Честно говоря, я с самого начала не слишком рассчитывал, что его светлость виновен. Все это дело слишком сложно, и столь простое объяснение тут никак не подходит.
— Да, это не в стиле Вейла, — кивнул Крекенберн, наклоняя бутылку над своим бокалом. — Но есть и еще одна причина, по которой вполне можно его исключить.
— Какая же?
Крекенберн с наслаждением пригубил бренди.
— Не могу представить, чтобы Вейл хладнокровно расправился с женщиной. О нет, его никак не назовешь святым. Наоборот, в определенных обстоятельствах он крайне опасен. Как и ты, мой почтенный собеседник. Но в жизни не поверю, чтобы он расправился с женщиной. Даже за чертову древность.
Тобиас отчего-то вспомнил, с каким благоговением Вейл держал Чашу Аида.
— Даже если он высоко ценит эту чертову древность?
— Он проницательный, хитрый, умный игрок, умеющий обычно добиться цели. Но в подобной ситуации сумел бы найти другие средства, — заверил Крекенберн, чуть заметно улыбнувшись, прежде чем вновь глотнуть бренди. — Как и ты в определенных обстоятельствах.
Тобиас повернулся к огню, любуясь огненной пляской и размышляя над словами Крекенберна.
— Есть ли новости для меня? — спросил он наконец.
— До меня дошли кое-какие интересные слухи, касающиеся Ганнинга и Нортхемптона.
— Вот как?
Крекенберн для пущего эффекта помедлил, явно наслаждаясь моментом торжества.
— Говорят, что дома обоих джентльменов несколько месяцев назад могли быть ограблены.
Тобиас отставил бокал с таким стуком, что оставалось только удивляться, как это он не разлетелся вдребезги.
— Говорят? Могли быть?
— Никаких следов взлома. Ни разбитых стекол, ни сорванных замков. Никто точно не знает, когда и как исчезли вещи. Кое-кто считает, что владельцы, оба люди немолодые, могли сами куда-то подевать вышеуказанные украшения или, скажем, положить не на то место.
— О каких украшениях идет речь?
— У лорда Ганнинга пропали бриллиантовые серьги, принадлежавшие покойной жене. Нортхемптон лишился чудесного колье с жемчугом и изумрудами, которое должно было перейти дочери.
— Черт возьми! Значит, Селеста и в самом деле была воровкой, специализировавшейся на драгоценностях. И готов поклясться, ее безутешный муженек был с ней в одной упряжке!
— Говард, заходите и садитесь.
Лавиния отложила перо и журнал, в котором вела записи, и показала гостю на стул.
— Кажется, в чайнике еще остался чай. Выпьете чашечку?
— Спасибо, дорогая.
Говард закрыл за собой дверь кабинета, но, вместо того чтобы сесть, подошел к столу и уставился на хозяйку.
— Сегодня утром я не мог найти себе места, вот и решил прогуляться, — сообщил он, разводя руками. — И не успел оглянуться, как очутился у вашего крыльца.
— Понимаю, — мягко заметила она. — Вам не терпится узнать, как идет расследование.
— Должен признаться, что только об этом и думаю. Он вынул из кармана часы и принялся рассеянно вертеть их в пальцах. Золотые брелоки подпрыгивали и звенели.
— Скажите правду, Лавиния, вы в самом деле можете найти негодяя, убившего мою Селесту?
Лавиния напомнила себе, что Тобиас считал нужным как можно чаще успокаивать клиента.
— Мы постепенно продвигаемся вперед, — твердо ответила она. — И уверены, что найдем убийцу.
— Моя дорогая Лавиния.
Брелоки равномерно раскачивались перед ее глазами.
— Что бы я делал без вас. — Голос Говарда становился все тише и настойчивее. — Мой дорогой, дорогой друг. У нас так много общего. Сколько всего, о чем мы можем поговорить. Сколько всего нам предстоит познать вместе, мой дорогой друг.
Его пристальный немигающий взгляд и блеск золота чем-то тревожили ее. Выводили из равновесия. Неужели он пытается обманом погрузить ее в транс? Не может быть! Ведь это ее старый приятель Говард! Он не стал бы извлекать выгоду из собственного умения. Неустанное раскачивание брелоков — всего лишь неприятное совпадение, не более. Ведь он знал ее родителей!
— Такой драгоценный друг…
И тут Лавиния неожиданно поняла, что должна немедленно отвести глаза. Ее так и тянуло отвернуться, но сделать это оказалось на удивление трудно. Она коснулась серебряного медальона, висевшего на шее, и неприятные ощущения ослабли. Лавинии сразу стало легче. Опустив голову, она еще раз просмотрела страницу раскрытого на столе журнала.
— Ваш визит весьма кстати, Говард. Я делала кое-какие заметки и обнаружила, что возникли некоторые вопросы.
— Я расскажу вам все, что знаю, мой драгоценный друг! — патетически воскликнул Говард голосом звучным, как церковный колокол. — Что вы хотите знать?
— Простите мою неделикатность, но как вы узнали, что Селеста вам изменяет?
— Откуда мужчина узнает подобные вещи? По мелким, почти незаметным признакам, которые я на первых порах старался игнорировать. Чаще стала отправляться за покупками и возвращалась все позже, иногда с пустыми руками. Иногда, без всяких видимых причин, становилась слишком веселой, взволнованной или резкой и нетерпимой. Что я могу сказать? Она вела себя, как всякая влюбленная женщина.
Лавиния подняла глаза и отчего-то вновь уставилась на качающиеся брелоки. На этот раз потребовалось куда больше усилий, чтобы заставить себя отвернуться. Она задыхалась. Перед глазами плыл туман.
— Я ответил на ваш вопрос, мой дорогой, дорогой друг?
Нет, ей это чудится. Говард вовсе не пытается ввести ее в транс. Может, она тоже становится жертвой расстроенных нервов?
Вернувшись к своим заметкам, она попробовала сосредоточиться. Какой же еще вопрос нужно было задать?
Лавинии пришлось мучительно долго вспоминать, прежде чем она промямлила:
— Древность, украденная Селестой, принадлежала лорду Бэнксу. Вы с ним знакомы?
— Нет, мой дорогой друг.
Цепочка продолжала ходить взад-вперед, подобно маятнику.
— Как по-вашему, может, Селесте удалось с ним увидеться?
— Не понимаю, каким образом, — нахмурился Говард. — Разве что она знала его до нашей встречи.
— Об этой возможности я не подумала, — протянула Лавиния, постукав кончиком пера по чернильнице. — Интересно, откуда она проведала о браслете?
Тук… тук… тук…
— На это я ответить не могу, мой дорогой, дорогой друг…
Лавиния неожиданно сообразила, что постукивает пе — — ром в такт колебаний цепочки с брелоками, и поспешно отдернула руку.
— Вы пытаетесь установить, каким образом до Селесты дошел слух о браслете, — утвердительно заметил Говард.
— Совершенно верно.
Лавиния отложила журнал и на этот раз постаралась сосредоточить внимание на висевшей на противоположной стене картине. При этом она старалась принять задумчивый вид, чтобы не показаться невежливой.
После короткой паузы Говард с почти неслышным вздохом спрятал часы в карман жилета и принялся расхаживать по комнате.
— Думаю, логичнее всего считать, что любовник сообщил ей о местонахождении и цене украшения, — объявил он.
— Но в таком случае почему он не украл его сам? Воровство — дело опасное. Зачем посылать женщину?
— По всей видимости, чертов ублюдок опасался показываться в особняке! — с горечью выпалил Говард, стукнув кулаком по бедру. — Предпочел принудить мою Селесту! Использовал ее, а потом убил.
— Мне очень жаль, Говард. Я знаю, как вам тяжело.
— Простите меня. Вы всего лишь пытаетесь помочь, но стоит мне вспомнить о чудовище, задушившем Селесту, и я не в силах сдержать эмоции.
— Понимаю.
— Дайте мне минуту прийти в себя!
Говард резко отвернулся, делая вид, что читает заглавия книг на корешках. Немного погодя он повернулся и с грустной улыбкой заметил:
— Вижу, вы не утратили любви к поэзии. Сколько я помню, вы всегда увлекались Байроном и Шелли.
Какое облегчение — смело смотреть ему в глаза, не опасаясь подвоха!
— Эмелин считает это признаком романтической натуры.
— О, дорогая, в вашей жизни было так мало романтики, верно? — с глубочайшим сочувствием осведомился он.
— Я бы так не сказала, — улыбнулась она, стараясь принять беспечный вид. — Если припомните, мой муж был поэтом и я считала его истинным романтиком.
— Я беседовал с ним на вашей свадьбе. Говард неожиданно повернулся, взяв ее в плен пристальным взглядом.
— He думаю, что он был подходящим мужем для вас, хотя вряд ли имею право рассуждать на подобные темы. В то время вы так и лучились счастьем.
— Я и была счастлива. Недолго.
Она инстинктивно сжала серебряный медальон, мгновенно освободившись от невидимой ловушки.
— Я с горечью узнал о его безвременной кончине от лихорадки. Как, должно быть, вам тяжело пришлось! Столько потерь сразу! Сначала родители, потом супруг…
— Говард, думаю, нам лучше вернуться к убийству Селесты. У нас нет времени предаваться скорби.
— Вы сожалеете о том, что бросили занятия месмеризмом, дорогая? — мягко поинтересовался он. — Еще школьницей вы проявляли такие способности! Поистине поразительные! Не могу не предположить, что с годами ваш дар только усилился. Могу я спросить, почему вы отказались от этой профессии?
— Не думаю, что сейчас время и место…
Звук знакомых шагов в передней заставил ее осечься. Дверь кабинета с шумом распахнулась. Тобиас мельком взглянул на Лавинию и немедленно переключил внимание на Говарда.
— Прошу простить, если прервал задушевную беседу, — бросил он, хотя, судя по воинственному тону, ни о чем не жалел. Мало того, если Лавиния не ошибалась, его трясло от бешенства.
— Вовсе нет, — учтиво запротестовал Говард. — Мы обсуждали ход расследования.
— Ясно. Мадам, у нас, кажется, назначена встреча?
— Неужели? Что-то не… — начала было Лавиния, но, увидев выражение лица Тобиаса, поспешно закрыла рот. Желая скрыть неловкость, она изобразила нечто вроде приветливой улыбки, подобающей, по ее мнению, истинному профессионалу. Не стоит, чтобы клиент догадывался о неприязни, питаемой к нему одним из партнеров!
— Да, разумеется. Встреча. Совершенно ускользнуло из памяти. Говард, надеюсь, вы нас извините. У нас с мистером Марчем неотложные вопросы по вашему делу.
— Разумеется. — Говард окинул Тобиаса непроницаемым взором и направился к выходу. — Надеюсь как можно скорее получить ваш отчет с положительными результатами.
Тобиас молчал, пока не раздался стук входной двери. Только тогда он обернулся к Лавинии. Медленно пересек кабинет, уперся обеими ладонями в стол и пронзил ее взглядом, от которого у бедняжки мороз пошел по коже.
— Я требую, — начал он таким же ледяным, как взгляд, голосом, — чтобы ты дала мне слово никогда не оставаться наедине с Хадсоном.
— Извини, но почему…
Лавиния, не успев договорить, тихо вскрикнула: Тобиас, обогнув стол, одним рывком поднял ее со стула.
— Как вы смеете, сэр? Немедленно отпустите меня!
— Твое слово, Лавиния.
— Но почему я должна давать такие идиотские обещания? — пролепетала она. — Ты прекрасно знаешь, что Говард — старый друг. Старый, добрый друг.
— Я ему не верю. Кто знает, что ему в голову взбредет!
— Говард — истинный джентльмен.
— И вполне возможно, убийца.
— Ни за что не поверю!
— Даже если Хадсон и не убивал свою жену, мне не нравится, как он смотрит на тебя.
Лавиния уже приготовилась дать достойный отпор, но при мысли о том, как странно чувствовала себя в присутствии Говарда, словно затягивавшего ее в глубины своего бездонного взгляда, сочла за лучшее промолчать. Честно говоря, ей самой не слишком хотелось оставаться наедине с Говардом, хотя она не совсем понимала почему.
— Обещай мне, Лавиния.
— Ну ладно, ладно, — неохотно пробормотала она. — Если при этом ты поставишь меня на ноги и прекратишь вести себя таким нелепым образом, я клянусь не оставаться наедине с Говардом. Все последующие беседы с ним будут проходить только в присутствии третьего лица. Рад?
— Не совсем. Я был бы поистине счастлив, если бы ты отказалась от дела и никогда больше не виделась с Хадсоном. Но поскольку этому не суждено случиться, приходится довольствоваться полумерами.
— Да, да, даю слово.
Он отпустил ее.
— Хватит с меня этих глупостей! — прошипела она, приглаживая волосы и отряхивая юбки. — У нас полно работы.
Тобиас наблюдал на ней со странным, мрачным выражением.
— Я кое-что узнал от Крекенберна, — сообщил он наконец. — Похоже, те джентльмены из Бата, о которых упоминала Селеста, лишились драгоценных украшений.
— Антикварных? — вскинулась Лавиния.
— Нет. Ничто не указывает на то, что они были старыми. Просто очень дорогими. Серьги с бриллиантами и колье с жемчугом и Изумрудами.
— Господи Боже! — Лавиния опустилась на стул. — Значит, Селеста и вправду воровка! Но если она крала в основном украшения, почему взялась за древности? Не понимаю.
— Прекрасный вопрос, тем более что у воров существует строгое разделение по специальностям. Но пока это не так важно. Дело в том, что информация позволяет нам взглянуть на случившееся с другой точки зрения.
— То есть?
— Подозреваю, что Хадсон и его жена вместе вели семейный бизнес, если можно так выразиться.
— Что?! — возмутилась Лавиния. — Ты обвиняешь Говарда в краже драгоценностей?
— По моему мнению, это вполне вероятно.
— Сначала ты не задумываешься поставить на нем клеймо убийцы, а теперь еще и грабителя? Какова наглость! Позвольте сказать, сэр, что в этом случае вы позволяете своим чувствам затмить здравый смысл!
— Но я прав, — мягко возразил он. — Если Селеста и Говард были заодно, это идеальный мотив для убийства.
— Грабители что-то не поделили? Думаешь, Говард задушил ее не потому, что она изменила ему с другим, а потому, что попробовала присвоить себе браслет? Чушь! — презрительно фыркнула Лавиния. — Я отказываюсь даже думать о нем как об убийце!
Тобиас ничего не ответил. Только внимательно уставился на нее.
— Ну? — нахмурилась она. — Опять что-то не так?
— Не могу не отметить, что ты не спешишь защищать Хадсона от обвинения в воровстве.
Лавиния вздохнула и поудобнее устроилась на стуле.
— Насчет украденных в Бате драгоценностей. Это точно?
— Доказательств у меня нет, но информация Крекенберна всегда надежна.
Лавиния принялась рассеянно играть с пером, вынуждая себя беспристрастно рассмотреть факты.
— Должна признать, что, если Селеста поставила дело на такую широкую ногу, вряд ли Говард ничего не подозревал.
— Скорее, сам был активным участником.
— Если так, зачем рисковать, нанимая нас?
— Он не собирался нанимать нас. Он хотел нанять тебя. И сделал это только потому, что жаждет заполучить браслет. — Тобиас нахмурился. — В любом случае он вряд ли считает, что идет на такой уж риск.
— Это почему?
— Подумай, Лавиния. Он ведь не отправился на Боу-стрит, чтобы найти детектива, так? Пришел к тебе, старой знакомой, сохранившей о нем добрые воспоминания, драгоценному другу, которому в голову не пришло бы, что Хадсон виновен в убийстве или воровстве.
Лавиния поморщилась и осторожно положила перо на подставку.
— Я все еще не убеждена. Вполне возможно, существуют другие объяснения убийства и похищения. Бедный Говард.
— И не говори. Бедный Говард! — иронически хмыкнул Тобиас. — До чего же ему не повезло! Получить в придачу к тебе такую злобную тварь, как я!
Глава 19
Мрачное настроение Тобиаса отнюдь не улучшилось с приходом домой, когда, зайдя в кабинет, он обнаружил там развалившегося на стуле Энтони. На письменном столе рядом с ним стоял уже съеденный на четверть холодный пирог с лососиной и картофелем. Остаткам грозило такое же быстрое исчезновение во рту обжоры.
— Раз ты здесь, значит, получил для меня полезную информацию, не так ли?
Тобиас уселся и с наслаждением вытянул ноги.
— Нашел камердинера?
— Нет еще, — промямлил Энтони, пытаясь говорить с набитым ртом. Наспех проглотив очередной кусок, он отложил вилку и принялся упорно рассматривать носки начищенных сапог. — Соседи говорят, что Фитч много времени проводит за игорными столами, с тех пор как лишился места. Завтра снова к нему пойду.
— Время не ждет — на тот случай, если еще не заметил, — проворчал Тобиас, барабаня пальцами по столешнице. — Он мне нужен как можно скорее.
— Но это нелегко. Фитч никогда не бывает дома, и я даже не знаю, как он выглядит!
— Прояви инициативу! Расспроси знакомых, пусть его опишут. Поговори с уличными мальчишками. Узнай, какие игорные заведения он посещает. Проклятие, Тони, ведь ты сам напросился мне в помощники! Пора бы действовать самостоятельно, не ожидая подсказок!
— Ты же знаешь, что я беседовал с проститутками, работающими вблизи от гостиницы, где остановился Оскар Пеллинг!
— И что? — прищурился Тобиас. — Что-то выяснил?
— Нет.
— Иными словами, ты ничего не добился, ни на одном фронте. Предлагаю взяться за работу. Куда полезнее, чем опустошать кладовую Уитби!
— Я всего лишь забежал перекусить, — обиделся Энтони. — Какого дьявола ты разоряешься? Очередная стычка с миссис Лейк так на тебя подействовала?
— Мои отношения с Лавинией тебя не касаются!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Да, это не в стиле Вейла, — кивнул Крекенберн, наклоняя бутылку над своим бокалом. — Но есть и еще одна причина, по которой вполне можно его исключить.
— Какая же?
Крекенберн с наслаждением пригубил бренди.
— Не могу представить, чтобы Вейл хладнокровно расправился с женщиной. О нет, его никак не назовешь святым. Наоборот, в определенных обстоятельствах он крайне опасен. Как и ты, мой почтенный собеседник. Но в жизни не поверю, чтобы он расправился с женщиной. Даже за чертову древность.
Тобиас отчего-то вспомнил, с каким благоговением Вейл держал Чашу Аида.
— Даже если он высоко ценит эту чертову древность?
— Он проницательный, хитрый, умный игрок, умеющий обычно добиться цели. Но в подобной ситуации сумел бы найти другие средства, — заверил Крекенберн, чуть заметно улыбнувшись, прежде чем вновь глотнуть бренди. — Как и ты в определенных обстоятельствах.
Тобиас повернулся к огню, любуясь огненной пляской и размышляя над словами Крекенберна.
— Есть ли новости для меня? — спросил он наконец.
— До меня дошли кое-какие интересные слухи, касающиеся Ганнинга и Нортхемптона.
— Вот как?
Крекенберн для пущего эффекта помедлил, явно наслаждаясь моментом торжества.
— Говорят, что дома обоих джентльменов несколько месяцев назад могли быть ограблены.
Тобиас отставил бокал с таким стуком, что оставалось только удивляться, как это он не разлетелся вдребезги.
— Говорят? Могли быть?
— Никаких следов взлома. Ни разбитых стекол, ни сорванных замков. Никто точно не знает, когда и как исчезли вещи. Кое-кто считает, что владельцы, оба люди немолодые, могли сами куда-то подевать вышеуказанные украшения или, скажем, положить не на то место.
— О каких украшениях идет речь?
— У лорда Ганнинга пропали бриллиантовые серьги, принадлежавшие покойной жене. Нортхемптон лишился чудесного колье с жемчугом и изумрудами, которое должно было перейти дочери.
— Черт возьми! Значит, Селеста и в самом деле была воровкой, специализировавшейся на драгоценностях. И готов поклясться, ее безутешный муженек был с ней в одной упряжке!
— Говард, заходите и садитесь.
Лавиния отложила перо и журнал, в котором вела записи, и показала гостю на стул.
— Кажется, в чайнике еще остался чай. Выпьете чашечку?
— Спасибо, дорогая.
Говард закрыл за собой дверь кабинета, но, вместо того чтобы сесть, подошел к столу и уставился на хозяйку.
— Сегодня утром я не мог найти себе места, вот и решил прогуляться, — сообщил он, разводя руками. — И не успел оглянуться, как очутился у вашего крыльца.
— Понимаю, — мягко заметила она. — Вам не терпится узнать, как идет расследование.
— Должен признаться, что только об этом и думаю. Он вынул из кармана часы и принялся рассеянно вертеть их в пальцах. Золотые брелоки подпрыгивали и звенели.
— Скажите правду, Лавиния, вы в самом деле можете найти негодяя, убившего мою Селесту?
Лавиния напомнила себе, что Тобиас считал нужным как можно чаще успокаивать клиента.
— Мы постепенно продвигаемся вперед, — твердо ответила она. — И уверены, что найдем убийцу.
— Моя дорогая Лавиния.
Брелоки равномерно раскачивались перед ее глазами.
— Что бы я делал без вас. — Голос Говарда становился все тише и настойчивее. — Мой дорогой, дорогой друг. У нас так много общего. Сколько всего, о чем мы можем поговорить. Сколько всего нам предстоит познать вместе, мой дорогой друг.
Его пристальный немигающий взгляд и блеск золота чем-то тревожили ее. Выводили из равновесия. Неужели он пытается обманом погрузить ее в транс? Не может быть! Ведь это ее старый приятель Говард! Он не стал бы извлекать выгоду из собственного умения. Неустанное раскачивание брелоков — всего лишь неприятное совпадение, не более. Ведь он знал ее родителей!
— Такой драгоценный друг…
И тут Лавиния неожиданно поняла, что должна немедленно отвести глаза. Ее так и тянуло отвернуться, но сделать это оказалось на удивление трудно. Она коснулась серебряного медальона, висевшего на шее, и неприятные ощущения ослабли. Лавинии сразу стало легче. Опустив голову, она еще раз просмотрела страницу раскрытого на столе журнала.
— Ваш визит весьма кстати, Говард. Я делала кое-какие заметки и обнаружила, что возникли некоторые вопросы.
— Я расскажу вам все, что знаю, мой драгоценный друг! — патетически воскликнул Говард голосом звучным, как церковный колокол. — Что вы хотите знать?
— Простите мою неделикатность, но как вы узнали, что Селеста вам изменяет?
— Откуда мужчина узнает подобные вещи? По мелким, почти незаметным признакам, которые я на первых порах старался игнорировать. Чаще стала отправляться за покупками и возвращалась все позже, иногда с пустыми руками. Иногда, без всяких видимых причин, становилась слишком веселой, взволнованной или резкой и нетерпимой. Что я могу сказать? Она вела себя, как всякая влюбленная женщина.
Лавиния подняла глаза и отчего-то вновь уставилась на качающиеся брелоки. На этот раз потребовалось куда больше усилий, чтобы заставить себя отвернуться. Она задыхалась. Перед глазами плыл туман.
— Я ответил на ваш вопрос, мой дорогой, дорогой друг?
Нет, ей это чудится. Говард вовсе не пытается ввести ее в транс. Может, она тоже становится жертвой расстроенных нервов?
Вернувшись к своим заметкам, она попробовала сосредоточиться. Какой же еще вопрос нужно было задать?
Лавинии пришлось мучительно долго вспоминать, прежде чем она промямлила:
— Древность, украденная Селестой, принадлежала лорду Бэнксу. Вы с ним знакомы?
— Нет, мой дорогой друг.
Цепочка продолжала ходить взад-вперед, подобно маятнику.
— Как по-вашему, может, Селесте удалось с ним увидеться?
— Не понимаю, каким образом, — нахмурился Говард. — Разве что она знала его до нашей встречи.
— Об этой возможности я не подумала, — протянула Лавиния, постукав кончиком пера по чернильнице. — Интересно, откуда она проведала о браслете?
Тук… тук… тук…
— На это я ответить не могу, мой дорогой, дорогой друг…
Лавиния неожиданно сообразила, что постукивает пе — — ром в такт колебаний цепочки с брелоками, и поспешно отдернула руку.
— Вы пытаетесь установить, каким образом до Селесты дошел слух о браслете, — утвердительно заметил Говард.
— Совершенно верно.
Лавиния отложила журнал и на этот раз постаралась сосредоточить внимание на висевшей на противоположной стене картине. При этом она старалась принять задумчивый вид, чтобы не показаться невежливой.
После короткой паузы Говард с почти неслышным вздохом спрятал часы в карман жилета и принялся расхаживать по комнате.
— Думаю, логичнее всего считать, что любовник сообщил ей о местонахождении и цене украшения, — объявил он.
— Но в таком случае почему он не украл его сам? Воровство — дело опасное. Зачем посылать женщину?
— По всей видимости, чертов ублюдок опасался показываться в особняке! — с горечью выпалил Говард, стукнув кулаком по бедру. — Предпочел принудить мою Селесту! Использовал ее, а потом убил.
— Мне очень жаль, Говард. Я знаю, как вам тяжело.
— Простите меня. Вы всего лишь пытаетесь помочь, но стоит мне вспомнить о чудовище, задушившем Селесту, и я не в силах сдержать эмоции.
— Понимаю.
— Дайте мне минуту прийти в себя!
Говард резко отвернулся, делая вид, что читает заглавия книг на корешках. Немного погодя он повернулся и с грустной улыбкой заметил:
— Вижу, вы не утратили любви к поэзии. Сколько я помню, вы всегда увлекались Байроном и Шелли.
Какое облегчение — смело смотреть ему в глаза, не опасаясь подвоха!
— Эмелин считает это признаком романтической натуры.
— О, дорогая, в вашей жизни было так мало романтики, верно? — с глубочайшим сочувствием осведомился он.
— Я бы так не сказала, — улыбнулась она, стараясь принять беспечный вид. — Если припомните, мой муж был поэтом и я считала его истинным романтиком.
— Я беседовал с ним на вашей свадьбе. Говард неожиданно повернулся, взяв ее в плен пристальным взглядом.
— He думаю, что он был подходящим мужем для вас, хотя вряд ли имею право рассуждать на подобные темы. В то время вы так и лучились счастьем.
— Я и была счастлива. Недолго.
Она инстинктивно сжала серебряный медальон, мгновенно освободившись от невидимой ловушки.
— Я с горечью узнал о его безвременной кончине от лихорадки. Как, должно быть, вам тяжело пришлось! Столько потерь сразу! Сначала родители, потом супруг…
— Говард, думаю, нам лучше вернуться к убийству Селесты. У нас нет времени предаваться скорби.
— Вы сожалеете о том, что бросили занятия месмеризмом, дорогая? — мягко поинтересовался он. — Еще школьницей вы проявляли такие способности! Поистине поразительные! Не могу не предположить, что с годами ваш дар только усилился. Могу я спросить, почему вы отказались от этой профессии?
— Не думаю, что сейчас время и место…
Звук знакомых шагов в передней заставил ее осечься. Дверь кабинета с шумом распахнулась. Тобиас мельком взглянул на Лавинию и немедленно переключил внимание на Говарда.
— Прошу простить, если прервал задушевную беседу, — бросил он, хотя, судя по воинственному тону, ни о чем не жалел. Мало того, если Лавиния не ошибалась, его трясло от бешенства.
— Вовсе нет, — учтиво запротестовал Говард. — Мы обсуждали ход расследования.
— Ясно. Мадам, у нас, кажется, назначена встреча?
— Неужели? Что-то не… — начала было Лавиния, но, увидев выражение лица Тобиаса, поспешно закрыла рот. Желая скрыть неловкость, она изобразила нечто вроде приветливой улыбки, подобающей, по ее мнению, истинному профессионалу. Не стоит, чтобы клиент догадывался о неприязни, питаемой к нему одним из партнеров!
— Да, разумеется. Встреча. Совершенно ускользнуло из памяти. Говард, надеюсь, вы нас извините. У нас с мистером Марчем неотложные вопросы по вашему делу.
— Разумеется. — Говард окинул Тобиаса непроницаемым взором и направился к выходу. — Надеюсь как можно скорее получить ваш отчет с положительными результатами.
Тобиас молчал, пока не раздался стук входной двери. Только тогда он обернулся к Лавинии. Медленно пересек кабинет, уперся обеими ладонями в стол и пронзил ее взглядом, от которого у бедняжки мороз пошел по коже.
— Я требую, — начал он таким же ледяным, как взгляд, голосом, — чтобы ты дала мне слово никогда не оставаться наедине с Хадсоном.
— Извини, но почему…
Лавиния, не успев договорить, тихо вскрикнула: Тобиас, обогнув стол, одним рывком поднял ее со стула.
— Как вы смеете, сэр? Немедленно отпустите меня!
— Твое слово, Лавиния.
— Но почему я должна давать такие идиотские обещания? — пролепетала она. — Ты прекрасно знаешь, что Говард — старый друг. Старый, добрый друг.
— Я ему не верю. Кто знает, что ему в голову взбредет!
— Говард — истинный джентльмен.
— И вполне возможно, убийца.
— Ни за что не поверю!
— Даже если Хадсон и не убивал свою жену, мне не нравится, как он смотрит на тебя.
Лавиния уже приготовилась дать достойный отпор, но при мысли о том, как странно чувствовала себя в присутствии Говарда, словно затягивавшего ее в глубины своего бездонного взгляда, сочла за лучшее промолчать. Честно говоря, ей самой не слишком хотелось оставаться наедине с Говардом, хотя она не совсем понимала почему.
— Обещай мне, Лавиния.
— Ну ладно, ладно, — неохотно пробормотала она. — Если при этом ты поставишь меня на ноги и прекратишь вести себя таким нелепым образом, я клянусь не оставаться наедине с Говардом. Все последующие беседы с ним будут проходить только в присутствии третьего лица. Рад?
— Не совсем. Я был бы поистине счастлив, если бы ты отказалась от дела и никогда больше не виделась с Хадсоном. Но поскольку этому не суждено случиться, приходится довольствоваться полумерами.
— Да, да, даю слово.
Он отпустил ее.
— Хватит с меня этих глупостей! — прошипела она, приглаживая волосы и отряхивая юбки. — У нас полно работы.
Тобиас наблюдал на ней со странным, мрачным выражением.
— Я кое-что узнал от Крекенберна, — сообщил он наконец. — Похоже, те джентльмены из Бата, о которых упоминала Селеста, лишились драгоценных украшений.
— Антикварных? — вскинулась Лавиния.
— Нет. Ничто не указывает на то, что они были старыми. Просто очень дорогими. Серьги с бриллиантами и колье с жемчугом и Изумрудами.
— Господи Боже! — Лавиния опустилась на стул. — Значит, Селеста и вправду воровка! Но если она крала в основном украшения, почему взялась за древности? Не понимаю.
— Прекрасный вопрос, тем более что у воров существует строгое разделение по специальностям. Но пока это не так важно. Дело в том, что информация позволяет нам взглянуть на случившееся с другой точки зрения.
— То есть?
— Подозреваю, что Хадсон и его жена вместе вели семейный бизнес, если можно так выразиться.
— Что?! — возмутилась Лавиния. — Ты обвиняешь Говарда в краже драгоценностей?
— По моему мнению, это вполне вероятно.
— Сначала ты не задумываешься поставить на нем клеймо убийцы, а теперь еще и грабителя? Какова наглость! Позвольте сказать, сэр, что в этом случае вы позволяете своим чувствам затмить здравый смысл!
— Но я прав, — мягко возразил он. — Если Селеста и Говард были заодно, это идеальный мотив для убийства.
— Грабители что-то не поделили? Думаешь, Говард задушил ее не потому, что она изменила ему с другим, а потому, что попробовала присвоить себе браслет? Чушь! — презрительно фыркнула Лавиния. — Я отказываюсь даже думать о нем как об убийце!
Тобиас ничего не ответил. Только внимательно уставился на нее.
— Ну? — нахмурилась она. — Опять что-то не так?
— Не могу не отметить, что ты не спешишь защищать Хадсона от обвинения в воровстве.
Лавиния вздохнула и поудобнее устроилась на стуле.
— Насчет украденных в Бате драгоценностей. Это точно?
— Доказательств у меня нет, но информация Крекенберна всегда надежна.
Лавиния принялась рассеянно играть с пером, вынуждая себя беспристрастно рассмотреть факты.
— Должна признать, что, если Селеста поставила дело на такую широкую ногу, вряд ли Говард ничего не подозревал.
— Скорее, сам был активным участником.
— Если так, зачем рисковать, нанимая нас?
— Он не собирался нанимать нас. Он хотел нанять тебя. И сделал это только потому, что жаждет заполучить браслет. — Тобиас нахмурился. — В любом случае он вряд ли считает, что идет на такой уж риск.
— Это почему?
— Подумай, Лавиния. Он ведь не отправился на Боу-стрит, чтобы найти детектива, так? Пришел к тебе, старой знакомой, сохранившей о нем добрые воспоминания, драгоценному другу, которому в голову не пришло бы, что Хадсон виновен в убийстве или воровстве.
Лавиния поморщилась и осторожно положила перо на подставку.
— Я все еще не убеждена. Вполне возможно, существуют другие объяснения убийства и похищения. Бедный Говард.
— И не говори. Бедный Говард! — иронически хмыкнул Тобиас. — До чего же ему не повезло! Получить в придачу к тебе такую злобную тварь, как я!
Глава 19
Мрачное настроение Тобиаса отнюдь не улучшилось с приходом домой, когда, зайдя в кабинет, он обнаружил там развалившегося на стуле Энтони. На письменном столе рядом с ним стоял уже съеденный на четверть холодный пирог с лососиной и картофелем. Остаткам грозило такое же быстрое исчезновение во рту обжоры.
— Раз ты здесь, значит, получил для меня полезную информацию, не так ли?
Тобиас уселся и с наслаждением вытянул ноги.
— Нашел камердинера?
— Нет еще, — промямлил Энтони, пытаясь говорить с набитым ртом. Наспех проглотив очередной кусок, он отложил вилку и принялся упорно рассматривать носки начищенных сапог. — Соседи говорят, что Фитч много времени проводит за игорными столами, с тех пор как лишился места. Завтра снова к нему пойду.
— Время не ждет — на тот случай, если еще не заметил, — проворчал Тобиас, барабаня пальцами по столешнице. — Он мне нужен как можно скорее.
— Но это нелегко. Фитч никогда не бывает дома, и я даже не знаю, как он выглядит!
— Прояви инициативу! Расспроси знакомых, пусть его опишут. Поговори с уличными мальчишками. Узнай, какие игорные заведения он посещает. Проклятие, Тони, ведь ты сам напросился мне в помощники! Пора бы действовать самостоятельно, не ожидая подсказок!
— Ты же знаешь, что я беседовал с проститутками, работающими вблизи от гостиницы, где остановился Оскар Пеллинг!
— И что? — прищурился Тобиас. — Что-то выяснил?
— Нет.
— Иными словами, ты ничего не добился, ни на одном фронте. Предлагаю взяться за работу. Куда полезнее, чем опустошать кладовую Уитби!
— Я всего лишь забежал перекусить, — обиделся Энтони. — Какого дьявола ты разоряешься? Очередная стычка с миссис Лейк так на тебя подействовала?
— Мои отношения с Лавинией тебя не касаются!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32