Вскоре знакомство с конструкцией и устройством самолетов стало более содержательным. Та самая Вера, которая тащила меня подальше от огневого шквала горящих пороховых складов, вышла замуж за бортмеханика, работавшего на Ходынке. С его помощью я начал разбираться в многообразии летающих аппаратов. Увидев в воздухе аэроплан, я должен был во всеуслышание объявить его название. А их было множество, одно - и двухмоторные, бипланы, монопланы, даже трипланы, и все иностранные: «юнкерc», «де хевилленд», «авро», «фоккер», «дорнье», «сопвич», «виккерс», «ньюпор». «Подождите, - успокаивал нас бортмеханик, - будут и наши». Вскоре появились на Ходынке наши самолеты, очень похожие на «де хевилленды». Это были первые отечественные самолеты-разведчики Р-1 и Р-2.
Уже во времена нэпа в 1923 году авиация придвинулась вплотную к нашей фабрике. Заливной луг по ту сторону Москвы-реки стал аэродромом концессионного завода «Юнкерс». Советское правительство предоставило немецкой фирме «Юнкерс» пустовавшие в лесном массиве Филей корпуса Русско-Балтийского завода. Немцы начали строительство цельнометаллических военных самолетов. На территории самой Германии производство военных самолетов по Версальскому мирному договору было запрещено.
Мы имели возможность, переплыв реку, вплотную подходить к стоявшим у кромки леса самолетам. Строгой охраны не было. За мелкие услуги и помощь бортмеханикам мальчишкам разрешалось рассматривать самолеты и даже трогать их руками. На Филях был налажен выпуск одномоторных двухместных разведчиков Ю-20 и Ю-21. Самолеты «юнкерсы» имели ставшие впоследствии классическими формы свободнонесущего моноплана целиком из гофрированного дюраля. Часть самолетов собиралась не на колесном шасси, а на поплавках. На специальных тележках гидросамолеты спускались в Москву-реку. Взлеты и посадки гидросамолетов на реке, которая представлялась нам своей домашней территорией, нарушали мирное сосуществование рыболовов, красноармейцев, купавших в реке лошадей, и гостей, приезжавших из Москвы для отдыха и лодочных прогулок.
Через год или два появились на аэродроме двух - и трехмоторные «юнкерсы». Эти самолеты летали и зимой, после замены колес на лыжи.
В 1923 году произошло еще одно событие, которое дало мне повод считать себя личностью, вполне приобщенной к авиации, и среди сверстников заявить, что в будущем я выберу летную карьеру. В Москве на территории нынешнего Парка культуры и отдыха имени Горького открылась Первая сельскохозяйственная выставка. Выставка была большим событием в жизни страны, переходящей от системы военного коммунизма к новой экономической политике - нэпу, допускавшей и даже поощрявшей капиталистическую предприимчивость в мелком производстве и торговле. Наша Нижнеходынская фабрика была передана из государственного сектора в аренду частной акционерной компании. Дорогие, по тем временам, суконные товары фабрики были представлены на выставке. В связи с этим отец однажды взял меня с собой. Он был занят делами, а я целый день бродил по выставке, рассматривая настоящие чумы северных оленеводов, юрты среднеазиатских кочевников и новые показательные дома крестьян средней полосы. Все жилища были представлены вместе с хозяевами, живыми верблюдами, оленями, откормленными лошадьми и прочей живностью. Тут же продавалась сельскохозяйственная продукция всех географических поясов страны.
Но наибольший интерес для меня представлял пассажирский «юнкерс». На набережной была небольшая очередь из солидных людей, которые за неизвестную мне плату по четыре человека размещались в этом гидросамолете. Он взлетал, делал круг над Москвой и через пять минут подруливал к причалу.
К концу дня, разыскав отца, я, видимо, так его разжалобил, что он, поговорив с кем-то из влиятельных хозяев жизни, повел меня в очередь к «юнкерсу». Дальше было как в сказке. Впервые в жизни я летел! Этот первый «коммерческий» полет давал мне впоследствии основание смотреть свысока на всех нелетавших.
21 января 1924 года умер Ленин. Несмотря на регулярные публикации бюллетеней о тяжелой болезни Ленина, известие о его смерти в нашей семье и окружающей рабочей среде было воспринято как большое несчастье. Горе было искренним. Я запомнил слова матери: «Теперь все может погибнуть». Отец был осторожен и просил ее не говорить лишнего, особенно со своими многочисленными пациентами.
В траурные дни фабрика почти не работала. Несмотря на сильнейшие морозы - температура опустилась до минус двадцати пяти градусов - большинство рабочих уходило в очередь к Дому союзов для прощания с Лениным.
После домашних раздоров мать объявила, что она обязана проститься с великим человеком и возьмет с собой меня и других детей, которых отпустят родители. Укутанные кто во что восемь или десять мальчиков во главе с моей матерью пешком отправились к Дому союзов. Запомнилось, что мы часто отогревались у костров, которые поддерживали красноармейцы вдоль всей очереди.
В Колонный зал вошли, проведя шесть часов на морозе. Запомнились чьи-то слова: «Пропустите детей поближе». Так второй раз в жизни я оказался в Колонном зале. Он был теперь совсем не таким, как в тот новогодний праздник.
Люди двигались медленно, стараясь лучше всмотреться в лежащего в красном гробу Ленина. Мой приятель Пашка Лебедев довольно громко сказал: «Похож как на портрете». За что тут же получил от кого-то подзатыльник. Мать наклонилась ко мне и прошептала: «Смотри, вот стоят Крупская, Бухарин, Зиновьев, Дзержинский!…» Но нас уже мягко подталкивали, и мы снова оказались на морозе.
Обратный десятикилометровый марш домой, уже в темноте, был тяжелым испытанием, но все вернулись необмороженными.
Через два дня на фабрике была вывешена траурная стенгазета с моим рисунком «Ленин в гробу» и описанием нашего похода в Колонный зал.
ШКОЛА 20-х ГОДОВ
В 20- е годы среднее образование обеспечивалось школами-девятилетками. Первые четыре года назывались «первой ступенью», или начальной школой, последние три давали обязательное семилетнее образование. После семилетки можно было поступать в техникум, идти работать либо продолжать учиться еще два года. Для последних двух лет, восьмого и девятого классов, каждой школе присваивали «уклон» -специализацию, позволяющую выпускникам получить аттестат с присвоением той или иной профессии. Среднее образование давало и ФЗУ - фабрично-заводское учебное заведение. Я мечтал попасть в радиоэлектротехническое или, на худой конец, авиатехническое ФЗУ. Но в ближайших окрестностях ничего подходящего не было.
Осенью 1924 года я поступил сразу в пятый класс «единой трудовой средней школы», сдав экзамены за «первую ступень», которую одолел усилиями родителей. Принят я был в школу № 70 Краснопресненского района. Она находилась на Садово-Кудринской улице. До 1918 года в этом здании была женская гимназия. Учителя младших классов, лояльно относившиеся к советской власти, остались на своих местах, новые пришли из находившегося рядом бывшего реального училища. Женская гимназия и мужское реальное училище, по рассказам учителей, были привилегированными учебными заведениями в этом районе Москвы. Оба здания, возведенные в конце прошлого века, отличались архитектурной монументальностью русского классического ампира и дворянско-купеческим размахом просторных интерьеров. Широчайшие коридоры, просторные классы, отлично оснащенные кабинеты, богатая библиотека-читальня и большой актовый зал - все это теперь было отдано детям рабочих. Впрочем, в составе 5«Б», в который я попал, было гораздо больше детей интеллигенции, служащих и новой, нэповской, буржуазии, чем детей рабочих Красной Пресни. К зданию школы примыкал парк с многолетними липами, в котором размещались спортивные площадки и даже манеж для обучения верховой езде.
Садово-Кудринская улица, как и все Садовое кольцо тех лет, действительно была садовой. Липы отделяли все дома от проезжей части, основную ширину которой занимали трамвайные пути кольцевой линии «Б». Уличный шум совсем не мешал нашим занятиям при открытых в хорошую погоду широких окнах. Забегая вперед, скажу, что вскоре между нашей школой и Высшими курсами марксизма, которые заняли здание бывшего реального училища, был возведен первый в стране планетарий. Большая территория школьного сада отошла расширявшемуся Московскому зоопарку. Сразу после войны здание школы было передано научно-исследовательскому биофизическому учреждению, которое занималось и проблемами сохранения тела Ленина.
До школы я обычно добирался на автобусах фирмы «Лейланд», которые с 1924 года курсировали от Театральной площади до Серебряного Бора. Денег мне давали только на дорогу и шестикопеечную французскую булку. До седьмого класса школьники получали бесплатные завтраки, а булка шла вместо обеда. Формально школа имела гуманитарный и библиотечный уклон. Но учителя по математике, физике, химии не уступали гуманитариям учебного времени и, кроме того, проявляли инициативу в организации кружков по своим предметам.
Уже в шестом классе появились товарищи по увлечению радиотехникой. Учитель физики организовал радиокружок. Вскоре деятельность кружка выплеснулась за пределы школы - я стал членом школьной секции Центрального клуба радиолюбителей, что помещался на Никольской улице. Там я впервые увидел живого профессора - Бонч-Бруевича, уже известных по радиожурналам радиолюбителей-инженеров Шапошникова, Куксенко и Термена - автора первого в мире электронного музыкального инструмента.
Следующая встреча с Куксенко произошла через 21 год в кабинете министра вооружения. О событиях, связанных с этой встречей, я упоминал в первой книге «Ракеты и люди».
В 1926 году в клубе радиолюбителей на Никольской, 3 Лев Термен демонстрировал первый в мире электромузыкальный инструмент терменвокс - «Голос Термена». Этот концерт вызвал огромный интерес не только у радиолюбителей, но и у профессиональных музыкантов. Аудитория была зачарована элегантным тридцатилетним инженером, который в буквальном смысле извлекал звуки из воздуха. Деревянный шкафчик имел две антенны - одну в виде кольцевой рамки, вторую типа штыря. Легкими, плавными движениями рук Термен менял высоту и громкость звука. Музыка, лившаяся «из ниоткуда», попеременно напоминала скрипку, флейту и виолончель.
Руководитель нашей секции рассказал, что Лев Сергеевич впервые демонстрировал свой прибор в 1921 году Восьмому Всероссийскому электротехническому съезду, а затем в Кремле самому Ленину. Вскоре нас огорчило известие, что в ближайшее время концертов Термена в Москве не будет - он уезжает за границу. Я надолго забыл о Термене.
В 1928 году я подписался на Техническую энциклопедию. Это было дорогое издание, но родители, поощрявшие мое увлечение техникой, не пожалели средств. В 26-ти томах обобщалась колоссальная масса технических знаний, охватывавших огромную область прикладной науки и практической техники тех лет. В последнем томе я обнаружил описание и электрическую схему терменвокса. Оказалось, что в шкафчике была собрана схема на одиннадцати электронных лампах. О судьбе самого Термена после его отъезда из СССР не сообщалось.
Спустя 65 лет после концерта на Никольской я снова услышал звуки терменвокса и, что казалось невероятным, увидел живого Термена. Встреча произошла на квартире Наташи Королевой - дочери Сергея Павловича Королева. В день рождения отца Наташа собирала родных и его соратников. Она разыскивала и приглашала на такие встречи и тех, кто знал Королева задолго до того, как он стал Главным конструктором.
Термен был арестован в 1938 году после возвращения из США. На Колымских золотых приисках он и познакомился с Королевым. По воле Берии случилось так, что оба они оказались во время войны на авиационном заводе в Омске. Туда было эвакуировано состоявшее из заключенных КБ Туполева. Термен у Туполева пытался разработать систему радиоуправления беспилотным самолетом. Из этого ничего хорошего не получилось, и Термена переправили в совсем уж сверхсекретный институт, где разрабатывалась аппаратура подслушивания, кодирования и засекреченной связи. Деятельность этого заведения подробно описана Солженициным в романе «В круге первом».
Сам по себе факт встречи с 95-летним Терменом, который приехал к Наташе со своим терменвоксом и предложил нам попробовать свои музыкальные способности, был совершенной фантастикой. В 1926 году нам, мальчишкам-радиолюбителям, не позволено было прикасаться к чудесному деревянному шкафчику Термена. Теперь, спустя 65 лет, Лев Термен сам терпеливо обучал меня игре на инструменте, который он изобрел в 1920 году!
После этого отступления возвращаюсь в 20-е годы.
Родители не могли выделять мне достаточно средств для приобретения новых дорогостоящих радиодеталей. Только-только хватало на обувь, новую одежду - рос я быстро, - на новые учебники. Отдельно отец давал мне деньги на радиолитературу. Я покупал все три выходивших в те годы популярных радиожурнала: «Радиолюбитель», «Радио - всем» и «Новости радио». Чтобы читать серьезную литературу, я после занятий в школе отправлялся в Румянцевскую библиотеку и там часто просиживал до позднего вечера над журналом «Телеграфия и телеметрия без проводов», «Электронными лампами» Моркрофта и новинками радиотехнической литературы. Знаний для чтения такой литературы мне часто не хватало. Особенно когда дело доходило до высшей математики!
Начиная с 1923 года на Тверском бульваре один раз в год проводились книжные ярмарки. Там можно было приобрести самую свежую литературу подешевле. Когда я стал школьником, родители, ознакомившись с программой по литературе на ближайшие три года и сверившись с домашней библиотекой, составили список дефицита русской классики и, снабдив меня деньгами, дали наказ: на Тверском бульваре купить по списку наиболее дешевые издания. Каково же было их негодование, когда вместо «Героя нашего времени» и «Рудина», сборников стихотворений Некрасова, Блока, Брюсова и много другого я выложил шесть маленьких книжечек серии теоретической физики, изданных в Берлине. Во время домашнего скандала мой старший двоюродный брат посоветовал отцу спрятать от меня дорогие издания «Войны и мира», «Анны Карениной» и восемь томов Гоголя в кожаных переплетах во избежание опасности их обмена на радиолюбительскую литературу. Во время военных переселений не удалось сохранить уникальное издание Толстого, но из восьми томов Гоголя исчез только один. Пять томиков «Теоретической физики» 1923 года издания до сих пор целы в моей библиотеке.
Теперь о первом литературном труде.
Перед описанным выше скандалом отец обнаружил отсутствие подаренного мне ко дню рождения трехтомника Брема «Жизнь животных». Я признался, что продал книги, чтобы купить только что выпущенные лампы типа «Микро» для сборки двухлампового приемника. Мне было необходимо срочно сделать приемник лучше того, который придумал мой одноклассник Сергей Лосяков. Я решился на рискованный шаг. Составил детальное описание изобретенной мною схемы рефлексного двухлампового приемника и на отдельном листе нарисовал его внешний вид по всем канонам дизайна тех лет. В завершение подробной статьи я привел перечень европейских радиостанций, которые с успехом может принять каждый, кто последует моим советам. Все это я отправил в редакцию журнала «Радио - всем».
Примерно через месяц, проходя по дороге в школу мимо газетного киоска на Кудринской площади, я увидел свой рисунок на цветной обложке журнала. Выложив весь денежный запас, я приобрел два экземпляра журнала. В классе моя статья стала предметом восхищения, шуток и розыгрышей. На уроке литературы, как только учитель сел на место, моя соседка вскочила, подошла к нему с моим журналом и громко без улыбки сказала: «Александр Александрович, вместо моего доклада „Образ Наташи Ростовой“ я предлагаю послушать нового писателя из нашего класса - вот его статья». Класс затих, а учитель, полистав журнал, вернул его со словами: «Я вижу, что сегодня вам будет трудно перенестись в эпоху „Войны и мира“. Вас, Зося, от доклада освобождаю, но через неделю вы с новым писателем сделаете совместный доклад „Наташа и князь Андрей“. А сегодня я вам вне программы расскажу о русских символистах».
Класс дружно зааплодировал. Мы уже знали о пристрастии нашего учителя к символистам, он сам был немного поэтом. Два часа, затаив дыхание, мы слушали запретную в те времена лекцию о поэзии Бальмонта, Белого, раннего Блока и Брюсова.
Только через три месяца я получил гонорар - 60 рублей, что по тем временам было совсем немного, но это был первый заработок на поприще науки. Эта статья была венцом моей радиотехнической деятельности тех лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63