Ее буквы уменьшались в размерах и становились с каждым днем все аккуратнее, а вчера вечером Софи заметила, что Мариан прищурила слепой глаз, пытаясь рассмотреть карты.
- Можно? - спросила Софи.
Она взяла лист бумаги, сложила его и прикрыла зрячий глаз Мариан. Поврежденный глаз старой дамы явно начал различать свет, тьму и движения. А зрячий, ранее способный только к периферическому зрению, стал способен видеть и то, что находилось прямо перед ним, поскольку Мариан без усилий прочитала фразы, написанные Софи на доске под ее собственными.
Софи положила кисточку, потянулась к руке Мариан и снова спросила:
- Можно?
- Она не изменилась, - сказала Мариан. - Только глаза.
Софи обследовала покалеченную руку Мариан. Все вокруг напряженно застыли, не сводя с них глаз. Кисть у старой дамы действительно не изменилась. Софи вновь глянула на Мариан: ее маленькие голубые глазки довольно долго смотрели прямо, и лишь потом поврежденный глаз отвернулся в сторону. Софи показалось, что она балансирует на краю пропасти или небоскреба. Оставалось лишь поверить, что гравитация над ней не властна, - и прыгнуть…
- Мне надо глотнуть свежего воздуха, - сказала она и быстро прошла мимо Ханны, машинально пробираясь по лабиринту коридоров. Выйдя на склон массива, Софи остановилась.
- Софи! - окликнул ее Морган.
Они все последовали за ней и теперь стояли, глядя на нее: Морган - с беспомощным изумлением, Ханна просто с изумлением, Мариан - с озабоченным выражением, а Хэт - с таким видом, словно хотела сказать: “Да у нее же крыша поехала, ребята!”
- Мне кажется, тебе надо присесть, Софи, - сказала Ханна.
- Нет, - ответила Софи. - У меня нет времени.
Она почувствовала легкое прикосновение на своем плече. Ханна стояла у нее за спиной, поддерживая ее обеими руками. Софи посмотрела на широкое зеленое пространство перед собой, на кладбище с пологими холмиками, на серую, похожую на соты стену, блестящую от воды. То, чго казалось ей таким странным, вдруг стало очевидным и понятным.
Тихий глубокий голос Ханны переспросил:
- Почему у тебя нет времени?
- Не было, - сказала Софи. - А теперь, может быть, и есть. Не знаю. Мне казалось, я должна что-то сделать - и тогда я пойму. Быть может, я действительно поняла. Я не знаю.
- Не понимаю тебя, - растерялась Ханна.
- Наследственная болезнь Альцгеймера. Слабоумие, передающееся по наследству. Это наш фамильный недуг; он поражает людей в возрасте сорока лет. Моя мать тоже заболела. Нашу семью обследовали, но я не позволила делать мне анализы. Я не хотела знать. Все говорили: “Сделай анализы!”, как будто это спасение… А вдруг анализы подтвердят, что я больна? Так мои шансы пятьдесят на пятьдесят - все равно что наполовину полный стакан. А если я узнаю, что этот стакан разбит и его невозможно склеить - мне что, легче станет? “Сделай анализы, - твердили они. - Лучше знать наверняка. Ты же ученый!” Нет, не лучше! Уж лучше постоянно наблюдать за собой, стараться уловить изменения, которые не увидишь в зеркале, стараться понять, что происходит с моим мозгом… И все время видеть перед глазами больного с повреждениями височной и лобной долей мозга и понимать, что, быть может, то же самое происходит со мной… - Софи повернулась к Моргану. - Я поменяла камни, белый на черный, чтобы попасть в контрольную группу. Я думала, так мне будет легче… Я никому не говорила о том, что мне угрожает. Это портит отношения. Люди невольно начинают воспринимать тебя по-другому, когда узнают, что ты обречена… Особенно мужчины. Они сразу начинают думать о том, как это отразится на детях… о том, что тебе понадобится ежедневный уход, сиделки…
Морган явно не понял ее. Он был еще слишком молод, чтобы думать о детях или о том, каково ему будет в пятьдесят лет с больной женой на руках. Для него это была абстракция.
- Значит, ты полетела, чтобы вылечиться? - промолвила Ханна.
- Мелисанда, возможно, беременна, хотя у нее вырезаны яичники. Мариан начинает видеть глазом, который много лет был слепым. Есть и другие хронические больные - мы можем собрать данные… - Софи тихо рассмеялась при виде того, как Морган пытается переварить эту идею, слишком смелую даже для него: в точности как питон, старающийся заглотнуть свинью. Ханна положила руку ей на плечо и начала легонько массировать. Софи села, обняв ладонями колени. - О Господи! Я думала, что сумею сделать здесь какое-то открытие. Я думала, это будет вознаграждением за мои труды. Мне казалось, я почувствую, когда это случится. - Она вдруг уставилась на свою руку, рассматривая ее так же внимательно, как до того - уродливую руку Мариан с узловатыми пальцами. Мысль о том, что она будет жить и сохранит способность думать ясно и четко, наполнила ее душу бурной радостью. Ей хотелось перелететь через года и посмотреть на конец своей жизни, как на конец романа. Прочесть последнюю страницу и узнать, чем же все закончилось. Раньше у нее никогда не возникало такого желания. Все эти годы она мужественно сражалась с судьбой, совершенствуя свои знания и оттачивая интеллект. Все эти годы она верила, что ничего не боится, и жила одним днем, не смея думать о будущем. - Нужно доставить это на Землю!
- Слишком рано, - спокойно возразила Ханна. - Мы пока не знаем…
- И никогда не узнаем без земного оборудования и земной науки! - выпрямившись, сказала Софи. - Мы должны исследовать этот корабль на молекулярном уровне. Необходимо выяснить, что с нами происходит. Я уверена: это как-то связано с насекомыми. Именно поэтому нам не сделали прививки с помощью пищи или воды. Им требовался какой-то рекомбинантный вирус, возможно, приспособленный к нашим организмам. Несмотря на то что каждый из нас был укушен лишь один раз, мы все время выделяем клетки с фекалиями, через кожу… Проблема только в том, чтобы определить, чьи это клетки…
Софи немного задыхалась, словно ей трудно было угнаться за собственными мыслями. Она всегда была последовательна в своих размышлениях, тщательно разбиралась во всех деталях и совершенно не верила в интуицию. Ей было некогда переделывать плохую работу. Она не могла тратить время на бредовые идеи и научные капризы. И она знала, случайно услышав чей-то разговор, - что ее методичность и нежелание отдаться полету фантазии мешают ей выбиться в ряды светил в избранной ею области науки.
Они бы сейчас не узнали ее, эти критики. У Софи было такое ощущение, что сама форма ее мозга меняется, хотя она пыталась образумить себя, напоминая, на каких шатких основаниях зиждется ее гипотеза. Но надежда, которую она отвергала всю жизнь, подхватила ее, окрылила и понесла вдаль.
- А может, это вовсе и не вирус, - сказал Морган. -Что, если они воздействуют не на генетическую, а на молекулярную структуру? Возможно, они - кто бы это ни был, корабль или инопланетяне, - подправляют нас молекула за молекулой, атом за атомом, фактически перестраивая нас изнутри с помощью знаний, которые они получили, расщепив на молекулы тела умерших и сконструировав для себя образец, каким должно быть человеческое тело…
- Но на коже Мелисанды остались шрамы, хотя она забеременела, а рука Мариан по-прежнему…
- Вы говорите так, словно они машины, - прервал ее Морган, - а не мыслящие существа, способные оценить, что в человеческом теле важно, а что - нет. Они наверняка уже все знают и понимают…
- После смерти разложение организма наступает почти мгновенно - разрушаются энзимы, ДНК, в то время как саван растет не так быстро…
- Нет, нет! Вы полагаете, что саван - главная составляющая, но это не так. Они способны извлекать информацию из живых. Да, черт возьми, из живых! Индивидуальные ассемблеры могут быть внутри нас, изучая нас прямо сейчас. Это ведь часть вашей концепции! Медицина на наноуровне…
- В таком случае точно таким же способом нас могут обучать, - сказала Софи. - Если они досконально изучили нашу физическую и психическую структуру и в состоянии ее изменять…
Она второй раз увидела, как Моргана ошеломила идея, слишком радикальная даже для него. Поддавшись порыву чувств, Софи шагнула вперед и поцеловала ученого. Он так и застыл как вкопанный, с широко раскрытыми глазами.
Хэтэуэй, стоявшая у входа в массив, захлопала в ладоши.
- ….конечно, если они достаточно хорошо нас понимают, - закончила Софи, оторвав свои губы от его.
Морган положил ей руки на плечи.
- Тогда почему они не сделали этого с самого начала?
- Возможно, им нужно было время для анализа. Для того, чтобы изучить - если это вообще можно назвать изучением… Ладно, будем пользоваться этим термином для удобства. Для того, чтобы изучить физические корреляты образов, содержащихся в памяти. Ты же сам выдвинул гипотезу, что окружающая среда воздействует на нас с какой-то целью - или по каким-то причинам хочет, чтобы мы изменяли ее…
- Ты права! Вали все на меня, - рассмеялся Морган. Дыхание его было сладким и немного пахло травой или имбирным хлебом. Он легонько и непринужденно, без обычного пиетета, потряс Софи за плечи. Черные глаза его сияли от восторга. - Значит, ты говоришь, что, заставляя нас учиться, корабль, или инопланетяне, или кто там управляет ассемблерами, исследует, какие изменения происходят в нашей памяти по мере обучения…
- Да, биохимические и биофизические корреляты памяти. Быть может, даже электрофизические корреляты мыслей…
- Чтобы затем использовать эту информацию и обучать нас напрямую… Софи, ты гений!
- Ты тоже не дурак.
Они стояли и улыбались друг другу, пока Морган вдруг не смутился и не отпустил ее. Они отошли друг от друга на шаг, снова улыбнулись, начали разом говорить - и умолкли.
Наконец Софи сказала:
- Таким образом объясняется летальная форма болезни, похожей на энцефалит, с судорогами и опухолью в височных долях мозга, где находится центр человеческой памяти. Однако в образцах, взятых у погибших, я ничего необычного не нашла. Хотя, конечно, эти образцы были далеко не идеальны…
- Ты и не могла найти, если ассемблеры настолько малы. А может, они просто проделали свой обычный фокус и рассыпались в прах при соприкосновении с воздухом…
- …или после того, как выполнили свою задачу. Что заставляет меня вновь вернуться к мысли о букашках. Они рассыпались в прах после укуса, а следовательно, можно предположить, что они должны были доставить нам что-то, а не взять пробы.
- Замаркировать нас. Или внедрить в нас ассемблеры.
- Или же ввести нам какое-то вещество, препятствующее иммунологической реакции на ассемблеры. Быть может, болезнь просто означала, что эта попытка не удалась, и когда ассемблеры включались, организм просто не выдерживал…
- Знаешь, Софи, а ведь в таком случае становится понятно, почему отказала вся наша электроника - помимо теории о нежелании инопланетян, чтобы мы общались с Землей. Ведь многие из нас принесли с собой информацию, записанную на силиконе, то есть ту же память. Потеря данных заставила работать наши мозги, так что наблюдающие за нами устройства видят, как мы стараемся возместить утраченные знания, и если их конечная задача - внедрить в нашу память физические корреляты, необходимые, чтобы мы научились управлять кораблем, значит, им нужна именно эта информация.
Хэтэуэй тихо, но многозначительно откашлялась. Морган с Софи наконец оглянулись и увидели вокруг множество озабоченных и внимательных лиц - Ханны, Мариан, Хэтэуэй, Доминика, Виктории, Альтмана Мейера, врачей, ученых, Эй Джи Лоуэлла и трех его сотоварищей по отряду.
Морган скрестил на груди руки.
- У нас есть теория!
40. Хэтэуэй
Ну и безумный был денек! Они у нас все сумасшедшие - деньки, я имею в виду, - но сегодняшний был хуже обычного. Я сейчас в лаборатории. Здесь такие симпатичные лампы на стенах, сделанные из бутылок с отбитыми горлышками. Мариан отвергла идею жечь масло прямо в стенах - горение вызывает канцерогены, а она не хочет, чтобы корабль их воспроизводил. Поэтому мы делаем лампы из бутылок в ободках из аргиллита.
Дурдом начался, когда Ханна сказала Софи, что Мелисанда беременна, а Софи заявила, что этого не может быть, поскольку ее кошка стерилизована. И вдруг глаза у Софи сделались отрешенными и почти безумными, и она ощупывала Мелисанду, пока та ее не укусила, а потом начала рассматривать глаз Мариан (Софи, а не Мелисанда), который стал гораздо лучше видеть, а потом заговорила о том, как она думала, что умрет от генетической болезни, но теперь больше так не думает, а потом они с дядей Стэном заговорили о маленьких частичках, которые корабль внедряет, исправляя наши дефекты и заодно обучая нас, как управлять им. Где-то посреди диалога она его поцеловала (он такой лапочка, когда краснеет, хоть и мой дядя), и они заговорили взахлеб, словно пели песню о любви, перебивая и подхватывая реплики друг друга. Естественно, это привлекло внимание, и они начали рассказывать о своей теории всем окружающим, хотя Доминик, когда до него дошло, о чем речь, попытался заткнуть им рот. Мне кажется, он испугался, что люди взбесятся при мысли о том, что корабль что-то в нас внедряет. Но было уже поздно: другие тоже врубились, а поскольку далеко не всем здесь нравится, что Доминик и Арпад забрали власть в свои руки, дяде Стэну и Софи устроили пресс-конференцию.
Там началась настоящая буча. Одни возмущались, что в них воткнули маленькие кусочки корабля (ассемблеры, как называет их дядя Стэн; я и сама от этого не в восторге), другие восхищались тем, что раньше они болели, а теперь выздоровели, и все старались перекричать друг друга. Другие врачи и ученые разглагольствовали о том, что это бредовые идеи, и где, мол, доказательства, и что грош этим гипотезам цена - в общем, ля-ля-тополя. По-моему, им просто было завидно, что они сами до этого не додумались. И тем не менее они начали думать о том, какие опыты надо провести и какие взять образцы, чтобы доказать, что люди действительно избавляются от хронических болячек. Этим они сейчас и занимаются. До меня доносятся их голоса; время от времени кто-нибудь врывается в лабораторию синтеза, чтобы задать мне очередной миллион вопросов о моей пещере и о том, как я рисую, поскольку дядя Стэн проболтался обо мне (слава Богу, хоть про сов не растрепал). Так что теперь мне приходится рассказывать, как надо рисовать, хотя на самом деле больше всего я хочу подняться к себе и погладить руками мою стену.
Кстати, здесь нашлись еще художники, занимавшиеся настенной росписью. Я не думаю, что я какая-то особенная, хотя дядя Стэн и Софи говорят, что корабль вступает с некоторыми людьми в более тесный контакт, чем с другими. Дядя Стэн велел мне поклясться всеми святыми, что я обязательно расскажу ему, если со мной случится что-то странное, вроде каких-нибудь необычных снов или неожиданных озарений. По-моему, он сам и Софи - куда более вероятные кандидатуры для установления прямой связи с кораблем, хотя дядя Стэн так не считает. Но мне правда не хочется, чтобы они думали, будто у меня какой-то особенный контакт с кораблем, потому что у них появилась новая бредовая идея.
Софи заявила, что это великое открытие, и мы должны вернуться на Землю и поделиться им с людьми. Тут такое началось!.. Одни орали, что да, надо вернуться и поделиться, другие - что оставшимся на Земле никто не мешал набраться мужества и отправиться в полет, и тогда открытие принадлежало бы им тоже, но оно было дано нам и мы одни имеем право решать, что с ним делать. У меня мурашки по коже побежали, когда заговорили об управлении кораблем, словно они хотят вступить с ним в контакт только для того, чтобы командовать им. И я должна общаться для них с кораблем, потому что у меня, мол, получается лучше всех!
Я попросту смылась. Я услышала, как ко мне направляются “зеленые береты”, но я не хочу отвечать на их вопросы. Сейчас они стоят в коридоре и говорят с дядей Стэном о темной зоне, которая, по его словам, может быть чем-то вроде рубки управления, и обсуждают, опасно идти туда или нет. Они и правда загорелись идеей вернуть корабль на Землю. Меня во всем этом радует только одно: что они забыли про Стивена. Даже если он чуть не убил ту женщину, меня это пугает гораздо меньше, чем разговоры о том, что его надо найти и как следует наказать. Мариан считает, что все это - политика. Она хочет заставить адвокатов заняться уголовным правом. Чернокожая адвокатша, которая согласилась защищать Стивена, считает, что по земным законам у них нет против него достаточных доказательств, поскольку свидетельства остались на Земле, и у них есть только голословные утверждения обеих сторон. А если еще учесть, что сестра пострадавшей тоже вела себя неправомерно, бегая и показывая всем фотографию Стивена, взятую скорее всего из архива службы по устройству беспризорников или из колонии для малолетних преступников, то их можно будет прижать к ногтю за процессуальные нарушения.
Мне чернокожая адвокатша нравится, и я рассказала ей о себе и о Стивене больше, чем остальным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42