Болховитинов переоделся, чтобы явиться к наркому по всей форме, пристроился на заднем сидении мотоцикла, и они помчались в Москву в Уланский переулок.
Наркомат гудел, как растревоженный улей. Шахурин нашел пять минут, чтобы принять Болховитинова. Нарком предложил за неделю закончить эскизный проект и представить его для рассмотрения. Только на пути из наркомата в Химки Исаев объяснил патрону, что эскизный проект надо начинать с нуля. Однако при отказе от турбонасосной подачи машина получается более легкой, топлива требуется меньше, все проще, сроки резко сокращаются. От Костикова и Душкина требуется только «бутылка».
Со вторника все, не живущие в Химках, вблизи завода, действительно перешли на казарменный режим. Эскизное проектирование закончили за 12 дней. Самолет по проекту имел размах крыльев всего 6,5 метра, длину 6,4 метра, шасси полностью убиралось пневматическим приводом, взлетный вес составил 1650 кг, из них 710 кг - азотная кислота и керосин.
Отказ от ТНА и переход на вытеснителъную подачу Костиков и Душкин встретили без всякого энтузиазма, но в конце концов согласились. Двое суток ушло на сочинение письма наркому с перечислением всех преимуществ и минимума мероприятий для постройки самолета за три-четыре месяца. Месяц отводился на государственные испытания и в ноябре было намечено принятие решения о запуске в серию. При согласовании сроков возникали споры, нужны ли будут такие самолеты через полгода. К тому времени война кончится -»победа будет за нами».
Письмо подписали Болховитинов, Костиков, Душкин, Исаев, Березняк, военпреды РНИИ и завода № 293.
9 июля письмо было у Шахурина. Шахурин лично доложил предложение Сталину, и на следующий день Болховитинов, Костиков, Исаев и Березняк были вызваны в Кремль, где они формулировали проект постановления недавно созданного Государственного комитета обороны (ГКО). Еще через день постановление было подписано Сталиным. Шахурин подготовил подробный приказ, в котором на постройку первого самолета для летных испытаний отводился один месяц. Это вызвало у нас на заводе шок. В производстве не было еще ни единого чертежа.
В РНИИ экспериментальный двигатель пока развивал тягу не более 600 кг вместо требуемых по эскизному проекту 1100.
«Идет война. Должно быть другое отношение к срокам», - так Болховитинов передал слова Шахурина, который в окончательной редакции приказа все же прибавил пять дней.
Хорошо, что конструкция самолета была цельнодеревянная. Строительство началось без детальных чертежей. Основные элементы вычерчивали в натуральную величину на фанере. Это была так называемая плазово-шаблонная технология. Столяры с ближайшей мебельной фабрики работали так, словно всю жизнь строили самолеты. Им требовались пожелания конструктора, а вовсе не чертежи.
Но стальные баллоны для сжатого воздуха, прочные сварные баки для азотки и керосина, редукторы, трубопроводы, клапаны, рулевое управление, шасси, приборы, элементарное электрооборудование - все это требовало других сроков конструирования и изготовления.
Война разгоралась по совершенно непредвиденному сценарию. Уже никто не заикался о нашей победе до конца года. На химкинском аэродроме в конце июня появились боевые истребители, а в июле он стал одним из аэродромов ПВО, прикрывавшим Москву с северо-запада.
22 июля я получил отпуск на сутки, чтобы проведать семью. Именно в этот вечер был совершен первый крупный воздушный налет немецкой авиации на Москву. Воздушная тревога застала меня в Петровском парке у метро «Динамо». Я спешил пешком на Хорошевское шоссе и не укрылся в метро. Десятки прожекторов скрещивали свои лучи на светящихся точках. В вечернем небе вспыхивали сотни разрывов зенитных снарядов. Вокруг стоял грохот канонады, на землю сыпались осколки, но ни одного разрыва бомбы поблизости не было. Когда я уже в полной темноте добрался до родительского дома, налет еще продолжался. Родителей я нашел вместе с рабочими фабрики в «щели» - укрытии, отрытом на берегу пруда. Невидимые зенитки продолжали грохотать, прожектора шарили по небу, где-то над Ходынкой разгоралось зарево, но бомбардировка, как я себе ее представлял, у немцев не получилась. Служба ПВО Москвы справилась с отражением первого воздушного налета.
1 сентября с опозданием на пять дней относительно сроков приказа Шахурина первый самолет БИ был отправлен в ЛИИ для начала летных испытаний. Собственно, это был не самолет, а планер. Двигателя не было. Костиков и Душкин не рискнули поставить нам недоработанный и часто взрывающийся агрегат.
Испытания самолета-планера БИ были поручены летчику-испытателю Борису Кудрину. До этого он проводил испытания спарки и в коллективе Болховитинова был своим летчиком. Испытания начались с пробежки по аэродрому за самолетом-буксировщиком.
В эти первые сентябрьские дни весь коллектив завода, кроме людей, непосредственно связанных с началом летных испытаний, был мобилизован на сооружение противотанковых рвов у деревни Черная Грязь по Ленинградскому шоссе. По обе стороны нашего участка, насколько хватал глаз, рыли землю тысячи женщин и подростков. Немногие мужчины, получившие бронь от мобилизации, чувствовали себя неудобно. Работали мы там «от зари до зари», с двумя короткими перерывами для еды. В это время парторг завода сообщал последние новости о ходе Смоленского сражения. Первые успехи Красной Армии, освободившей 6 сентября Ельню, вызвали взрыв энтузиазма - зачем возводить укрепления у самой Москвы, если враг уже остановлен. Мы верили, что вот-вот фашистов погонят на запад. Но радость была недолгой.
Вернувшись с земляных работ на завод, я узнал о происшествии на аэродроме в ЛИИ. Наша бригада, готовившая самолет, явившись утром, не обнаружила его в ангаре. Оказалось, что накануне приезжал заместитель наркома по опытному самолетостроению Александр Сергеевич Яковлев. За глаза другие главные конструкторы звали его АСЯ. Увидев самолет Болховитинова, он поинтересовался результатами аэродинамических продувок. Оказалось, что в «трубе ЦАГИ» самолет не был. Яковлев распорядился немедленно отбуксировать единственный пока планер на территорию ЦАГИ для продувки в новой трубе, благо она находилась совсем недалеко от аэродрома.
Березняк и Исаев были возмущены, усмотрев в этом антиболховитиновские происки АСИ. Справедливости ради надо сказать, что яковлевское распоряжение пошло на пользу. Продувки проводились под руководством 25-летнего ведущего инженера Бюшгенса. Это было его первое приобщение к ракетной технике. Через 45 лет академик Георгий Сергеевич Бюшгенс, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии и премии имени Н.Е. Жуковского, кавалер многих орденов, давал заключения по аэро - и газодинамике орбитального корабля «Буран».
Продувки БИ показали недостаточную путевую устойчивость. В полете самолет мог «рыскать» по курсу. Патрон, несмотря на нетерпение Исаева и Березняка, дал указание нарастить руль поворота по задней кромке, поставить две шайбы на горизонтальное оперение и увеличить обтекатель костыля. На всех исторических фотографиях 1942 года хорошо видны две вертикальные шайбы, появившиеся после продувок. Наконец, Кудрин взлетел на планере без двигателя и пушек на буксире бомбардировщика Пе-2. На высоте 3000 метров Кудрин отцепился и перешел в режим планирования. Он был опытным планеристом, безмоторный полет был ему не в новинку.
Всего было сделано 15 полетов с помощью буксировщика. Кудрин и другие летчики, управлявшие планером БИ, подтвердили, что после выключения ракетного двигателя перехватчик с высоты 3000 -5000 метров, как это и было задумано, может вернуться на свой или другой ближайший аэродром в режиме планирования. Летные испытания совпали с некоторым затишьем на Центральном фронте. К воздушным тревогам москвичи привыкли и послушно спускались в метро, ближайшие бомбоубежища или отрытые на пустырях щели.
В конце сентября, навестив родителей, я узнал, что Миша, мой старший двоюродный брат, ушедший добровольцем на фронт из аппарата наркома И.Ф. Тевосяна, ранен в Смоленском сражении и находится в госпитале. Он прислал письмо, полное оптимизма, веры в нашу победу, но предсказывал, что следующая наша большая война будет с Китаем. Поспорить мне с ним так и не пришлось. Через месяц он вернулся на фронт и погиб под Вязьмой.
30 сентября началось новое немецкое наступление на Москву. Затаив дыхание, мы каждое утро вслушивались в сводки Совинформбюро. По спине шел неприятный холодок, когда упоминались такие близкие города: Калуга, Гжатск, Медынь, Можайск, Волоколамск. Собираясь у карты, мы по-своему толковали короткие сообщения Совинформбюро, С каждым днем становилось понятнее, что Москва оказалась под непосредственным фронтальным ударом немцев, которые одновременно обходили ее с севера и юга. С северо-запада столицу прикрывал водный рубеж - канал Москва - Волга. В случае стремительного прорыва танковых армий фашистов, мы в Химках со своим заводом и всем заделом по самолету БИ оказывались на «немецкой стороне».
Из Москвы доходили все более тревожные сведения об эвакуации одного за другим военных заводов. После одной из очередных неутешительных сводок Исаев имел со мной конфиденциальную беседу. Он предложил создать партизанский отряд. Исаев говорил с таким увлечением, словно предлагал участие в туристическом походе. Этот разговор состоялся накануне прорыва немецко-фашистских войск на Можайском и Волоколамском направлениях.
15 октября Государственный комитет обороны принял решение о срочной эвакуации всех центральных партийных и государственных учреждений из Москвы. 16 октября началась массовая эвакуация, вошедшая в неофициальную историю войны как «московская паника». В этот день наркомы, руководители всех центральных учреждений, директора заводов получили строжайший приказ выехать любым способом на восток к новым местам дислокации их учреждений и предприятий.
Не предупредив никого из подчиненных, 16 октября исчезли Болховитинов и главный инженер Волков. Позднее мы узнали, что они не струсили, а выполнили приказ Шахурина, который вызвал в наркомат директоров и главных конструкторов и приказал, не возвращаясь к себе на работу, немедленно выехать из Москвы. Болховитинов и Волков поехали на Урал к указанному Шахуриным населенному пункту Билимбай в шестидесяти километрах западнее Свердловска. Им, как и другим руководителям, надлежало с местными властями подготовить встречу эвакуированного предприятия для немедленного продолжения работ.
На следующий день московская паника дошла и до Химок, но официального приказа об эвакуации завода мы не получили.
Все взорвать, уничтожить, а самим уйти в партизаны - с таким настроем я отправился 17 октября в Москву, надеясь, что Катя, находившаяся в Удельной, приехала в музей Голубкиной к своей двоюродной сестре Вере - директору музея. Действительно, услышав о панике, Катя связала в узел все вещички и, подхватив сына, бросилась на станцию. Из Москвы один за другим без остановок проносились переполненные поезда. В составах были даже вагоны метро. Но в Москву - ни одного! Наконец, какой-то идущий в Москву переполненный поезд остановился в Удельной.
С помощью матери и сестры она с сыном втиснулась в переполненный вагон. Каким-то образом Катя с огромным узлом и двухлетним малышом добралась с вокзала до Большого Левшинского переулка. Здесь я их и нашел. Но до меня здесь побывала Поля Зверева, бывшая жена Сергея Горбунова. Через несколько лет после гибели Горбунова она вышла замуж за известного летчика-испытателя, работавшего в ЛИИ. В день паники она вспомнила о зарайских земляках, заехала к Голубкиным и предложила эвакуироваться эшелонами ЛИИ и ЦАГИ в Новосибирск. Вера заявила, что музея она не бросит, к эвакуации не готова, а Катя с сыном пусть воспользуются таким случаем.
Я согласился с этим предложением. Кате по секрету сказал, что вместе с Исаевым мы уходим в партизаны и попросил срочно обрезать мое долгополое демисезонное пальто, чтобы было удобнее делать перебежки. Почему-то моя просьба не была исполнена.
Вернувшись в Химки, я счел нужным исаевскую партизанскую инициативу изложить парторгу и получить его согласие на запись в отряд добровольцев. Вместо поддержки, за несанкционированную самодеятельность мне было обещано строжайшее партийное взыскание, но все-таки учли наш «искренний патриотический порыв» и я получил задание убедить беспартийного Исаева выбросить из головы всякие партизанские мысли. Только что было получено уведомление, что нам подают специальный эшелон для эвакуации. Мы обязаны не жечь и взрывать, а организованно демонтировать, упаковывать все ценное оборудование, имущество и документацию. Весь личный состав с семьями должен в ближайшие дни выехать в поселок Билимбай на Урале и там продолжить работу.
Мне и всем, имевшим семьи в Москве, было предложено срочно доставить их в Химки для подготовки к эвакуации. Вместо бегства на восток, мы должны были срочно везти своих родных навстречу наступающим немцам. Каким-то чудом мне удалось перехватить Катю с сынишкой на платформе Казанского вокзала. Они ждали эшелон для отправки в Новосибирск. К счастью, подача вагонов задержалась. Мы снова вернулись в музей Голубкиной. Сюда же приехали и мои родители. Им пришлось добираться на подводе. «Ближе к фронту больше порядка», - успокаивал я.
По дороге в Химки из громкоговорителя услышали обращение секретаря ЦК и Московского комитета партии Щербакова к жителям столицы: «За Москву будем драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови». По Ленинградскому шоссе в сторону фронта двигались вооруженные винтовками ополченцы. Танков и артиллерии в этих колоннах не было. Через станцию Химки в Москву шли поезда с ранеными. Остановят ли немцев отрытые нами укрепления? А если нет? Неужели сваренные из стальных балок противотанковые ежи на всех идущих к Москве дорогах способны сдержать лавину немецко-фашистских войск?
После раскрытия «партизанского заговора» Исаев заявил парторгу, что, если по его глупости мы окажемся безоружными в лапах у немцев, он «пустит пулю в лоб».
Дни и ночи мы снимали станки, смазывали, укрывали, укладывали все, что можно, в ящики, маркировали, описывали, грузили. Я с товарищами умудрился, несмотря на протесты штаба эшелона, упаковать и погрузить все образцы машин переменного тока. Товарные вагоны - «теплушки» оборудовались нарами, железными печками, снабжались дровами.
Мама порывалась бросить всех нас и сбежать на работу в любой госпиталь для ухода за ранеными. Отец ее удержал.
Я успел вовремя привезти семью в Химки. 20 октября в Москве и прилегающих к ней районах было введено осадное положение. Движение на улицах было взято под строгий контроль. В постановлении Государственного комитета обороны говорилось: «Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте».
В состав нашего эшелона мы включили «платформу ПВО», на которой установили те самые авиационные пулеметы и пушки, которые Исаев хотел использовать для партизанской войны. Моя семья разместилась в теплушке вместе с семьями Мишина, Чижиков а и Бузукова. Весь состав был снабжен на дорогу белым хлебом, маслом и крупами. В «своем» вагоне, собрав вместе все запасы, мы убедились, что ближайшие две недели голодать не будем.
Наш эшелон был одним из последних, эвакуировавших заводы Подмосковья. 25 октября эшелон покинул Химки и медленно перетянулся через мост канала Москва - Волга. Передовые немецкие части находились в этот день на линии Калинин - Яхрома - Клин, подошли к Туле и Кашире. Из последних разговоров перед отъездом с летчиками нашего боевого аэродрома, которым сверху было виднее, создавалось впечатление, что немцы выдыхаются и наступление вот-вот будет остановлено.
Продвигались мы на восток очень медленно, все время уступая дорогу встречным поездам. На запад двигались эшелоны с красноармейцами, добротно одетыми в светлые овчинные полушубки. «Откуда?» - спрашивали мы их на станциях, где добывали кипяток. «Сибирские войска!» - весело отвечали бойцы. Это были настоящие бойцы, в отличие от московских ополченцев.
Станции были забиты составами эвакуируемых на восток заводов. Ехали семьями с самым необходимым скарбом, но зато со всеми станками, инструментом и всем запасом материалов. Скольких знакомых мы встречали на этом пути. Казалось, вся Москва движется на восток заселять Урал, Сибирь и Среднюю Азию.
Навстречу на запад без задержек проносились платформы, уставленные танками и разнокалиберными пушками. Это радовало, вселяло надежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63