Я знаю, что они путешествуют с овцами и лошадьми, и фермеры окажутся внакладе, если чужой скот забредет на их поля.
– Мы составим официальный договор, – сказал Галабериэль. – За потравленные посевы мы заплатим шерстью и бараниной.
Мелас с удовлетворением кивнул; принц улыбнулся; советники закивали Адерину, радуясь, что разум восторжествовал.
– А как насчет воровства? – фыркнул вдруг Довин.
Все в комнате вскочили на ноги. Жрец Бела шагнул вперед в надежде предотвратить кровопролитие. Галабериэль стряхнул с плеча руку Адерина и посмотрел прямо в лицо Довину.
– Что ты сказал?
– Всем известно, что Западный Народ – просто воровская шайка. Почему бы тебе не назвать себя принцем воров?
Громко ахнув, Мелас бросился к сыну, но опоздал. Галабернэль с силой ударил Довина по лицу, тот отшатнулся. Галабериэль повернулся к принцу.
– Так вот каков суд Элдиса! – сказал он. – Человек, пришедший к вам за справедливостью, должен выслушивать ложь и оскорбления?
– Ничего подобного, – ровным голосом сказал Адрик. – Лорд Довин принесет вам официальные извинения. Я думаю, его отец согласен со мной.
– Его отец согласен, ваше высочество, – голос Меласа дрожал. – И первым приношу свои извинения я.
Все смотрели на обоих принцев, неожиданно объединившихся в своем возмущении дерзостью младшего лорда. Адерин почувствовал холодное прикосновение двеомера, обернулся и увидел, что Довин вытаскивает из ножен меч.
– Нет! – взревел Адерин. – Гал, осторожно!
Галабериэль резко повернулся, но Довин уже взмахнул мечом. Адерин бросился между ними, и удар пришелся на его левую руку – к счастью, меч только скользнул по руке, иначе до конца дней его называли бы Адерин-однорукий. Он услышал треск ломающейся кости и потрясенно уставился на хлынувшую из раны кровь а комната взорвалась криками и проклятиями. Оба принца призывали к спокойствию, жрец громко взывал к Белу…
Мелас схватил сына и так яростно начал трясти его, что тот выронил меч. Галабериэль схватил Адерина за плечо, не дав ему упасть, и выругался, увидев рану. Жрец подбежал к Адерину, взял его за руку, в этот момент дверь распахнулась и в комнату ворвались охранники принца. Адрик с багровым от ярости лицом махнул рукой, они вышли, но оставили дверь открытой.
– Что, Мелас, – взревел Адрик, – так ты воспитываешь своих сыновей? Напасть на человека в моем доме! В моем доме!! Именем всех наших богов! В комнате правосудия!
Мелас хотел что-то ответить, но слишком сильно дрожал и не смог вымолвить ни слова. Довин высвободился и упал к ногам принца.
– Я умоляю о прощении, ваше высочество! Я… я… я просто забылся!
Галабериэль оставил Адерина на попечение жреца и сделал шаг к Довину.
– И как скоро ты напрочь забудешь о решении его высочества? Ваше высочество, вы действительно думаете, что теперь я приду к соглашению с этим человеком?
Адерин понял, что сейчас потеряет сознание, но не мог позволить себе этой роскоши в такой опасный момент. Он доковылял до стула и упал на него. Жрец встал рядом с ним на колени, безуспешно пытаясь остановить кровь шарфом, который ему протянул писец.
– Ты только посмотри на это! – негодующе гремел голос Адрика. – Он ранил советника, безоружного человека! Стража! Немедленно приведите лекаря!
– Я сейчас приду в себя, – пробормотал Адерин.
Белый шарф покраснел от его крови, пальцы торчали под странным углом, но Адерин не чувствовал боли. Его сознание отмечало все симптомы как бы со стороны: дрожь, озноб, пересохший рот – о, это просто шок, все не так страшно. Он постарался сосредоточиться на странной картинке перед собой: Довин, красный от стыда, лежит у ног принца; Галабериэль едва сдерживает ярость; бледный как смерть Мелас шевелит губами, словно молит богов разбудить его и прекратить этот кошмар.
– Ваше высочество, – прошептал Адерин. – Пожалуйста, не принимайте никаких решений, пока вы в гневе. Мой принц, это и вас касается. – И потерял сознание. Ему казалось, что он стоит во вращающейся темноте, испещренной золотыми искрами. Слышится шум, похожий на шипение, и кто-то зовет его по имени, а потом из тумана выходит Нананна. Сейчас она юная и красивая, но он сразу узнает ее.
– Что они сделали с тобой? Банадар жив?
– Он жив, а я просто потерял сознание. Тот, кто ранил меня, уже взят под стражу.
Адерин хочет говорить дальше, но его уносит куда-то, он поднимается на поверхность темной реки с золотыми искрами. Шипение все громче и громче, потом он выныривает и обнаруживает, что лежит в мягкой постели. Полный человек со светлыми усами бинтует его пальцы. Адерин чувствует резкий запах корней окопника, приложенных к ране.
– Скоро все заживет, – говорит кому-то через плечо лекарь. – Рана поверхностная. Задето много мелких сосудов, поэтому столько крови и выглядит это, как третий круг ада, но ничего опасного. Два пальца, конечно, сломаны, но перелом чистый.
– Все верно, – выдохнул Адерин. – Теперь дайте мне воды, и мое настроение улучшится.
– Ага, вы очнулись? Мне сказали, что вы вроде бы знахарь?
Лекарь дружески потрепал его по плечу и встал, чтобы пропустить к постели Галабериэля с серебряным кубком. Гал сел на кровать, подхватил Адерина подмышки и помог ему напиться.
– Ты принял на себя удар, предназначенный мне. Я никогда этого не забуду! Теперь и навсегда ты – друг Народа!
– Всегда пожалуйста. – Адерин был слишком слаб, чтобы оценить важность сказанного. – Что вы с принцем намерены делать?
– Пока ничего. – К кровати подошел Адрик. – Принц Галабериэль и я решили воспользоваться последним советом, который вы успели нам дать. Лорд Довин заперт и находится под домашним арестом. Его отец лично поручился за то, что он не сбежит. Право, Адерин, Мелас хороший человек и потрясен самоуверенностью и дерзостью своего сына.
– Я и не сомневался, – сказал Адерин. – Мое сердце болит за каждого отца, у которого такой сын.
Адерин выпил несколько кубков воды и в изнеможении упал на подушки. Теперь он понял, что находится в роскошной комнате Галабериэля, а вокруг полно народу. На полу сидели эльфы, храня угрюмое молчание. Двое стражников принца стояли у дверей, ожидая приказаний. Стоя у полированного деревянного стола, лекарь складывал свои принадлежности и тихонько разговаривал с помощником.
– Я решу, как поступить с Довином, сегодня вечером, – сказал Адрик. – Лекарь сказал, что сейчас вам лучше отдохнуть, а вы потребуетесь мне, чтобы свидетельствовать – ведь именно вы оказались жертвой его необузданности.
– Хорошо, ваше высочество. А что теперь будет с землями?
Принц повернулся к Галабериэлю. Тот пожал плечами.
– Как бы там ни было, – решился Адрик, – освященная земля для погребения теперь будет принадлежать вам вечно.
– Правда? – Галабериэль посмотрел на Адерина. – Я обдумаю это позже.
Адрик кивнул головой, признавая свое поражение, нерешительно потоптался на месте, потом поклонился и вышел, пробормотав что-то насчет отдыха, необходимого Адерину.
Когда ушел и лекарь, эльфы встали и подошли поближе к постели Адерина.
– Я считаю, что мы должны поехать и поджечь дан Меласа, – заявил Каландериэль. – Этот удар меча предназначался нашему банадару.
Раздались возгласы одобрения.
– Придержи язык, Кел, – одернул его Галабериэль. – С каких это пор эльфы наказывают матерей за преступления, совершенные сыновьями? А в дане живут и другие женщины.
– Конечно, это так, но вид его жилища, объятого языки пламени, доставит мне хоть какое-то удовлетворение.
– Надо перебраться дальше на запад и оставить ему эти проклятые земли, пробурчал Джезриаладар. – Кто захочет иметь дело с этим паршивым щенком?
– Что?! – зарычал Альбарал. – Значит, пусть это конское дерьмо победит?
Все заговорили одновременно. Галабериэль потребовал тишины.
– Теперь послушайте меня. Все зависит от того, что предпримет Адрик, чтобы искупить преступление Довина. Если он накажет того по справедливости, тогда я готов на соглашение. Это ведь делается не только ради нас. Народу нужны купцы, нужно их железо и зерно, а мы сможем и впредь сохранять погребения. Круглоухих все равно больше, чем нас. Если они захотят, то начнут войну, и мы в ней не победим.
Калондериль хотел что-то сказать, но передумал. Остальные согласно кивали. Галабериэль продолжал говорить.
– Но то, как мы поступим, зависит от того, как поступят с молодым Довином. Подумайте вот о чем: если в наших руках будет Гвинавер, мы будем хозяевами главного пути на север. Допустим, им потребуется проехать по реке, а мы скажем – нет, и пусть их принц делает, что хочет.
– Дальше эта река поворачивает, – стал развивать мысль Калондериэль. – Значит, мы также сможем перекрыть основной путь на запад? Очень неплохо!
– Отлично, Кел. Пока я думаю именно так.
Он посмотрел на Адерина.
– Советник, ты совсем бледный.
– Мне нужно поспать. Пожалуйста, уведи отсюда ребят, только, во имя всех богов, пусть они не лезут на рожон.
На закате Адерин проснулся от сильной боли в ране. Он нашел у кровати графин с крепким вином, сделал несколько глотков, чтобы облегчить боль, и лег, глядя, как золотое вечернее солнце шлет последние лучи на полированный пол комнаты. Только он собирался встать и зажечь свечи, как раздался робкий стук в дверь.
– Войдите.
К его великому удивлению, в комнату вошел Кинван-Медведь и в знак почтения преклонил колени перед постелью. Всматриваясь в юное суровое лицо, Адерин вспомнил эту же душу в другом теле – теле юного великана Таника – и себя маленьким мальчиком семи лет. Он был потрясен встречей с душой Таника и еще сильнее потрясен тем, что тот получил новую жизнь так скоро.
– Что я могу для тебя сделать, друг? – спросил Адерин.
– Я не знаю. Думаю, мне вообще не следовало приходить. Я вам мешаю? Сейчас уйду.
– Раз уж ты решился прийти сюда, я выслушаю тебя. Надо полагать, весть о случившемся в комнате правосудия уже разлетелась повсюду?
– Да, но бьюсь об заклад, вы еще не знаете и половины. Гарес сказал, я не должен беспокоить вас этим. Гарес мне вроде как друг, обычно он думает за нас обоих, но я все равно должен был спросить вас. Понимаете, говорят, что Адрик тоже сошел с ума, точно как лорд Довин, и собрался выпороть нашего лорда, как простого воина.
– Ты прав – этого я еще не слышал.
– Ну и вот, а наш молодой лорд однажды спас меня от порки, и я подумал: все-таки вы советник и все такое, и вы понимаете все лучше, чем остальные, и, может, попросите о милосердии?
– Я всегда прошу о милосердии, если могу, сделаю это и сейчас. Но боюсь, что в данном случае ко мне не прислушаются.
Кинван кивнул. Он очень походит на Таника, решил Адерин, и в обычных обстоятельствах наверняка такой же дерзкий. Его тронуло, что юноша решился на нарушение этикета, чтобы вымолить милость для своего лорда.
– Как ваша рана? – спросил Кинван. – Я слышал, что она должна зажить быстро, но сердце мое болит, когда я думаю, что мой лорд так обесчестил себя, напав на безоружного советника. Хм… то есть я хотел сказать… мне очень жаль, что вас ранили.
– Благодарю. – Адерин понял, почему неведомый ему Гарес предпочитал думать за своего друга. – Возможно, сегодня вечером, когда гнев его поутихнет, принц по-другому посмотрит на свое решение выпороть твоего лорда. Я думаю, он не захочет оскорбить лорда Меласа.
Однако оказалось, что он рассуждал слишком оптимистично. После вечерней трапезы принц пригласил всех в комнату правосудия. Горели свечи. Они собрались там все – Адерин и Галабериэль, Мелас и Довин, мрачные советники, жрец Бела и нервный молодой писец. Адрик открыл заседание, водрузив на бюро церемониальный меч Аберуина. Пламя свечей отражалось на золотом лезвии, покрытой драгоценными камнями рукоятке и гарде, сделанной в форме дракона. Адрик сел за бюро и знаком потребовал, чтобы Довин встал на колени. Суровый жест принца заставил Меласа вздрогнуть.
– Мы собрались здесь, чтобы решить, как поступить с тобой, лорд Довин. Я напомню тебе твое прегрешение. В тот момент, когда столь желаемая тобою победа уже была в твоих жадных руках, ты сам обернул ее поражением. Ты оскорбил человека королевского происхождения. Ты нарушил закон и порядок, обнажив меч в моем присутствии и в моем дане. Будучи неуклюж и неповоротлив, ты ранил не того, кого намеревался, что само по себе было бы чревато тяжелыми последствиями, но безоружного человека, который не имел возможности защищаться. Ты пролил кровь в комнате правосудия принца Аберуина. Ты навлек позор на своего отца. Ты обесчестил свой род и свой клан. Если твой отец решит отправить тебя в изгнание, я без колебаний скреплю его решение своей печатью.
Довин почти лежал на полу, в лице не осталось ни кровинки.
– Ты можешь что-нибудь сказать в свое оправдание? сурово спросил Адрик.
– Ничего, ваше высочество, прошептал Довин.
– Я так и полагал. Тьерин Мелас, что ты можешь сказать своему сыну?
– Ничего, ваше высочество, за исключением того, что я все равно люблю его. – Он помолчал, оглядывая комнату, не в силах поверить, что вынужден стоять здесь и свидетельствовать против собственного сына. – Право же, я старался правильно воспитывать его. Его позор – мой позор. Я готов предложить принцу оплатить кровь его советника так щедро, словно мой сын не ранил, а убил человека.
– Вы… что, мой лорд? – Галабериэль негодующе выпрямился. – Это что, в обычае вашей страны – покупать справедливость?
– Мой принц, пожалуйста, – взмолился Адерин. – Вы не знаете законов Элдиса. Он не покупает справедливость, а исполняет законы. В Элдисе у каждого есть лэйс – цена его крови. Если человек убит или искалечен, род преступника должен выплатить клану пострадавшего эту цену. Мелас проявил невероятную щедрость, предложив наивысшую цену, даже не дожидаясь приказания принца.
– Понятно. – Галабериэль посмотрел на Меласа. – Приношу свои извинения, мой лорд, за то, что неверно понял вас.
Мелас только кивнул, словно ему было уже все равно, что принц может или не может сделать. Лицо Галабериэля исказилось от отвращения, будто он откусил от сгнившего плода.
– Вам по-настоящему повезло, мой принц, – продолжал Адрик, – что рядом с вами настоящий мудрец, принадлежащий нашему народу. Но в глубине души я согласен с вами. Лэйс – хорошее возмещение за ущерб, причиненный советнику Адерину, и от его имени я принимаю его от вас, Мелас. – Он слегка кивнул писцу, и тот быстро начал записывать. – Но остается тот факт, лорд Довин, что вы нарушили гэйс, обнажив меч в моем дане. Если бы это оскорбление произошло в большой зале, когда вы и принц пили мед, я был бы склонен к милосердию. Но вы обнажили меч хладнокровно, будучи абсолютно трезвым, прямо в комнате правосудия, и совершили это на глазах у собственного отца.
Довин опустился так низко, что лбом почти касался пола. Мелас откинулся на стуле, сжав руки так, что костяшки пальцев побелели.
– Поэтому, – продолжал Адрик, – я требую искупления данного прегрешения, и это не связано с раной, нанесенной советнику Адерину. За это лэйс законом не назначен, тьерин Мелас. Наказанием за это оскорбление я назначаю двадцать пять плетей публично.
– Ваше высочество! Мелас вскочил и упал на колени рядом с сыном. Я умоляю вас! Во имя всех лет моей верной службы вам – избавьте его от такого позора! Не в плетях дело – он заслужил их – но выпороть его публично, как простолюдина!..
– Боюсь, он вел себя, как простолюдин, тьерин Мелас.
– Ваше высочество. – Адерин встал и поклонился. – Я тоже молю о милосердии. Юноша еще слишком молод.
– Он достаточно взрослый, чтобы знать наши законы. Это оскорбление касается не вас, добрый советник.
– Ваше высочество. – Теперь встал и поклонился Галабериэль. – Я не подвергаю сомнению мудрость ваших решений, но могу ли я задать вопрос?
– Можете, мой принц.
– Является ли смерть наказанием за данное оскорбление?
– Нет.
– Но юноша так молод, что может погибнуть, получив столько плетей!
– Это справедливо, – кивнув, сказал Адрик. – Очень хорошо. Я уменьшаю наказание до пятнадцати плетей. Довин, подними голову и посмотри на того, кого ты считал своим врагом. Он вьтмолил тебе снисхождение.
Лорд Довин медленно поднял голову и посмотрел на Галабериэля, но в его васильковых глазах горела только ненависть. Принц Адрик взял церемониальный меч и высоко поднял его острием вверх.
– Вот мое решение, – провозгласил он. – Тьерин Мелас выплатит полный лэйс за рану советника Адерина. Лорд Довин получит публично пятнадцать плетей завтра на рассвете. – Он трижды ударил рукояткой меча по столу. – Да будет так.
Мелас приглушенно зарыдал – скупые слезы человека, который не плакал с самого детства. По зову Адрика вошли два стражника, подняли Довина на ноги и вывели из комнаты. Мелас поплелся следом. Галабериэль помог Адерину подняться на ноги и поклониться принцу, и они оставили Адрика наедине с его праведным гневом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Мы составим официальный договор, – сказал Галабериэль. – За потравленные посевы мы заплатим шерстью и бараниной.
Мелас с удовлетворением кивнул; принц улыбнулся; советники закивали Адерину, радуясь, что разум восторжествовал.
– А как насчет воровства? – фыркнул вдруг Довин.
Все в комнате вскочили на ноги. Жрец Бела шагнул вперед в надежде предотвратить кровопролитие. Галабериэль стряхнул с плеча руку Адерина и посмотрел прямо в лицо Довину.
– Что ты сказал?
– Всем известно, что Западный Народ – просто воровская шайка. Почему бы тебе не назвать себя принцем воров?
Громко ахнув, Мелас бросился к сыну, но опоздал. Галабернэль с силой ударил Довина по лицу, тот отшатнулся. Галабериэль повернулся к принцу.
– Так вот каков суд Элдиса! – сказал он. – Человек, пришедший к вам за справедливостью, должен выслушивать ложь и оскорбления?
– Ничего подобного, – ровным голосом сказал Адрик. – Лорд Довин принесет вам официальные извинения. Я думаю, его отец согласен со мной.
– Его отец согласен, ваше высочество, – голос Меласа дрожал. – И первым приношу свои извинения я.
Все смотрели на обоих принцев, неожиданно объединившихся в своем возмущении дерзостью младшего лорда. Адерин почувствовал холодное прикосновение двеомера, обернулся и увидел, что Довин вытаскивает из ножен меч.
– Нет! – взревел Адерин. – Гал, осторожно!
Галабериэль резко повернулся, но Довин уже взмахнул мечом. Адерин бросился между ними, и удар пришелся на его левую руку – к счастью, меч только скользнул по руке, иначе до конца дней его называли бы Адерин-однорукий. Он услышал треск ломающейся кости и потрясенно уставился на хлынувшую из раны кровь а комната взорвалась криками и проклятиями. Оба принца призывали к спокойствию, жрец громко взывал к Белу…
Мелас схватил сына и так яростно начал трясти его, что тот выронил меч. Галабериэль схватил Адерина за плечо, не дав ему упасть, и выругался, увидев рану. Жрец подбежал к Адерину, взял его за руку, в этот момент дверь распахнулась и в комнату ворвались охранники принца. Адрик с багровым от ярости лицом махнул рукой, они вышли, но оставили дверь открытой.
– Что, Мелас, – взревел Адрик, – так ты воспитываешь своих сыновей? Напасть на человека в моем доме! В моем доме!! Именем всех наших богов! В комнате правосудия!
Мелас хотел что-то ответить, но слишком сильно дрожал и не смог вымолвить ни слова. Довин высвободился и упал к ногам принца.
– Я умоляю о прощении, ваше высочество! Я… я… я просто забылся!
Галабериэль оставил Адерина на попечение жреца и сделал шаг к Довину.
– И как скоро ты напрочь забудешь о решении его высочества? Ваше высочество, вы действительно думаете, что теперь я приду к соглашению с этим человеком?
Адерин понял, что сейчас потеряет сознание, но не мог позволить себе этой роскоши в такой опасный момент. Он доковылял до стула и упал на него. Жрец встал рядом с ним на колени, безуспешно пытаясь остановить кровь шарфом, который ему протянул писец.
– Ты только посмотри на это! – негодующе гремел голос Адрика. – Он ранил советника, безоружного человека! Стража! Немедленно приведите лекаря!
– Я сейчас приду в себя, – пробормотал Адерин.
Белый шарф покраснел от его крови, пальцы торчали под странным углом, но Адерин не чувствовал боли. Его сознание отмечало все симптомы как бы со стороны: дрожь, озноб, пересохший рот – о, это просто шок, все не так страшно. Он постарался сосредоточиться на странной картинке перед собой: Довин, красный от стыда, лежит у ног принца; Галабериэль едва сдерживает ярость; бледный как смерть Мелас шевелит губами, словно молит богов разбудить его и прекратить этот кошмар.
– Ваше высочество, – прошептал Адерин. – Пожалуйста, не принимайте никаких решений, пока вы в гневе. Мой принц, это и вас касается. – И потерял сознание. Ему казалось, что он стоит во вращающейся темноте, испещренной золотыми искрами. Слышится шум, похожий на шипение, и кто-то зовет его по имени, а потом из тумана выходит Нананна. Сейчас она юная и красивая, но он сразу узнает ее.
– Что они сделали с тобой? Банадар жив?
– Он жив, а я просто потерял сознание. Тот, кто ранил меня, уже взят под стражу.
Адерин хочет говорить дальше, но его уносит куда-то, он поднимается на поверхность темной реки с золотыми искрами. Шипение все громче и громче, потом он выныривает и обнаруживает, что лежит в мягкой постели. Полный человек со светлыми усами бинтует его пальцы. Адерин чувствует резкий запах корней окопника, приложенных к ране.
– Скоро все заживет, – говорит кому-то через плечо лекарь. – Рана поверхностная. Задето много мелких сосудов, поэтому столько крови и выглядит это, как третий круг ада, но ничего опасного. Два пальца, конечно, сломаны, но перелом чистый.
– Все верно, – выдохнул Адерин. – Теперь дайте мне воды, и мое настроение улучшится.
– Ага, вы очнулись? Мне сказали, что вы вроде бы знахарь?
Лекарь дружески потрепал его по плечу и встал, чтобы пропустить к постели Галабериэля с серебряным кубком. Гал сел на кровать, подхватил Адерина подмышки и помог ему напиться.
– Ты принял на себя удар, предназначенный мне. Я никогда этого не забуду! Теперь и навсегда ты – друг Народа!
– Всегда пожалуйста. – Адерин был слишком слаб, чтобы оценить важность сказанного. – Что вы с принцем намерены делать?
– Пока ничего. – К кровати подошел Адрик. – Принц Галабериэль и я решили воспользоваться последним советом, который вы успели нам дать. Лорд Довин заперт и находится под домашним арестом. Его отец лично поручился за то, что он не сбежит. Право, Адерин, Мелас хороший человек и потрясен самоуверенностью и дерзостью своего сына.
– Я и не сомневался, – сказал Адерин. – Мое сердце болит за каждого отца, у которого такой сын.
Адерин выпил несколько кубков воды и в изнеможении упал на подушки. Теперь он понял, что находится в роскошной комнате Галабериэля, а вокруг полно народу. На полу сидели эльфы, храня угрюмое молчание. Двое стражников принца стояли у дверей, ожидая приказаний. Стоя у полированного деревянного стола, лекарь складывал свои принадлежности и тихонько разговаривал с помощником.
– Я решу, как поступить с Довином, сегодня вечером, – сказал Адрик. – Лекарь сказал, что сейчас вам лучше отдохнуть, а вы потребуетесь мне, чтобы свидетельствовать – ведь именно вы оказались жертвой его необузданности.
– Хорошо, ваше высочество. А что теперь будет с землями?
Принц повернулся к Галабериэлю. Тот пожал плечами.
– Как бы там ни было, – решился Адрик, – освященная земля для погребения теперь будет принадлежать вам вечно.
– Правда? – Галабериэль посмотрел на Адерина. – Я обдумаю это позже.
Адрик кивнул головой, признавая свое поражение, нерешительно потоптался на месте, потом поклонился и вышел, пробормотав что-то насчет отдыха, необходимого Адерину.
Когда ушел и лекарь, эльфы встали и подошли поближе к постели Адерина.
– Я считаю, что мы должны поехать и поджечь дан Меласа, – заявил Каландериэль. – Этот удар меча предназначался нашему банадару.
Раздались возгласы одобрения.
– Придержи язык, Кел, – одернул его Галабериэль. – С каких это пор эльфы наказывают матерей за преступления, совершенные сыновьями? А в дане живут и другие женщины.
– Конечно, это так, но вид его жилища, объятого языки пламени, доставит мне хоть какое-то удовлетворение.
– Надо перебраться дальше на запад и оставить ему эти проклятые земли, пробурчал Джезриаладар. – Кто захочет иметь дело с этим паршивым щенком?
– Что?! – зарычал Альбарал. – Значит, пусть это конское дерьмо победит?
Все заговорили одновременно. Галабериэль потребовал тишины.
– Теперь послушайте меня. Все зависит от того, что предпримет Адрик, чтобы искупить преступление Довина. Если он накажет того по справедливости, тогда я готов на соглашение. Это ведь делается не только ради нас. Народу нужны купцы, нужно их железо и зерно, а мы сможем и впредь сохранять погребения. Круглоухих все равно больше, чем нас. Если они захотят, то начнут войну, и мы в ней не победим.
Калондериль хотел что-то сказать, но передумал. Остальные согласно кивали. Галабериэль продолжал говорить.
– Но то, как мы поступим, зависит от того, как поступят с молодым Довином. Подумайте вот о чем: если в наших руках будет Гвинавер, мы будем хозяевами главного пути на север. Допустим, им потребуется проехать по реке, а мы скажем – нет, и пусть их принц делает, что хочет.
– Дальше эта река поворачивает, – стал развивать мысль Калондериэль. – Значит, мы также сможем перекрыть основной путь на запад? Очень неплохо!
– Отлично, Кел. Пока я думаю именно так.
Он посмотрел на Адерина.
– Советник, ты совсем бледный.
– Мне нужно поспать. Пожалуйста, уведи отсюда ребят, только, во имя всех богов, пусть они не лезут на рожон.
На закате Адерин проснулся от сильной боли в ране. Он нашел у кровати графин с крепким вином, сделал несколько глотков, чтобы облегчить боль, и лег, глядя, как золотое вечернее солнце шлет последние лучи на полированный пол комнаты. Только он собирался встать и зажечь свечи, как раздался робкий стук в дверь.
– Войдите.
К его великому удивлению, в комнату вошел Кинван-Медведь и в знак почтения преклонил колени перед постелью. Всматриваясь в юное суровое лицо, Адерин вспомнил эту же душу в другом теле – теле юного великана Таника – и себя маленьким мальчиком семи лет. Он был потрясен встречей с душой Таника и еще сильнее потрясен тем, что тот получил новую жизнь так скоро.
– Что я могу для тебя сделать, друг? – спросил Адерин.
– Я не знаю. Думаю, мне вообще не следовало приходить. Я вам мешаю? Сейчас уйду.
– Раз уж ты решился прийти сюда, я выслушаю тебя. Надо полагать, весть о случившемся в комнате правосудия уже разлетелась повсюду?
– Да, но бьюсь об заклад, вы еще не знаете и половины. Гарес сказал, я не должен беспокоить вас этим. Гарес мне вроде как друг, обычно он думает за нас обоих, но я все равно должен был спросить вас. Понимаете, говорят, что Адрик тоже сошел с ума, точно как лорд Довин, и собрался выпороть нашего лорда, как простого воина.
– Ты прав – этого я еще не слышал.
– Ну и вот, а наш молодой лорд однажды спас меня от порки, и я подумал: все-таки вы советник и все такое, и вы понимаете все лучше, чем остальные, и, может, попросите о милосердии?
– Я всегда прошу о милосердии, если могу, сделаю это и сейчас. Но боюсь, что в данном случае ко мне не прислушаются.
Кинван кивнул. Он очень походит на Таника, решил Адерин, и в обычных обстоятельствах наверняка такой же дерзкий. Его тронуло, что юноша решился на нарушение этикета, чтобы вымолить милость для своего лорда.
– Как ваша рана? – спросил Кинван. – Я слышал, что она должна зажить быстро, но сердце мое болит, когда я думаю, что мой лорд так обесчестил себя, напав на безоружного советника. Хм… то есть я хотел сказать… мне очень жаль, что вас ранили.
– Благодарю. – Адерин понял, почему неведомый ему Гарес предпочитал думать за своего друга. – Возможно, сегодня вечером, когда гнев его поутихнет, принц по-другому посмотрит на свое решение выпороть твоего лорда. Я думаю, он не захочет оскорбить лорда Меласа.
Однако оказалось, что он рассуждал слишком оптимистично. После вечерней трапезы принц пригласил всех в комнату правосудия. Горели свечи. Они собрались там все – Адерин и Галабериэль, Мелас и Довин, мрачные советники, жрец Бела и нервный молодой писец. Адрик открыл заседание, водрузив на бюро церемониальный меч Аберуина. Пламя свечей отражалось на золотом лезвии, покрытой драгоценными камнями рукоятке и гарде, сделанной в форме дракона. Адрик сел за бюро и знаком потребовал, чтобы Довин встал на колени. Суровый жест принца заставил Меласа вздрогнуть.
– Мы собрались здесь, чтобы решить, как поступить с тобой, лорд Довин. Я напомню тебе твое прегрешение. В тот момент, когда столь желаемая тобою победа уже была в твоих жадных руках, ты сам обернул ее поражением. Ты оскорбил человека королевского происхождения. Ты нарушил закон и порядок, обнажив меч в моем присутствии и в моем дане. Будучи неуклюж и неповоротлив, ты ранил не того, кого намеревался, что само по себе было бы чревато тяжелыми последствиями, но безоружного человека, который не имел возможности защищаться. Ты пролил кровь в комнате правосудия принца Аберуина. Ты навлек позор на своего отца. Ты обесчестил свой род и свой клан. Если твой отец решит отправить тебя в изгнание, я без колебаний скреплю его решение своей печатью.
Довин почти лежал на полу, в лице не осталось ни кровинки.
– Ты можешь что-нибудь сказать в свое оправдание? сурово спросил Адрик.
– Ничего, ваше высочество, прошептал Довин.
– Я так и полагал. Тьерин Мелас, что ты можешь сказать своему сыну?
– Ничего, ваше высочество, за исключением того, что я все равно люблю его. – Он помолчал, оглядывая комнату, не в силах поверить, что вынужден стоять здесь и свидетельствовать против собственного сына. – Право же, я старался правильно воспитывать его. Его позор – мой позор. Я готов предложить принцу оплатить кровь его советника так щедро, словно мой сын не ранил, а убил человека.
– Вы… что, мой лорд? – Галабериэль негодующе выпрямился. – Это что, в обычае вашей страны – покупать справедливость?
– Мой принц, пожалуйста, – взмолился Адерин. – Вы не знаете законов Элдиса. Он не покупает справедливость, а исполняет законы. В Элдисе у каждого есть лэйс – цена его крови. Если человек убит или искалечен, род преступника должен выплатить клану пострадавшего эту цену. Мелас проявил невероятную щедрость, предложив наивысшую цену, даже не дожидаясь приказания принца.
– Понятно. – Галабериэль посмотрел на Меласа. – Приношу свои извинения, мой лорд, за то, что неверно понял вас.
Мелас только кивнул, словно ему было уже все равно, что принц может или не может сделать. Лицо Галабериэля исказилось от отвращения, будто он откусил от сгнившего плода.
– Вам по-настоящему повезло, мой принц, – продолжал Адрик, – что рядом с вами настоящий мудрец, принадлежащий нашему народу. Но в глубине души я согласен с вами. Лэйс – хорошее возмещение за ущерб, причиненный советнику Адерину, и от его имени я принимаю его от вас, Мелас. – Он слегка кивнул писцу, и тот быстро начал записывать. – Но остается тот факт, лорд Довин, что вы нарушили гэйс, обнажив меч в моем дане. Если бы это оскорбление произошло в большой зале, когда вы и принц пили мед, я был бы склонен к милосердию. Но вы обнажили меч хладнокровно, будучи абсолютно трезвым, прямо в комнате правосудия, и совершили это на глазах у собственного отца.
Довин опустился так низко, что лбом почти касался пола. Мелас откинулся на стуле, сжав руки так, что костяшки пальцев побелели.
– Поэтому, – продолжал Адрик, – я требую искупления данного прегрешения, и это не связано с раной, нанесенной советнику Адерину. За это лэйс законом не назначен, тьерин Мелас. Наказанием за это оскорбление я назначаю двадцать пять плетей публично.
– Ваше высочество! Мелас вскочил и упал на колени рядом с сыном. Я умоляю вас! Во имя всех лет моей верной службы вам – избавьте его от такого позора! Не в плетях дело – он заслужил их – но выпороть его публично, как простолюдина!..
– Боюсь, он вел себя, как простолюдин, тьерин Мелас.
– Ваше высочество. – Адерин встал и поклонился. – Я тоже молю о милосердии. Юноша еще слишком молод.
– Он достаточно взрослый, чтобы знать наши законы. Это оскорбление касается не вас, добрый советник.
– Ваше высочество. – Теперь встал и поклонился Галабериэль. – Я не подвергаю сомнению мудрость ваших решений, но могу ли я задать вопрос?
– Можете, мой принц.
– Является ли смерть наказанием за данное оскорбление?
– Нет.
– Но юноша так молод, что может погибнуть, получив столько плетей!
– Это справедливо, – кивнув, сказал Адрик. – Очень хорошо. Я уменьшаю наказание до пятнадцати плетей. Довин, подними голову и посмотри на того, кого ты считал своим врагом. Он вьтмолил тебе снисхождение.
Лорд Довин медленно поднял голову и посмотрел на Галабериэля, но в его васильковых глазах горела только ненависть. Принц Адрик взял церемониальный меч и высоко поднял его острием вверх.
– Вот мое решение, – провозгласил он. – Тьерин Мелас выплатит полный лэйс за рану советника Адерина. Лорд Довин получит публично пятнадцать плетей завтра на рассвете. – Он трижды ударил рукояткой меча по столу. – Да будет так.
Мелас приглушенно зарыдал – скупые слезы человека, который не плакал с самого детства. По зову Адрика вошли два стражника, подняли Довина на ноги и вывели из комнаты. Мелас поплелся следом. Галабериэль помог Адерину подняться на ноги и поклониться принцу, и они оставили Адрика наедине с его праведным гневом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46