Потом он оборачивается к Рэбу: — Чтой-то ты приумолк, Биррел! Не хочешь роль получить?
— Отъебись, Терри, — говорит Рэб с натянутой улыбочкой.
— Я бы отьебся, Биррел, но тебя так и хочется подъебнуть, — насмешничает Терри.
— Что вы как дети, — важно говорит Саймон. — Может быть, это и ускользнуло от вашего внимания, но здесь присутствуют дамы. То, что мы делаем порногра… гм, развлекательный фильм для взрослых, это еще не значит, что мы должны в жизни нести похабщину. Если у кого в голове помойка, так и держите ее при себе.
Мы с Рэбом взволнованны. Еще бы — наше творение ребятам понравилось. Когда мы собираемся уходить — нам надо зайти в универ, проверить оценки за курсовые, — Саймон подходит ко мне и шепчет мне на ухо:
— Всю жизнь ты была для меня как мираж, а теперь ты настоящая.
Это он послал цветы.
Мы садимся в автобус, и Рэб продолжает говорить о фильме и о кино вообще, но мои мысли блуждают где-то далеко. Я не вижу его и не слышу, я могу думать только о Саймоне. «Всю жизнь ты была для меня как мираж, а теперь ты настоящая».
Для него я настоящая.
Но наша жизнь — не настоящая. Это не настоящая жизнь. Это развлечение. МакКлаймонт поставил мне пятьдесят пять. Оценочка так себе, но это зачет. Есть несколько неудобочитаемых замечаний.
Попытка хорошая, но эффект смазан из-за раздражающей привычки применять к нашему языку ублюдочную, прошу прощения, американскую орфографию. Тем не менее вы сделали несколько неплохих наблюдений, однако не стоит недооценивать влияние шотландских иммигрантов в науке и медицине — а не только в политике, философии, образовании, машиностроении и строительстве.
Зачет. Теперь можно уже навсегда забыть и об этом предмете, и об этом старом ублюдке.
32. Афера № 18741
Выглядываю во двор, где чья-то женушка развешивает свои постирушки. Тяжелые, мрачные тучи — как серые кляксы на небе приятственного голубого цвета. Женушка смотрит наверх и хмурится: похоже, дождь собирается, — и в расстроенных чувствах пинает свою корзинку.
Подобрать актеров для фильма было просто; Крейг и Урсула будут делать эпизод садо-мазо, Терри как главный ебарь обработает Мел вплоть до ануса. Ронни будет боксером, который кончает, наблюдая за Никки и Мелани (и не только он, кстати), а я буду мужиком, который мечтает о групповухе. Для сцены с минетом можно взять Мики Форрестера с одной из его тупых шлюшек. Что нам нужно — так это еще один брат для сцены обычного секса, но тут можно с Рэбом поговорить или даже с Рентоном. И еще нам нужна молоденькая студенточка для эпизода с лишением девственности.
С этим фильмом единственная проблема — если мы собираемся делать его именно так, как хотим, — это деньги. Я хорошо понимаю, что снять кино — это не яичницу пожарить. Я им всем покажу, как они были не правы, когда сбросили СДУ со счетов — как силу, как игрока индустрии. Но фильм нельзя снять задешево, потому что именно дешевки они и ждут. У меня нет таких денег, которые эти извращенцы выбрасывают за просто так. Но Урод и его тупой приятель, звезда мыльных опер, подали мне идею, и я уже начал работать в этом направлении. И тут может выгореть. Конечно, наравне с его хреновенькой прикидочной схемой у меня в голове есть и другой, разработанный до мельчайших деталей план, который должен, если так будет нужно, исключить участие Дэниела Мерфи. Алекс МакЛейш?
Главное — это качество кадров, Саймон, и мне понравилась команда, которую вы собрали, особенно эта девчушка, Никки. Очень талантлива. С другой стороны — этот Мерфи, ну, он, конечно, сделал кое-какую работу, когда только-только тут появился, но, по моему скромному мнению, он не обладает достаточными профессиональными качествами для того, что вы пытаетесь делать.
Спасибо, Алекс. А вот мое скромное мнение: Мерфи — это чисто временное явление. И я слушаюсь его же собственного совета, и прочесываю местность в поисках замены, согласно правилу Босмана. Я понимаю, как это будет непросто — заманить Марка Рентона, всеобщего любимца прежних дней, обратно в Лейт. Так что я начинаю искать ближе к дому. Было несколько сообщений, оставленных в пабе неким Полом Ка-рамаландиносом из Агентства по Связям, рекламной конторы яппи, что на улице Королевы Шарлотты, «воплощение нового Лейта», как сказано в их рекламной брошюрке. В сообщениях говорится, что Карамаландинос хочет собрать форум «Бизнесмены нового Лейта против наркотиков». Я весь напряжен, и у меня начинается обильное слюноотделение — верный знак, что что-то такое назревает. Я ему перезваниваю, этому Карамаландиносу. Разговор получается очень даже плодотворным: парень сообщает мне, что представители других сфер бизнеса уже с ним связались, и он предлагает провести инаугурационное собрание на следующей неделе. Он спрашивает, нет ли у меня на примете еще кого-то, кого я хотел бы видеть за тем же столом. Я думаю о том, что мои здешние законные контакты прискорбно скудны. Кого, блядь, мне с собой привести? Лексо, с его жирноложечным Тайским кафе? Мики Форрестера с его сауной и паршивыми шлюхами? Ни хрена. Это мое дело, и только мое. Я даю Полу понять, что, может быть, лучше не привлекать ничьего внимания, только я, он и еще несколько человек, которых он упоминал в разговоре.
— Может, и вправду имеет смысл, — говорит он рассудительно, — по крайней мере до тех пор, пока мы не поднимемся и не раскрутимся. Не стоит влезать в это дело большой толпой.
Я исправно издаю все положенные в таких случаях звуки, вешаю трубку и вношу предполагаемую дату — мы ее обязательно уточним ближе к делу — в свой ежедневник. Я уверен, что сделаю это сборище просто на раз: они будут жрать содержимое моей задницы с подобострастной признательностью. Ободренный успехом, я решаю, что можно добиться большего, и переключаюсь на Рыжего Вонючку.
Я начинаю «большой охмуреж»: звоню Рентону и рассказываю ему об этой афере. Не все, разумеется, а только то, что ему надо знать. Мы говорим по телефону, и поэтому мне трудно справляться с его молчанием, которое с определенного момента становится просто мучительным. Я хочу видеть это лицо, хочу видеть эти хитрые, расчетливые глаза.
— Ну, и чего скажешь? Он, кажется, впечатлился.
— Возможности, безусловно, есть, — говорит он, как будто изо всех сил сдерживая энтузиазм.
— Точно-точно, и они за них точно ухватятся.
— Ладно, Уиджи вполне предсказуемы, — заключает Рент. — В том смысле, что любой другой человек в Соединенном Королевстве и Ирландской Республике может десятками лет надеяться, что вот эти шесть графств просто исчезнут, типа как в воздухе растворятся, а эти задроты продолжают себе потихонечку изображать наихудший пиздец из всех возможных.
— Да, я согласен, они совершенно не оригинальны, особенно Ханы. Называют свои сборища вслед за «Вест-Хэмом», песни-речевки передирают у «Миллуолла». Но зато можно смело держать пари, что большинство из них держит деньги в Королевском Банке Шотландии, но наверняка найдутся и такие, У кого счет в Клайдсдейле.
— Так что конкретно ты собираешься делать?
— Как я уже говорил, мне просто нужна пара-тройка оффшорных счетов. Приезжай сюда, Марк, присоединяйся, — говорю я, потом сглатываю комок, подступивший к горлу, и добавляю: — Ты мне нужен. Ты мне должен денег. Ну как, ты в деле?
Если он и колеблется, то недолго:
— Ага. Сможешь как-нибудь сюда заехать? Чтобы мы все обсудили и утрясли детали.
— В четверг, наверное, смогу, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос не выдал радости.
— Ну, тогда и увидимся, — отвечает он.
Да уж, блядь, вор ублюдочный, не сомневайся. Непременно увидимся.
Как только я кладу трубку, звонит зеленая мобила, и это Франко.
— Я вот тут тоже мобильником обзавелся, — говорит он. — А круто оно, етить. У нас тут сборище вечером, в карточной школе, Малки МакКаррон, Ларри и вся пиздобратия. А Нелли укатил обратно в Манчестер, мудила.
— Слушай, я работаю, — говорю я с фальшивым сожалением, хотя меня, ясное дело, совершенно не тянет в этот клуб кидал и психопатов, который они зовут карточной школой Бегби. Когда пьяные ублюдки разводят тебя на деньги, да еще и развлекаются за твой счет, — это не самое, на мой взгляд, приятное времяпрепровождение.
Но вот что интересно: Бегби позвонил мне сразу после того, как я поговорил с Рентоном. Я думаю, это знак. Что они, эти двое, споются.
33. Горы грязной посуды
Али зашла только раз, с ребенком, и у нас не было шанса поговорить. Но у нас вроде бы все нормально, что мои изыскания идут хорошо, так что я вроде как и доволен. Али была такая… скептическая… но это она так выделывается, брат, но так, наверное, и справедливо. Вторая хорошая новость: похоже, мы с Психом опять вроде как подружились. Мы с ним позже увидимся, потому что сейчас этот мудила работает.
Я тут заходил к моей младшей сестренке Ройзин, которая, если уж честно, совсем не та цыпочка, с которой я бы хотел иметь дело. Она на десять лет меня моложе, пытается пробиться наверх, и она никогда не одобряла традиционный уклад жизни клана Мерфи. Ее бойфренд, сладкий мальчик, сейчас на заработках в Испании, так что она теперь вроде одна кукует. И в футболе все вроде неплохо. Этот Алекс МакЛейш немного напоминает мне Рента и чуть-чуть — того парня из «Полиции Нью-Йорка», как, черт подери, его звали? Робинзон Крузо? Нет, но что-то вроде того. Может быть, из-за цвета волос. Так что теперь у нас этот француз в защите, и черный в полузащите. Тут скоро наши с «Данфермлайном» играют дома, наверное, надо сходить — посмотреть, разогнать скуку. Скука — твой злейший враг. Скука и тревога. Мы — всегда впереди. Мы — лучше всех. Но тревога все равно остается.
Все-таки не люблю я общаться с сестренкой. Да и с ней невозможно общаться. Я хочу сказать, что когда-то мы девять месяцев арендовали одну и ту же утробу, но теперь, когда мы оттуда выбрались, мы живем как будто в разные времена, да, бля, в разные эпохи. Так что мне сунули в руки билетную книжку и велели выметаться.
Спускаюсь по лестнице и слышу крики и ор. Спускаюсь еще на один пролет и вижу, что это Джун, френковская бывшая, с двумя мелкими Бегбитятами. Младший орет как резаный, а старшего колошматит Джун, которая, кажется, чокнулась.
— Я ВИДЕЛА, КАК ТЫ ЕГО УДАРИЛ! БЛЯДЬ, И НЕ СМЕЙ ОТПИРАТЬСЯ! ЕБ ТВОЮ МАТЬ, Я ТЕБЕ ЧТО ВСЕГДА ГОВОРИЛА, ШОН?!
Старший бегбивский ребенок тоже начинает орать, он раскачивается под ударами Джун, словно сломанная кукла, хотя вряд ли ему очень больно. Младший ребенок сейчас молчит, будто язык проглотил, и вид у него — перепуганный до смерти.
— Эй, привет, — кричу я. — Джун!
— Урод. — Она улыбается мне и трясет головой, как китайский болванчик.
Вот, бля, в дурацкую ситуацию я угодил. Я в том смысле, что я ведь даже не знал, что она живет в этом подъезде.
— Э-э… ну ты как, нормально? — говорю я и забираю у нее мешки с покупками.
— Да… спасибо, Урод, только вот эти меня доводят, — всхлипывает она, кивая на юных террористов.
— Вы чего маму доводите? — улыбаюсь я. Младший улыбается мне в ответ, но старший Бегбенок смотрит на меня как-то странно, мне даже малость не по себе становится. Да, это точно сын Франко, больше ничего и не скажешь.
Джун вставляет ключи в замок и открывает дверь. Детки вламываются в квартиру, старший что-то кричит про спортивные новости на канале Sky. Джун смотрит им вслед — спецназ из двух человек, — потом оборачивается ко мне и продолжает:
— Я бы пригласила тебя зайти, Урод, но у нас такой бардак. Бля, да разве в бардаке дело. Джун явно в полном раздрае.
Ее голос звучит так, будто ей действительно необходимо с кем-то поговорить. Я помню, что должен встретиться с Психом и Кузеном Доудом в пабе, но время у меня есть.
— Ну, бардаком меня не напугать, — говорю я, и Джун смотрит на меня так, словно раздумывает, из вежливости я это сказал или нет, а потом, надо думать, решает, что я произнес это искренне.
Вхожу в квартиру, там — свалка одежды и детских игрушек. Башни из грязной посуды в раковине — как будто ее там копили несколько лет. Я ищу место, куда можно поставить пакеты.
Джун трясет, и я предлагаю ей сигарету и даю ей прикурить. Она ставит чайник, но не может найти чистых чашек. Она пытается сполоснуть одну, пытается выдавить в чашку моющее средство, но пузырек пуст — только воздухом пукает. Она достает из пакета с покупками новый пузырек, но ей никак не удается открутить крышку, потому что у нее дрожат руки. Она вдруг начинает рыдать, что, в общем, понятно в таком состоянии.
— Извини, это все мои нервы, здесь все не так… посмотри на эту квартиру. Это разве квартира? А эти дети… я с ними с ума схожу… и мне никто не помогает, я имею в виду, Фрэнк вернулся, но он только раз пришел с ними увидеться, даже ни разу не забрал их к себе! Я себя чувствую как в тюрьме. Вырваться бы отсюда хотя бы на десять минут, надеть красивое платье… украшения… кольца… я уже не могу, Урод, не могу… Я смотрю на горы посуды.
— Ну, я вот что тебе скажу, я тебе помогу, давай хотя бы в кухне вместе уберемся. Тебе сразу же станет легче, я знаю, потому что когда все дерьмово, и сил нет вообще никаких, и ты видишь гору немытой посуды в раковине, это худшее, что может случиться, это совсем беда. Кажется, что вся жизнь вообще не задалась. Но если проблему с кем-нибудь разделить, то у тебя остается уже полпроблемы, а полпроблемы — это уже полегче, да, Джун?
— Да нет, все нормально…
— Эй! — Я надеваю фартук. — Давай тут устроим блицкриг! Джун пытается возражать, но я набрасываюсь на тарелки, а потом и Джун тоже, и мы уже близки к успеху, и все уже сделано, проблема решена, и все снова прекрасно и все возможно. Если в жизни бардак, надо только найти в себе силы начать, и ты его потихонечку разберешь. Понимаешь, брат? Надо просто найти в себе силы начать, и у тебя все получится.
Я помог Джун, и мне самому стало лучше. Нет, правда. Я был как будто под кайфом, словно спидом закинулся, самым крутейшим спидом. Да и Джун вроде стало полегче, ага.
Но когда я прихожу в паб, Псих с Кузеном уже сидят и трындят. Похоже, уже давненько сидят. Кузен Доуд оборачивается ко мне и смотрит.
34. Афера № 18742
Сижу в этом баре, который похож на пещеру, ну, вы знаете, на Бульваре, жду, когда придет этот мудацкий нарк и спасет меня от этого нудного Уиджи с преждевременно поседевшими волосами, тяжелыми чертами лица и глазами, в которых застыла бессмысленная агрессивность, как у козлов на ферме Джорджи. Добро пожаловать обратно в Шотландию, ага. У этого ебаря, Кузена Доуда, этого псевдосаксонца, североевропейца, толстозадого обывателя, недотраханного гуннского ничтожества, этого троглодита-мутанта из трущоб западного берега, еще хватает нахальства цитировать что-то там по-латыни, цитировать — мне, средиземноморскому Человеку Возрождения. Он делает глоток и поднимает свой стакан:
— Urbi et orbi.
— Твое здоровье, similia similibus curatur, — язвительно ухмыляюсь я.
Зрачки кузена Доуда вдруг расширяются, как черные дыры, засасывающие в себя все вокруг.
— Не знаю этого выражения, — говорит он с неподдельным, невъебенным, я бы даже сказал, восхищением. — А это что значит?
Я тоже не знаю, что это значит, но я никогда не признаюсь в этом Кузену Доуду, этому жирному мудаку.
— Вино для опохмелки, — подмигиваю я. — Очень даже подходит к случаю.
Кузен Доуд наклоняет голову и внимательно смотрит на меня.
— Ты, я вижу, человек интеллигентный. Приятно встретить кого-то, кто с тобой на одной волне, — он трясет головой, и у него на лице появляется страдальческое выражение, — а самое грустное, я очень мало встречаю людей, которые со мной на одной волне.
— Как я тебя понимаю. — Я сочувственно киваю.
— Ну вот, скажем, этот твой приятель Урод, прикольный парень, но нет в нем остроты ума. А у тебя, у тебя это есть. — Он постукивает указательным пальцем по виску. — Да, Урод говорит, что ты типа фильмы снимаешь и все такое.
Странно, что Мерфи отрекомендовал меня так положительно. Не порнушка, а фильмы — не меньше. Меня это прикалывает и настраивает на несколько сентиментальный лад. Мне даже приходит в голову, что я был, наверное, слишком жесток к моему приятелю с липкими пальцами.
— Ну, мы пытаемся что-то сделать, Доуд. Как говорится: ars longa, vita brevis.
— Искусство вечно, время коротко, о, одно из моих любимых, — кивает он и улыбается по все тридцать два зуба.
И тут наконец подгребает Мерфи, и вид у него малость странный. Когда Доуд уходит отлить, я позволяю себе скорчить недовольную мину.
— Еб твою мать, где ты шлялся? У нас нету времени бегать до Типперери и обратно. Пришлось тут сидеть и выслушивать этого мудака. А он кого хочешь своей болтовней заебет!
Но он, похоже, чертовски доволен собой.
— Ну, я ниче не мог поделать, брат, я там Джун встретил. Помог ей убраться, так нада было, понимаешь?
— Ага, — понимающе киваю я. Вообще-то мне следовало догадаться. Этот Урод вообще не способен противиться никаким искушениям, он по жизни такой, а я тут типа в отчаянном положении, пока он там с Джун тусуется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Отъебись, Терри, — говорит Рэб с натянутой улыбочкой.
— Я бы отьебся, Биррел, но тебя так и хочется подъебнуть, — насмешничает Терри.
— Что вы как дети, — важно говорит Саймон. — Может быть, это и ускользнуло от вашего внимания, но здесь присутствуют дамы. То, что мы делаем порногра… гм, развлекательный фильм для взрослых, это еще не значит, что мы должны в жизни нести похабщину. Если у кого в голове помойка, так и держите ее при себе.
Мы с Рэбом взволнованны. Еще бы — наше творение ребятам понравилось. Когда мы собираемся уходить — нам надо зайти в универ, проверить оценки за курсовые, — Саймон подходит ко мне и шепчет мне на ухо:
— Всю жизнь ты была для меня как мираж, а теперь ты настоящая.
Это он послал цветы.
Мы садимся в автобус, и Рэб продолжает говорить о фильме и о кино вообще, но мои мысли блуждают где-то далеко. Я не вижу его и не слышу, я могу думать только о Саймоне. «Всю жизнь ты была для меня как мираж, а теперь ты настоящая».
Для него я настоящая.
Но наша жизнь — не настоящая. Это не настоящая жизнь. Это развлечение. МакКлаймонт поставил мне пятьдесят пять. Оценочка так себе, но это зачет. Есть несколько неудобочитаемых замечаний.
Попытка хорошая, но эффект смазан из-за раздражающей привычки применять к нашему языку ублюдочную, прошу прощения, американскую орфографию. Тем не менее вы сделали несколько неплохих наблюдений, однако не стоит недооценивать влияние шотландских иммигрантов в науке и медицине — а не только в политике, философии, образовании, машиностроении и строительстве.
Зачет. Теперь можно уже навсегда забыть и об этом предмете, и об этом старом ублюдке.
32. Афера № 18741
Выглядываю во двор, где чья-то женушка развешивает свои постирушки. Тяжелые, мрачные тучи — как серые кляксы на небе приятственного голубого цвета. Женушка смотрит наверх и хмурится: похоже, дождь собирается, — и в расстроенных чувствах пинает свою корзинку.
Подобрать актеров для фильма было просто; Крейг и Урсула будут делать эпизод садо-мазо, Терри как главный ебарь обработает Мел вплоть до ануса. Ронни будет боксером, который кончает, наблюдая за Никки и Мелани (и не только он, кстати), а я буду мужиком, который мечтает о групповухе. Для сцены с минетом можно взять Мики Форрестера с одной из его тупых шлюшек. Что нам нужно — так это еще один брат для сцены обычного секса, но тут можно с Рэбом поговорить или даже с Рентоном. И еще нам нужна молоденькая студенточка для эпизода с лишением девственности.
С этим фильмом единственная проблема — если мы собираемся делать его именно так, как хотим, — это деньги. Я хорошо понимаю, что снять кино — это не яичницу пожарить. Я им всем покажу, как они были не правы, когда сбросили СДУ со счетов — как силу, как игрока индустрии. Но фильм нельзя снять задешево, потому что именно дешевки они и ждут. У меня нет таких денег, которые эти извращенцы выбрасывают за просто так. Но Урод и его тупой приятель, звезда мыльных опер, подали мне идею, и я уже начал работать в этом направлении. И тут может выгореть. Конечно, наравне с его хреновенькой прикидочной схемой у меня в голове есть и другой, разработанный до мельчайших деталей план, который должен, если так будет нужно, исключить участие Дэниела Мерфи. Алекс МакЛейш?
Главное — это качество кадров, Саймон, и мне понравилась команда, которую вы собрали, особенно эта девчушка, Никки. Очень талантлива. С другой стороны — этот Мерфи, ну, он, конечно, сделал кое-какую работу, когда только-только тут появился, но, по моему скромному мнению, он не обладает достаточными профессиональными качествами для того, что вы пытаетесь делать.
Спасибо, Алекс. А вот мое скромное мнение: Мерфи — это чисто временное явление. И я слушаюсь его же собственного совета, и прочесываю местность в поисках замены, согласно правилу Босмана. Я понимаю, как это будет непросто — заманить Марка Рентона, всеобщего любимца прежних дней, обратно в Лейт. Так что я начинаю искать ближе к дому. Было несколько сообщений, оставленных в пабе неким Полом Ка-рамаландиносом из Агентства по Связям, рекламной конторы яппи, что на улице Королевы Шарлотты, «воплощение нового Лейта», как сказано в их рекламной брошюрке. В сообщениях говорится, что Карамаландинос хочет собрать форум «Бизнесмены нового Лейта против наркотиков». Я весь напряжен, и у меня начинается обильное слюноотделение — верный знак, что что-то такое назревает. Я ему перезваниваю, этому Карамаландиносу. Разговор получается очень даже плодотворным: парень сообщает мне, что представители других сфер бизнеса уже с ним связались, и он предлагает провести инаугурационное собрание на следующей неделе. Он спрашивает, нет ли у меня на примете еще кого-то, кого я хотел бы видеть за тем же столом. Я думаю о том, что мои здешние законные контакты прискорбно скудны. Кого, блядь, мне с собой привести? Лексо, с его жирноложечным Тайским кафе? Мики Форрестера с его сауной и паршивыми шлюхами? Ни хрена. Это мое дело, и только мое. Я даю Полу понять, что, может быть, лучше не привлекать ничьего внимания, только я, он и еще несколько человек, которых он упоминал в разговоре.
— Может, и вправду имеет смысл, — говорит он рассудительно, — по крайней мере до тех пор, пока мы не поднимемся и не раскрутимся. Не стоит влезать в это дело большой толпой.
Я исправно издаю все положенные в таких случаях звуки, вешаю трубку и вношу предполагаемую дату — мы ее обязательно уточним ближе к делу — в свой ежедневник. Я уверен, что сделаю это сборище просто на раз: они будут жрать содержимое моей задницы с подобострастной признательностью. Ободренный успехом, я решаю, что можно добиться большего, и переключаюсь на Рыжего Вонючку.
Я начинаю «большой охмуреж»: звоню Рентону и рассказываю ему об этой афере. Не все, разумеется, а только то, что ему надо знать. Мы говорим по телефону, и поэтому мне трудно справляться с его молчанием, которое с определенного момента становится просто мучительным. Я хочу видеть это лицо, хочу видеть эти хитрые, расчетливые глаза.
— Ну, и чего скажешь? Он, кажется, впечатлился.
— Возможности, безусловно, есть, — говорит он, как будто изо всех сил сдерживая энтузиазм.
— Точно-точно, и они за них точно ухватятся.
— Ладно, Уиджи вполне предсказуемы, — заключает Рент. — В том смысле, что любой другой человек в Соединенном Королевстве и Ирландской Республике может десятками лет надеяться, что вот эти шесть графств просто исчезнут, типа как в воздухе растворятся, а эти задроты продолжают себе потихонечку изображать наихудший пиздец из всех возможных.
— Да, я согласен, они совершенно не оригинальны, особенно Ханы. Называют свои сборища вслед за «Вест-Хэмом», песни-речевки передирают у «Миллуолла». Но зато можно смело держать пари, что большинство из них держит деньги в Королевском Банке Шотландии, но наверняка найдутся и такие, У кого счет в Клайдсдейле.
— Так что конкретно ты собираешься делать?
— Как я уже говорил, мне просто нужна пара-тройка оффшорных счетов. Приезжай сюда, Марк, присоединяйся, — говорю я, потом сглатываю комок, подступивший к горлу, и добавляю: — Ты мне нужен. Ты мне должен денег. Ну как, ты в деле?
Если он и колеблется, то недолго:
— Ага. Сможешь как-нибудь сюда заехать? Чтобы мы все обсудили и утрясли детали.
— В четверг, наверное, смогу, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос не выдал радости.
— Ну, тогда и увидимся, — отвечает он.
Да уж, блядь, вор ублюдочный, не сомневайся. Непременно увидимся.
Как только я кладу трубку, звонит зеленая мобила, и это Франко.
— Я вот тут тоже мобильником обзавелся, — говорит он. — А круто оно, етить. У нас тут сборище вечером, в карточной школе, Малки МакКаррон, Ларри и вся пиздобратия. А Нелли укатил обратно в Манчестер, мудила.
— Слушай, я работаю, — говорю я с фальшивым сожалением, хотя меня, ясное дело, совершенно не тянет в этот клуб кидал и психопатов, который они зовут карточной школой Бегби. Когда пьяные ублюдки разводят тебя на деньги, да еще и развлекаются за твой счет, — это не самое, на мой взгляд, приятное времяпрепровождение.
Но вот что интересно: Бегби позвонил мне сразу после того, как я поговорил с Рентоном. Я думаю, это знак. Что они, эти двое, споются.
33. Горы грязной посуды
Али зашла только раз, с ребенком, и у нас не было шанса поговорить. Но у нас вроде бы все нормально, что мои изыскания идут хорошо, так что я вроде как и доволен. Али была такая… скептическая… но это она так выделывается, брат, но так, наверное, и справедливо. Вторая хорошая новость: похоже, мы с Психом опять вроде как подружились. Мы с ним позже увидимся, потому что сейчас этот мудила работает.
Я тут заходил к моей младшей сестренке Ройзин, которая, если уж честно, совсем не та цыпочка, с которой я бы хотел иметь дело. Она на десять лет меня моложе, пытается пробиться наверх, и она никогда не одобряла традиционный уклад жизни клана Мерфи. Ее бойфренд, сладкий мальчик, сейчас на заработках в Испании, так что она теперь вроде одна кукует. И в футболе все вроде неплохо. Этот Алекс МакЛейш немного напоминает мне Рента и чуть-чуть — того парня из «Полиции Нью-Йорка», как, черт подери, его звали? Робинзон Крузо? Нет, но что-то вроде того. Может быть, из-за цвета волос. Так что теперь у нас этот француз в защите, и черный в полузащите. Тут скоро наши с «Данфермлайном» играют дома, наверное, надо сходить — посмотреть, разогнать скуку. Скука — твой злейший враг. Скука и тревога. Мы — всегда впереди. Мы — лучше всех. Но тревога все равно остается.
Все-таки не люблю я общаться с сестренкой. Да и с ней невозможно общаться. Я хочу сказать, что когда-то мы девять месяцев арендовали одну и ту же утробу, но теперь, когда мы оттуда выбрались, мы живем как будто в разные времена, да, бля, в разные эпохи. Так что мне сунули в руки билетную книжку и велели выметаться.
Спускаюсь по лестнице и слышу крики и ор. Спускаюсь еще на один пролет и вижу, что это Джун, френковская бывшая, с двумя мелкими Бегбитятами. Младший орет как резаный, а старшего колошматит Джун, которая, кажется, чокнулась.
— Я ВИДЕЛА, КАК ТЫ ЕГО УДАРИЛ! БЛЯДЬ, И НЕ СМЕЙ ОТПИРАТЬСЯ! ЕБ ТВОЮ МАТЬ, Я ТЕБЕ ЧТО ВСЕГДА ГОВОРИЛА, ШОН?!
Старший бегбивский ребенок тоже начинает орать, он раскачивается под ударами Джун, словно сломанная кукла, хотя вряд ли ему очень больно. Младший ребенок сейчас молчит, будто язык проглотил, и вид у него — перепуганный до смерти.
— Эй, привет, — кричу я. — Джун!
— Урод. — Она улыбается мне и трясет головой, как китайский болванчик.
Вот, бля, в дурацкую ситуацию я угодил. Я в том смысле, что я ведь даже не знал, что она живет в этом подъезде.
— Э-э… ну ты как, нормально? — говорю я и забираю у нее мешки с покупками.
— Да… спасибо, Урод, только вот эти меня доводят, — всхлипывает она, кивая на юных террористов.
— Вы чего маму доводите? — улыбаюсь я. Младший улыбается мне в ответ, но старший Бегбенок смотрит на меня как-то странно, мне даже малость не по себе становится. Да, это точно сын Франко, больше ничего и не скажешь.
Джун вставляет ключи в замок и открывает дверь. Детки вламываются в квартиру, старший что-то кричит про спортивные новости на канале Sky. Джун смотрит им вслед — спецназ из двух человек, — потом оборачивается ко мне и продолжает:
— Я бы пригласила тебя зайти, Урод, но у нас такой бардак. Бля, да разве в бардаке дело. Джун явно в полном раздрае.
Ее голос звучит так, будто ей действительно необходимо с кем-то поговорить. Я помню, что должен встретиться с Психом и Кузеном Доудом в пабе, но время у меня есть.
— Ну, бардаком меня не напугать, — говорю я, и Джун смотрит на меня так, словно раздумывает, из вежливости я это сказал или нет, а потом, надо думать, решает, что я произнес это искренне.
Вхожу в квартиру, там — свалка одежды и детских игрушек. Башни из грязной посуды в раковине — как будто ее там копили несколько лет. Я ищу место, куда можно поставить пакеты.
Джун трясет, и я предлагаю ей сигарету и даю ей прикурить. Она ставит чайник, но не может найти чистых чашек. Она пытается сполоснуть одну, пытается выдавить в чашку моющее средство, но пузырек пуст — только воздухом пукает. Она достает из пакета с покупками новый пузырек, но ей никак не удается открутить крышку, потому что у нее дрожат руки. Она вдруг начинает рыдать, что, в общем, понятно в таком состоянии.
— Извини, это все мои нервы, здесь все не так… посмотри на эту квартиру. Это разве квартира? А эти дети… я с ними с ума схожу… и мне никто не помогает, я имею в виду, Фрэнк вернулся, но он только раз пришел с ними увидеться, даже ни разу не забрал их к себе! Я себя чувствую как в тюрьме. Вырваться бы отсюда хотя бы на десять минут, надеть красивое платье… украшения… кольца… я уже не могу, Урод, не могу… Я смотрю на горы посуды.
— Ну, я вот что тебе скажу, я тебе помогу, давай хотя бы в кухне вместе уберемся. Тебе сразу же станет легче, я знаю, потому что когда все дерьмово, и сил нет вообще никаких, и ты видишь гору немытой посуды в раковине, это худшее, что может случиться, это совсем беда. Кажется, что вся жизнь вообще не задалась. Но если проблему с кем-нибудь разделить, то у тебя остается уже полпроблемы, а полпроблемы — это уже полегче, да, Джун?
— Да нет, все нормально…
— Эй! — Я надеваю фартук. — Давай тут устроим блицкриг! Джун пытается возражать, но я набрасываюсь на тарелки, а потом и Джун тоже, и мы уже близки к успеху, и все уже сделано, проблема решена, и все снова прекрасно и все возможно. Если в жизни бардак, надо только найти в себе силы начать, и ты его потихонечку разберешь. Понимаешь, брат? Надо просто найти в себе силы начать, и у тебя все получится.
Я помог Джун, и мне самому стало лучше. Нет, правда. Я был как будто под кайфом, словно спидом закинулся, самым крутейшим спидом. Да и Джун вроде стало полегче, ага.
Но когда я прихожу в паб, Псих с Кузеном уже сидят и трындят. Похоже, уже давненько сидят. Кузен Доуд оборачивается ко мне и смотрит.
34. Афера № 18742
Сижу в этом баре, который похож на пещеру, ну, вы знаете, на Бульваре, жду, когда придет этот мудацкий нарк и спасет меня от этого нудного Уиджи с преждевременно поседевшими волосами, тяжелыми чертами лица и глазами, в которых застыла бессмысленная агрессивность, как у козлов на ферме Джорджи. Добро пожаловать обратно в Шотландию, ага. У этого ебаря, Кузена Доуда, этого псевдосаксонца, североевропейца, толстозадого обывателя, недотраханного гуннского ничтожества, этого троглодита-мутанта из трущоб западного берега, еще хватает нахальства цитировать что-то там по-латыни, цитировать — мне, средиземноморскому Человеку Возрождения. Он делает глоток и поднимает свой стакан:
— Urbi et orbi.
— Твое здоровье, similia similibus curatur, — язвительно ухмыляюсь я.
Зрачки кузена Доуда вдруг расширяются, как черные дыры, засасывающие в себя все вокруг.
— Не знаю этого выражения, — говорит он с неподдельным, невъебенным, я бы даже сказал, восхищением. — А это что значит?
Я тоже не знаю, что это значит, но я никогда не признаюсь в этом Кузену Доуду, этому жирному мудаку.
— Вино для опохмелки, — подмигиваю я. — Очень даже подходит к случаю.
Кузен Доуд наклоняет голову и внимательно смотрит на меня.
— Ты, я вижу, человек интеллигентный. Приятно встретить кого-то, кто с тобой на одной волне, — он трясет головой, и у него на лице появляется страдальческое выражение, — а самое грустное, я очень мало встречаю людей, которые со мной на одной волне.
— Как я тебя понимаю. — Я сочувственно киваю.
— Ну вот, скажем, этот твой приятель Урод, прикольный парень, но нет в нем остроты ума. А у тебя, у тебя это есть. — Он постукивает указательным пальцем по виску. — Да, Урод говорит, что ты типа фильмы снимаешь и все такое.
Странно, что Мерфи отрекомендовал меня так положительно. Не порнушка, а фильмы — не меньше. Меня это прикалывает и настраивает на несколько сентиментальный лад. Мне даже приходит в голову, что я был, наверное, слишком жесток к моему приятелю с липкими пальцами.
— Ну, мы пытаемся что-то сделать, Доуд. Как говорится: ars longa, vita brevis.
— Искусство вечно, время коротко, о, одно из моих любимых, — кивает он и улыбается по все тридцать два зуба.
И тут наконец подгребает Мерфи, и вид у него малость странный. Когда Доуд уходит отлить, я позволяю себе скорчить недовольную мину.
— Еб твою мать, где ты шлялся? У нас нету времени бегать до Типперери и обратно. Пришлось тут сидеть и выслушивать этого мудака. А он кого хочешь своей болтовней заебет!
Но он, похоже, чертовски доволен собой.
— Ну, я ниче не мог поделать, брат, я там Джун встретил. Помог ей убраться, так нада было, понимаешь?
— Ага, — понимающе киваю я. Вообще-то мне следовало догадаться. Этот Урод вообще не способен противиться никаким искушениям, он по жизни такой, а я тут типа в отчаянном положении, пока он там с Джун тусуется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59