Почему он не может заявить: я хочу стать тем-то или тем-то? И почему не помочь ему осуществить этот выбор?— Мне странны твои речи, Седон. Не знаю, какие порядки в клане Джи'Суэй, но в моем клане, Джи'Тбад, все по-другому.— Ничего подобного! — с жаром воскликнул Танцор. Он вскочил на ноги, дрожа всем телом и устремив на Защитника горящий внутренним пламенем взор. Голос его понизился до яростного шепота: — Среди моих приверженцев есть представители обоих кланов. А кроме того, еще кланов Джента, Керси, Альвен и даже Мэй, хотя последних немного. Спроси у них, если не веришь мне. По всему нашему Миру везде одно и то же. Будь ты Танцором, ты бы об этом знал. Мы много путешествуем и видим гораздо больше, чем какой-нибудь провинциальный Хранитель, не говоря уже о Защитнике. Да что говорить! Нам, странствующим Танцорам, известно такое, о чем понятия не имеют большинство из элиты, включая наших бывших коллег, что предпочли принять ранг Старейшин Анеда и взвалить на свои плечи бремя правления Миром. Поверь мне, Дван, повсюду царит один и тот же порядок, — настойчиво повторил Седон. — Куда ни сунься, везде полное отсутствие выбора, свободы воли, права на собственное мнение. И везде раболепное пресмыкательство перед Анеда, как будто они не те же Танцоры, Хранители и Защитники, только облаченные в белые одеяния Храма Зарадинов,Тембр его голоса, внезапно сделавшегося мягким, почти ласкающим, проникающим в потаенные глубины, насторожил Двана. То была не Речь — Седон не стал бы рисковать с Защитником, — но и без этого могущественного инструмента Танцор владел искусством убеждения и обольщения на таком уровне, какой и не снился большинству его современников.Хотя мысль его граничила с ересью, Дван в который раз задумался, не лучше ли было вверить всех мятежных Танцоров попечению простых носительниц, пусть даже мало приспособленных для несения караульной службы. Он сильно сомневался, что хотя бы один из восьмерых сумеет заставить себя заговорить с женщиной неизмеримо низшего ранга. Разве что сам Седон, хотя и в этом случае ему вряд ли удастся в достаточной степени скрыть свое пренебрежение к собеседнице, чтобы в чем-то по-настоящему убедить, не говоря уже о соблазнении.Представив себе необразованную носительницу в объятьях предводителя бунтовщиков, Дван не смог удержаться от легкой усмешки.Должно быть, именно она послужила поводом для очередной вспышки ярости со стороны Седона. Он шагнул вперед, едва не наступив на чернильный барьер, упал на колени и почти вплотную приблизил свое лицо к лицу Защитника.— Смейся! — хрипло прошептал он. — Смейся, Щит Хранителей, слуга Анеда, раб Пламени. Смейся, ничтожный червяк, чья жизнь и честь принадлежат другим. Даже здесь, в этой тюрьме, я, узник, более свободен, чем ты, мнящий свободным себя. Когда же мы достигнем наконец места назначения, я обрету такую свободу, какой ты не в состоянии себе представить!— Свобода в узилище? — Дван снова улыбнулся, ничуть не задетый оскорбительной тирадой Танцора. — Прости, но меня подобная риторика не впечатляет. Что же касается служения Пламени, это высокая честь, которой я горжусь и которую принял добровольно.Внезапная световая вспышка окружила обоих сферой яркого белого сияния. Седон отступил на шаг. Голубовато-белые огоньки хаотично скользили, переливаясь, по рельефным изгибам его безупречной фигуры, превращая ее в неподражаемое произведение искусства. Он указал пальцем на Двана, и холодное Пламя устремилось вперед, но тут же бессильно опало, расплескавшись о невидимый защитный барьер пентаграммы. Стоя в центре сияющей сферы, Седон прогремел во весь голос:— Так оставайся его рабом до конца твоих дней! Я же стану его Повелителем, и тогда поглядим, кто из нас сделал правильный выбор.— Видали мы уже эти фокусы, — равнодушно заметил Дван. — Твоя жизнь и жизни твоих последователей закончились в момент вынесения приговора об изгнании. То место, куда мы вас везем... — он пожал плечами, без видимого интереса наблюдая за быстро тускнеющим вокруг Танцора свечением. — Короче говоря, мне плевать, чем вы будете заниматься. Простоты останешься там навсегда, а я вернусь домой.Не проронив больше ни слова, Седон отвернулся, с размаху бросился на мягкое покрытие пола, повернулся к Защитнику спиной и притворился спящим.Он так и пролежал в этой позе вплоть до окончания дежурства Двана.Ни одному из них к тому моменту не исполнилось и сотни лет.
После смены, по своему обыкновению, Дван отправился на четвертую палубу, чтобы помолиться в Храме.Со стороны алтарь выглядел не слишком впечатляюще. Он состоял из десяти панелей, каждая выше самого Двана, установленных вертикально и образующих подобие круга. Потолок святилища превышал высотой два человеческих роста. На борту космического корабля, даже такого большого, как этот, любое другое сооружение тех же габаритов явилось бы непростительным разбазариванием свободного пространства. Капитан да и многие офицеры, будучи не столь набожными, как Дван, ворчали по поводу размеров Храма, имея на то, если честно, веские основания. В конце концов, именно на их плечах лежала обязанность защищать звездолет и пассажиров от враждебного космического вакуума, еще. более враждебного подпространства внутри туннеля и смертоносного воздействия аннигиляционных орудий слимов. Молитва штука хорошая , но самый последний механик отлично знал, что никакими молитвами не заделать брешь в корпусе и не изменить курс ракеты, выпущенной вражеским рейдером.Десять сияющих матовым черным блеском панелей высились в центре Храма, будучи обращены инкрустированной поверхностью внутрь образованного ими круга. Поверхность каждой окаймляла золотая лента, а в середине находилось изображение одного из десяти Великих Богов. Дван привычно обошел алтарь по внутреннему периметру, начав с панели с ликом Ро Харисти. Портрет главного божества, по преданию, принадлежал кисти одного из Зарадинов и изображал обнаженного ящера с бурыми жабрами в области шеи и такими же, но поменьше и голубого цвета, наживете. Длинный тонкий хвост, состоящий из множества сегментов, изящно обвивал мощные суставчатые задние конечности. Минуя каждую из панелей, Дван благоговейно прикасался к ней, шепча слова приветствия тому божеству, чей образ ее украшал. Казалось, боги радуются его приходу, на миг оживая в момент контакта с его ладонью. На трех следующих панелях были запечатлены образы инопланетных богов. Великий Бог Элдон Ра был инсектоидом, деликатным полупрозрачным существом с легкими пурпурными крылышками, такими хрупкими, что возникало большое сомнение, в состоянии ли они поднять в воздух даже почти невесомое тельце их обладателя. Далее шел Лезу Ородан, более всего напоминающий оживший пригорок с неким подобием головы у подножия. Его окраска варьировалась от темно-серой до голубой, и Дван даже предположить не мог, каковы его истинные размеры. И, наконец, Шива Эльхеррод, шестилапый, мохнатый, с огромными фасеточными глазами, чьим внешним видом искренне восхищались многие из Народа Пламени.Пятый имел уже вполне человеческий облик. То был Кайеллно, Бог Лжи и Обмана, также именуемый Рассказчиком. Джи'Тбад'Эовад'Дван опустился на одно колено и почтительно склонил голову. На панели в полный рост был изображен смуглокожий мужчина с темно-каштановой шевелюрой и такого же цвета бородой. Глаза, как два изумруда, — сплошная густая зелень без малейших признаков белков и зрачков. И ехидная издевательская усмешка на устах, с которой он привык взирать на Неразрывное Время; усмешка не злая и не добрая, но довольно располагающая и как будто приглашающая присоединиться к забаве любого, на кого она обращена. Только голова и лицо Кайелл'но были видны на панели. Все остальное скрывал длинный, до пят, белый балахон, из-под которого выглядывали только носки сапог и руки в перчатках. Несколько необычное для Народа Пламени одеяние, хотя накинутый на плечи плащ покроем напоминал Плащ Защитника, только был белым, как у владык Анеда. Наряду с балахоном плащ надежно скрывал контуры тела божества и большую часть узорчатого орнамента на груди. В его позе ощущалось какое-то напряжение, ассоциирующееся с готовящимся к схватке воином; узкий цилиндрик в правой руке, который Дван всегда считал каким-то оружием, был развернут одним концом в сторону воображаемого противника.Не желая никого обижать, Защитник вознес молитву в честь и этого бога, хотя ложь, обман и всякие сказки имели мало общего с его нуждами и непосредственными обязанностями.Он обошел уже половину круга. Следующим по очереди был Зарадин Ран Рикхолл, облаченный в белые одежды, столь рабски скопированные Старейшинами Анеда. Панель с его ликом располагалась прямо напротив Ро Харисти, отчего складывалось впечатление, будто эти два верховных божества мысленно разговаривают друг с другом.Эриша Сум безмолвно созерцал Элдона Ра; Зарадин Бри Эратрин вел молчаливый диалог с Лезу Ороданом, а гуманоид Ник Шибукаи, именуемый Анархистом, словно бросал вызов косматому шестилапому Шиве Эльхерроду. Образ Шибукаи неизменно вызывал восхищение Двана совершенством мастерства создавшего его художника, сумевшего скомпоновать в единое целое тщедушное тельце с алой кожей, разворачивающиеся огромные перепончатые крылья и острейшие черные клыки, оскаленные в бесшабашной насмешке над Неразрывным Временем.Дван задержался перед последним образом, противостоящим Кайелл'но. Фигура десятого бога, Бога Игроков, была, безусловно, человеческой и являла собой практически зеркальное отражение именуемого Рассказчиком, только с поправкой на негатив. Затянутые в черные перчатки кисти имели по пять пальцев, да и общее строение тела выдавало несомненное сходство с человеком. Хорошо развитая мускулатура и отсутствие грудей указывали на принадлежность к мужскому полу, хотя ростом Бог Игроков не вышел и во времена Двана едва ли сумел бы достичь статуса Защитника.На заднем плане за спиной божества клубится бледный туман. Лица не разглядеть — на его месте наслаивающиеся одна на другую тени. В раскрытой ладони левой руки пляшет золотое пламя, а по правую руку вздымается столб черного пламени, словно губка поглощающий свет. На груди узорчатый орнамент, почти такой же, как у Кайелл'но, за тем лишь исключением, что он не скрыт в складках плаща и белого балахона, а отчетливо виден и представляет собой девять концентрических кругов со звездной россыпью в центре. Справа и слева, начинаясь от границы третьего круга, располагаются две густо закрашенные сферы — одна голубая, другая белая. На левом плече надпись на неизвестном языке, которую якобы не смогли прочесть сами Зарадины.За сорок девять тысяч лет до Рождества Христова Джи'Тбад'Эовад'Дван скрестил руки на груди, взялся за плечи и повалился на колени. Взметнувшийся плащ укрыл его фигуру, создавая иллюзию защищенности от окружающего мира. За мгновение до того как склонить голову и прочесть молитву, Дван скользнул взглядом по надписи на левом плече божества. Надписи на языке, который в отдаленном будущем назовут Всеобщим Терранским: «Разведслужба Объединенной Земли». 3 Дэнис целых трое суток не приходила в сознание.В течение всего этого времени Роберт не допускал к ней ни Чандлера, ни Двана, и даже Джимми Рамиресу разрешил нанести ей только короткий визит, который безжалостно прервал в самом начале, поскольку молодой человек проявил слишком уж бурную реакцию.Помимо введения физиологического раствора и глюкозы для поддержания уровня сахара в крови, он не позволил медботам Чандлера никакого другого вмешательства, справедливо полагая, что ему лучше знать, как обращаться с этой больной, чем каким-то железякам, пусть даже суперсовременным и обошедшимся владельцу в весьма и весьма кругленькую сумму.Утром в четверг она очнулась.— Роберт? — позвала Дэнис слабым, едва слышным голосом. Дремавший в кресле рядом с ее кроватью японец мгновенно пробудился и открыл глаза:— Дэнис! Девочка моя!— Ужасно хочу есть.— Сейчас. Сейчас я тебя накормлю.Он распорядился принести завтрак на двоих, присел на кровать и помог пациентке принять сидячее положение. Сам отобрал поднос у подкатившего робота-официанта и водрузил его на одеяло. Меню было продумано заранее и включало тосты из пшеничного хлеба, черничный джем, свежую клубнику, морковь и апельсиновый сок с мякотью. Сначала ей ничего в рот не лезло, и Роберт заставил выпить хотя бы сок. Минуту спустя он оказался на подносе и одеяле. Японец терпеливо вытер полотенцем все это безобразие, дал Дэнис стакан воды и заказал еще один сок, на этот раз яблочный. Яблочный пошел лучше. Прошло пять минут. За это время тосты успели остыть, а Роберт — расправиться со своей порцией. Не наблюдая больше позывов к рвоте, он рискнул скормить пациентке блюдечко клубники — по одной ягодке и с интервалом. Глаза Дэнис начали слипаться, а голова клониться набок. Роберт поддерживал ее одной рукой, а другой ловко засовывал в рот ломтики морковки. Дэнис послушно жевала, но все же так и не смогла завершить трапезу. Веки ее окончательно отяжелели, и она откинулась на спинку кровати. Убрав поднос с недоеденным завтраком, старый учитель бережно уложил девушку и накрыл одеялом.Он долго сидел рядом, наблюдая за спящей Дэнис. Дыхание и пульс ее выравнивались, на щеках появился легкий румянец. Собственно говоря, процесс восстановления начался еще тогда, когда она была без сознания. С каждым днем она все меньше стонала и металась, все реже разговаривала в беспамятстве. Не знай он истинной подоплеки, Роберт принял бы нынешнее состояние Дэнис за нормальный, здоровый сон. Спустя некоторое время он осторожно высвободил запястье из ее стиснутых пальчиков и переместился в кресло, продолжая свое неусыпное бдение.Роберт проснулся около десяти вечера. Дэнис сидела в кровати и в упор разглядывала его со странным выражением на лице.— Где Дван?Японец несколько раз моргнул, отгоняя сон, и выпрямился в кресле.— Скорее всего, сидит под дверью твоей палаты. Я его там уже не раз замечал.— Приведи его.Роберт кивнул, но не сдвинулся с места.— Сначала скажи, как ты себя чувствуешь?— Нормально. Местами побаливает, и есть очень хочется, но в целом порядок. — Она на мгновение замолчала, как будто прислушиваясь к своему организму. — Остались, правда, кое-какие осколки, фрагменты, но большую часть я сумела выбросить из памяти. Думаю, это спасло мне жизнь.Роберт не решился уточнить, что она имеет в виду.
Он говорил долго, очень долго, а когда наконец иссяк, воцарившаяся тишина показалась слушателям осязаемой, как живое существо.Роберт сидел в своем кресле, Дэнис в кровати. Лицо ее все еще оттеняла нездоровая бледность, в то время как Дван, излагая свою историю, был бодр, полон энергии и все эти часы оставался на ногах, как часовой на посту.— "Разведслужба Объединенной Земли", — задумчиво повторил японец.— Да, так там и было написано, — сухо подтвердил Дван.— Я помню, — тихо сказала Дэнис. — Не все, конечно, но это помню точно: надпись на нагрудной нашивке.Роберту только и оставалось, что переводить взгляд с одного на другую. Дван сжалился над стариком и пояснил:— То были слова из языка, очень похожего на английский, Ночной Лик, но написанные арабским шрифтом.— Охотно верю, но такого учреждения не существует, иначе я бы о нем непременно слышал, — заметил шивата.— Послушай, Ночной Лик, когда я был молодым — еще моложе, чем присутствующая здесь госпожа Кастанаверас, — и циничным, как это свойственно молодости, я считал Межвременные Войны досужим вымыслом, религиозной притчей, на которую не имелось ссылок даже в священной для каждого Защитника книге «Времена легенд». Но ты прав, старик, такой конторы действительно не существует.— Пока, — тихо добавила Дэнис. 3 В геометрическом центре святилища на небольшом возвышении, высеченном из серого камня, лежала книга в тисненом переплете под названием «Времена легенд».Дван не только не читал ее — даже в руках не держал. Защитникам дозволялось знакомиться только с сильно сокращенными и адаптированными версиями. Иногда, правда, Танцоры перед началом представления приводили на память выдержки из полного издания, но за всю свою не столь уж долгую жизнь он познакомился в лучшем случае едва ли с сотой долей всех содержащихся в ней притч, апокрифов, преданий и легенд.Дван стоял на коленях спиной к возвышению и покоящейся на нем книге и молился Богу Игроков.Вряд ли кто-нибудь из верующих современников Дэнис Кастанаверас связал бы произносимые им слова с молитвой в ее христианском понимании. Двану в свою очередь сама концепция обращения к богу с персональной просьбой показалась бы дикой и граничащей с ересью. Если бы кто-то вдруг выступил в его присутствии с подобной идеей, он, скорее всего, ответил бы, что у Великих хватает своих забот и без того, чтобы вмешиваться в дела смертных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
После смены, по своему обыкновению, Дван отправился на четвертую палубу, чтобы помолиться в Храме.Со стороны алтарь выглядел не слишком впечатляюще. Он состоял из десяти панелей, каждая выше самого Двана, установленных вертикально и образующих подобие круга. Потолок святилища превышал высотой два человеческих роста. На борту космического корабля, даже такого большого, как этот, любое другое сооружение тех же габаритов явилось бы непростительным разбазариванием свободного пространства. Капитан да и многие офицеры, будучи не столь набожными, как Дван, ворчали по поводу размеров Храма, имея на то, если честно, веские основания. В конце концов, именно на их плечах лежала обязанность защищать звездолет и пассажиров от враждебного космического вакуума, еще. более враждебного подпространства внутри туннеля и смертоносного воздействия аннигиляционных орудий слимов. Молитва штука хорошая , но самый последний механик отлично знал, что никакими молитвами не заделать брешь в корпусе и не изменить курс ракеты, выпущенной вражеским рейдером.Десять сияющих матовым черным блеском панелей высились в центре Храма, будучи обращены инкрустированной поверхностью внутрь образованного ими круга. Поверхность каждой окаймляла золотая лента, а в середине находилось изображение одного из десяти Великих Богов. Дван привычно обошел алтарь по внутреннему периметру, начав с панели с ликом Ро Харисти. Портрет главного божества, по преданию, принадлежал кисти одного из Зарадинов и изображал обнаженного ящера с бурыми жабрами в области шеи и такими же, но поменьше и голубого цвета, наживете. Длинный тонкий хвост, состоящий из множества сегментов, изящно обвивал мощные суставчатые задние конечности. Минуя каждую из панелей, Дван благоговейно прикасался к ней, шепча слова приветствия тому божеству, чей образ ее украшал. Казалось, боги радуются его приходу, на миг оживая в момент контакта с его ладонью. На трех следующих панелях были запечатлены образы инопланетных богов. Великий Бог Элдон Ра был инсектоидом, деликатным полупрозрачным существом с легкими пурпурными крылышками, такими хрупкими, что возникало большое сомнение, в состоянии ли они поднять в воздух даже почти невесомое тельце их обладателя. Далее шел Лезу Ородан, более всего напоминающий оживший пригорок с неким подобием головы у подножия. Его окраска варьировалась от темно-серой до голубой, и Дван даже предположить не мог, каковы его истинные размеры. И, наконец, Шива Эльхеррод, шестилапый, мохнатый, с огромными фасеточными глазами, чьим внешним видом искренне восхищались многие из Народа Пламени.Пятый имел уже вполне человеческий облик. То был Кайеллно, Бог Лжи и Обмана, также именуемый Рассказчиком. Джи'Тбад'Эовад'Дван опустился на одно колено и почтительно склонил голову. На панели в полный рост был изображен смуглокожий мужчина с темно-каштановой шевелюрой и такого же цвета бородой. Глаза, как два изумруда, — сплошная густая зелень без малейших признаков белков и зрачков. И ехидная издевательская усмешка на устах, с которой он привык взирать на Неразрывное Время; усмешка не злая и не добрая, но довольно располагающая и как будто приглашающая присоединиться к забаве любого, на кого она обращена. Только голова и лицо Кайелл'но были видны на панели. Все остальное скрывал длинный, до пят, белый балахон, из-под которого выглядывали только носки сапог и руки в перчатках. Несколько необычное для Народа Пламени одеяние, хотя накинутый на плечи плащ покроем напоминал Плащ Защитника, только был белым, как у владык Анеда. Наряду с балахоном плащ надежно скрывал контуры тела божества и большую часть узорчатого орнамента на груди. В его позе ощущалось какое-то напряжение, ассоциирующееся с готовящимся к схватке воином; узкий цилиндрик в правой руке, который Дван всегда считал каким-то оружием, был развернут одним концом в сторону воображаемого противника.Не желая никого обижать, Защитник вознес молитву в честь и этого бога, хотя ложь, обман и всякие сказки имели мало общего с его нуждами и непосредственными обязанностями.Он обошел уже половину круга. Следующим по очереди был Зарадин Ран Рикхолл, облаченный в белые одежды, столь рабски скопированные Старейшинами Анеда. Панель с его ликом располагалась прямо напротив Ро Харисти, отчего складывалось впечатление, будто эти два верховных божества мысленно разговаривают друг с другом.Эриша Сум безмолвно созерцал Элдона Ра; Зарадин Бри Эратрин вел молчаливый диалог с Лезу Ороданом, а гуманоид Ник Шибукаи, именуемый Анархистом, словно бросал вызов косматому шестилапому Шиве Эльхерроду. Образ Шибукаи неизменно вызывал восхищение Двана совершенством мастерства создавшего его художника, сумевшего скомпоновать в единое целое тщедушное тельце с алой кожей, разворачивающиеся огромные перепончатые крылья и острейшие черные клыки, оскаленные в бесшабашной насмешке над Неразрывным Временем.Дван задержался перед последним образом, противостоящим Кайелл'но. Фигура десятого бога, Бога Игроков, была, безусловно, человеческой и являла собой практически зеркальное отражение именуемого Рассказчиком, только с поправкой на негатив. Затянутые в черные перчатки кисти имели по пять пальцев, да и общее строение тела выдавало несомненное сходство с человеком. Хорошо развитая мускулатура и отсутствие грудей указывали на принадлежность к мужскому полу, хотя ростом Бог Игроков не вышел и во времена Двана едва ли сумел бы достичь статуса Защитника.На заднем плане за спиной божества клубится бледный туман. Лица не разглядеть — на его месте наслаивающиеся одна на другую тени. В раскрытой ладони левой руки пляшет золотое пламя, а по правую руку вздымается столб черного пламени, словно губка поглощающий свет. На груди узорчатый орнамент, почти такой же, как у Кайелл'но, за тем лишь исключением, что он не скрыт в складках плаща и белого балахона, а отчетливо виден и представляет собой девять концентрических кругов со звездной россыпью в центре. Справа и слева, начинаясь от границы третьего круга, располагаются две густо закрашенные сферы — одна голубая, другая белая. На левом плече надпись на неизвестном языке, которую якобы не смогли прочесть сами Зарадины.За сорок девять тысяч лет до Рождества Христова Джи'Тбад'Эовад'Дван скрестил руки на груди, взялся за плечи и повалился на колени. Взметнувшийся плащ укрыл его фигуру, создавая иллюзию защищенности от окружающего мира. За мгновение до того как склонить голову и прочесть молитву, Дван скользнул взглядом по надписи на левом плече божества. Надписи на языке, который в отдаленном будущем назовут Всеобщим Терранским: «Разведслужба Объединенной Земли». 3 Дэнис целых трое суток не приходила в сознание.В течение всего этого времени Роберт не допускал к ней ни Чандлера, ни Двана, и даже Джимми Рамиресу разрешил нанести ей только короткий визит, который безжалостно прервал в самом начале, поскольку молодой человек проявил слишком уж бурную реакцию.Помимо введения физиологического раствора и глюкозы для поддержания уровня сахара в крови, он не позволил медботам Чандлера никакого другого вмешательства, справедливо полагая, что ему лучше знать, как обращаться с этой больной, чем каким-то железякам, пусть даже суперсовременным и обошедшимся владельцу в весьма и весьма кругленькую сумму.Утром в четверг она очнулась.— Роберт? — позвала Дэнис слабым, едва слышным голосом. Дремавший в кресле рядом с ее кроватью японец мгновенно пробудился и открыл глаза:— Дэнис! Девочка моя!— Ужасно хочу есть.— Сейчас. Сейчас я тебя накормлю.Он распорядился принести завтрак на двоих, присел на кровать и помог пациентке принять сидячее положение. Сам отобрал поднос у подкатившего робота-официанта и водрузил его на одеяло. Меню было продумано заранее и включало тосты из пшеничного хлеба, черничный джем, свежую клубнику, морковь и апельсиновый сок с мякотью. Сначала ей ничего в рот не лезло, и Роберт заставил выпить хотя бы сок. Минуту спустя он оказался на подносе и одеяле. Японец терпеливо вытер полотенцем все это безобразие, дал Дэнис стакан воды и заказал еще один сок, на этот раз яблочный. Яблочный пошел лучше. Прошло пять минут. За это время тосты успели остыть, а Роберт — расправиться со своей порцией. Не наблюдая больше позывов к рвоте, он рискнул скормить пациентке блюдечко клубники — по одной ягодке и с интервалом. Глаза Дэнис начали слипаться, а голова клониться набок. Роберт поддерживал ее одной рукой, а другой ловко засовывал в рот ломтики морковки. Дэнис послушно жевала, но все же так и не смогла завершить трапезу. Веки ее окончательно отяжелели, и она откинулась на спинку кровати. Убрав поднос с недоеденным завтраком, старый учитель бережно уложил девушку и накрыл одеялом.Он долго сидел рядом, наблюдая за спящей Дэнис. Дыхание и пульс ее выравнивались, на щеках появился легкий румянец. Собственно говоря, процесс восстановления начался еще тогда, когда она была без сознания. С каждым днем она все меньше стонала и металась, все реже разговаривала в беспамятстве. Не знай он истинной подоплеки, Роберт принял бы нынешнее состояние Дэнис за нормальный, здоровый сон. Спустя некоторое время он осторожно высвободил запястье из ее стиснутых пальчиков и переместился в кресло, продолжая свое неусыпное бдение.Роберт проснулся около десяти вечера. Дэнис сидела в кровати и в упор разглядывала его со странным выражением на лице.— Где Дван?Японец несколько раз моргнул, отгоняя сон, и выпрямился в кресле.— Скорее всего, сидит под дверью твоей палаты. Я его там уже не раз замечал.— Приведи его.Роберт кивнул, но не сдвинулся с места.— Сначала скажи, как ты себя чувствуешь?— Нормально. Местами побаливает, и есть очень хочется, но в целом порядок. — Она на мгновение замолчала, как будто прислушиваясь к своему организму. — Остались, правда, кое-какие осколки, фрагменты, но большую часть я сумела выбросить из памяти. Думаю, это спасло мне жизнь.Роберт не решился уточнить, что она имеет в виду.
Он говорил долго, очень долго, а когда наконец иссяк, воцарившаяся тишина показалась слушателям осязаемой, как живое существо.Роберт сидел в своем кресле, Дэнис в кровати. Лицо ее все еще оттеняла нездоровая бледность, в то время как Дван, излагая свою историю, был бодр, полон энергии и все эти часы оставался на ногах, как часовой на посту.— "Разведслужба Объединенной Земли", — задумчиво повторил японец.— Да, так там и было написано, — сухо подтвердил Дван.— Я помню, — тихо сказала Дэнис. — Не все, конечно, но это помню точно: надпись на нагрудной нашивке.Роберту только и оставалось, что переводить взгляд с одного на другую. Дван сжалился над стариком и пояснил:— То были слова из языка, очень похожего на английский, Ночной Лик, но написанные арабским шрифтом.— Охотно верю, но такого учреждения не существует, иначе я бы о нем непременно слышал, — заметил шивата.— Послушай, Ночной Лик, когда я был молодым — еще моложе, чем присутствующая здесь госпожа Кастанаверас, — и циничным, как это свойственно молодости, я считал Межвременные Войны досужим вымыслом, религиозной притчей, на которую не имелось ссылок даже в священной для каждого Защитника книге «Времена легенд». Но ты прав, старик, такой конторы действительно не существует.— Пока, — тихо добавила Дэнис. 3 В геометрическом центре святилища на небольшом возвышении, высеченном из серого камня, лежала книга в тисненом переплете под названием «Времена легенд».Дван не только не читал ее — даже в руках не держал. Защитникам дозволялось знакомиться только с сильно сокращенными и адаптированными версиями. Иногда, правда, Танцоры перед началом представления приводили на память выдержки из полного издания, но за всю свою не столь уж долгую жизнь он познакомился в лучшем случае едва ли с сотой долей всех содержащихся в ней притч, апокрифов, преданий и легенд.Дван стоял на коленях спиной к возвышению и покоящейся на нем книге и молился Богу Игроков.Вряд ли кто-нибудь из верующих современников Дэнис Кастанаверас связал бы произносимые им слова с молитвой в ее христианском понимании. Двану в свою очередь сама концепция обращения к богу с персональной просьбой показалась бы дикой и граничащей с ересью. Если бы кто-то вдруг выступил в его присутствии с подобной идеей, он, скорее всего, ответил бы, что у Великих хватает своих забот и без того, чтобы вмешиваться в дела смертных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85