А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


— Так ведь это же дальнейшее развитие той же системы вкладов в дела общества…
Меня прервал голос председателя, призывавшего палату к порядку. На голосование была поставлена резолюция, предложенная последним оратором. Она гласила:
«Постановили: считать несовместимым с достоинством и престижем Перепрыгии, чтобы законодательное собрание Низкопрыгии занималось столь малозначительным вопросом, как ничтожный договор между вышеназванными странами».
— Единогласно! Единогласно! — закричало разом пятьдесят голосов.
И действительно: резолюция была принята единогласно, и все члены палаты тут же принялись пожимать Друг другу руки и обниматься, искренне радуясь, что им удалось избавиться от трудного и всем надоевшего вопроса столь искусным и достойным способом.
ГЛАВА XXVII. Влияние логарифмов на нравственность. Затмения, рассуждения и вычисления
Вскоре после закрытия заседания наш коллега мистер Прямодушный почтил визитом капитана Пока и меня ради весьма интересного дела. В руке у него была брошюрка, и, едва поздоровавшись, он поспешил предложить ее нашему вниманию. Выяснилось, что Низкопрыгия находится накануне грандиозного нравственного затмения. Академия наук Высокопрыгии с необычайной точностью вычислила все фазы и даты этого феномена (если можно назвать феноменом то, что происходит слишком часто) и затем через посла своей державы передала их, в виде знака особого благорасположения, нашей возлюбленной стране, дабы мы не были застигнуты врасплох. Вот что говорилось в кратком резюме:
«В третий день месяца орехов в той части моникинского края, которая расположена непосредственно у полюса, начнется большое нравственное затмение. Затмению подвергнется великий нравственный постулат, обозначаемый словом Принцип. Посторонним телом, которое вызовет затмение, будет великий безнравственный постулат, известный под названием Денежного Интереса. В последние годы наши нравственные математики довольно небрежно относились к вычислению противостояний двух важных Постулатов, происходивших очень часто. Но дабы возместить это непростительное безразличие к такому жизненно важному явлению, вычислительному комитету было вменено в обязанность обратить особое внимание на затмение текущего года, а потому оно было расчислено с особой тщательностью и точностью. Ниже приводятся результаты.
Затмение начнется при соприкосновении моникинского тщеславия с субпостулатом благотворительности ровно в час ночи. Последний полностью скроется из виду через 6 ч. 17 мин. За этим немедленно начнется прохождение политической интриги; последовательному помрачению подвергнутся субпостулаты правдивости, честности, бескорыстия и патриотизма. Сперва будет захвачен нижний край первого субпостулата, а потом на протяжении 3 ч. 42 мин. и все остальные целиком. По мере приближения процветания начнет сгущаться тень политической интриги и тщеславия, затем в 20 ч. 02 мин. 01 сек. последует соприкосновение с великим Денежным Интересом, и ровно через 23h секунды великий нравственный постулат, иначе Принцип, скроется из виду. В результате того, что фаза самой густой тени, отбрасываемой Денежным Интересом, наступит раньше других, фазы теней, отбрасываемых честолюбием, ненавистью и завистью, а также другими меньшими спутниками Денежного Интереса, не будут видимы для глаза.
Затмению в основном подвергнется республика Низкопрыгия, которая, благодаря своим общеизвестным добродетелям и разуму, лучше всякого другого государства может противиться его влиянию. Продолжительность затмения составит 9 лет 7 месяцев 26 дней 4 часа 16 минут и 2 секунды. Принцип станет видимым для нравственного взора в конце этого периода, сначала благодаря приближению Несчастья, атмосфера которого гораздо менее плотна, чем атмосфера Денежного Интереса, и поэтому позволяет разглядеть, хоть и не совсем отчетливо, затемненный Принцип. Однако свет последнего не засияет в полную силу, пока не приблизится Бедствие, очистительные тона которого неизменно делают легко различимыми все истины, хотя и сквозь весьма сумрачную дымку.
Резюмирую:
Начало затмения —01 ч. 00 мин.
Полное противостояние — через 4 г. 6 мес. 12 дн. 9 ч. после начала затмения.
Полная фаза — через 4 г. 9 мес. 0 дн. 7 ч. 9 мин. после начала затмения.
Конец затмения — через 9 лет 11 мес. 20 дн. 3 ч. 2 мин. после начала.
Общая длительность периода помрачения Принципа — 9 лет 7 мес. 26 дн. 4 ч. 16 мин. 2 сек».
С восхищением и почтением воззрился я на бригадира. В затмении, как таковом, не было ничего исключительного: само по себе оно было делом обычным. Но тут, благодаря точности, с которой были произведены вычисления, ко всем сопутствующим явлениям прибавлялось устрашающее обстоятельство: возможность заглянуть в будущее. Теперь я начал понимать, насколько велика разница между тем, чтобы сознательно жить под покровом нравственной тени и жить под этим же покровом бессознательно. Второе — сущий пустяк по сравнению с первым. Провидение с великим милосердием подарило нам счастье, отказав в способности видеть за пределами настоящего.
Еще ближе к сердцу, чем я, принял это известие Ной. Со скорбным и пророческим видом он сказал мне, что мы быстро приближаемся к осеннему равноденствию, после которого наступит шестимесячная полярная ночь. И хотя благодетельное влияние пара в какой-то степени смягчит тяготы этих ужасных месяцев, но тем не менее коротать их, не наслаждаясь светом солнца, — весьма тягостное испытание. Шесть месяцев терпеть непрерывное сияние дня тоже нелегко, но совсем без этого сияния он вряд ли сумеет жить. Природа предназначила его и для дневных и для ночных вахт. А что касается сумерек, то они хуже, чем ничего, потому как это ни то ни се. Он лично любит, чтобы вещи «кроили из целого куска». Кроме того, он отправил корабль на стоянку подальше от берега, чтобы среди его людей больше не заводились всякие там контр-адмиралы и капитаны первого ранга, и вот вам, пожалуйста: уже целых четыре дня он сидит на одних орехах. Может быть, философия обезьян и позволяет мириться с орехами, но что до философии человека, то эта философия от орехов летит ко всем чертям. И терпеть нет никакой возможности. Он истосковался по кусочку свинины и не делает из этого тайны. Может быть, это и не такой нежный, зато настоящий и основательный морской харч. У него свинина, можно сказать, в самой натуре, и он уверен, что так и у каждого человека. Может, натура моникина довольствуется орехами, но человеку подавайте мясо. Если моникинам оно не по вкусу, пусть не едят — больше останется тем, кто понимает в нем толк. Он истосковался по своей естественной пище, а жить девять лет при сплошном затмении — нет уж, увольте! Самые долгие затмения в Станингтоне редко тянутся больше трех часов, и проповедник Спайтфул как-то промолился целое затмение, от апогея до перигея. Поэтому он предлагает, чтобы они с сэром Джоном немедленно сложили свои полномочия и попытались пробиться с «Моржом» на север, не то их захватит полярная ночь. Что же касается достопочтенного Роберта Смата, так пусть он на здоровье остается на всю жизнь там, где он есть, и получает свои восемь долларов в день желудями!
Хотя невозможно было не выслушать, а выслушав — не записать стенания Ноя, однако подавленное выражение лица бригадира привлекало мое внимание гораздо больше, чем тирады охотника на котиков. В ответ на тревожный вопрос, не захворал ли он, наш достойный коллега жалобно ответил, что оплакивает несчастье своей родины.
— Мне часто приходилось наблюдать прохождение разных страстей, а также второстепенных побуждений, через диск Принципа, великого нравственного постулата. Но если свет его будет заслонен Денежным Интересом и на такой длительный срок, это будет ужасно! Одному небу известно, что станется с нами!
— Не служат ли все эти затмения в конце концов новой иллюстрацией к системе вкладов в дела общества? Признаюсь, что, по зрелом размышлении, затмение, которого вы так страшитесь, не кажется мне столь грозным, как казалось вначале.
— Что касается характера самого затмения, которое, естественно, всецело зависит от характера заслоняющего тела, то здесь вы, сэр Джон, совершенно правы. Но лучшие и мудрейшие из наших философов считают, что вся система, ничтожными частицами которой мы являемся, основана на неких непререкаемых истинах божественного происхождения. Предпосылки или постулаты всех эти истин служат своего рода нравственными руководствами моникинов в их практических делах. Стоит только потерять их из виду — как это и будет в течение предстоящих ужасных девяти лет — и мы окажемся в полной власти своекорыстных побуждений. Своекорыстие достаточно отвратительно, даже когда оно сдерживается Принципом. Но мне просто страшно подумать о том, что оно будет полностью предоставлено собственным алчным стремлениям, опирающимся на бессовестные софизмы. Мы слишком легко отводим взор от Принципа, когда он сияет перед нами во всем своем великолепии, и нетрудно предвидеть, каковы будут последствия его полного и длительного помрачения!
— Так вы считаете, что есть закон, который стоит выше Денежного Интереса и который следовало бы соблюдать во всех моникинских делах?
— Несомненно. Иначе чем бы мы отличались от хищных зверей?
— Мне неясно, согласуется это или нет с представлениями экономистов о системе вкладов в дела общества.
— Вот именно, сэр Джон, это неясно. Эта ваша система предполагает, что тот, кто кровно заинтересован в делах общества, скорее всего будет управлять ими мудро, справедливо и бескорыстно. Это было бы верно, если бы все оказывали должное уважение великим принципам, составляющим основу всякого счастья. К сожалению, указанные вклады воплощаются не в добродетели или справедливости, а всего-навсего в собственности. Между тем опыт показывает, что побудительные мотивы собственников направлены на увеличение собственности, на защиту собственности и на приобретение при помощи той же собственности таких преимуществ, которые не должны были бы зависеть от собственности, — почестей, высоких званий, власти и привилегий. Не знаю, как обстоит дело у людей, но наши летописи свидетельствуют об этом весьма красноречиво. Мы применяли на практике принцип собственности везде, где было возможно, и увидели, что он превращает всех, кто не обладает собственностью, в ее рабов, а ее возносит над всем. Короче говоря, было такое время, когда богатые даже не платили обычных налогов. Но к чему теоретические рассуждения, когда, судя по крикам на улице, нижний край великого постулата уже покрылся тенью, и скоро — увы! — мы во многом должны будем убедиться на практике.
Бригадир был прав. Посмотрев на часы, мы убедились, что затмение действительно уже началось и что мы были на грани полного затмения Принципа самым низменным и подлым из всех побуждений — Денежным Интересом.
Первым свидетельством истинного положения вещей могли послужить речи местных жителей. Слово «Интерес» было на устах у каждого моникина, тогда как слово «Принцип», столь превосходное само по себе, казалось, совершенно исчезло из словаря Низкопрыгии. Добрая половина обиходного словаря как бы сжалась в единое слово, которое в переводе означает «доллар». «Доллар, доллар, доллар!»— ничего, кроме доллара! На каждом шагу было слышно: «Пятьдесят тысяч долларов, двадцать тысяч долларов, сто тысяч долларов». Эти слова звенели на всех углах, на городских площадях, на бирже, в гостиных и даже в церквах. Возвели ли храм божий — первый же вопрос: а во что он обошелся? Выставил ли художник плоды своих трудов на суд сограждан, зрители тут же начинают перешептываться о том, какова цена картины в звонкой монете республики. Отдал ли писатель порождение своего гения на суд тем же знатокам, — достоинства его творения будут оценены по тому же стандарту. А некий проповедник, который весьма рьяно, но не вовремя призывал своих соотечественников к благотворительности, всячески распространяясь о благах, ожидающих их на том свете, был ввергнут в смущение веским возражением: его утверждение подразумевает значительные затраты, однако из его объяснений неясно, какую прибыль получит тот, кто отправится на небо!
У бригадира Прямодушного были все основания для мрачных предчувствий, ибо все знания и опыт, приобретенные за долгие годы странствий, теряли теперь всякую цену. Если мой достопочтенный коллега и спутник высказывал какое-нибудь замечание на тему о внешней политике, которой он уделял немало внимания, ему отвечали справкой о биржевых ценах. Всякое замечание по вопросам вкуса неизменно вызывало рассуждения о различиях во вкусе тех или иных спиртных напитков, а заодно и тонкие соображения об их рыночной цене. А когда этот достойный моникин на основе исключительно веских данных попытался доказать, что отношения Низкопрыгии с иностранными государствами требуют проявления не только твердости, но также большой осторожности и дальновидности, его противники тут же заткнули ему рот, указав на то, что, судя по последней распродаже, цены на земельные участки в городе очень высоки!
Короче говоря, если дело нельзя было так или иначе свести к долларам, оно никого не интересовало. Всепоглощающая страсть к долларам передавалась от отца к сыну, от мужа к жене, от брата к сестре, от одного родственника к другому, пока не заразила целиком так называемое «общество». Ной чертыхался по поводу всеобщей вражды. Он утверждал, что стоит ему расколоть где-нибудь в уголке грецкий орех (кажется, скромное удовольствие!), как прохожие уже злобно косятся на него. Станингтон — местечко с мелочными интересами, но при таком положении вещей это рай по сравнению с Низкопрыгией.
По мере того как затмение продолжалось и глаз постепенно привыкал к тени, отбрасываемой Денежным Интересом, было грустно наблюдать, как тускнеют и блекнут повседневные добродетели. Меня приводила в содрогание та бесстыдная откровенность, с какой словно бы вполне добропорядочные моникины повествовали о средствах, к которым они постоянно прибегали для достижения своих целей, и спокойно обнажали полное забвение великого, но затмившегося постулата. Один хладнокровно бахвалился тем, что обошел закон, другой объяснял, как ловко он надул соседа, а третий, более смелый или более искусный, ликовал, обведя вокруг пальца всю округу. Один гордился своей пронырливостью, другой — лицемерием, третий — притворством, а все вместе — успехом, достигнутым с помощью этих качеств.
Тень оказывала свое тлетворное влияние на все стороны моникинской жизни. Божьи храмы воздвигались ради спекуляций, управление государством извратилось настолько, что стало попросту выгодным помещением капиталов, и его целью было уже не правосудие и не общественная безопасность, но один лишь барыш, священные узы брака быстро свелись к купле-продаже, а молящиеся видели духовное благо только в золоте и серебре.
Повсюду в Низкопрыгии я замечал теперь главнейшую манию моего предка: многие простодушные и чистосердечные республиканцы теперь вопили «Собственность в опасности!» не менее громко, чем когда-то сам сэр Джозеф Джоб, и уже слышались мрачные намеки на «революцию» и «штыки». Но самым несомненным доказательством того, что затмение главенствовало надо всем и тень Денежного Интереса густым мраком легла на землю, стал язык так называемых «избранных». Они теперь обрушивали на своих противников брань не хуже рыночных торговок — верный признак того, что дух эгоизма пробудился не на шутку. Мне еще не доводилось видеть страны, где бы меньшинство, вбив себе в голову, будто только оно призвано диктовать свою волю всем прочим, не принималось бы тут же поносить и обзывать скверными словами всех и всякого в доказательство своей правоты. В этом отношении «избранные» похожи на женщин, которые, сознавая свою слабость, стараются возместить ее силой своего языка.
«Один» вешает, «большинство» правит, пользуясь убедительным аргументом силы, а «избранные» бранят и исходят ядовитой слюной. Так дело обстоит везде, если не ошибаюсь, кроме тех случаев, когда «избранные», кроме того, еще и вешают.
Следует упомянуть, что под зловещим влиянием затмения такие словечки, как «чернь», «смутьяны», «якобинцы» и «аграрии» note 21, употреблялись в Низкопрыгии с такой же обоснованностью, справедливостью и тактом, с какими несколько лет назад их употреблял в Лондоне мой предок. Одинаковые причины бесспорно приводят к одинаковым следствиям, и нет ничего более похожего на англичанина, которого трясет лихорадка стяжания, чем страдающий той же болезнью моникин из Низкопрыгии.
Изменения в состоянии партий, происшедшие под воздействием тени Денежного Интереса, были настолько поразительны, что на них стоит остановить внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46