– Помни, что ты мой товарищ по духу, – предупредил он. – Я могу вернуться за тобой в любое место в любое время.
Вандер опустил взгляд, не находя сил сопротивляться. Однажды он уже пытался избавиться от этого кошмара и прошел почти весь путь домой через Хребет Мира. Но Призрак, находившийся тогда в тысячах миль от него, нашел бедного воина и насильно обменялся с ним телом. Просто для того, чтобы показать своему слуге, как бессильны попытки побега, Призрак безжалостно завел нескольких других дуплоседов, включая брата Вандера, на малоизведанный перевал к востоку от Мирабара.
Великан навсегда запомнил ужасную минуту, когда Призрак вернул ему тело, держащее в гигантской ладони руку мертвого сына. Вернувшись в Вестгейт, Вандер, казалось, наконец убил Призрака, почти оторвав голову от узких плеч, но неделю спустя тот, улыбаясь, снова пришел в лагерь воина.
С трудом отвлекаясь от воспоминаний, богатырь посмотрел на ненавистного спутника. Призрак нависал над ним в белой перчатке на одной руке и черной на другой, поблескивая старинным зеркалом в золотой раме на золотой же цепи вокруг шеи.
Мучитель хлопнул в ладоши, и Вандер почувствовал, что воспаряет. Его бездомный дух оглядел слабую беспомощную оболочку, лежащую на полу, а затем посмотрел вперед на свой новый надежный приют. Затем пришла вспышка обжигающей боли, означавшей, что Вандер входит обратно в туловище дуплоседа. Его дух весело облетал тело, приноравливаясь к новому месту обитания и пытаясь устроиться в этой раковине поудобнее.
Призрак, как и всегда, быстрей великана пришел в себя после пребывания в мире духов. Теперь он удобно расселся на стуле, пристально наблюдая за дуплоседом, пока Вандер приходил в сознание. Странные перчатки и зеркало вновь оказались на щуплом теле – волшебные приспособления всегда путешествовали вместе с хозяином. Как только стало ясно, что Вандер не нападет, Призрак соединил руки и закрыл глаза. Волшебные предметы тут же исчезли, но Вандер знал по своему горькому и болезненному опыту, что по первому требованию мучителя они вернутся обратно.
– Согласно договору ты отправишься в путь вместе с отрядом и молодым колдуном, – поучал Призрак.
– Ты имеешь в виду Бойго Рата? – спросил Вандер. – Что-то он мне не внушает доверия.
– Ничего страшного, – отвечал Призрак. – В конце концов, я тоже не внушаю тебе доверия. Но знаю, что ты очарован моим неотразимым обаянием.
При этих словах великану захотелось размазать в лепешку ехидную улыбку на лице Призрака, моргающего нависшими веками.
– Колдун станет сопровождать нас, – продолжал наставления Призрак. – Абаллистер от души заплатил, чтобы мы взяли этого выскочку. Хороший кусок золота за столь маленькое неудобство.
– Но зачем ему это надо? – не выдержав, спросил Вандер. Его всегда поражало, как ничтожные людишки умудряются сплести целые сети интриг вокруг, казалось бы, пустякового дела.
– Абаллистеру кажется, – ответил Призрак, – что, послав сопровождающего, он сможет все про нас знать. У мага вообще есть слабость в отношении знаний. Он терпеть не может, чтобы какое-либо событие оказалось для него непредвиденным.
Вандер не стал с ним спорить. Могучий воин лишь однажды видел Абаллистера, в то время как Призрак разговаривал с морщинистым старцем не меньше трех раз. Но дуплосед не сомневался в тех выводах, которые сделал Призрак. Его мучитель отличался умением хорошо понимать характеры людей, буквально влезая к ним в душу, и всегда находил, как воспользоваться этим своим преимуществом.
Молодой жрец моргал от яркого утреннего солнца, осветившего гладь озера Импреск и залившего комнату лучами, ворвавшимися через балконные двери. Завтрак уже ждал Кэддерли на соседнем столе. «Дополнительная порция», – заметил он и улыбнулся. Это маленький подкуп, с помощью которого Бреннан пытается отблагодарить волшебника за продолжительное молчание. Ведь Фредегар совершенно не обрадовался бы, узнав, где совсем недавно провел ночь его сын.
Кэддерли и вправду проголодался. Еда выглядела аппетитно. Но когда молодой человек заметил на столе у окна Книгу Всеобщей Гармонии, он почувствовал более настоятельный и неутолимый голод. Он взял лишь один бисквит и вернулся к столу и книге.
В очередной раз Кэддерли мчался, листая страницы, сквозь сливающиеся слова, быстрее, чем поспевали глаза. Он одолел том в считанные минуты, затем опять открыл его и начал снова отчаянно продираться сквозь слова, желая только, чтобы таинственная Песнь лилась без перерыва. Кэддерли уже не помнил, сколько раз за сегодняшний день он проделал эту работу. Когда пришел Бреннан с обедом, а затем с ужином, он даже не поднял головы от чтения, напряженно вслушиваясь в загадочные звуки.
Дневной свет померк, но Кэддерли все продолжал заниматься. Когда комната стала погружаться во мрак, у него возникла мысль зажечь огонь в лампе – но ему тут же показалось невозможным впустую потерять столько времени. С трудом, отдавая себе отчет в том, что он делает, Кэддерли вспомнил одну из страниц и ее особенную мелодию, прошептал несколько простых слов – и в тот же миг яркий свет залил комнату.
Течение Песни прервалось. Кэддерли сидел, мигая, как сыч, с трудом осознавая, что он наделал. Молодой жрец постарался мысленно вернуться обратно, вспомнить ту самую страницу, воскресить ее образ в своем сознании. Затем вспомнил то заклинание и прочитал его снова с другим намерением, на сей раз, заменив два слова. Свет тут же погас. Потрясенный, Кэддерли спрыгнул со стула и повалился в кровать. Он закрыл глаза ладонью, как будто это могло изгладить из его памяти только что произошедшее.
– Утром надо повидаться с Пертилопой, – прошептал он. – Она все поймет.
Кэддерли сам не верил в то, что говорил, но отказывался признать правду.
– Утром, – снова прошептал он и забылся тяжелым сном. От восхода его, вконец растревоженного, отделяло немало времени, наполненного сновидениями.
Персиваль прыгает в окно комнаты – даже не в окно, а в двери веранды. Кэддерли удивляется, видя его в таком ракурсе: рядом с огромной белкой мощные двери кажутся маленькими оконцами. Но это все-таки Персиваль, подсознательно чувствует Кэддерли. Но почему он такой большой?
Белая белка входит в комнату и подбирается ближе. Кэддерли протягивает руку, чтобы погладить зверька, но Персиваль отступает, а затем бежит прочь. Его тяжелые лапы оставляют отпечатки на упавшем на пол поясе жреца. Кэддерли хочет уже возмутиться, но тут один из следов превращается в отверстие, и оттуда бьет бесконечный поток орехов. Сотни орехов! Тысячи! Гигантская белка с нетерпением запихивает их в свою бездонную пасть, и вскоре пол становится чистым снова.
– Куда ты идешь? – слышит Кэддерли собственный голос, в то время как белка направляется восвояси.
Двери каким-то образом уже успели закрыться, но Персиваль бежит прямо сквозь них, срывая с петель. Затем белка прыгает через перила балкона и скрывается в темноте.
Кэддерли садится в кровати – но это не его кровать, да и комната тоже чужая. Судя по всему, он лежит в гостинице, в общей комнате для постояльцев. Уже очень поздно, понимает он, и очень тихо. Кэддерли ощущает чье-то присутствие. Он чувствует рядом кого-то, похожего на привидение. Собрав все свое мужество, он оборачивается.
И тут же кричит: из его глотки вырывается возглас, вызванный глубоким отчаянием. Рядом лежит жрец-наставник Эйвери, учитель Кэддерли, его приемный отец, распростертый на одном из маленьких круглых столов. Его грудная клетка вскрыта. Кэддерли сразу понимает, что человек этот мертв и его сердце вырвано.
Проснувшись, Кэддерли приподнялся в постели – теперь уже в своей собственной. Его комната оставалась тихой, если не считать обычного стука балконных дверей, хлопающих на ночном ветру. Светила полная луна. Ее серебристый луч танцевал на полу, отбрасывая причудливые тени через оконное стекло.
Испуг оказался настолько сильным, что сонливость как рукой сняло. Кэддерли попытался снова вспомнить страницу в томе, стараясь воспроизвести то волшебство, то заклинание, которое помогает залить комнату светом. Он чувствовал, что истощен и встревожен, к тому же он не ел весь прошедший день, а возможно, и весь предыдущий. Образ страницы не приходил, так что испуганный жрец лежал неподвижно, в полутьме. Только мягкий лунный свет, ничего больше. До рассвета еще далеко.
СНОВА ДОМОЙ
Мощный гул голосов указывал путь Данике и братьям Валуноплечим, пока они шли по залам южного крыла второго этажа Библиотеки Назиданий. То, что источник этой суматохи – наставник Эйвери, трое друзей поняли намного раньше, чем приблизились к его кабинету. По слухам, встретившим их по прибытии, они знали, что главная мишень гневных выкриков мастера – послушник Кьеркан Руфо.
– Хорошо, что вы вернулись! – донесся голос откуда-то со стороны. Прямо по направлению к вновь прибывшим шла, тепло улыбаясь, директриса Пертилопа. Она по-прежнему носила черные перчатки и ниспадающее до пят одеяние с длинными рукавами. Стоячий воротник плотно обхватывал ее длинную шею, не оставляя открытым ни дюйма кожи. С волосами с проседью, стянутыми в тугой пучок, ее лицо казалось почти отдельным от тела, парящим в пустоте.
– Я уже испугалась, что, ваши сердца остались в Шилмисте, которая, впрочем, того заслуживает, – искренне сказала своим неизменно спокойным голосом директриса безо всякой тени осуждения.
– Вы просто сонные летучие мыши! – взревел Айвен, энергично тряся головой. – Это место больше подходит для робкого эльфа, чем для такого рубаки, как я!
Пайкел пнул его в голень, и братья еще долго обменивались затрещинами и тумаками.
– В Шилмисте мы неплохо провели время, – признала Даника. – Особенно когда разделали под орех этих уродов. Теперь все произошедшее кажется сном, смутными тенями, промелькнувшими в эльфийском лесу.
Пертилопа кивнула, и теплая улыбка вновь осветила ее лицо.
– Вы идете повидать Эйвери? – не то спросила, не то подтвердила она.
– Это наш долг, – ответила Даника. – Хотя, кажется, наставник сегодня не в духе.
– Руфо испортит день кому угодно, попомните мое слово, – вставил Айвен.
Вновь Пертилопа кивнула, выдавив какую-то неестественную улыбку.
– Поступки Кьеркана Руфо в лесу, – объяснила она, – непросто забыть. Юному послушнику придется потрудиться, чтобы искупить вину. И доказать на деле, что он хочет вновь завоевать расположение учителей, особенно наставника Эйвери.
– Да уж куда ему! – фыркнул Айвен.
– О-хо-хо, – добавил Пайкел.
– Я слышала, что Руфо уже понес наказание, – кисло продолжила Пертилопа, выразительно глянув на кулак Даники.
Девушка машинально убрала виноватые руки за спину. Она не могла отрицать, что однажды сильно ударила Руфо, заставив вернуться в лес, когда он пожаловался на недостатки ее друзей. Даника хорошо помнила, с каким удовольствием проучила этого хвастливого дурака. Сейчас она поняла, что ее поступок не остался тайной, и теперь, если его сочтут слишком опрометчивым, он может повлечь за собой неприятные последствия. Пертилопа почувствовала неловкость девушки и быстро перевела разговор на другую тему.
– Когда вы закончите говорить с наставником Эйвери, – сказала она, обращаясь к Данике, – зайди ко мне. Нам есть что обсудить.
Даника знала, что Пертилопа намекает на Кэддерли. Ей хотелось задать директрисе целую сотню вопросов. Но она, тем не менее, лишь кивнула и промолчала, преисполненная сознанием своего долга, решив, что ее желания пока подождут. Чувствительная Пертилопа понимающе улыбнулась, кивнув.
– Вопросы потом, – затем заговорщически подмигнула и пошла дальше.
Девушка проводила ее взглядом. Каждый шаг наставницы вызывал в душе Даники неотступные мысли о молодом жреце. Лишь нетерпеливое постукивание каблука Айвена заставило ее спуститься с небес на землю. Она неохотно повернулась к дворфам.
– Ну что, братья, – спросила Даника, – вы уже готовы к встрече с Эйвери?
– Не волнуйся, – заверил ее Айвен и озорно рассмеялся. Схватив девушку за руку, он потащил ее к расположенному неподалеку кабинету жреца-наставника. – Если этот толстяк выйдет из берегов, говоря с тобой, я проучу его, обделив за обеденным столом. У здешнего повара тоже есть своя доля власти!
С этими словами Даника не могла спорить. Но они мало ее успокоили: приблизившись к дверям кабинета, она прочувствовала всю степень гнева разъяренного Эйвери.
– Прощение? – ревел жрец-наставник. – Ты всегда просишь прощения, и ничего не меняется! Почему ты отказываешься взять ответственность на себя?
– Я вовсе не… – услышали они блеяние Руфо, но Эйвери тут же оборвал его.
– Еще как! – вскричал учитель. – Ты выдал их этому гнусному демону, и не один раз!
Затем наступила пауза, после которой голос Эйвери зазвучал снова, на сей раз уже чуть поспокойнее.
– Я должен признать, – заговорил он, – что впоследствии ты поступил вполне достойно. Но это не извиняет тебя. Даже не воображай ни на минуту, что ты получил прощение. Теперь возвращайся к своим делам. И знай, что любые колебания, даже малейшие, дорого тебе обойдутся.
Дверь распахнулась, и измученный Руфо застыл на пороге, явно обескураженный встречей с Даникой и дворфами.
– Ты удивлен? – с недоброй ухмылкой спросил Айвен.
Верзила, слегка пригнувшись, запустил пальцы в слипшиеся черные волосы. Его карие глазки бегали, словно в поисках выхода. Не зная, как поступить, Руфо протиснулся между Даникой и Пайкелом и в смятении припустил прочь.
– Это твой день, не правда ли? – спросил Айвен вдогонку, наслаждаясь мучением труса.
– Долго же вы добирались ко мне, – донесся сердитый зов из комнаты, заставив товарищей снова вспомнить про Эйвери.
– О-хо-хо, – пробурчал Пайкел, но Айвен только фыркнул и смело прошел прямо к дубовому столу.
Даника и Пайкел вошли менее уверенно. Запас ярости Эйвери, казалось, себя исчерпал. Грузный мужчина вытащил из кармана носовой платок и промокнул им круглое лицо, от гнева покрывшееся пятнами.
– Я уж не верил, что вы вернетесь, – сказал он, с трудом успокаивая сбившееся дыхание. Его взгляд метнулся со старшего дворфа на младшего. – Я даже предложил декану Тобикусу подыскать новых поваров.
– Не волнуйтесь, – заверил его Айвен, поклонившись с таким усердием, что его борода разметалась по полу. – Мастера вашей светлости возвратились.
Пайкел вытянулся по струнке, преданно глядя на жреца, но сердитый взгляд наставника показывал, что Эйвери не одобряет самодовольное поведение шумного дворфа.
– Мне, конечно, нужен полный отчет о вашем времяпрепровождении в Шилмисте. Письменный отчет, – сказал наставник, разбрасывая какие-то бумаги по большому столу.
– Я не умею писать, – сообщил Айвен. – Но я могу приготовить вам тушеное ухо гоблина. Оно хорошо подбадривало меня в пути по лесу.
Даже Даника не могла сдержать улыбку при этих словах.
– В таком случае госпожа Мопассант вам поможет, – сказал Эйвери, тщательно выговаривая каждое слово. Таким образом, он обычно выказывал неодобрение.
– Когда вам нужно его предоставить? – спросила Даника, надеясь вызвать весь огонь на себя. Ее мысли уже убежали в город, к Кэддерли, и она начала подозревать, что, возможно, ей стоило продолжить путь через горы и направиться прямо к нему.
– Вам следует через три дня встретиться с деканом Тобикусом, – велел Эйвери. – До этого отчет надо закончить.
– Но это невозможно, – возразила Даника. – Я готова встретиться с Тобикусом сегодня. В крайнем случае – завтра утром! Но…
– Через три дня, – повторил Эйвери. – Мой приказ не повод для обсуждения, госпожа Мопассант.
Он снова назвал ее по фамилии, и девушка знала, что таким образом наставник подчеркивает, как он сердит. Она почувствовала себя в ловушке.
– Но я не являюсь вашей подчиненной, – напомнила воительница дородному наставнику. Я вам ничем не обязана.
Эйвери вновь оборвал ее.
– Вы сделаете то, что я приказал, – жестко заявил он. – Не думайте, что ваши выходки в Шилмисте забыты или прощены.
Даника отступила на шаг. Айвен, разозленный и смущенный одновременно, подскочил на носках и сердито воззрился на жреца.
– Ох-ох, – только и смог пробормотать ошеломленный Пайкел.
– Как я приказал! – повторил Эйвери, стуча тяжелым кулаком по столу. – Все вы вели себя как герои – и в Шилмисте, и еще раньше, когда коварные замыслы злобного некроманта едва не погубили Библиотеку. Но это не оправдывает ваших поступков, госпожа Мопассант.
«Каких таких поступков?» – хотела воскликнуть Даника, но не смогла молвить ни слова из-за душившего ее гнева.
– Вы избили Руфо, – наконец объяснил Эйвери, – служителя Денира, клирика Библиотеки Назиданий. Без уважительной причины, то есть без нападения с его стороны.
– Он заслужил это, – сказал Айвен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Вандер опустил взгляд, не находя сил сопротивляться. Однажды он уже пытался избавиться от этого кошмара и прошел почти весь путь домой через Хребет Мира. Но Призрак, находившийся тогда в тысячах миль от него, нашел бедного воина и насильно обменялся с ним телом. Просто для того, чтобы показать своему слуге, как бессильны попытки побега, Призрак безжалостно завел нескольких других дуплоседов, включая брата Вандера, на малоизведанный перевал к востоку от Мирабара.
Великан навсегда запомнил ужасную минуту, когда Призрак вернул ему тело, держащее в гигантской ладони руку мертвого сына. Вернувшись в Вестгейт, Вандер, казалось, наконец убил Призрака, почти оторвав голову от узких плеч, но неделю спустя тот, улыбаясь, снова пришел в лагерь воина.
С трудом отвлекаясь от воспоминаний, богатырь посмотрел на ненавистного спутника. Призрак нависал над ним в белой перчатке на одной руке и черной на другой, поблескивая старинным зеркалом в золотой раме на золотой же цепи вокруг шеи.
Мучитель хлопнул в ладоши, и Вандер почувствовал, что воспаряет. Его бездомный дух оглядел слабую беспомощную оболочку, лежащую на полу, а затем посмотрел вперед на свой новый надежный приют. Затем пришла вспышка обжигающей боли, означавшей, что Вандер входит обратно в туловище дуплоседа. Его дух весело облетал тело, приноравливаясь к новому месту обитания и пытаясь устроиться в этой раковине поудобнее.
Призрак, как и всегда, быстрей великана пришел в себя после пребывания в мире духов. Теперь он удобно расселся на стуле, пристально наблюдая за дуплоседом, пока Вандер приходил в сознание. Странные перчатки и зеркало вновь оказались на щуплом теле – волшебные приспособления всегда путешествовали вместе с хозяином. Как только стало ясно, что Вандер не нападет, Призрак соединил руки и закрыл глаза. Волшебные предметы тут же исчезли, но Вандер знал по своему горькому и болезненному опыту, что по первому требованию мучителя они вернутся обратно.
– Согласно договору ты отправишься в путь вместе с отрядом и молодым колдуном, – поучал Призрак.
– Ты имеешь в виду Бойго Рата? – спросил Вандер. – Что-то он мне не внушает доверия.
– Ничего страшного, – отвечал Призрак. – В конце концов, я тоже не внушаю тебе доверия. Но знаю, что ты очарован моим неотразимым обаянием.
При этих словах великану захотелось размазать в лепешку ехидную улыбку на лице Призрака, моргающего нависшими веками.
– Колдун станет сопровождать нас, – продолжал наставления Призрак. – Абаллистер от души заплатил, чтобы мы взяли этого выскочку. Хороший кусок золота за столь маленькое неудобство.
– Но зачем ему это надо? – не выдержав, спросил Вандер. Его всегда поражало, как ничтожные людишки умудряются сплести целые сети интриг вокруг, казалось бы, пустякового дела.
– Абаллистеру кажется, – ответил Призрак, – что, послав сопровождающего, он сможет все про нас знать. У мага вообще есть слабость в отношении знаний. Он терпеть не может, чтобы какое-либо событие оказалось для него непредвиденным.
Вандер не стал с ним спорить. Могучий воин лишь однажды видел Абаллистера, в то время как Призрак разговаривал с морщинистым старцем не меньше трех раз. Но дуплосед не сомневался в тех выводах, которые сделал Призрак. Его мучитель отличался умением хорошо понимать характеры людей, буквально влезая к ним в душу, и всегда находил, как воспользоваться этим своим преимуществом.
Молодой жрец моргал от яркого утреннего солнца, осветившего гладь озера Импреск и залившего комнату лучами, ворвавшимися через балконные двери. Завтрак уже ждал Кэддерли на соседнем столе. «Дополнительная порция», – заметил он и улыбнулся. Это маленький подкуп, с помощью которого Бреннан пытается отблагодарить волшебника за продолжительное молчание. Ведь Фредегар совершенно не обрадовался бы, узнав, где совсем недавно провел ночь его сын.
Кэддерли и вправду проголодался. Еда выглядела аппетитно. Но когда молодой человек заметил на столе у окна Книгу Всеобщей Гармонии, он почувствовал более настоятельный и неутолимый голод. Он взял лишь один бисквит и вернулся к столу и книге.
В очередной раз Кэддерли мчался, листая страницы, сквозь сливающиеся слова, быстрее, чем поспевали глаза. Он одолел том в считанные минуты, затем опять открыл его и начал снова отчаянно продираться сквозь слова, желая только, чтобы таинственная Песнь лилась без перерыва. Кэддерли уже не помнил, сколько раз за сегодняшний день он проделал эту работу. Когда пришел Бреннан с обедом, а затем с ужином, он даже не поднял головы от чтения, напряженно вслушиваясь в загадочные звуки.
Дневной свет померк, но Кэддерли все продолжал заниматься. Когда комната стала погружаться во мрак, у него возникла мысль зажечь огонь в лампе – но ему тут же показалось невозможным впустую потерять столько времени. С трудом, отдавая себе отчет в том, что он делает, Кэддерли вспомнил одну из страниц и ее особенную мелодию, прошептал несколько простых слов – и в тот же миг яркий свет залил комнату.
Течение Песни прервалось. Кэддерли сидел, мигая, как сыч, с трудом осознавая, что он наделал. Молодой жрец постарался мысленно вернуться обратно, вспомнить ту самую страницу, воскресить ее образ в своем сознании. Затем вспомнил то заклинание и прочитал его снова с другим намерением, на сей раз, заменив два слова. Свет тут же погас. Потрясенный, Кэддерли спрыгнул со стула и повалился в кровать. Он закрыл глаза ладонью, как будто это могло изгладить из его памяти только что произошедшее.
– Утром надо повидаться с Пертилопой, – прошептал он. – Она все поймет.
Кэддерли сам не верил в то, что говорил, но отказывался признать правду.
– Утром, – снова прошептал он и забылся тяжелым сном. От восхода его, вконец растревоженного, отделяло немало времени, наполненного сновидениями.
Персиваль прыгает в окно комнаты – даже не в окно, а в двери веранды. Кэддерли удивляется, видя его в таком ракурсе: рядом с огромной белкой мощные двери кажутся маленькими оконцами. Но это все-таки Персиваль, подсознательно чувствует Кэддерли. Но почему он такой большой?
Белая белка входит в комнату и подбирается ближе. Кэддерли протягивает руку, чтобы погладить зверька, но Персиваль отступает, а затем бежит прочь. Его тяжелые лапы оставляют отпечатки на упавшем на пол поясе жреца. Кэддерли хочет уже возмутиться, но тут один из следов превращается в отверстие, и оттуда бьет бесконечный поток орехов. Сотни орехов! Тысячи! Гигантская белка с нетерпением запихивает их в свою бездонную пасть, и вскоре пол становится чистым снова.
– Куда ты идешь? – слышит Кэддерли собственный голос, в то время как белка направляется восвояси.
Двери каким-то образом уже успели закрыться, но Персиваль бежит прямо сквозь них, срывая с петель. Затем белка прыгает через перила балкона и скрывается в темноте.
Кэддерли садится в кровати – но это не его кровать, да и комната тоже чужая. Судя по всему, он лежит в гостинице, в общей комнате для постояльцев. Уже очень поздно, понимает он, и очень тихо. Кэддерли ощущает чье-то присутствие. Он чувствует рядом кого-то, похожего на привидение. Собрав все свое мужество, он оборачивается.
И тут же кричит: из его глотки вырывается возглас, вызванный глубоким отчаянием. Рядом лежит жрец-наставник Эйвери, учитель Кэддерли, его приемный отец, распростертый на одном из маленьких круглых столов. Его грудная клетка вскрыта. Кэддерли сразу понимает, что человек этот мертв и его сердце вырвано.
Проснувшись, Кэддерли приподнялся в постели – теперь уже в своей собственной. Его комната оставалась тихой, если не считать обычного стука балконных дверей, хлопающих на ночном ветру. Светила полная луна. Ее серебристый луч танцевал на полу, отбрасывая причудливые тени через оконное стекло.
Испуг оказался настолько сильным, что сонливость как рукой сняло. Кэддерли попытался снова вспомнить страницу в томе, стараясь воспроизвести то волшебство, то заклинание, которое помогает залить комнату светом. Он чувствовал, что истощен и встревожен, к тому же он не ел весь прошедший день, а возможно, и весь предыдущий. Образ страницы не приходил, так что испуганный жрец лежал неподвижно, в полутьме. Только мягкий лунный свет, ничего больше. До рассвета еще далеко.
СНОВА ДОМОЙ
Мощный гул голосов указывал путь Данике и братьям Валуноплечим, пока они шли по залам южного крыла второго этажа Библиотеки Назиданий. То, что источник этой суматохи – наставник Эйвери, трое друзей поняли намного раньше, чем приблизились к его кабинету. По слухам, встретившим их по прибытии, они знали, что главная мишень гневных выкриков мастера – послушник Кьеркан Руфо.
– Хорошо, что вы вернулись! – донесся голос откуда-то со стороны. Прямо по направлению к вновь прибывшим шла, тепло улыбаясь, директриса Пертилопа. Она по-прежнему носила черные перчатки и ниспадающее до пят одеяние с длинными рукавами. Стоячий воротник плотно обхватывал ее длинную шею, не оставляя открытым ни дюйма кожи. С волосами с проседью, стянутыми в тугой пучок, ее лицо казалось почти отдельным от тела, парящим в пустоте.
– Я уже испугалась, что, ваши сердца остались в Шилмисте, которая, впрочем, того заслуживает, – искренне сказала своим неизменно спокойным голосом директриса безо всякой тени осуждения.
– Вы просто сонные летучие мыши! – взревел Айвен, энергично тряся головой. – Это место больше подходит для робкого эльфа, чем для такого рубаки, как я!
Пайкел пнул его в голень, и братья еще долго обменивались затрещинами и тумаками.
– В Шилмисте мы неплохо провели время, – признала Даника. – Особенно когда разделали под орех этих уродов. Теперь все произошедшее кажется сном, смутными тенями, промелькнувшими в эльфийском лесу.
Пертилопа кивнула, и теплая улыбка вновь осветила ее лицо.
– Вы идете повидать Эйвери? – не то спросила, не то подтвердила она.
– Это наш долг, – ответила Даника. – Хотя, кажется, наставник сегодня не в духе.
– Руфо испортит день кому угодно, попомните мое слово, – вставил Айвен.
Вновь Пертилопа кивнула, выдавив какую-то неестественную улыбку.
– Поступки Кьеркана Руфо в лесу, – объяснила она, – непросто забыть. Юному послушнику придется потрудиться, чтобы искупить вину. И доказать на деле, что он хочет вновь завоевать расположение учителей, особенно наставника Эйвери.
– Да уж куда ему! – фыркнул Айвен.
– О-хо-хо, – добавил Пайкел.
– Я слышала, что Руфо уже понес наказание, – кисло продолжила Пертилопа, выразительно глянув на кулак Даники.
Девушка машинально убрала виноватые руки за спину. Она не могла отрицать, что однажды сильно ударила Руфо, заставив вернуться в лес, когда он пожаловался на недостатки ее друзей. Даника хорошо помнила, с каким удовольствием проучила этого хвастливого дурака. Сейчас она поняла, что ее поступок не остался тайной, и теперь, если его сочтут слишком опрометчивым, он может повлечь за собой неприятные последствия. Пертилопа почувствовала неловкость девушки и быстро перевела разговор на другую тему.
– Когда вы закончите говорить с наставником Эйвери, – сказала она, обращаясь к Данике, – зайди ко мне. Нам есть что обсудить.
Даника знала, что Пертилопа намекает на Кэддерли. Ей хотелось задать директрисе целую сотню вопросов. Но она, тем не менее, лишь кивнула и промолчала, преисполненная сознанием своего долга, решив, что ее желания пока подождут. Чувствительная Пертилопа понимающе улыбнулась, кивнув.
– Вопросы потом, – затем заговорщически подмигнула и пошла дальше.
Девушка проводила ее взглядом. Каждый шаг наставницы вызывал в душе Даники неотступные мысли о молодом жреце. Лишь нетерпеливое постукивание каблука Айвена заставило ее спуститься с небес на землю. Она неохотно повернулась к дворфам.
– Ну что, братья, – спросила Даника, – вы уже готовы к встрече с Эйвери?
– Не волнуйся, – заверил ее Айвен и озорно рассмеялся. Схватив девушку за руку, он потащил ее к расположенному неподалеку кабинету жреца-наставника. – Если этот толстяк выйдет из берегов, говоря с тобой, я проучу его, обделив за обеденным столом. У здешнего повара тоже есть своя доля власти!
С этими словами Даника не могла спорить. Но они мало ее успокоили: приблизившись к дверям кабинета, она прочувствовала всю степень гнева разъяренного Эйвери.
– Прощение? – ревел жрец-наставник. – Ты всегда просишь прощения, и ничего не меняется! Почему ты отказываешься взять ответственность на себя?
– Я вовсе не… – услышали они блеяние Руфо, но Эйвери тут же оборвал его.
– Еще как! – вскричал учитель. – Ты выдал их этому гнусному демону, и не один раз!
Затем наступила пауза, после которой голос Эйвери зазвучал снова, на сей раз уже чуть поспокойнее.
– Я должен признать, – заговорил он, – что впоследствии ты поступил вполне достойно. Но это не извиняет тебя. Даже не воображай ни на минуту, что ты получил прощение. Теперь возвращайся к своим делам. И знай, что любые колебания, даже малейшие, дорого тебе обойдутся.
Дверь распахнулась, и измученный Руфо застыл на пороге, явно обескураженный встречей с Даникой и дворфами.
– Ты удивлен? – с недоброй ухмылкой спросил Айвен.
Верзила, слегка пригнувшись, запустил пальцы в слипшиеся черные волосы. Его карие глазки бегали, словно в поисках выхода. Не зная, как поступить, Руфо протиснулся между Даникой и Пайкелом и в смятении припустил прочь.
– Это твой день, не правда ли? – спросил Айвен вдогонку, наслаждаясь мучением труса.
– Долго же вы добирались ко мне, – донесся сердитый зов из комнаты, заставив товарищей снова вспомнить про Эйвери.
– О-хо-хо, – пробурчал Пайкел, но Айвен только фыркнул и смело прошел прямо к дубовому столу.
Даника и Пайкел вошли менее уверенно. Запас ярости Эйвери, казалось, себя исчерпал. Грузный мужчина вытащил из кармана носовой платок и промокнул им круглое лицо, от гнева покрывшееся пятнами.
– Я уж не верил, что вы вернетесь, – сказал он, с трудом успокаивая сбившееся дыхание. Его взгляд метнулся со старшего дворфа на младшего. – Я даже предложил декану Тобикусу подыскать новых поваров.
– Не волнуйтесь, – заверил его Айвен, поклонившись с таким усердием, что его борода разметалась по полу. – Мастера вашей светлости возвратились.
Пайкел вытянулся по струнке, преданно глядя на жреца, но сердитый взгляд наставника показывал, что Эйвери не одобряет самодовольное поведение шумного дворфа.
– Мне, конечно, нужен полный отчет о вашем времяпрепровождении в Шилмисте. Письменный отчет, – сказал наставник, разбрасывая какие-то бумаги по большому столу.
– Я не умею писать, – сообщил Айвен. – Но я могу приготовить вам тушеное ухо гоблина. Оно хорошо подбадривало меня в пути по лесу.
Даже Даника не могла сдержать улыбку при этих словах.
– В таком случае госпожа Мопассант вам поможет, – сказал Эйвери, тщательно выговаривая каждое слово. Таким образом, он обычно выказывал неодобрение.
– Когда вам нужно его предоставить? – спросила Даника, надеясь вызвать весь огонь на себя. Ее мысли уже убежали в город, к Кэддерли, и она начала подозревать, что, возможно, ей стоило продолжить путь через горы и направиться прямо к нему.
– Вам следует через три дня встретиться с деканом Тобикусом, – велел Эйвери. – До этого отчет надо закончить.
– Но это невозможно, – возразила Даника. – Я готова встретиться с Тобикусом сегодня. В крайнем случае – завтра утром! Но…
– Через три дня, – повторил Эйвери. – Мой приказ не повод для обсуждения, госпожа Мопассант.
Он снова назвал ее по фамилии, и девушка знала, что таким образом наставник подчеркивает, как он сердит. Она почувствовала себя в ловушке.
– Но я не являюсь вашей подчиненной, – напомнила воительница дородному наставнику. Я вам ничем не обязана.
Эйвери вновь оборвал ее.
– Вы сделаете то, что я приказал, – жестко заявил он. – Не думайте, что ваши выходки в Шилмисте забыты или прощены.
Даника отступила на шаг. Айвен, разозленный и смущенный одновременно, подскочил на носках и сердито воззрился на жреца.
– Ох-ох, – только и смог пробормотать ошеломленный Пайкел.
– Как я приказал! – повторил Эйвери, стуча тяжелым кулаком по столу. – Все вы вели себя как герои – и в Шилмисте, и еще раньше, когда коварные замыслы злобного некроманта едва не погубили Библиотеку. Но это не оправдывает ваших поступков, госпожа Мопассант.
«Каких таких поступков?» – хотела воскликнуть Даника, но не смогла молвить ни слова из-за душившего ее гнева.
– Вы избили Руфо, – наконец объяснил Эйвери, – служителя Денира, клирика Библиотеки Назиданий. Без уважительной причины, то есть без нападения с его стороны.
– Он заслужил это, – сказал Айвен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31