Флер все время читала и училась. Она была единственной учительницей, которую Стивен мог выносить… Его другом, его молочной сестрой.
Техада снова включил аппарат. Лампочки по-прежнему не горели, экран был пуст. На лице латиноамериканца не отразилось никаких чувств.
- Кардиостимуляция невозможна, - бесстрастно сказал он.
Флер кивнула. Техада сделал укол.
- У вас такой новенький аппарат… Он что - не работает? - внезапно взорвалась женщина за спиной у Стивена.
Стивен обернулся и уставился на нее немигающим, как у ящерицы, взглядом, который, как правило, затыкал рот таким шумным, но, в сущности, безвредным и простым людям. Молодая, в розовой блузке и юбке размера на два меньше, чем нужно, натянутых до предела на груди и на бедрах. Дочь, наверное. А может, молодая жена? Тогда ее муженьку не позавидуешь… Хотя вряд ли. Не похож он на любителя молодок. Простое лицо, неприхотливая одежда… Такие женятся всего однажды и остаются с женой на всю жизнь, потому что дали обещание у алтаря. А теперь этот простак умер. Пусть даже, несмотря на свое искреннее желание, Стивен еще не научился у Флер всему, чему мог, он знал, что лежащий мужчина мертв. Знал по напряженному выражению лица Флер, полускрытому кудрявыми прядями, по тому, как безнадежно она продолжала вдыхать воздух в мертвые легкие.
- Оставьте его, - раздался женский шепот.
Она вышла из толпы, которая расступилась и вновь сомкнулась вокруг нее. Миниатюрная женщина с безвкусно окрашенными в медный цвет волосами над серым лицом, невзрачная и неприметная. Она упала на колени в головах у покойного и оттолкнула Флер, отгоняя ее от своего мужа жестом собственницы, охраняющей то, что ей принадлежит. Флер по-прежнему держала руку под челюстью мужчины, прижимая ее кверху, чтобы открыть доступ воздуха к легким, как она учила это делать Стивена. Женщина посмотрела на ее руку с затаенным негодованием, но ничего не сказала и удовольствовалась тем, что стерла с губ покойника следы помады Флер.
- Вы его жена? - спросил Техада. Женщина медленно повернула к нему голову.
- Да. Спасибо вам. Спасибо вам всем, но лучше приберегите свои приборы для тех, кому еще можно помочь. Я не в первый раз вижу покойника.
Она снова глянула на лицо мужа и на сей раз отбросила руку Флер, а затем положила его голову к себе на колени.
Рыжая с несчастным видом прекратила массировать покойнику сердце, но рук с его груди не убрала.
- Виктория! Ты не имеешь права! - воскликнула молодая и заявила, обращаясь к Техаде: - Она его вторая жена. А я его дочь!
Маленькая женщина смотрела прямо перед собой, не обращая на нее ни малейшего внимания.
- Мне очень жаль, мисс, - сказал Техада, не называя ее по имени, поскольку девушка так и не представилась, - но, похоже, что-то на этом корабле обесточило все электроаппараты и батарейки, в том числе его электрокардиостимулятор и мое оборудование. А без него мы вряд ли что-нибудь сможем сделать.
- Папочка! - пронзительно вскрикнула девушка и, залившись слезами, упала на мертвое тело, обнимая его и содрогаясь в рыданиях.
Стивена охватило непреодолимое желание бежать от этих воплей, накаливших атмосферу, словно перед грозой. Он рванул через толпу, как спринтер, с низкого старта, бесцеремонно расталкивая плечами людей. Добравшись наконец до свободного места, он снова присел на корточки, тяжело и загнанно дыша.
Через некоторое время к нему подошла Флер, безмерно усталая, с размазанной губной помадой и спутанными черными кудрями. Они сидели рядышком, глядя на пыльный зеленый пол, белые сияющие стены и на людскую толпу. Наконец Флер вынула расческу и косметичку и начала приводить себя в порядок. Быстрыми привычными движениями причесав волосы, она стерла остатки губной помады и снова накрасила губы. Стивена так и подмывало стереть эту бойцовскую окраску.
- Если я не смогу выйти отсюда, я…
- Перестань! - резко сказала Флер. И через минуту продолжила, более спокойно: - Все будет хорошо.
- Я здесь задыхаюсь!
- В тюрьме ты бы тоже задохнулся, - заявила она бесстрастно.
Стивен умолк, неприятно пораженный тем, что она сказала это вслух, да еще при людях. Но она щадила его чувства не более, чем он - ее. Для этого они слишком хорошо знали друг друга.
- Я мог спрятаться в горах. Меня бы там не нашли.
Флер немного помолчала, стараясь сдержаться, чтобы не наговорить слишком резких слов и не напоминать им обоим о том, что она оказалась здесь из-за него.
- Все это в прошлом, Стивен. Все.
Все… Дома приемных родителей - он не помнил своего родного дома, откуда его забрали в возрасте четырех лет, - мелкие кражи, отсидки в колонии для несовершеннолетних, грабежи… Женщина с черными волосами - женщина, которая кричала… пока он не заставил ее замолчать…
Стивен набрал в легкие воздуха, но так и не придумал, что сказать. Все, что он мог сказать Флер, он уже сказал. Она знала, кто он такой. И она знала, что сделало его таким. Она тоже жила у приемных родителей. И то, чего она добилась, она добилась наперекор им. Именно поэтому Флер не могла его осуждать.
- Лучше бы я скрылся в горах, - сказал он, надеясь вызвать у нее сожаление при мысли о том, что они потеряли.
- В горах у тебя не было бы ни малейшего шанса, - терпеливо повторила она то, что регулярно твердила ему последние десять дней. - Как только полицейские узнали бы, что это ты (а они наверняка уже об этом знают), они бы сразу сообразили, где ты прячешься. За тобой устроили бы охоту все полицейские, ФБР и куча добровольных помощников. Ты сам знаешь, Стивен. - Флер повернулась и взглянула на него. - Поэтому мы здесь.
- Не представляю, что бы я делал без тебя, - пробормотал он, прислонившись к стене.
Ее губы искривились в легкой саркастической усмешке.
3. Софи Хемингуэй
Софи, снова держа в руках кошачью корзинку, смотрела вслед уходящим тринадцати мужчинам. “Военные, - подумала она. - Иначе откуда у них такая выправка? Все, кроме ученого из НАСА. Он явно белая ворона среди них. Изящно сложенный, с блестящими глазами, импульсивный и доброжелательный, с хорошими манерами и слегка скособоченной нашивкой НАСА на рукаве”.
- Военные, - промолвила старая дама в ярко-синем пальто, по-прежнему стоявшая рядом. - Я их за километр чую.
Британское, очень четкое произношение. Голубые глаза выцвели от времени, черные зрачки превратились в маленькие точки. Правый глаз следил за передвижениями людей, в то время как левый, слепой, был слегка выпученным, а вокруг глазницы и на щеке белели мелкие старые шрамы. Белые подкрашенные волосы имели светло-сиреневый оттенок. Кисти и пальцы, хотя и скрюченные от возраста, были крупными и сильными, красивой лепки. Она не производила впечатления слабоумной; от нее не пахло мочой, фекалиями, грязной одеждой. Софи представила свою мать - та была бы такой же в возрасте восьмидесяти с лишним.
Старуха протянула правую руку.
- Мариан Уэст. Второе имя - Амелия.
Софи пожала протянутую руку, глядя старой даме в глаза. Скорее всего старуха и здоровым-то глазом могла различать только свет, тень и движение.
- Потеряла на войне, - сказала Мариан.
- Прошу прощения?
- Во Франции, в сорок третьем. Я принимала участие в движении Сопротивления - делала взрывчатку. Я и пальцев тогда лишилась. А глаз так и остался слепым. Опишите мне… - казалось, она с трудом выдавливает из себя слова, - опишите мне это место.
Софи описала ей зал со стенами, похожими на соты, пол со странным зеленым покрытием, людскую толпу, которая стала понемногу редеть, поскольку народ начал расходиться кто в коридоры, кто в пещеры в стенах, кто к пологому серому горному массиву в центре зала. Зал был похож на парк - но на парк, созданный кем-то по описанию или по картинке. Все было немножко искусственным, даже воздух. Мариан слушала, сжимая и разжимая пальцы, в которых держала трость. Мелисанда издала из корзинки громкий протестующий вопль.
- Странное место, - сказала наконец Мариан. - Хотя ничего особенного я и не ожидала. В моем возрасте вообще уже ничего не ждешь.
Софи улыбнулась, почувствовав вызов в этих словах.
- Хочу найти уголок, чтобы выпустить Мелисанду. Там, где поменьше народу.
- Не заговаривайте мне зубы, молодая леди. Вы считаете, что мне здесь не место.
Софи прижала к себе корзинку. Мелисанде явно не терпелось поскорее выбраться на свободу.
- Извините, - раздался чей-то голос.
Софи обернулась и увидела двух женщин. Одна из них была та самая рыженькая медсестра. Вторая - шатенка, высокая, с широкими мужскими плечами, в темно-синей цыганской юбке и красном болеро. За ними несколько женщин защищали кучу багажа от нападений расшалившейся детворы.
- Мы хотели спросить: может, вы с матерью пожелаете присоединиться к нам? - К желтой трикотажной рубашке женщины был приколот самодельный серебряный значок в виде опоссума.
- Мы не родственницы, - коротко сказала Софи.
Ей и правда не терпелось уйти, но отнюдь не в компании группы женщин, которые решили покинуть Землю в поисках лучшей жизни.
Мариан вертела головой из стороны в сторону, пытаясь понять, что происходит.
- Извините, - сказала рыжая и, взяв Мариан за руку, ласковым и естественным движением приложила ее пальцы к своей брошке. Пальцы Мариан ощупали серебряный значок.
- Что это?
- Наша эмблема. Из рассказа Джеймс Типтри. Эта писательница сравнивала женщин с опоссумами, живущими на задворках цивилизации. В том рассказе две женщины, мать и дочь, улетели вместе с пришельцами. Как и мы… Поэтому мы приглашаем всех женщин, которые летят без спутников, присоединиться к нам. Мы хотим организовать свое общество.
- Женщины ничего не способны организовать, - довольно ехидно ответила Мариан. - Они не могут сосредоточиться на главном. Они вечно считают, что их обидели в лучших чувствах, и в припадке раздражения уходят прочь, хлопнув дверью.
Крупная женщина улыбнулась. Голос у нее был глубокий и теплый.
- Тем более мы приглашаем вас! Вы поможете нам сосредоточиться и не растрачивать наш пыл по пустякам. Меня зовут Ханна. А ее - Голубка.
Рыженькая закатила глаза:
- Ей-богу, это правда!
- А что такого? - удивилась Мариан. - Хорошее имя. Женственное.
- Спасибо, - сказала Голубка. - Но я должна заметить, что вы несправедливы к женщинам. Они создавали свои общества на протяжении тысячелетий. Занимались благотворительностью, писали письма, устраивали разные праздники…
Перед глазами Софи неожиданно всплыла яркая картина: длинный стол в летнем доме у озера Листер. Красное дерево, согретое солнцем, блеск натертого столового серебра, хрустальные бокалы, отбрасывающие радужные блики на белоснежные салфетки, последний спокойный момент перед нашествием гостей. Зимой там справляли Рождество, а летом - праздник летнего солнцеворота, как в средние века. Они часто устраивали торжества, потому что жизнь так коротка… В те годы каждый праздник отмечали дважды - дни рождения и полгода со дня рождения, годовщины и полугодовщины… Праздники были волшебными. Последние четыре года она не отмечала свой день рождения. И люди, которые хорошо ее знали, больше не поздравляли ее с тем, что прошел еще год.
- Я старая слепая женщина, - упрямо проговорила Мариан. - Я буду вам обузой.
- Откуда вы знаете? - спросила Ханна. Крупная и слегка стесняющаяся под их взглядами, она пристально смотрела на Мариан. - Никто из нас не ведает, что или кто нам может понадобиться.
Мариан коротко кивнула.
- Я соображаю не хуже вашего. Мариан Уэст. Бывший химик. Давно на пенсии. - Она протянула руку в пустоту.
Ханна осторожно взяла ее руку в свою большую ладонь и пожала. Голубка улыбалась, глядя на них.
- А вы? - спросила Ханна, обращаясь к Софи.
Софи покачала головой. Перед глазами у нее по-прежнему был длинный накрытый стол красного дерева. Она истосковалась по церемониям, отмечающим время. Она истосковалась по обществу.
Но они не были ее обществом. Общество, по которому она тосковала, было соткано из тишины, из инстинктивного ощущения общей судьбы, записанной в генах. Это общество существовало за столом красного дерева. И ради этого общества - которого больше не было - она очутилась здесь.
- Нет, спасибо. Я не для того улетела с Земли.
Они не стали настаивать, лишь сказали любезно вдогонку:
- Если передумаете…
4. Морган
Сент-Джон Эмрис слушал отчет главврача, и между бровями у него пролегла вертикальная складка. Он вынул из походной сумки ручной определитель местонахождения, включил его, посмотрел - и показал старшему сержанту-связисту.
- Какие будут соображения?
- Попробую понять, когда разберу, - пожал плечами Дефорест Пьетт.
Эй Джи посмотрел на потолок.
- Интересно, долго этот свет будет гореть? Или его никогда не гасят?
- Черт! - заметил кто-то из команды. - Мы словно опять на учениях в пустыне.
- Надо глядеть в оба, чтоб какая змеюка не заползла, - сказал Акиле Рахо, искоса глянув на штатского Моргана.
Эй Джи испепелил его взглядом, а затем посмотрел на капитана. Капитан еле заметно улыбнулся. Быть может, он и был наследным принцем, которого при нормальных обстоятельствах через два года ждало продвижение по службе, но делал королей Эй Джи, вечный сержант, на двенадцать лет старше и опытнее своего начальника. Они искусно обходили это несоответствие должности и опыта. Как признавался сам себе в минуты откровенности Эй Джи, капитан был куда более способным учеником, чем остальные.
- Давайте найдем тихое местечко и проверим оборудование, - сказал Эмрис.
Они пошли нестроевым шагом, сохраняя, однако, привычный порядок. Морган шел в середине, Эй Джи и врач Раф Техада - по бокам. “Как желток в скорлупе”, по словам Акиле Рахо. Между Морганом и Рахо, младшим сержантом, отвечавшим за оружие, существовала затаенная естественная неприязнь. Оба выросли в нищих, криминальных и жестоких кварталах. Мексиканской бабушкиной крови было вполне достаточно, чтобы Морган сошел за латиноамериканца. Они могли бы вместе хулиганить, иметь одних и тех же друзей, которые вечно были не в ладах с законом, и одних и тех же заклятых врагов. Но после того, как им исполнилось шестнадцать, их дороги разошлись - и сейчас они были друг другу чужими.
Эй Джи потер подошвой по зеленому покрытию.
- Что вам удалось выяснить?
- У меня есть абсолютно не подтвержденное предположение, что это основа или субстрат для другой растительности, - возможно, аналог земной microtrhyzzia.
Техада только усмехнулся и спросил, обращаясь к Моргану:
- Так эту штуку можно есть?
- А я думал, что вы способны есть что угодно, - мягко ответил тот.
- Это только в кино, - сказал Эй Джи. - Серьезно, проф! Как вы полагаете, здесь вообще есть что-нибудь съедобное?
- Полагаю… - начал Морган и помолчал, собираясь с мыслями. - Полагаю, это целиком и полностью зависит от наших хозяев. От того, насколько благие у них намерения и хотят ли они, чтобы мы не умерли с голоду. От того, достаточно ли они знают нас, чтобы не отравить нас ненароком. От того, для чего предназначена эта растительность - если это действительно растение, а не искусственная субстанция. Если оно предназначено для очистки атмосферы, тогда они должны были сделать его несъедобным - скорее невкусным, чем ядовитым. Это в случае, если они достаточно хорошо знают человеческую натуру и не надеются на то, что мы преисполнены уважения к растительной жизни. А вдруг растения для них священны - и это у них нечто вроде храма?
Эй Джи скептически глянул на него.
- Так вы полагаете, эта штука может быть частью замкнутого цикла?
- Именно частью, - ответил Морган, - основанной на биомассе, разве что эта субстанция гораздо эффективнее земной растительности, на которую она похожа. А может, она здесь лишь для декорации, чтобы мы чувствовали себя как дома. Наверняка инопланетяне предварительно изучили нас и должны знать, что мы едим. Мы все откликнулись на их приглашение, полагая, что оно сделано из добрых побуждений. - Лицо Эй Джи не отразило никаких эмоций, хотя Морган сам на мгновение задумался, а так ли это. Есть очень существенная разница между разведкой и исследованием, и Морган понимал, что на кое-какие совещания его не приглашали. - Во всяком случае, мы все надеялись, что риск себя оправдает. По-моему, остается только ждать. Должны же наши хозяева хоть как-то себя проявить! А может, нас просто держат в карантине?
- Как бешеных собак, - заметил Техада. - Или же они наблюдают за нами, чтобы увидеть, как мы будем осваиваться в новой среде. Как будем вести себя в их мире, совершенно не похожем на наш.
Они подошли к испещренной отверстиями, словно соты, стене и посмотрели вверх, на сводчатый купол и открытые пасти пещер. Откуда-то с высоты тонкими струйками сочилась вода, стекая по светлому камню на пол. Люди уже пили ее; кто-то с торжественным видом поливал приятелю голову, а другие просто со смехом плескали друг другу в лицо. Какой-то мужчина, заметив, что за ним наблюдают, крикнул:
- Она свежая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Техада снова включил аппарат. Лампочки по-прежнему не горели, экран был пуст. На лице латиноамериканца не отразилось никаких чувств.
- Кардиостимуляция невозможна, - бесстрастно сказал он.
Флер кивнула. Техада сделал укол.
- У вас такой новенький аппарат… Он что - не работает? - внезапно взорвалась женщина за спиной у Стивена.
Стивен обернулся и уставился на нее немигающим, как у ящерицы, взглядом, который, как правило, затыкал рот таким шумным, но, в сущности, безвредным и простым людям. Молодая, в розовой блузке и юбке размера на два меньше, чем нужно, натянутых до предела на груди и на бедрах. Дочь, наверное. А может, молодая жена? Тогда ее муженьку не позавидуешь… Хотя вряд ли. Не похож он на любителя молодок. Простое лицо, неприхотливая одежда… Такие женятся всего однажды и остаются с женой на всю жизнь, потому что дали обещание у алтаря. А теперь этот простак умер. Пусть даже, несмотря на свое искреннее желание, Стивен еще не научился у Флер всему, чему мог, он знал, что лежащий мужчина мертв. Знал по напряженному выражению лица Флер, полускрытому кудрявыми прядями, по тому, как безнадежно она продолжала вдыхать воздух в мертвые легкие.
- Оставьте его, - раздался женский шепот.
Она вышла из толпы, которая расступилась и вновь сомкнулась вокруг нее. Миниатюрная женщина с безвкусно окрашенными в медный цвет волосами над серым лицом, невзрачная и неприметная. Она упала на колени в головах у покойного и оттолкнула Флер, отгоняя ее от своего мужа жестом собственницы, охраняющей то, что ей принадлежит. Флер по-прежнему держала руку под челюстью мужчины, прижимая ее кверху, чтобы открыть доступ воздуха к легким, как она учила это делать Стивена. Женщина посмотрела на ее руку с затаенным негодованием, но ничего не сказала и удовольствовалась тем, что стерла с губ покойника следы помады Флер.
- Вы его жена? - спросил Техада. Женщина медленно повернула к нему голову.
- Да. Спасибо вам. Спасибо вам всем, но лучше приберегите свои приборы для тех, кому еще можно помочь. Я не в первый раз вижу покойника.
Она снова глянула на лицо мужа и на сей раз отбросила руку Флер, а затем положила его голову к себе на колени.
Рыжая с несчастным видом прекратила массировать покойнику сердце, но рук с его груди не убрала.
- Виктория! Ты не имеешь права! - воскликнула молодая и заявила, обращаясь к Техаде: - Она его вторая жена. А я его дочь!
Маленькая женщина смотрела прямо перед собой, не обращая на нее ни малейшего внимания.
- Мне очень жаль, мисс, - сказал Техада, не называя ее по имени, поскольку девушка так и не представилась, - но, похоже, что-то на этом корабле обесточило все электроаппараты и батарейки, в том числе его электрокардиостимулятор и мое оборудование. А без него мы вряд ли что-нибудь сможем сделать.
- Папочка! - пронзительно вскрикнула девушка и, залившись слезами, упала на мертвое тело, обнимая его и содрогаясь в рыданиях.
Стивена охватило непреодолимое желание бежать от этих воплей, накаливших атмосферу, словно перед грозой. Он рванул через толпу, как спринтер, с низкого старта, бесцеремонно расталкивая плечами людей. Добравшись наконец до свободного места, он снова присел на корточки, тяжело и загнанно дыша.
Через некоторое время к нему подошла Флер, безмерно усталая, с размазанной губной помадой и спутанными черными кудрями. Они сидели рядышком, глядя на пыльный зеленый пол, белые сияющие стены и на людскую толпу. Наконец Флер вынула расческу и косметичку и начала приводить себя в порядок. Быстрыми привычными движениями причесав волосы, она стерла остатки губной помады и снова накрасила губы. Стивена так и подмывало стереть эту бойцовскую окраску.
- Если я не смогу выйти отсюда, я…
- Перестань! - резко сказала Флер. И через минуту продолжила, более спокойно: - Все будет хорошо.
- Я здесь задыхаюсь!
- В тюрьме ты бы тоже задохнулся, - заявила она бесстрастно.
Стивен умолк, неприятно пораженный тем, что она сказала это вслух, да еще при людях. Но она щадила его чувства не более, чем он - ее. Для этого они слишком хорошо знали друг друга.
- Я мог спрятаться в горах. Меня бы там не нашли.
Флер немного помолчала, стараясь сдержаться, чтобы не наговорить слишком резких слов и не напоминать им обоим о том, что она оказалась здесь из-за него.
- Все это в прошлом, Стивен. Все.
Все… Дома приемных родителей - он не помнил своего родного дома, откуда его забрали в возрасте четырех лет, - мелкие кражи, отсидки в колонии для несовершеннолетних, грабежи… Женщина с черными волосами - женщина, которая кричала… пока он не заставил ее замолчать…
Стивен набрал в легкие воздуха, но так и не придумал, что сказать. Все, что он мог сказать Флер, он уже сказал. Она знала, кто он такой. И она знала, что сделало его таким. Она тоже жила у приемных родителей. И то, чего она добилась, она добилась наперекор им. Именно поэтому Флер не могла его осуждать.
- Лучше бы я скрылся в горах, - сказал он, надеясь вызвать у нее сожаление при мысли о том, что они потеряли.
- В горах у тебя не было бы ни малейшего шанса, - терпеливо повторила она то, что регулярно твердила ему последние десять дней. - Как только полицейские узнали бы, что это ты (а они наверняка уже об этом знают), они бы сразу сообразили, где ты прячешься. За тобой устроили бы охоту все полицейские, ФБР и куча добровольных помощников. Ты сам знаешь, Стивен. - Флер повернулась и взглянула на него. - Поэтому мы здесь.
- Не представляю, что бы я делал без тебя, - пробормотал он, прислонившись к стене.
Ее губы искривились в легкой саркастической усмешке.
3. Софи Хемингуэй
Софи, снова держа в руках кошачью корзинку, смотрела вслед уходящим тринадцати мужчинам. “Военные, - подумала она. - Иначе откуда у них такая выправка? Все, кроме ученого из НАСА. Он явно белая ворона среди них. Изящно сложенный, с блестящими глазами, импульсивный и доброжелательный, с хорошими манерами и слегка скособоченной нашивкой НАСА на рукаве”.
- Военные, - промолвила старая дама в ярко-синем пальто, по-прежнему стоявшая рядом. - Я их за километр чую.
Британское, очень четкое произношение. Голубые глаза выцвели от времени, черные зрачки превратились в маленькие точки. Правый глаз следил за передвижениями людей, в то время как левый, слепой, был слегка выпученным, а вокруг глазницы и на щеке белели мелкие старые шрамы. Белые подкрашенные волосы имели светло-сиреневый оттенок. Кисти и пальцы, хотя и скрюченные от возраста, были крупными и сильными, красивой лепки. Она не производила впечатления слабоумной; от нее не пахло мочой, фекалиями, грязной одеждой. Софи представила свою мать - та была бы такой же в возрасте восьмидесяти с лишним.
Старуха протянула правую руку.
- Мариан Уэст. Второе имя - Амелия.
Софи пожала протянутую руку, глядя старой даме в глаза. Скорее всего старуха и здоровым-то глазом могла различать только свет, тень и движение.
- Потеряла на войне, - сказала Мариан.
- Прошу прощения?
- Во Франции, в сорок третьем. Я принимала участие в движении Сопротивления - делала взрывчатку. Я и пальцев тогда лишилась. А глаз так и остался слепым. Опишите мне… - казалось, она с трудом выдавливает из себя слова, - опишите мне это место.
Софи описала ей зал со стенами, похожими на соты, пол со странным зеленым покрытием, людскую толпу, которая стала понемногу редеть, поскольку народ начал расходиться кто в коридоры, кто в пещеры в стенах, кто к пологому серому горному массиву в центре зала. Зал был похож на парк - но на парк, созданный кем-то по описанию или по картинке. Все было немножко искусственным, даже воздух. Мариан слушала, сжимая и разжимая пальцы, в которых держала трость. Мелисанда издала из корзинки громкий протестующий вопль.
- Странное место, - сказала наконец Мариан. - Хотя ничего особенного я и не ожидала. В моем возрасте вообще уже ничего не ждешь.
Софи улыбнулась, почувствовав вызов в этих словах.
- Хочу найти уголок, чтобы выпустить Мелисанду. Там, где поменьше народу.
- Не заговаривайте мне зубы, молодая леди. Вы считаете, что мне здесь не место.
Софи прижала к себе корзинку. Мелисанде явно не терпелось поскорее выбраться на свободу.
- Извините, - раздался чей-то голос.
Софи обернулась и увидела двух женщин. Одна из них была та самая рыженькая медсестра. Вторая - шатенка, высокая, с широкими мужскими плечами, в темно-синей цыганской юбке и красном болеро. За ними несколько женщин защищали кучу багажа от нападений расшалившейся детворы.
- Мы хотели спросить: может, вы с матерью пожелаете присоединиться к нам? - К желтой трикотажной рубашке женщины был приколот самодельный серебряный значок в виде опоссума.
- Мы не родственницы, - коротко сказала Софи.
Ей и правда не терпелось уйти, но отнюдь не в компании группы женщин, которые решили покинуть Землю в поисках лучшей жизни.
Мариан вертела головой из стороны в сторону, пытаясь понять, что происходит.
- Извините, - сказала рыжая и, взяв Мариан за руку, ласковым и естественным движением приложила ее пальцы к своей брошке. Пальцы Мариан ощупали серебряный значок.
- Что это?
- Наша эмблема. Из рассказа Джеймс Типтри. Эта писательница сравнивала женщин с опоссумами, живущими на задворках цивилизации. В том рассказе две женщины, мать и дочь, улетели вместе с пришельцами. Как и мы… Поэтому мы приглашаем всех женщин, которые летят без спутников, присоединиться к нам. Мы хотим организовать свое общество.
- Женщины ничего не способны организовать, - довольно ехидно ответила Мариан. - Они не могут сосредоточиться на главном. Они вечно считают, что их обидели в лучших чувствах, и в припадке раздражения уходят прочь, хлопнув дверью.
Крупная женщина улыбнулась. Голос у нее был глубокий и теплый.
- Тем более мы приглашаем вас! Вы поможете нам сосредоточиться и не растрачивать наш пыл по пустякам. Меня зовут Ханна. А ее - Голубка.
Рыженькая закатила глаза:
- Ей-богу, это правда!
- А что такого? - удивилась Мариан. - Хорошее имя. Женственное.
- Спасибо, - сказала Голубка. - Но я должна заметить, что вы несправедливы к женщинам. Они создавали свои общества на протяжении тысячелетий. Занимались благотворительностью, писали письма, устраивали разные праздники…
Перед глазами Софи неожиданно всплыла яркая картина: длинный стол в летнем доме у озера Листер. Красное дерево, согретое солнцем, блеск натертого столового серебра, хрустальные бокалы, отбрасывающие радужные блики на белоснежные салфетки, последний спокойный момент перед нашествием гостей. Зимой там справляли Рождество, а летом - праздник летнего солнцеворота, как в средние века. Они часто устраивали торжества, потому что жизнь так коротка… В те годы каждый праздник отмечали дважды - дни рождения и полгода со дня рождения, годовщины и полугодовщины… Праздники были волшебными. Последние четыре года она не отмечала свой день рождения. И люди, которые хорошо ее знали, больше не поздравляли ее с тем, что прошел еще год.
- Я старая слепая женщина, - упрямо проговорила Мариан. - Я буду вам обузой.
- Откуда вы знаете? - спросила Ханна. Крупная и слегка стесняющаяся под их взглядами, она пристально смотрела на Мариан. - Никто из нас не ведает, что или кто нам может понадобиться.
Мариан коротко кивнула.
- Я соображаю не хуже вашего. Мариан Уэст. Бывший химик. Давно на пенсии. - Она протянула руку в пустоту.
Ханна осторожно взяла ее руку в свою большую ладонь и пожала. Голубка улыбалась, глядя на них.
- А вы? - спросила Ханна, обращаясь к Софи.
Софи покачала головой. Перед глазами у нее по-прежнему был длинный накрытый стол красного дерева. Она истосковалась по церемониям, отмечающим время. Она истосковалась по обществу.
Но они не были ее обществом. Общество, по которому она тосковала, было соткано из тишины, из инстинктивного ощущения общей судьбы, записанной в генах. Это общество существовало за столом красного дерева. И ради этого общества - которого больше не было - она очутилась здесь.
- Нет, спасибо. Я не для того улетела с Земли.
Они не стали настаивать, лишь сказали любезно вдогонку:
- Если передумаете…
4. Морган
Сент-Джон Эмрис слушал отчет главврача, и между бровями у него пролегла вертикальная складка. Он вынул из походной сумки ручной определитель местонахождения, включил его, посмотрел - и показал старшему сержанту-связисту.
- Какие будут соображения?
- Попробую понять, когда разберу, - пожал плечами Дефорест Пьетт.
Эй Джи посмотрел на потолок.
- Интересно, долго этот свет будет гореть? Или его никогда не гасят?
- Черт! - заметил кто-то из команды. - Мы словно опять на учениях в пустыне.
- Надо глядеть в оба, чтоб какая змеюка не заползла, - сказал Акиле Рахо, искоса глянув на штатского Моргана.
Эй Джи испепелил его взглядом, а затем посмотрел на капитана. Капитан еле заметно улыбнулся. Быть может, он и был наследным принцем, которого при нормальных обстоятельствах через два года ждало продвижение по службе, но делал королей Эй Джи, вечный сержант, на двенадцать лет старше и опытнее своего начальника. Они искусно обходили это несоответствие должности и опыта. Как признавался сам себе в минуты откровенности Эй Джи, капитан был куда более способным учеником, чем остальные.
- Давайте найдем тихое местечко и проверим оборудование, - сказал Эмрис.
Они пошли нестроевым шагом, сохраняя, однако, привычный порядок. Морган шел в середине, Эй Джи и врач Раф Техада - по бокам. “Как желток в скорлупе”, по словам Акиле Рахо. Между Морганом и Рахо, младшим сержантом, отвечавшим за оружие, существовала затаенная естественная неприязнь. Оба выросли в нищих, криминальных и жестоких кварталах. Мексиканской бабушкиной крови было вполне достаточно, чтобы Морган сошел за латиноамериканца. Они могли бы вместе хулиганить, иметь одних и тех же друзей, которые вечно были не в ладах с законом, и одних и тех же заклятых врагов. Но после того, как им исполнилось шестнадцать, их дороги разошлись - и сейчас они были друг другу чужими.
Эй Джи потер подошвой по зеленому покрытию.
- Что вам удалось выяснить?
- У меня есть абсолютно не подтвержденное предположение, что это основа или субстрат для другой растительности, - возможно, аналог земной microtrhyzzia.
Техада только усмехнулся и спросил, обращаясь к Моргану:
- Так эту штуку можно есть?
- А я думал, что вы способны есть что угодно, - мягко ответил тот.
- Это только в кино, - сказал Эй Джи. - Серьезно, проф! Как вы полагаете, здесь вообще есть что-нибудь съедобное?
- Полагаю… - начал Морган и помолчал, собираясь с мыслями. - Полагаю, это целиком и полностью зависит от наших хозяев. От того, насколько благие у них намерения и хотят ли они, чтобы мы не умерли с голоду. От того, достаточно ли они знают нас, чтобы не отравить нас ненароком. От того, для чего предназначена эта растительность - если это действительно растение, а не искусственная субстанция. Если оно предназначено для очистки атмосферы, тогда они должны были сделать его несъедобным - скорее невкусным, чем ядовитым. Это в случае, если они достаточно хорошо знают человеческую натуру и не надеются на то, что мы преисполнены уважения к растительной жизни. А вдруг растения для них священны - и это у них нечто вроде храма?
Эй Джи скептически глянул на него.
- Так вы полагаете, эта штука может быть частью замкнутого цикла?
- Именно частью, - ответил Морган, - основанной на биомассе, разве что эта субстанция гораздо эффективнее земной растительности, на которую она похожа. А может, она здесь лишь для декорации, чтобы мы чувствовали себя как дома. Наверняка инопланетяне предварительно изучили нас и должны знать, что мы едим. Мы все откликнулись на их приглашение, полагая, что оно сделано из добрых побуждений. - Лицо Эй Джи не отразило никаких эмоций, хотя Морган сам на мгновение задумался, а так ли это. Есть очень существенная разница между разведкой и исследованием, и Морган понимал, что на кое-какие совещания его не приглашали. - Во всяком случае, мы все надеялись, что риск себя оправдает. По-моему, остается только ждать. Должны же наши хозяева хоть как-то себя проявить! А может, нас просто держат в карантине?
- Как бешеных собак, - заметил Техада. - Или же они наблюдают за нами, чтобы увидеть, как мы будем осваиваться в новой среде. Как будем вести себя в их мире, совершенно не похожем на наш.
Они подошли к испещренной отверстиями, словно соты, стене и посмотрели вверх, на сводчатый купол и открытые пасти пещер. Откуда-то с высоты тонкими струйками сочилась вода, стекая по светлому камню на пол. Люди уже пили ее; кто-то с торжественным видом поливал приятелю голову, а другие просто со смехом плескали друг другу в лицо. Какой-то мужчина, заметив, что за ним наблюдают, крикнул:
- Она свежая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42