– Когда мы сможем поговорить с ним?
– Завтра или послезавтра – не раньше. Это вас устраивает?
Гризуолд положил трубку. На лицах присутствующих отразились облегчение и надежда, как будто колдовские чары внезапно рассеялись.
– Теперь мы поймаем этого ублюдка! – воскликнул коммандер Мэттьюз, потирая руки. – Мистер Гризуолд, я должен идти. Макс, поручаю тебе вести дело. Можешь допрашивать пассажиров, если хочешь. Но теперь это лишь вопрос времени.
Остаток ночи тянулся медленно. Максу казалось, что часы остановились. Гризуолд приводил в офис одного пассажира за другим, но опрос ничего не дал. Все же чувство надежды не исчезало. В двадцать минут восьмого Макс и Гризуолд были испуганы диким воплем со стороны столовой.
Когда они прибежали туда, оказавшись среди все еще заключенных в комнате пассажиров, то осознали, что это был крик радости. Один из иллюминаторов был открыт, и серый утренний свет пробивался в помещение, касаясь лиц столпившихся рядом пассажиров. Третий помощник с улыбкой подозвал Макса к иллюминатору.
Когда Макс выглянул наружу, ему в лицо подул холодный ветер, несущий едкие соленые брызги. На горизонте виднелись смутные очертания. Приглядевшись, Макс рассмотрел трубы, из которых поднимался черный дым, и длинные корпуса под передними орудийными башнями. Быстрые, как терьеры, эсминцы конвоировали «Эдвардик».
Хупер снял спасательный жилет, бросил его на стул и похлопал Макса по плечу.
– Мы пробились, парень, – просто сказал он. – Флот здесь.
Глава 18
– Меня здорово огрели по башке, – не без гордости заметил сэр Генри Мерривейл. – Вероятно, это навсегда испортило контуры моего шекспировского черепа… Да, со мной такого не случалось с тех пор, как я играл в регби за Кембридж в 1891 году. – Он натянул одеяло на грудь и откинулся на подушки, стараясь не шевелить головой. Однако выражение его лица было почти благодушным.
Собеседник уставился на него.
– С вами что-то не так? – недоуменно осведомился Макс.
– Не так? Разумеется! Я – инвалид! Но я не из тех, кто жалуется.
– Вы уверены, что это не повредило вашу психику? Я ожидал застать вас беснующимся и проклинающим все на свете. В чем дело?
Г.М. выглядел удивленным.
– Ни в чем. Это почетный шрам, сынок. Первый, который я получил за двадцать пять лет работы. К тому же теперь на корабле мне позволено все, любая просьба выполняется по первому моему слову. Куриный бульон? Пожалуйста. Вина, которые не подают пассажирам? Сколько угодно. Бьюсь об заклад, что, если я попрошу сфотографировать меня на мостике в кителе с медными пуговицами и фуражке с золотым галуном, капитан не станет возражать. Только одного я не могу запретить – вот этого!
Корабль протяжно загудел, подавая сигнал в тумане. Г.М. поморщился и поднес руки к голове, злобно уставясь на потолок. В его каюте на шлюпочной палубе сирена звучала оглушительно. «Эдвардик» двигался так медленно, что вода едва плескалась, словно в озере.
– Слушайте, Г.М., – снова заговорил Макс. – Остальные ворвутся к вам с минуты на минуту, и я решил их опередить. Знаете, какой сегодня день?
– Вероятно, четверг?
– Пятница. Вы вышли из строя рано утром в четверг, и доктор до сих пор не пускал нас. Пассажиры волнуются из-за того, куда и когда мы прибудем. Некоторые говорят, что мы высадимся на берег завтра, хотя мне кажется более вероятным воскресенье.
– Я слышал, у нас теперь есть конвой?
– Да, нас эскортируют. Опасность не миновала, но уменьшилась настолько, что люди начинают беспокоиться не только из-за вражеских субмарин, но и из-за трех убийств.
– Ну?
– Увидев эсминцы в четверг утром, мы были вне себя от радости. Потом мы вспомнили об убийце и стали опасаться столкнуться с кем-то в коридоре. Вы должны что-то предпринять. Вы помните, что с вами произошло во время ложной тревоги?
Г.М. поправил очки и сложил руки на животе.
– Да, сынок, помню.
– Вы видели, кто вас ударил и кто убил помощника эконома?
– Нет. Но если это вас утешит, – добавил Г.М., когда лицо Макса вытянулось, – то мне было незачем что-либо видеть. Я и без того могу сказать вам, кто совершил убийства, как и почему. Могу сказать, откуда взялись призрачные отпечатки пальцев, с какой целью их там поместили и в чем заключалась игра. Положитесь на старика, сынок, и позвольте мне прикидываться больным. Я знаю, что делаю.
Сирена завыла опять, и Г.М. снова поморщился.
– Убийства совершены одним человеком?
– Одним, и только одним.
– Но вы можете объяснить мне, что произошло ночью, когда ограбили офис эконома?
– Думаю, вы в состоянии догадаться сами. Я предупреждал Гризуолда, что кое-кто может попытаться это сделать. Я хотел, чтобы он вечером достал для меня из сейфа отпечатки пальцев, но он был слишком занят. Когда я услышал сигнал тревоги, то подумал, что это может быть уловкой, и направился в офис эконома. Там был этот достойный молодой парень. Мы стояли у сейфа спиной к двери, когда на меня словно обрушился потолок. Последнее, что я помню, – это выражение лица молодого Тайлера, когда он повернулся и увидел, кто стоит позади меня.
Челюсти Г.М. сжались, и он еще плотнее завернулся в одеяло.
– Я не видел лица убийцы, но молодой Тайлер видел. Поэтому от него нужно было избавиться. Работа получилась грязной, так как у убийцы было мало времени.
– Но, черт возьми, что убийце там понадобилось? Ведь он пришел не за карточками с отпечатками пальцев пассажиров!
– Вот как?
– Он даже не прикоснулся к ним.
Сирена вновь загудела, сотрясая воздух и давя на барабанные перепонки. Иллюминатор каюты Г.М. был частично открыт – белые струйки тумана, похожие на пряди сырой шерсти, просачивались сквозь отверстие и исчезали, как пар изо рта при холодном воздухе. На потолке горела тусклая лампа, чей свет уменьшал полог у койки. Г.М. попросил Макса закрыть иллюминатор и отодвинуть полог.
– Я был с вами не вполне откровенен, – виновато продолжил он. – Вы не первый мой посетитель. Здесь уже побывали капитан и эконом. От капитана я получил это. – Потянувшись к столику возле койки, Г.М. открыл ящик и достал армейский револьвер 45-го калибра. – А от эконома, наконец, вот это. – Он подобрал карточки с отпечатками пассажиров и развернул их веером. – Думаю, мне понадобится то и другое, прежде чем я состарюсь на несколько часов.
Макс посмотрел на револьвер. В каюту вползало напряжение, осязаемое, как туман.
– Что именно вы намерены делать?
Г.М. посмотрел на часы.
– Как только капитан освободится, он придет сюда. Я собираюсь объяснить ему, в чем состояла игра и как она сработала. Тогда он сможет действовать двумя способами – либо немедленно арестовать убийцу, как он, вероятно, и поступит, либо… но это уже моя идея. В любом случае эта свинья у нас в руках. Мы располагаем неопровержимыми доказательствами, и сейчас убийца наверняка в полном отчаянии.
Сирена опять завыла, сотрясая туман, пока ее эхо не замерло вдали.
– Теперь выметайтесь, – велел Г.М. – И позвольте мне заткнуть уши ватой.
– Но…
– Я сказал, выметайтесь. Ваш брат все равно выставит вас, когда придет.
Макс пожал плечами и подчинился. Последнее, что он видел, выходя в узкий проход, тянущийся поперек шлюпочной палубы, был Г.М., читающий комикс. Подойдя к двери, ведущей на палубу, Макс открыл ее и вдохнул туман. Он заползал в ноздри и легкие, вызывая кашель. Его приходилось буквально стряхивать с лица, после чего оставались влажные полосы. Хотя предметы становились невидимыми на расстоянии пятнадцати-двадцати футов, их контуры время от времени появлялись и исчезали в белесой мгле. С передней части палубы (предназначенной для команды) Макс ощупью двинулся в сторону кормы и прошел сквозь маленькие железные ворота на пассажирскую территорию.
Несмотря на туман, атмосфера заметно разрядилась. Они возвращались домой. В воздухе можно было почти физически чуять землю. Об их местопребывании знали только офицеры, которые хранили молчание. Последние два дня Макс разговаривал с Вэлери Четфорд, играл с ней в настольный теннис, плавал в бассейне и ломал из-за нее голову…
Внезапно Макс остановился. Впереди послышался звук, приглушенный туманом. Его тут же перекрыла сирена, но, когда вой прекратился, звук раздался снова. Казалось, кожа ударяет о дерево.
На некотором расстоянии, за открытым участком для палубного тенниса, находилась дверь в маленький спортзал. До сих пор никто им не пользовался. Перед дверью на палубе помещались площадочка для практики игры в гольф и боксерская груша, свисающая с деревянной крыши, сейчас полностью скрытые туманом. Очевидно, кто-то стоял в полумраке и время от времени ударял по груше кулаком. Возможно, его сердце терзали страх и отчаяние, которые нельзя было выразить словами.
– Алло! – окликнул Макс.
Послышался еще один удар груши о деревянную переборку и звук закрывающейся двери. Когда Макс добрался до входа в спортзал, груша по-прежнему свисала с крыши, но возле нее никого не было.
Спустившись, Макс обнаружил Вэлери, плачущую в углу длинной галереи. Она не заговорила с ним и направилась к своей каюте. Латроп отказывался от предложения Хупера сыграть в дартс, заявив, что дротики могут стать орудием убийства, если их правильно использовать. Макс пытался читать, напрягаясь при каждом вое сирены. В половине седьмого – раньше, чем он ожидал, – к нему подошел эконом.
– Вы идете в каюту к старику? – спросил Гризуолд. – За мной только что послали. И знаете, что меня попросили принести? Мой чернильный валик и штемпельную подушечку Бенуа. Думаю, скоро что-то произойдет.
Когда они постучали в дверь каюты Г.М., голос коммандера Мэттьюза пригласил их войти. Каюта с отдельной ванной сейчас была ярко освещена. Капитан, явно пребывая не в своей тарелке, курил сигару. Г.М. занял в постели сидячее положение – воротник его старомодной ночной рубашки был застегнут наглухо, а во рту, невзирая на головную боль, дымилась трубка. На коленях у него лежала чертежная доска с листом бумаги и карандашом. На столике у койки Макс с удивлением увидел маленький портативный радиоприемник, складной план «Эдвардика» и чистый носовой платок.
– Входите, – проворчал Г.М., вынув трубку изо рта. – Принесли валик и подушечку?
– Да, – ответил эконом.
– Тогда садитесь, – мрачно пригласил Г.М. – У нас много дел. Черт бы побрал эту сирену!
– Без нее никак не обойтись, – вздохнул коммандер Мэттьюз. – Ну? Что там у вас?
Некоторое время Г.М. молча смотрел в потолок, лениво пуская облака дыма.
– Только что я сидел и думал, – заговорил он наконец. – Это самая забавная штука, с какой я сталкивался за долгое время.
– Что именно?
– То, – усмехнулся Г.М., – как убийца обманывал нас.
Капитан переменился в лице.
– Может, вам это кажется забавным, но я бы использовал другое слово. Черт возьми, это не забавно, а… – Он оборвал фразу. – И как же он нас обманывал?
– Во-первых, с этими фальсифицированными отпечатками. Но это самое меньшее…
– Сэр, – горячо прервал его эконом. – Я готов к критике. Но тем не менее я могу поклясться чем угодно, что кровавые отпечатки большого пальца в каюте миссис Зия-Бей не были фальшивыми!
– Согласен, сэр.
– Но только что вы сказали обратное!
– Не совсем. Я сказал, что они фальсифицированные, а не фальшивые.
Коммандер Мэттьюз, Гризуолд и Макс уставились друг на друга.
– Ну и в чем тут разница? – осведомился капитан.
Г.М. задумчиво почесал лоб:
– Вероятно, различие очень тонкое. Но оно способно свести с ума решающего проблему. Легчайший способ разобраться в этом – не спор из-за терминов, а демонстрация того, как был проделан трюк. – Он кивнул в сторону столика возле полки. – В ящике этого столика лежат карточки с отпечатками пальцев пассажиров. Пожалуйста, достаньте карточку с моими отпечатками правого и левого большого пальца.
– Но, сэр…
– Делайте, что он просит, мистер Гризуолд, – сказал коммандер Мэттьюз.
Все еще качая головой, эконом открыл ящик, порылся в маленькой стопке карточек и выбрал ту, на которой стояла размашистая подпись Г.М.
– Отлично! Вы готовы поклясться, сынок, что это отпечатки моих больших пальцев, взятые в присутствии вас и третьего помощника и заверенные моей подписью? – Поскольку лицо Гризуолда выражало крайнюю степень подозрения, Г.М. поднял руку. – Даю честное слово, сынок, что тут нет никакого трюка. Это действительно мои отпечатки. Вы удовлетворены?
– Если вы так говорите…
– Угу. Вы принесли ваше увеличительное стекло?
– Оно у меня в кармане.
– Превосходно. Я намерен попросить вас снова взять мои отпечатки. У вас остались карточки?
– Боюсь, что нет.
– Это не имеет значения. Мы можем воспользоваться вот этим листом белой бумаги. Не сомневайтесь, это самый обычный лист. Если хотите, можете принести свой.
Капитан, Макс и Гризуолд вновь обменялись взглядами. Положив трубку на пепельницу, Г.М. вновь поместил лист бумаги в центр чертежной доски у него на коленях.
– Где ваш чернильный валик, сынок?
– Здесь, сэр.
– Тогда приступим… Господи, какая пачкунская штуковина! Дайте мне этот носовой платок… Теперь придвиньте ко мне бумагу. Я ставлю на нее отпечатки – вот правый большой палец, а вот левый. А сейчас возьмите бумагу, достаньте лупу и сравните отпечатки на бумаге с отпечатками на карточке.
Наступило молчание. Гризуолд, по-прежнему с сомнением на лице, снял доску с колен Г.М., сел в изножье койки и положил карточку и лист бумаги рядом друг с другом. Яркий свет на потолке, слегка затемненный табачным дымом, был устремлен прямо на доску. Достав из кармана большую лупу, эконом начал изучать отпечатки, двигая увеличительное стекло из стороны в сторону. Минуты казались нескончаемыми. Один раз Гризуолд прервал изучение, посмотрел на Г.М. и собрался заговорить, но передумал. Потом он попросил у Г.М. карандаш и начал делать примечания, касающиеся дужек, завитков, петель и прочих деталей строения обеих пар отпечатков. На лбу у него выступил пот, и капля упала на бумагу.
– Ну? – не выдержал капитан. – Что скажете? Они одинаковы, не так ли?
Гризуолд поднял голову.
– Нет, сэр, не одинаковы.
– Не оди… – Коммандер Мэттьюз оборвал себя на полуслове, уронил сигару, бросил ее в пепельницу и поднялся. – Что вы сказали?
– Я готов поклясться, – ответил Гризуолд, – что эти две серии отпечатков пальцев не принадлежат одному и тому же человеку.
Снова последовала пауза. Эконом, ища что-нибудь, чем можно вытереть лоб, подобрал испачканный чернилами носовой платок, который бросил Г.М. На лбу у него осталось чернильное пятно, на что он не обратил внимания. Все смотрели на Г.М.
– Вы в этом уверены, сынок? – спросил последний.
– Абсолютно.
– И тем не менее, – сказал Г.М., подобрав трубку и выбивая ее на краю пепельницы, – я оставил обе пары отпечатков собственными большими пальцами.
Глава 19
Впервые Макс не ощутил воя сирены, словно сотрясавшего каюту.
– Надеюсь, у нас не коллективное помешательство? – осведомился коммандер Мэттьюз, сдвинув фуражку на затылок.
– Нет, – ответил Г.М. – Но не посыпайте голову пеплом. Однажды такой же трюк едва не одурачил полицейскую лабораторию в Лионе, так что вам нечего стыдиться. Правда, тогда это произошло вследствие случайности, а сейчас отнюдь нет!
Позвольте показать вам, в чем заключается этот трюк. Представьте, что вы собираетесь взять отпечаток моего большого пальца. Вы прижимаете его к поверхности, покрытой чернилами. Поверхность любого человеческого пальца состоит из серий микроскопических выступов в форме дужек, петелек, завитков и так далее, с впадинками между ними. На фотоснимке отпечатка пальца черные линии представляют смазанные чернилами выступы, а белые – промежуточные впадинки. Понятно?
– Ну? – отозвался капитан.
Г.М. снова разжег трубку.
– Теперь предположим, что ваш чернильный валик, штемпельная подушечка или другое приспособление дефектно – что на нем слишком много чернил или что человек, у которого берут отпечатки, перед процедурой испачкал палец чернилами (что сделал я минуту назад). Палец промок, и отпечаток может получиться смазанным. Как поступит добросовестный человек в таком случае? Возьмет носовой платок и вытрет чернила (как опять же сделал я). Он очистит палец от избытка чернил, но чернила останутся и вполне способны обеспечить хороший отпечаток. Что же происходит потом?
Г.М. сделал паузу и окинул взглядом слушателей.
С безмолвным стоном Макс Мэттьюз увидел ключ к разгадке.
– Неужели вы не понимаете? – настаивал Г.М. – Стирая чернила с микроскопических выступов, человек втирает их в промежуточные впадины. В результате выступы на отпечатке оставляют белые линии, а впадины – черные. Как позитив и негатив на фотопластинке.
Разумеется, отпечаток будет резко отличаться от взятого с помощью нормальной чернильной поверхности. В особенности это касается «кармашков» в центре завитков – они будут выглядеть настолько по-разному, что даже любитель сочтет отпечатки оставленными разными людьми, а эксперт будет в этом уверен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18