях, его речь показалась Ливии слишком эмоциональной.
– Война не может продолжаться вечно, – возразила Ливия.
– Ваш отец прав, Ливия. Конца войне не видно.
И не будет ей конца, пока он, Александр Проков, и его сподвижники не изменят ход событий. Но чтобы сделать то, к чему они так долго и тщательно готовились, каждому из них придется переступить через себя. Как мужчина и воин, Проков понимал, что победа не дается без жертв, но на сердце все равно лежал камень. Отставить сантименты, приказал себе Александр. Ты лишь следуешь давним российским традициям и сделаешь то, что много раз уже проделывали другие, избавляя Русь от недостойных правителей. Сколько их, тиранов и деспотов, жалких шутов и жестоких безумцев, кануло в Лету, приговоренных теми, кто из любви к Родине взял на себя грех судить и казнить помазанников Божьих? Сколько их, тайно убиенных, помнит история многострадальной России?
Кто знает? Кто вел им счет? И если список пополнится еще одним бесталанным правителем, Россия лишь вздохнет с облегчением.
Ливия, взглянув в глаза Александра, поежилась, словно ее обдало холодом. Она бросила взгляд на окно, но оно было плотно закрыто.
Глава 12
Атмосфера в парадном зале Зимнего дворца в Санкт-Петербурге была холодной и стылой, как вода в Неве. Приглашенные для аудиенции к императору чувствовали себя словно солдаты на плацу, в ужасе ожидавшие оглашения приговора трибунала. Дипломаты, вытянувшись в струнку, смотрели прямо перед собой на выстроенных в шеренгу напротив великих князей и княгинь. Между двумя шеренгами проходил царь в парадном мундире под руку с роскошно одетой матерью. Жена императора, одетая скромнее, следовала в нескольких шагах за ними. Члены императорской семьи не произнесли ни слова, отделываясь лишь кивками, пока император не подошел к французскому послу генералу Коленкуру.
– Добрый вечер, посол. Надеюсь, вы в добром здравии?
– Да, милостивый государь, благодарю. – Генерал поклонился. – Благодарю вас за честь быть приглашенным сюда. Надеюсь, ваше величество посетит прием в нашем посольстве на следующей неделе.
– Если время позволит, мы с радостью посетим прием. – Царь улыбнулся и двинулся дальше. Дамы из царской семьи последовали за императором. Когда царственное семейство скрылось за массивными двустворчатыми дверями, охраняемыми лакеями навытяжку, по обеим шеренгам пронесся вздох облегчения.
– Слава Богу, все закончилось, – пробормотал своему коллеге генерал Коленкур. – Готов ходить на приемы к матери императрице хоть каждый день. Эта леди понимает, что для монарха есть вещи и поважнее, чем строгое соблюдение протокола. – Он состроил кислую мину. – Императрица живет на широкую ногу, это верно. Но она может себе это позволить, – мрачно прошептал он. – Вскоре мне придется продать последнюю рубашку. Эти русские чертовски высокомерны и при этом дьявольски вероломны. Они улыбаются тебе, говорят комплименты, подгребая под себя все, что бы ты им ни предложил, а потом плюют тебе в лицо.
Собеседник Коленкура понимающе кивнул. Все знали, что французский посол, стремясь переманить русских на свою сторону, едва не довел себя до банкротства, устраивая роскошные приемы.
– Скажу тебе, Алан, – продолжал посол, – я устал бросать деньги на ветер. И потраченного впустую времени жаль. Они никогда не найдут общего языка с нами, с Бонапартом, и я искренне опасаюсь за царя. Дворяне никогда не мирились с деспотичным государем, который, не считаясь с их интересами, гнет свою линию. – Он выразительно провел ребром ладони по горлу. – Не знаю, понимает ли Александр, что ему грозит. Вряд ли он прислушивается к тому, что шепчут у него за спиной.
Александр в это время устало, но вежливо слушал мать.
– Надеюсь, ты не пойдешь на прием к Коленкуру, – заявила она. – Этот человек так же вероломен, как и император, которому он служит.
– Его лояльность не вызывает сомнений, мадам, – вяло возразил Александр.
– Но о корсиканце этого не скажешь, – заявила императрица мать, махнув рукой. – Ты подвергаешь себя опасности, записываясь в лакеи к Наполеону, Александр. Не знаю, понимаешь ли ты, о чем я говорю.
Александр вздохнул.
– Я уважаю ваше мнение, мадам, но в данном случае я поступлю так, как считаю нужным. Альянс с Францией принесет нашей стране честь и славу.
– Французы тебя околдовали, – презрительно заявила вдовствующая императрица. – Неужели ты не видишь, что творится в твоем окружении? Все говорят, что Наполеон ведет себя так, словно Россия – уже часть Франции, и ты, российский император, для него всего лишь префект глухой провинции.
– Пусть говорят, что им вздумается, – сказал Александр. – Но я был и остаюсь царем, государем всея Руси, и буду править своей страной так, как считаю нужным.
– А как насчет заговоров против тебя? Ты и на них готов закрыть глаза, Александр? Подумай об отце. Ты хочешь такой же судьбы?
Александр с едва заметной усмешкой покачал головой.
– Я знаю, что против меня строят козни. Знаю об интригах – и здесь, и за границей, особенно в Англии, и я их не боюсь. У меня свои планы, свои заговоры и свои интриги, мадам. Мне есть что противопоставить врагам.
Мать Александра посмотрела на сына, внезапно прищурившись.
– Проков в Лондоне, – сказала она. – Ты рассчитываешь на то, что он подавит заговор в зародыше?
– А вы могли бы предложить кого-нибудь, кто больше подходил бы для этой роли? Кого-нибудь, кто был бы мне более предан? Кто был бы мудрее и хитрее его?
Императрица задумалась.
– Нет, – согласилась она после минутного раздумья. – Если в Англии готовится покушение, Александр раскроет заговор.
– Вот именно, – решительно кивнув, сказал царь. – А аракчеевская тайная полиция разберется с заговорщиками. – Широко улыбнувшись, царь добавил: – Верьте в меня, маман. Революции не бывать. У меня повсюду глаза и уши. Я знаю, что и где говорят и что замышляют. Пока слышен только ропот недовольства, ропот и ворчание, до заговоров дело не дошло.
Императрица вздохнула:
– Надеюсь, ты прав, мой сын.
* * *
– Стойте смирно, леди Ливия. – Портниха порхала возле Ливии, набив рот булавками. – Я скроила платье точно по мерке, которую мы снимали на прошлой неделе, а сейчас придется ушивать его в талии.
– У меня от волнения пропал аппетит, – виновато сказала Ливия, бросив умоляющий взгляд в сторону Аурелии и Корнелии, наблюдавших за примеркой. Пока в доме на Кавендиш-сквер шел ремонт, она вместе с Аурелией и Фрэнни переехала к Нелл на Маунт-стрит. Именно там сейчас и проходила примерка. – Что вы так на меня смотрите? Думали, что в моем преклонном возрасте волноваться уже неприлично, да? Хочу напомнить вам, подруги, что эта свадьба – первая в моей жизни.
Аурелия с улыбкой покачала головой.
– Ты выходишь замуж, дорогая моя. Любая на твоем месте волновалась бы.
– Знаю, ты истомилась по жениховским ласкам, – со смешком сказала Корнелия – Одного этого достаточно, чтобы потерять аппетит от перевозбуждения.
– Перестаньте, дамы, – взмолилась портниха.
Мисс Клер одевала всех трех подруг с тех пор, как они впервые приехали в Лондон, и привыкла к их непринужденной манере общения.
– Может, мои слова покажутся не слишком благопристойными, зато это – чистая правда, – прыснув, сказала Корнелия. – Через две недели наша девственная подруга познает радости семейного ложа, как тут не переживать.
– Да замолчи ты, Нелл, – на этот раз возмутилась Ливия. – Лучше скажи, что ты думаешь о моем платье. – Ливия подбоченилась и посмотрела в зеркало.
– Очень красивое, – снова посерьезнев, сказала Корнелия. – Цвет слоновой кости тебе очень к лицу. Подчеркивает красоту твоих волос и глаз.
– Мне нравится вышивка, – сказала Ливия, проведя рукой по юбке. – Очень тонкая работа.
– Исключительно тонкая, – согласилась Аурелия. – И весьма практичное сочетание тонкой шерсти и шелка – в этом платье ты наверняка не замерзнешь в церкви, где всегда холодно.
– Да, приходится учитывать практические аспекты, леди Ливия, – сказала портниха, закалывая рукава фонариком, которые заканчивались как раз над локтем. – Длинные перчатки уберегут от холода руки, только левую перчатку придется снять, чтобы надеть обручальное кольцо. – Клер взяла вышитую фату, лежавшую на стуле. – Давайте посмотрим, как будет смотреться все вместе. – Одним ловким движением она накинула Ливии на голову фату, расправив складки на спине. – Чудесно, – заключила она. – Не правда ли, леди?
– Который час? – вдруг спросила Ливия. – Мне пора. Я договорилась о встрече с оформителем, работающим над декором дома. – Она сняла фату. – Столько всего еще надо успеть, а в пятницу я обязательно должна быть в Рингвуде. Надо присмотреть за последними приготовлениями. – Протянув фату Корнелии, она повернулась к Клер спиной, чтобы та расстегнула платье. – Увидимся за ужином, девочки.
– Надеюсь, к этому времени Гарри закончит все дела, которые держат его наверху с самого утра, – сказала Корнелия – Он, можно сказать, поселился на чердаке в своем кабинете. Утром ему доставили депешу из министерства, и теперь неизвестно, когда мы снова его увидим. Не удивляйтесь, если на званом ужине не будет хозяина дома. Работа для него превыше всего.
Подруги понимающе кивнули. Нередко расшифровка донесений для военного министерства отнимала у Гарри Бонема все его время. Приходилось жертвовать развлечениями и даже общением с самыми близкими людьми. И поскольку Гарри не хотел, чтобы о его работе было известно в широких кругах, его жене приходилось выкручиваться. Корнелии уже не хватало фантазии придумывать отговорки для объяснения его отсутствия.
– Ты сможешь объяснить ситуацию Алексу, Ливия, если Гарри не появится? – спросила она.
– Конечно, – весело ответила Ливия. – Чем занят Гарри, меня не касается, и не мне его разоблачать. Мы можем сказать Алексу то, что говорим обычно другим: что у одной из многочисленных сестер Гарри или у их детей проблемы, и Гарри пришлось уехать из города.
Ливия и ее подруги рассмеялись. Слишком часто им приходилось прибегать к таким вот уловкам, чтобы объяснять внезапные исчезновения Гарри. Гарри беззастенчиво пользовался тем, что родственников у него целая куча, придумывая им проблемы, о которых те даже не догадывались.
– Ну, тогда решено. Ужин в восемь. – Корнелия направилась к двери.
Ливия быстро оделась и поспешила вниз. В холле она столкнулась с дворецким Гарри.
– Вы возьмете собак на прогулку, леди Ливия? – поинтересовался он.
Ливия остановилась и вздохнула.
– Вообще-то я не собиралась, Гектор. Что они опять натворили?
– Похоже, они невзлюбили мясника, мадам. Месье Арман, шеф-повар лорда Бонема, очень дорожит хорошими отношениями с нашим мясником. Вы же знаете, от мясника многое зависит, леди Ливия. Тем более сегодня, когда месье Арман готовит званый ужин. А от мясника пахнет мясом, леди Ливия, и собаки на него бросаются. Заберите их от греха, пожалуйста. Из-за их лая народ на кухне друг друга не слышит, мадам, – добавил он. – Месье Арман отказывается работать в таком шуме, и ужин…
– Нельзя допустить, чтобы собаки загрызли мясника вместе с его мясом, я поняла, – со вздохом произнесла Ливия. – Придется взять псов с собой. Я все равно иду на Кавендиш-сквер.
Гектор обрадовался.
– Я сам их приведу, леди Ливия, – с энтузиазмом предложил он.
Через пару минут он вернулся, ведя за собой двух розовых лейклендских терьеров. Ливия хмуро на них посмотрела.
– Не могу понять, как эти два ничтожных меховых комочка могут создавать столько хаоса, – сурово произнесла она.
В ответ собаки завиляли хвостами и бросились ее облизывать.
– Перестаньте. – Она забрала у дворецкого поводки. Гектор открыл перед ней дверь. – Спасибо, Гектор.
– Спасибо вам, миледи, – сказал дворецкий, осторожно прикрыв за ней дверь.
На улице в этот декабрьский день было довольно холодно, и Ливия пошла быстрым шагом. Собаки бежали рядом. На площади она остановилась и, задрав голову, окинула взглядом фасад своего дома. Солнечный свет отражался в сверкающих окнах. Дверь в дом, несмотря на холод, была открыта. Рабочие сновали туда и обратно. Работа кипела. Сделать удалось на удивление много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35