Сначала появилась настойчивая мысль, что это она сама, Сабина, но никаких других мыслей и ощущений не было.
Она как росток, пробивающийся из-под земли к солнцу, потихоньку проникла в ее сознание.
Медленно, очень медленно туман стал рассеиваться. Наконец к сознанию добавилась память. Потом, как удар молнии, возникли воспоминания, перевернув ей душу.
Сабина открыла глаза. Она была в спальне с белыми стенами на вилле «Мимоза», которую занимала с тех пор, как приехала в Монте-Карло. Какое-то мгновение девушка не могла поверить, что это правда. Она опять закрыла глаза, чтобы избавить себя от созерцания зеркала в резной раме, картин на стенах, мягких портьер из персикового оттенка камки. Все ее существо готово было кричать от отчаяния: «Где он? Где же он?»
Сабина опять открыла глаза. Украшенная позолотой комната сейчас казалась самым глубоким и темным казематом в каком-то осажденном замке, настолько страшно и невыносимо было ее видеть. Может быть, ей это снилось? Или все-таки все происходило на самом деле?
Девушка вдруг поняла, что ее тело завернуто во что-то: в большую разноцветную шаль из тонкой шелковистой шерсти.
Ее руки были прижаты к бокам. Когда она попыталась высвободить их, то заметила, что ее расшитая золотом юбка и бархатный корсаж исчезли. На ней были только белая вышитая блузка и несколько нижних юбок, зашуршавших, когда она двинулась.
Кто-то снял с нее туфли, видимо, для того, чтобы ей было удобнее. Но в этот момент больше ничего не могло примирить Сабину с жизнью. Она посмотрела на яркие юбки и протянула руку, как будто хотела дотронуться до них. Но вместо этого с рыданием, вырвавшимся из самой глубины сердца, Сабина уткнулась лицом в подушку, стараясь избавиться от воспоминаний прошлой ночи.
Она опять пережила странную церемонию в свете танцующего пламени и нашла все еще болевшую ранку на своем запястье. Прижав к ней губы, Сабина почувствовала вкус крови — его крови и… своей!
Они поженились, и она, став его женой, пошла за ним в темноту леса, где нашла странную и прекрасную спальню под соснами.
Не переставая рыдать, девушка вспомнила, как лежала в его объятиях на белой медвежьей шкуре, слыша звуки цыганской музыки. Ей тогда не верилось, что может существовать такое счастье. Ей до этой ночи не было ведомо, что ее тело способно испытывать такие мучения, такой взрыв эмоций, накатывающий волна за волной, оставляя ее почти бездыханной. Все ее естество жаждало его прикосновения, его поцелуев, приятной тяжести рук на своем теле.
Она ему принадлежала, сама предложила свое тело и душу, но он не воспользовался этим. Почувствовав острую боль в душе, Сабина стала задавать себе вопросы, почему он не взял ее, когда было совершенно очевидно, что они оба этого страстно желали?
Почему? Почему он так повел себя тогда? И почему отправил ее назад? Она размышляла, прижав еще крепче лицо к подушке, чувствуя себя униженной.
Он получил ее и решил, что она не стоит того, чтобы владеть ею. Сабина предлагала себя и была отвергнута. Но, будучи глубоко несчастной, она вспоминала его слова. «Только доверяй мне, — сказал он. — Только доверяй!»
Что он имел в виду? Почему он так настойчиво это повторял? Она ушла к нему, отказалась от всего. Была готова отказаться от любви и уважения своей семьи, отреклась от множества благ, которые обещал ей брак с Артуром. И нужна ей была взамен только возможность любить и быть любимой.
Сабина чувствовала, как по щекам побежали слезы. Слезы разочарования, полного отчаяния. Что теперь с ней будет? Ничего хорошего, судя по всему. Она его любила. Любила так сильно, что позови он ее, она босиком пошла бы на край света, лишь бы быть с ним рядом, слышать его голос, видеть его лицо.
Сейчас Сабина ощущала себя в аду, таком темном, что сравниться с ним может только забытье.
Через некоторое время она подняла голову, и, чувствуя головокружение, пошла к столу, чтобы налить себе стакан воды.
Ощущая ее прохладный вкус на языке, она вспомнила тот бокал вина, который он предложил ей ночью. В нем явно находились какие-то травы, какое-то цыганское зелье, от которого она впала в такое глубокое забытье.
Сабина поставила стакан и сбросила с себя шаль, но потом снова подняла ее и приложила к лицу. Она была мягче шелка, поскольку была соткана из шерсти овец, которых разводят в странах Южной Европы. Цыганский король не был к ней совсем равнодушен, если побеспокоился, чтобы она не замерзла.
Его ли руки принесли ее сюда? Или, чтобы не утруждать себя, он поручил это кому-нибудь другому?
— Я больше никогда его не увижу! — воскликнула Сабина с отчаянием. Но ей не верилось. Он любил ее, в этом у нее не было сомнений. Разве что любовь быстро прошла.
Хотя что она знала о любви? Сабина прижала руки к лицу и почувствовала, как сквозь пальцы опять потекли слезы.
— Мама! Мама! — бормотала она, как ребенок, попавший в беду, который знает, что только один человек в мире всегда придет на помощь и защитит.
Но не успела Сабина произнести эти слова, как вспомнила кое-что еще. Она посмотрела на письменный стол. Ее писем не было! Она оставила их там, сложив в стопочку, письма ее маме, леди Тетфорд и третье — Артуру. Письма исчезли!
Сабина подошла к двери и толкнула ее, дверь оказалась заперта. Она сама повернула ключ накануне вечером, прежде чем выйти на балкон и сбежать по деревянной лестнице в сад.
Выходит, в ее комнате никого не было с тех пор. Никто не видел человека, который на рассвете принес ее сюда, уложил на кровать, а потом ушел, оставив одну.
Одна! Это слово болью отозвалось в ее сердце. Он ушел, и больше она не сможет быть с ним. Интересно, цыгане уже свернули свой лагерь? Их кибитки, наверное, уже мчатся к новым неизведанным горизонтам, оставив только пепелище, бывшее когда-то костром. Найдет ли она там что-нибудь еще, если попытается вернуться на верхнюю Корнишскую дорогу?
— Я не перенесу этого! Где мне взять сил, чтобы жить дальше?
Сабина бросилась на кровать, но плакать больше не могла, слез не осталось. Даже ее отчаяние потеряло остроту, вместо него наступило равнодушное отупение и пришла в голову мысль, что жизнь должна продолжаться, хотя в ней не осталось никакого смысла. Ей хотелось умереть, но смерть не наступит так легко. Ей хотелось броситься на его поиски, но только ветер знает направление, в котором уехал табор.
— Господи, помоги мне!
Это был крик, вырвавшийся из самой глубины ее сердца.
Призыв к Богу, причем самый отчаянный, на какой только способен человек. Ей сейчас нужно было, чтобы только у нее хватило гордости, чтобы она могла рассердиться на него за то, что он так много обещал, а потом обманул ее доверие. Сабина чувствовала себя очень несчастной от того, что она брошенная женщина. Жена, лишившаяся мужа.
Девушка медленно повернула руку так, чтобы была видна кровоточащая ранка на запястье. Она не отрывала от нее взгляда.
— Я люблю его. Я люблю его. Я люблю его.
Она повторяла эти слова снова и снова, пока ее не отвлек бой часов, стоящих на камине. Девушка подняла голову и, к своему удивлению, увидела, что уже час дня. Сабина медленно поднялась на ноги. Интересно, почему никто не пришел, чтобы разбудить ее? Может быть, леди Тетфорд дала указание, чтобы ее не будили, пока она не позвонит?
Леди Тетфорд! Артур! Мама! Девочки! Они опять существуют в ее жизни. Она только прошлой ночью думала, что все эти люди остались в другой жизни навсегда. Шаркая ногами, как древняя старуха она подошла к шкафу. Вынув оттуда свой пеньюар, она стащила с себя белую, вышитую блузку и цветные нижние юбки. Вместо этого надела чистую ночную рубашку и пеньюар. Потом открыла дверь и позвонила.
Ивонна появилась через несколько секунд.
— Вы сегодня заспались, мадемуазель, — жизнерадостно воскликнула она, отодвигая шторы и впуская в комнату солнечный свет. Сабина ничего не ответила, и девушка продолжила:
— Леди Тетфорд предложила, чтобы сегодня вам принесли сегодня ленч в постель. Она думает, что вы будете не очень бодро чувствовать себя из-за такого долгого сна. Поэтому я, как только услышала ваш звонок, сразу сказала повару, чтобы он приготовил еду.
— Ее светлость хочет меня видеть?
Сабина услышала свой голос как будто издалека, ей показалось, что слова произнесла какая-то незнакомка. Приходилось начинать сначала жить жизнью, которую она оставила.
Ей придется заниматься теми же самыми делами, которыми она занималась до прошлой ночи, до того, как поверила, что все изменится.
— Нет, леди Тетфорд уехала в гости, — ответила Ивонна. — Она оставила вам записку, мадемуазель, где советует вам сегодня как следует отдохнуть, потому что вечером вы едете на очень важный прием.
— Прием? — спросила Сабина вяло, как будто никогда раньше не слышала этого слова.
— Да, мадемуазель, и я думаю, что ее светлость хотела бы, чтобы вы выглядели наилучшим образом. Ложитесь пока в постель, а после еды постарайтесь опять уснуть.
Сабина все сделала так, как ей посоветовала Ивонна. Она была слишком измучена, чтобы спорить или сопротивляться, даже просто предпринять что-то и хоть как-то унять ноющую боль в сердце. Ивонна перестелила простыни, взбила подушки, поставила на кровать маленький столик и через несколько минут внесла поднос, заставленный всевозможными вкусными блюдами.
— Постарайтесь что-нибудь съесть, мадемуазель, — посоветовала она, когда Сабина покачала головой, чувствуя, что только один вид еды вызывает тошноту.
В конце концов она, чтобы успокоить Ивонну, проглотила несколько ложек супа. Потом служанка унесла поднос.
— Повар будет очень разочарован, мадемуазель, — упрекнула ее Ивонна. — Он всегда старается изо всех сил, чтобы угодить, и если блюда возвращаются в кухню нетронутыми, он очень огорчается.
— Мне очень жаль, — вздохнула Сабина. Ей стоило немалых усилий что-то сказать, и хотя она выдавила из себя эти слова, это все равно было не правдой. У нее не было сил, чтобы кого-то жалеть.
Сабина чувствовала, что ее разум сжигают вопросы, стремительно возникающие один за другим. Что она сделала не так? Может быть, ненароком обидела его? Или, хуже того, вызвала у него отвращение, сама не понимая этого? Возможно, он ее хотел только тогда, когда она была для него недосягаема?
Или из-за того, что она с готовностью и желанием позволила себя целовать, готова была и на большее, перестала казаться ему привлекательной? И опять, хотя эта мысль заставляла страдать еще больше, вспоминала его слова: «Доверяй мне. Только доверяй мне!»
Почему, почему она не с ним? Сабина оставалась в постели, позволяя всем этим вопросам, на которые не могла найти ответов, тесниться в ее бедной усталой маленькой головке, пока в конце концов не уснула. Ей снилось, что он рядом. Сабина опять чувствовала себя под его защитой, как всегда, когда он был близко. Он держал ее за руку, и все остальное не имело значения.
Должно быть, Сабина проспала несколько часов. Когда она проснулась, в комнату вошла Ивонна.
— Вы проснулись, мадемуазель? — воскликнула она. — Это замечательно. Сейчас вы себя почувствуете лучше. Посмотрите, я вам принесла чай, а повар приготовил специально для вас маленькое печенье. Оно буквально на один укус, но если вы попробуете его, то сразу почувствуете себя лучше. Это очень плохо, так долго отказываться от еды.
— Я постараюсь, — пообещала Сабина. Она уже немного успокоилась. Сон казался таким реальным, в нем не было страха, только покой, полный покой от того, что он был там.
К удовольствию Ивонны или все-таки по причине голода она выпила чай и съела несколько штучек печенья, которое повар специально для нее приготовил. Сабина как раз доедала последний кусочек, когда в комнату вошла леди Тетфорд.
— Ты лучше себя чувствуешь, детка?
Сабина удивилась вопросу, и леди Тетфорд пояснила:
— Ивонна сказала мне, что ты очень устала, и я решила, что лучше тебе сегодня оставаться весь день в постели. Для тех, кто не привык, наша жизнь кажется очень утомительной.
— Да, конечно, — пробормотала Сабина.
— Но хватит лениться, — продолжала леди Тетфорд. — Мы сегодня собираемся вечером на очень большой прием, и я хочу, чтобы ты выглядела великолепно.
— Да, — ответила Сабина механически. В какой-то момент она уже решила сказать леди Тетфорд правду, что не может идти ни на какой прием, где бы и кем бы он ни устраивался.
Она хотела признаться, что сделала прошлой ночью, что решила уйти из дома и никогда не возвращаться. Но потом на нее нахлынуло чувство безнадежности. Как она могла рассказать или объяснить что-то, если у истории не было конца, она его сама не знала. Поэтому девушка предпочла промолчать.
Кто мог бы понять, чем он был для нее и как много значил?
Как глупо и нелепо прозвучали бы слова: «Я убежала с цыганом». А на самом деле для нее все это было так важно. Она нашла человека, которому поверила, который стал ее другом с самого начала. Она страстно полюбила этого человека, а потом потеряла. Он неожиданно пришел в ее жизнь и так же неожиданно ушел из нее, и не осталось ничего, подтверждающего, что он существовал, кроме ее горестных воспоминаний.
Это правда, подумала Сабина. Ее сердце разбито, и та часть его, которую он возродил к жизни, мертва. Она знала, что больше ей не суждено испытать подобных ощущений. Ее сердце и чувства заледенели. Теперь она не могла чувствовать ничего, даже отчаяние, не могла проливать слезы, как в тот момент, когда узнала, что он оставил ее.
— Мария немного подогнала одно платье, как раз под тебя, — сказала леди Тетфорд. — Я берегла его для особого случая. Но хочу, чтобы ты надела его именно сегодня. Когда будешь готова, зайди, пожалуйста, ко мне в комнату. Я хочу кое-что тебе подарить.
— Я приду сразу, как только оденусь, — вяло ответила Сабина.
Ивонна приготовила для нее ванну, добавив в воду душистое масло. От этого аромата девушке захотелось плакать. Он ей напомнил запах цветочных лепестков, которыми было усыпано ложе в лесной спальне. Но после минутного всплеска эмоций она опять перестала что-либо чувствовать. Вновь ничего больше не имело значения.
— Я умерла, — сказала Сабина своему отражению в зеркале немного позже. Она пробормотала эти слова очень тихо, но Мария, которая вместе с Ивонной раскладывала платье на кровати, спросила:
— Мадемуазель что-то сказала? О, это великолепно! Самое красивое платье, которое мадемуазель когда-нибудь надевала!
Мария говорила это, расправляя белые кружева, каскадом спадающие от тонкой талии девушки с турнюра на пол небольшим шлейфом. Тугой корсаж плотно облегал нежные выпуклости ее фигуры, а тонкие кружева на белоснежных плечах были почти такого же цвета, как и ее кожа. Мария подняла волосы высоко на затылок и заколола черепаховыми шпильками. На верхушке каждой из них переливалась бриллиантовая звезда.
— Ее светлость настаивала, чтобы сегодня вас причесали именно так, мадемуазель, — объяснила служанка.
Сабина едва слышала ее голос. Все, что она видела, это пустоту в своих глазах, которые казались слишком большими для бледного, осунувшегося лица. Она действительно была так бледна, что казалось, того и гляди потеряет сознание. Леди Тетфорд, вошедшая в комнату, воскликнула:
— О Господи, детка! Ты так долго одевалась, что я уже решила, с тобой что-то случилось! Ты себя хорошо чувствуешь?
— Да, со мной все в порядке, — ответила Сабина равнодушно.
— Марии придется сегодня вечером нанести на твои щеки немного румян, — сказала леди Тетфорд, критически оглядывая девушку.
— Они подумают, что я привела на прием привидение. — Леди Тетфорд подождала минутку, надеясь, что Сабина что-нибудь скажет по этому поводу, но когда та промолчала, добавила:
— Артур с нами не пойдет, так что не волнуйся, что кто-то заметит их на этот раз. Это только для того, чтобы ты выглядела наилучшим образом.
— Спасибо, — пробормотала Сабина.
— У меня есть для тебя подарок. Я приготовила его к твоей свадьбе, но хочу, чтобы ты надела его сегодня.
Сказав это, леди Тетфорд открыла бархатный футляр, который держала в руках. Внутри лежало бриллиантовое ожерелье. Оно было сделано в форме звезд, одинаковых по размеру и по изысканной красоте, кроме одной, самой большой, расположенной в середине ожерелья. Она достала его и надела девушке на шею. Ожерелье засверкало, заискрилось, переливаясь в лучах солнечного света.
Сабина тупо смотрела на него, вспоминая, что кто-то недавно говорил, что ее глаза похожи на сияющие звезды. Теперь она подумала, что этот огонь был разрушающий, на ее лице не осталось света, оно теперь выражало только пустоту и тоску.
— Мадемуазель никогда еще не была такой красивой! — воскликнула Мария. Ивонна тоже ее поддержала. — Она как сказочная принцесса!
Сабина ничего не сказала, но подумала, что ей все равно и хочет она только одного, быть женой цыгана. Она не хотела ни дорогих нарядов из Парижа, ни бриллиантовых ожерелий, ни звезд в волосах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Она как росток, пробивающийся из-под земли к солнцу, потихоньку проникла в ее сознание.
Медленно, очень медленно туман стал рассеиваться. Наконец к сознанию добавилась память. Потом, как удар молнии, возникли воспоминания, перевернув ей душу.
Сабина открыла глаза. Она была в спальне с белыми стенами на вилле «Мимоза», которую занимала с тех пор, как приехала в Монте-Карло. Какое-то мгновение девушка не могла поверить, что это правда. Она опять закрыла глаза, чтобы избавить себя от созерцания зеркала в резной раме, картин на стенах, мягких портьер из персикового оттенка камки. Все ее существо готово было кричать от отчаяния: «Где он? Где же он?»
Сабина опять открыла глаза. Украшенная позолотой комната сейчас казалась самым глубоким и темным казематом в каком-то осажденном замке, настолько страшно и невыносимо было ее видеть. Может быть, ей это снилось? Или все-таки все происходило на самом деле?
Девушка вдруг поняла, что ее тело завернуто во что-то: в большую разноцветную шаль из тонкой шелковистой шерсти.
Ее руки были прижаты к бокам. Когда она попыталась высвободить их, то заметила, что ее расшитая золотом юбка и бархатный корсаж исчезли. На ней были только белая вышитая блузка и несколько нижних юбок, зашуршавших, когда она двинулась.
Кто-то снял с нее туфли, видимо, для того, чтобы ей было удобнее. Но в этот момент больше ничего не могло примирить Сабину с жизнью. Она посмотрела на яркие юбки и протянула руку, как будто хотела дотронуться до них. Но вместо этого с рыданием, вырвавшимся из самой глубины сердца, Сабина уткнулась лицом в подушку, стараясь избавиться от воспоминаний прошлой ночи.
Она опять пережила странную церемонию в свете танцующего пламени и нашла все еще болевшую ранку на своем запястье. Прижав к ней губы, Сабина почувствовала вкус крови — его крови и… своей!
Они поженились, и она, став его женой, пошла за ним в темноту леса, где нашла странную и прекрасную спальню под соснами.
Не переставая рыдать, девушка вспомнила, как лежала в его объятиях на белой медвежьей шкуре, слыша звуки цыганской музыки. Ей тогда не верилось, что может существовать такое счастье. Ей до этой ночи не было ведомо, что ее тело способно испытывать такие мучения, такой взрыв эмоций, накатывающий волна за волной, оставляя ее почти бездыханной. Все ее естество жаждало его прикосновения, его поцелуев, приятной тяжести рук на своем теле.
Она ему принадлежала, сама предложила свое тело и душу, но он не воспользовался этим. Почувствовав острую боль в душе, Сабина стала задавать себе вопросы, почему он не взял ее, когда было совершенно очевидно, что они оба этого страстно желали?
Почему? Почему он так повел себя тогда? И почему отправил ее назад? Она размышляла, прижав еще крепче лицо к подушке, чувствуя себя униженной.
Он получил ее и решил, что она не стоит того, чтобы владеть ею. Сабина предлагала себя и была отвергнута. Но, будучи глубоко несчастной, она вспоминала его слова. «Только доверяй мне, — сказал он. — Только доверяй!»
Что он имел в виду? Почему он так настойчиво это повторял? Она ушла к нему, отказалась от всего. Была готова отказаться от любви и уважения своей семьи, отреклась от множества благ, которые обещал ей брак с Артуром. И нужна ей была взамен только возможность любить и быть любимой.
Сабина чувствовала, как по щекам побежали слезы. Слезы разочарования, полного отчаяния. Что теперь с ней будет? Ничего хорошего, судя по всему. Она его любила. Любила так сильно, что позови он ее, она босиком пошла бы на край света, лишь бы быть с ним рядом, слышать его голос, видеть его лицо.
Сейчас Сабина ощущала себя в аду, таком темном, что сравниться с ним может только забытье.
Через некоторое время она подняла голову, и, чувствуя головокружение, пошла к столу, чтобы налить себе стакан воды.
Ощущая ее прохладный вкус на языке, она вспомнила тот бокал вина, который он предложил ей ночью. В нем явно находились какие-то травы, какое-то цыганское зелье, от которого она впала в такое глубокое забытье.
Сабина поставила стакан и сбросила с себя шаль, но потом снова подняла ее и приложила к лицу. Она была мягче шелка, поскольку была соткана из шерсти овец, которых разводят в странах Южной Европы. Цыганский король не был к ней совсем равнодушен, если побеспокоился, чтобы она не замерзла.
Его ли руки принесли ее сюда? Или, чтобы не утруждать себя, он поручил это кому-нибудь другому?
— Я больше никогда его не увижу! — воскликнула Сабина с отчаянием. Но ей не верилось. Он любил ее, в этом у нее не было сомнений. Разве что любовь быстро прошла.
Хотя что она знала о любви? Сабина прижала руки к лицу и почувствовала, как сквозь пальцы опять потекли слезы.
— Мама! Мама! — бормотала она, как ребенок, попавший в беду, который знает, что только один человек в мире всегда придет на помощь и защитит.
Но не успела Сабина произнести эти слова, как вспомнила кое-что еще. Она посмотрела на письменный стол. Ее писем не было! Она оставила их там, сложив в стопочку, письма ее маме, леди Тетфорд и третье — Артуру. Письма исчезли!
Сабина подошла к двери и толкнула ее, дверь оказалась заперта. Она сама повернула ключ накануне вечером, прежде чем выйти на балкон и сбежать по деревянной лестнице в сад.
Выходит, в ее комнате никого не было с тех пор. Никто не видел человека, который на рассвете принес ее сюда, уложил на кровать, а потом ушел, оставив одну.
Одна! Это слово болью отозвалось в ее сердце. Он ушел, и больше она не сможет быть с ним. Интересно, цыгане уже свернули свой лагерь? Их кибитки, наверное, уже мчатся к новым неизведанным горизонтам, оставив только пепелище, бывшее когда-то костром. Найдет ли она там что-нибудь еще, если попытается вернуться на верхнюю Корнишскую дорогу?
— Я не перенесу этого! Где мне взять сил, чтобы жить дальше?
Сабина бросилась на кровать, но плакать больше не могла, слез не осталось. Даже ее отчаяние потеряло остроту, вместо него наступило равнодушное отупение и пришла в голову мысль, что жизнь должна продолжаться, хотя в ней не осталось никакого смысла. Ей хотелось умереть, но смерть не наступит так легко. Ей хотелось броситься на его поиски, но только ветер знает направление, в котором уехал табор.
— Господи, помоги мне!
Это был крик, вырвавшийся из самой глубины ее сердца.
Призыв к Богу, причем самый отчаянный, на какой только способен человек. Ей сейчас нужно было, чтобы только у нее хватило гордости, чтобы она могла рассердиться на него за то, что он так много обещал, а потом обманул ее доверие. Сабина чувствовала себя очень несчастной от того, что она брошенная женщина. Жена, лишившаяся мужа.
Девушка медленно повернула руку так, чтобы была видна кровоточащая ранка на запястье. Она не отрывала от нее взгляда.
— Я люблю его. Я люблю его. Я люблю его.
Она повторяла эти слова снова и снова, пока ее не отвлек бой часов, стоящих на камине. Девушка подняла голову и, к своему удивлению, увидела, что уже час дня. Сабина медленно поднялась на ноги. Интересно, почему никто не пришел, чтобы разбудить ее? Может быть, леди Тетфорд дала указание, чтобы ее не будили, пока она не позвонит?
Леди Тетфорд! Артур! Мама! Девочки! Они опять существуют в ее жизни. Она только прошлой ночью думала, что все эти люди остались в другой жизни навсегда. Шаркая ногами, как древняя старуха она подошла к шкафу. Вынув оттуда свой пеньюар, она стащила с себя белую, вышитую блузку и цветные нижние юбки. Вместо этого надела чистую ночную рубашку и пеньюар. Потом открыла дверь и позвонила.
Ивонна появилась через несколько секунд.
— Вы сегодня заспались, мадемуазель, — жизнерадостно воскликнула она, отодвигая шторы и впуская в комнату солнечный свет. Сабина ничего не ответила, и девушка продолжила:
— Леди Тетфорд предложила, чтобы сегодня вам принесли сегодня ленч в постель. Она думает, что вы будете не очень бодро чувствовать себя из-за такого долгого сна. Поэтому я, как только услышала ваш звонок, сразу сказала повару, чтобы он приготовил еду.
— Ее светлость хочет меня видеть?
Сабина услышала свой голос как будто издалека, ей показалось, что слова произнесла какая-то незнакомка. Приходилось начинать сначала жить жизнью, которую она оставила.
Ей придется заниматься теми же самыми делами, которыми она занималась до прошлой ночи, до того, как поверила, что все изменится.
— Нет, леди Тетфорд уехала в гости, — ответила Ивонна. — Она оставила вам записку, мадемуазель, где советует вам сегодня как следует отдохнуть, потому что вечером вы едете на очень важный прием.
— Прием? — спросила Сабина вяло, как будто никогда раньше не слышала этого слова.
— Да, мадемуазель, и я думаю, что ее светлость хотела бы, чтобы вы выглядели наилучшим образом. Ложитесь пока в постель, а после еды постарайтесь опять уснуть.
Сабина все сделала так, как ей посоветовала Ивонна. Она была слишком измучена, чтобы спорить или сопротивляться, даже просто предпринять что-то и хоть как-то унять ноющую боль в сердце. Ивонна перестелила простыни, взбила подушки, поставила на кровать маленький столик и через несколько минут внесла поднос, заставленный всевозможными вкусными блюдами.
— Постарайтесь что-нибудь съесть, мадемуазель, — посоветовала она, когда Сабина покачала головой, чувствуя, что только один вид еды вызывает тошноту.
В конце концов она, чтобы успокоить Ивонну, проглотила несколько ложек супа. Потом служанка унесла поднос.
— Повар будет очень разочарован, мадемуазель, — упрекнула ее Ивонна. — Он всегда старается изо всех сил, чтобы угодить, и если блюда возвращаются в кухню нетронутыми, он очень огорчается.
— Мне очень жаль, — вздохнула Сабина. Ей стоило немалых усилий что-то сказать, и хотя она выдавила из себя эти слова, это все равно было не правдой. У нее не было сил, чтобы кого-то жалеть.
Сабина чувствовала, что ее разум сжигают вопросы, стремительно возникающие один за другим. Что она сделала не так? Может быть, ненароком обидела его? Или, хуже того, вызвала у него отвращение, сама не понимая этого? Возможно, он ее хотел только тогда, когда она была для него недосягаема?
Или из-за того, что она с готовностью и желанием позволила себя целовать, готова была и на большее, перестала казаться ему привлекательной? И опять, хотя эта мысль заставляла страдать еще больше, вспоминала его слова: «Доверяй мне. Только доверяй мне!»
Почему, почему она не с ним? Сабина оставалась в постели, позволяя всем этим вопросам, на которые не могла найти ответов, тесниться в ее бедной усталой маленькой головке, пока в конце концов не уснула. Ей снилось, что он рядом. Сабина опять чувствовала себя под его защитой, как всегда, когда он был близко. Он держал ее за руку, и все остальное не имело значения.
Должно быть, Сабина проспала несколько часов. Когда она проснулась, в комнату вошла Ивонна.
— Вы проснулись, мадемуазель? — воскликнула она. — Это замечательно. Сейчас вы себя почувствуете лучше. Посмотрите, я вам принесла чай, а повар приготовил специально для вас маленькое печенье. Оно буквально на один укус, но если вы попробуете его, то сразу почувствуете себя лучше. Это очень плохо, так долго отказываться от еды.
— Я постараюсь, — пообещала Сабина. Она уже немного успокоилась. Сон казался таким реальным, в нем не было страха, только покой, полный покой от того, что он был там.
К удовольствию Ивонны или все-таки по причине голода она выпила чай и съела несколько штучек печенья, которое повар специально для нее приготовил. Сабина как раз доедала последний кусочек, когда в комнату вошла леди Тетфорд.
— Ты лучше себя чувствуешь, детка?
Сабина удивилась вопросу, и леди Тетфорд пояснила:
— Ивонна сказала мне, что ты очень устала, и я решила, что лучше тебе сегодня оставаться весь день в постели. Для тех, кто не привык, наша жизнь кажется очень утомительной.
— Да, конечно, — пробормотала Сабина.
— Но хватит лениться, — продолжала леди Тетфорд. — Мы сегодня собираемся вечером на очень большой прием, и я хочу, чтобы ты выглядела великолепно.
— Да, — ответила Сабина механически. В какой-то момент она уже решила сказать леди Тетфорд правду, что не может идти ни на какой прием, где бы и кем бы он ни устраивался.
Она хотела признаться, что сделала прошлой ночью, что решила уйти из дома и никогда не возвращаться. Но потом на нее нахлынуло чувство безнадежности. Как она могла рассказать или объяснить что-то, если у истории не было конца, она его сама не знала. Поэтому девушка предпочла промолчать.
Кто мог бы понять, чем он был для нее и как много значил?
Как глупо и нелепо прозвучали бы слова: «Я убежала с цыганом». А на самом деле для нее все это было так важно. Она нашла человека, которому поверила, который стал ее другом с самого начала. Она страстно полюбила этого человека, а потом потеряла. Он неожиданно пришел в ее жизнь и так же неожиданно ушел из нее, и не осталось ничего, подтверждающего, что он существовал, кроме ее горестных воспоминаний.
Это правда, подумала Сабина. Ее сердце разбито, и та часть его, которую он возродил к жизни, мертва. Она знала, что больше ей не суждено испытать подобных ощущений. Ее сердце и чувства заледенели. Теперь она не могла чувствовать ничего, даже отчаяние, не могла проливать слезы, как в тот момент, когда узнала, что он оставил ее.
— Мария немного подогнала одно платье, как раз под тебя, — сказала леди Тетфорд. — Я берегла его для особого случая. Но хочу, чтобы ты надела его именно сегодня. Когда будешь готова, зайди, пожалуйста, ко мне в комнату. Я хочу кое-что тебе подарить.
— Я приду сразу, как только оденусь, — вяло ответила Сабина.
Ивонна приготовила для нее ванну, добавив в воду душистое масло. От этого аромата девушке захотелось плакать. Он ей напомнил запах цветочных лепестков, которыми было усыпано ложе в лесной спальне. Но после минутного всплеска эмоций она опять перестала что-либо чувствовать. Вновь ничего больше не имело значения.
— Я умерла, — сказала Сабина своему отражению в зеркале немного позже. Она пробормотала эти слова очень тихо, но Мария, которая вместе с Ивонной раскладывала платье на кровати, спросила:
— Мадемуазель что-то сказала? О, это великолепно! Самое красивое платье, которое мадемуазель когда-нибудь надевала!
Мария говорила это, расправляя белые кружева, каскадом спадающие от тонкой талии девушки с турнюра на пол небольшим шлейфом. Тугой корсаж плотно облегал нежные выпуклости ее фигуры, а тонкие кружева на белоснежных плечах были почти такого же цвета, как и ее кожа. Мария подняла волосы высоко на затылок и заколола черепаховыми шпильками. На верхушке каждой из них переливалась бриллиантовая звезда.
— Ее светлость настаивала, чтобы сегодня вас причесали именно так, мадемуазель, — объяснила служанка.
Сабина едва слышала ее голос. Все, что она видела, это пустоту в своих глазах, которые казались слишком большими для бледного, осунувшегося лица. Она действительно была так бледна, что казалось, того и гляди потеряет сознание. Леди Тетфорд, вошедшая в комнату, воскликнула:
— О Господи, детка! Ты так долго одевалась, что я уже решила, с тобой что-то случилось! Ты себя хорошо чувствуешь?
— Да, со мной все в порядке, — ответила Сабина равнодушно.
— Марии придется сегодня вечером нанести на твои щеки немного румян, — сказала леди Тетфорд, критически оглядывая девушку.
— Они подумают, что я привела на прием привидение. — Леди Тетфорд подождала минутку, надеясь, что Сабина что-нибудь скажет по этому поводу, но когда та промолчала, добавила:
— Артур с нами не пойдет, так что не волнуйся, что кто-то заметит их на этот раз. Это только для того, чтобы ты выглядела наилучшим образом.
— Спасибо, — пробормотала Сабина.
— У меня есть для тебя подарок. Я приготовила его к твоей свадьбе, но хочу, чтобы ты надела его сегодня.
Сказав это, леди Тетфорд открыла бархатный футляр, который держала в руках. Внутри лежало бриллиантовое ожерелье. Оно было сделано в форме звезд, одинаковых по размеру и по изысканной красоте, кроме одной, самой большой, расположенной в середине ожерелья. Она достала его и надела девушке на шею. Ожерелье засверкало, заискрилось, переливаясь в лучах солнечного света.
Сабина тупо смотрела на него, вспоминая, что кто-то недавно говорил, что ее глаза похожи на сияющие звезды. Теперь она подумала, что этот огонь был разрушающий, на ее лице не осталось света, оно теперь выражало только пустоту и тоску.
— Мадемуазель никогда еще не была такой красивой! — воскликнула Мария. Ивонна тоже ее поддержала. — Она как сказочная принцесса!
Сабина ничего не сказала, но подумала, что ей все равно и хочет она только одного, быть женой цыгана. Она не хотела ни дорогих нарядов из Парижа, ни бриллиантовых ожерелий, ни звезд в волосах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28