Смертоносная энергия обрушивалась на нечто . Но что же там такое могло быть, чтобы вызвать на себя такой огонь? И где оно было?
– Шкипер, мистер Гауптман на связи, – объявил Даневский.
Фушьен хотела рявкнуть, чтобы ее не беспокоили, но глубоко вздохнула и махнула рукой.
– Да, мистер Гауптман? – Она не смогла сдержать свой гнев на несвоевременный звонок. – Я как раз сейчас немного занята, сэр!
– Что происходит, капитан? – спросил Гауптман.
– Мне кажется, на нас напали, сэр, – как можно спокойнее сказала Фушьен.
– Как напали? Кто?!
– Пока у меня нет ответа на эти вопросы, сэр. Но кто бы это ни был, «Ястребиное крыло» уже сражается с ним, так что он близко.
– Боже мой…
Тихие слова сорвались с губ магната почти против его желания. Находясь на другом конце оптоволокна, он закрыл глаза.
– Пожалуйста, держите меня в курсе, – сказал он и прервал связь.
И в этом, по мнению Фушьен, было больше здравого смысла, чем она ожидала от чересчур богатого человека.
– По кому же, черт возьми, он стреляет? – кипела от ярости Вард. – Я все еще не могу увидеть эту проклятую штуку!
– Я не знаю, – спокойно сказала Фушьен, – но кто бы там ни был, это…
Лазеры «Ястребиного крыла» продолжали вести огонь по противнику, которого никто в рубке «Артемиды» не мог даже увидеть. Согласно датчикам, там абсолютно ничего не было, однако на это ничто уже в течении пяти минут обрушивались залп за залпом.
А затем, внезапно, «Ястребиное крыло» прекратил огонь, еще раз повернулся на девяносто градусов влево и начал движение в сторону торговых судов.
Фушьен в замешательстве уставилась на голосферу, затем повернулась и встретила пристальный взгляд Вард. Вид у главного тактика был не менее смущенный, чем у Фушьен, и она в полном непонимании развела руками.
– Побей меня бог, шкипер. Никогда в жизни не видела ничего подобного.
– Сигнал с «Ястребиного крыла», капитан, – объявил офицер связи.
– Слушаю, – напряженно сказала Фушьен.
«Всем судам возобновить прежний курс, – радостно произнес голос Джина Ашера. – Спасибо за сотрудничество и превосходное время реагирования. На этом мы завершаем внеплановые учения.»
Глава 37
Хонор откинулась на спинку дивана в своей каюте, уютно подвернув под себя ноги и положив на колени книжный проектор. В правой руке был бокал на длинной ножке с ее любимым «Делакуром», рядом лежала открытая коробка конфет. Она улыбалась, нажимая левым указательным пальцем кнопку перелистывания страниц.
И вино, и роман были подарены отцом. За последние напряженные месяцы у нее так и не выдалось времени для чтения, и она решила расценивать его как особое удовольствие – награду самой себе, которую, по собственному мнению, она заслужила.
Это была очень, очень старая книга, и, несмотря на то что печатные и звуковые записи сохранили язык, было трудно понимать докосмический английский, особенно когда герои использовали жаргон определенного исторического периода. А еще в книге использовалась старая английская система мер. Математика никогда не была сильным местом Хонор, и все ее знания об английской системе мер сводились к тому, что «ярд» – немного короче метра, а «миля» – чуть меньше двух километров. Она понятия не имела, сколько граммов в «фунте» – что имело существенное значение, в частности, для этого романа, и ситуация осложнялась тем, что «фунты» (а также «гинеи» и «шиллинги»), как оказалось, были к тому же денежными единицами. Она помнила «фунты» (и «франки») со времени изучения истории наполеоновских войн, но ее прежние тексты конвертировали те денежные суммы в тогдашние доллары – что дало ей весьма неопределенное представление о том, сколько стоил фунт, – но она никогда в жизни не слышала о «гинеях» или «шиллингах». Все это очень запутывало, хотя она была вполне уверена, что большей частью понимает смысл из контекста, и раздумывала (в который раз!), не запросить ли компьютер относительно современных эквивалентов для английской системы мер и таблицы докосмических валют.
Однако в настоящий момент она находилась в прекрасном настроении и не хотела подниматься с дивана. Мало того что подарок отца оказался очень интересным, несмотря на архаизмы, но она испытывала сейчас редкое чувство абсолютного удовлетворения. «Пилигрим», может, и не был кораблем стены, но показал себя в лучшем виде, а после напряженных шести месяцев его команда сплотилась так, как Хонор и представить себе не могла. Новички прочно встали на ноги, лучшие опытные кадровые специалисты получили возможность усовершенствовать свои навыки, хулиганы либо сидели в тюрьме, либо исправились, либо старались держаться тише мыши под веником, а оценки эффективности отделов приближались к стабильному «отлично». Хонор была уверена, что остальная часть опергруппы 1037 ничуть не хуже, – хотя хорошо бы получить официальное подтверждение этому, когда они будут проходить Саксонию на обратном пути из Нового Берлина, – но лучше всего было то, что она снова носила мантикорскую военную форму. И, отметим, подумала она, переворачивая страницу, все наши достижения должны иметь большое значение для завершения моей «реабилитации».
Даже тот факт, что она когда-то нуждалась в «реабилитации», перестал тревожить ее, и она призналась себе, что «Пилигрим» стал ей дороже линейной эскадры, которой она командовала на грейсонской службе. Она думала о том, что рождена быть капитаном, командиром космического корабля, первой после Бога – и нести полную единоличную ответственность за все происходящее на борту. Это была, без сомнения, самая одинокая миссия во вселенной, но при этом она была настоящим, достойным делом, истинным испытанием для нее… и совсем скоро она должна будет его оставить.
Эта последняя мысль посещала ее все чаще. Она была кадровым военным и капитаном с почти девятилетним стажем. Даже если оппозиции удастся нарушить планы Адмиралтейства перевести Хонор из этого сектора на фронт, по сроку службы в этом звании она неизбежно станет коммодором в течение четырех-пяти лет, а может и раньше: войны всегда открывали множество вакансий! А судя по тому, что граф Белой Гавани сказал на Грейсоне, ее, вероятно, скоро выдвинут на должность исполняющего обязанности коммодора.
Когда это произойдет, с капитанством будет покончено. Отчасти она с нетерпением ждала повышения – как всегда с нетерпением ждала следующего вызова своим способностям (с предвкушением и желанием побыстрее приступить к новому делу), и на этот раз она не чувствовала болезненной неуверенности: хватит ли у нее сил справиться с задачей. Она доказала на Ельцине, что может командовать эскадрой кораблей стены, или, уж если на то пошло, целой оперативной группой. Более того, она знала, что «отстрелялась» хорошо. Ее способности стратега пока не были испытаны, но она твердо знала, что сумеет отлично справиться с тактической стороной новой задачи.
Но при всем удовлетворении, которое приносила ей эта мысль, и при всем понимании, что без флагманского звания она никогда не сможет играть видную роль на большой сцене формирования военной политики, ее удручала сама мысль оставить белый берет командира звездного корабля. Она понимала, как ей повезло: она командовала несколькими кораблями, и два из них получила прямо из рук строителей. Но она также понимала, что всегда будет желать только одного – следующего корабля.
Она криво усмехнулась и отпила из бокала, недоумевая, почему мысль проститься с капитанской должностью не доставляет ей такой боли, как раньше. Почему сладостно-горькое сожаление смешано с удовольствием, а не ощущением глубокого несчастья? «Может, я просто чуть более честолюбива, чем хотела бы признаться?» – спросила она себя.
Ее улыбка стала шире, и Хонор посмотрела на мягкий урчащий клубок, свернувшийся рядом с ней на диване. У Нимица вообще не было никаких задних мыслей. Он знал, что ей нравится командовать звездным кораблем, но он был также абсолютно уверен в ее способности справиться с любой задачей, которая встанет у нее на пути… и без малейшего смущения он ясно давал понять, что она достойна стать командующим хоть всего королевского флота.
Ну что же, это были планы на будущее, а будущее имеет странную способность в нужное время заботиться само о себе, хотя многие человеческие особи смущаются, когда происходит то, что должно было произойти. А пока – у Хонор был бокал превосходного вина и прекрасный роман. Этот парень, Форестер note 21 Note21
Сесил Скотт Форестер (1899–1966), настоящее имя – CecilLewisTroughtonSmith– знаменитый английский писатель, отдавший дань и морской теме. Наиболее известно его десятикнижие о мичмане, затем лейтенанте, затем капитане Хорнблауэре. Несомненно, С.С. Форестер оказал огромное влияние на Дэвида Вебера. Отзыв, приведенный в тексте, принадлежит Уинстону Черчиллю. (Прим. ред.)
, написал чертовски хорошую книгу!
Она только что перевернула страницу, когда раздался тихий звонок в дверь. Она хотела отложить роман в сторону и подняться, но в каюту мягкой походкой вошел МакГиннес, и Хонор осталась сидеть на диване, а он подошел к ее столу и нажал кнопку связи.
– Да? – сказал он.
– Главный инженер – к землевладельцу, – объявил Эдди Говард.
МакГиннес, подняв бровь, посмотрел на своего капитана.
– Гарри?
Хонор взглянула на хронометр. На борту «Пилигрима» день был в полном разгаре, и она недоумевала почему Чу просто не связался с ней по интеркому. Но у него, вероятно, были на то свои причины, и она дала знак МакГиннесу. Стюард нажал кнопку, дверь открылась.
Чу вошел в каюту с Самантой на плече. Кошка выглядела невыносимо самодовольной (Хонор удивилась, почему ей пришло в голову такое специфическое определение), а Нимиц тихо заурчал и тотчас очнулся от дремы. Он сел, потянулся с долгим ленивым зевком и резко оборвал его. Затем склонил голову набок, очень пристально глядя на Саманту, и Хонор удивилась, ощутив течение глубоких, сложных эмоций. Она не могла в них разобраться, но самую сильную из них можно было бы назвать восхищением.
– Простите за беспокойство, шкипер, – криво усмехнувшись, сказал Чу, – но я должен вам кое-что сказать.
– Вот как?
Хонор все-таки отложила книгу в сторону, а Саманта спрыгнула с плеча инженера, пронеслась через всю каюту и вскочила на диван рядом с Нимицем. Оба кота сели так близко друг к другу, что их тела соприкоснулись. Пока Хонор в изумлении смотрела на них, Нимиц странно оберегающим движением обвил кошку своим цепким хвостом и потерся о ее макушку с низким, ласковым урчанием.
– Да, мэм, – сказал Чу все с той же кривой улыбкой. – Я боюсь, что мне придется попросить предоставить мне декретный отпуск.
Хонор удивилась в третий раз и прищурила глаза.
– Так точно, мэм, – повторил инженер. – Я думаю,что Сэм беременна.
Хонор выпрямилась, сидя на диване, и от удивления разинула рот. Она быстро повернулась и уставилась на котов. Нимиц в ответ посмотрел на нее с нелепо самодовольным и гордым видом, удовольствие в нем било через край. Он в течение нескольких секунд выдерживал пристальный взгляд Хонор. Наконец она покачала головой и улыбнулась. Нимиц? Отец? Почему-то она никогда не думала о том, что это может случиться, хотя все последнее время кот проводил с Самантой. Хонор в теории допускала такую возможность, но они так долго были только вдвоем с Нимицем (кроме кратких счастливых месяцев с Полом), что она полагала, что так будет всегда.
– Да уж, Гарри, – сказала она наконец, – это действительно неожиданно. Я полагаю, вы уверены?
– Сэм уверена, – чуть не рассмеялся Чу, – и мне этого достаточно. Кошки не часто ошибаются в подобных вопросах.
– Конечно, не ошибаются.
Хонор оглянулась на МакГиннеса, который выглядел еще более удивленным, чем она, но при этом широко улыбался.
– Я думаю, что нам нужен еще один бокал, Мак, – сказала она ему. – Даже два, ведь ты скоро станешь дядей. А учитывая обстоятельства, несколько стеблей сельдерея, вероятно, тоже придутся весьма кстати.
– Слушаюсь, мэм!
МакГиннес еще раз улыбнулся ей и поспешил из каюты, а Хонор перевела взгляд на Чу.
– Это создаст некоторые проблемы. Мне будет не хватать вас, Гарри. Вы очень много сделали.
– Простите, шкипер. Мне ужасно не хочется покидать вас, но…
Инженер пожал плечами, и Хонор кивнула. За всю историю Королевского Флота это случалось, вероятно, считанные разы, но прецеденты точно были. Адмиралтейство, мягко говоря, восторга по этому поводу не испытывало, но семь из последних девяти мантикорских монархов, включая правящую королеву Елизавету, были приняты древесными котами в спутники, и королевская семья была очень решительно настроена в отношении прав и положения котов во Флоте. Коты были живыми разумными существами, и к ним относились, как к любым другим людям в команде королевского судна, а это означало, что беременные освобождались от службы на корабле или там, где они могли столкнуться с опасностью облучения. При этом они не могли разлучиться со своими приемными людьми – и какие бы проблемы ни доставляло это комитету по кадрам, это были проблемы только комитета по кадрам. То есть Гарольд Чу был абсолютно серьезен, когда требовал «декретного отпуска». Они с Самантой должны возвратиться на Сфинкс первым же попутным транспортом, и Чу, вероятно, будет оставаться на планете в течение по крайней мере трех лет – до тех пор, пока котята не вырастут настолько, что их сможет взять на воспитание другая древесная кошка.
Но это был уже совсем другой вопрос, и Хонор повернулась, чтобы посмотреть на котов, лежащих у нее на кушетке.
– Я думаю, вы оба понимаете, что это означает? – мягко спросила она.
Нимиц посмотрел на нее, склонив голову набок, а Саманта положила голову ему на плечо.
– Правила для вас те же самые, что и для нас, двуногих, – сказала Хонор коту. – Нам придется как можно скорее отослать Саманту обратно на Сфинкс, чтобы она и ее малыши были в безопасности.
Нимиц издал мягкий звук и обнял Саманту своей сильной передней лапой. Он смотрел на кошку сверху вниз, глаза в глаза, и они долго вглядывались друг в друга. Хонор снова почувствовала глубокий, внешне неуловимый поток, связывающий этих двоих. И грусть в ожидании расставания. Она подумала о том, что они действительно стали парой и беспокоились о том, чем все закончится, а мысль о разлуке причиняла боль обоим. Но даже если бы не расставание из-за неожиданной беременности, размышляла про себя Хонор, рано или поздно она и Чу уж точно были бы назначены на разные суда. Неужели Нимиц и Саманта не учитывали этого?
И вот тут Нимиц снова перевел взгляд на Хонор. Его глаза были серьезными и печальными, без обычного озорства, и Хонор почти услышала ответ. Конечно, они учитывали это. И, как любой военнослужащий Флота, решивший вступить в брак, они соглашались с частыми и продолжительными периодами разлуки. Хонор знала, какие чувства испытываешь от такой перспективы, потому что сама столкнулась с этим незадолго до смерти Пола, и понимала, что они переживали не меньше, чем она когда-то. Но ни один из них не смог бы оборвать свои отношения с прирученным им человеком, чтобы остаться вместе с любимым, иначе и быть не могло…
Хонор ощущала их печаль и любовь, – не только друг к другу, но и к ней самой, и к Гарольду Чу, – как продолжение собственных переживаний, и это было болезненное чувство. Огромная радость смешивалась с глубокой грустью, а удовольствие при мысли о будущих малышах соединялось с сожалением, что Нимица не будет рядом, когда они появятся на свет… Хонор почувствовала в глазах слезы. Она сморгнула их и нежно погладила обоих котов, а затем посмотрела на Чу.
У него не было такой связи, как у нее с Нимицем, но эмоции, разлитые в каюте Хонор, были такими сильными, что он не мог не ощущать их, и она видела, как они отражаются на его лице.
– Садитесь, Гарри, – мягко сказала Хонор, показав место на диване по другую сторону от котов.
На миг он заколебался, но потом кивнул и сел, а коты между ними с нежной и грустной радостью дружно замурлыкали, обращаясь к своим людям.
– Никогда не думал, что маленькая шалунья решит остепениться, – низкий голос Чу был подозрительно хриплым, когда он нежно коснулся спинки Саманты.
– И я никогда не ожидала, что такое случится с Нимицем, – с улыбкой согласилась Хонор. – Похоже, в ближайшие годы нам придется получше познакомиться друг с другом. Надо попытаться так составить график отпусков, чтобы они могли побыть вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Шкипер, мистер Гауптман на связи, – объявил Даневский.
Фушьен хотела рявкнуть, чтобы ее не беспокоили, но глубоко вздохнула и махнула рукой.
– Да, мистер Гауптман? – Она не смогла сдержать свой гнев на несвоевременный звонок. – Я как раз сейчас немного занята, сэр!
– Что происходит, капитан? – спросил Гауптман.
– Мне кажется, на нас напали, сэр, – как можно спокойнее сказала Фушьен.
– Как напали? Кто?!
– Пока у меня нет ответа на эти вопросы, сэр. Но кто бы это ни был, «Ястребиное крыло» уже сражается с ним, так что он близко.
– Боже мой…
Тихие слова сорвались с губ магната почти против его желания. Находясь на другом конце оптоволокна, он закрыл глаза.
– Пожалуйста, держите меня в курсе, – сказал он и прервал связь.
И в этом, по мнению Фушьен, было больше здравого смысла, чем она ожидала от чересчур богатого человека.
– По кому же, черт возьми, он стреляет? – кипела от ярости Вард. – Я все еще не могу увидеть эту проклятую штуку!
– Я не знаю, – спокойно сказала Фушьен, – но кто бы там ни был, это…
Лазеры «Ястребиного крыла» продолжали вести огонь по противнику, которого никто в рубке «Артемиды» не мог даже увидеть. Согласно датчикам, там абсолютно ничего не было, однако на это ничто уже в течении пяти минут обрушивались залп за залпом.
А затем, внезапно, «Ястребиное крыло» прекратил огонь, еще раз повернулся на девяносто градусов влево и начал движение в сторону торговых судов.
Фушьен в замешательстве уставилась на голосферу, затем повернулась и встретила пристальный взгляд Вард. Вид у главного тактика был не менее смущенный, чем у Фушьен, и она в полном непонимании развела руками.
– Побей меня бог, шкипер. Никогда в жизни не видела ничего подобного.
– Сигнал с «Ястребиного крыла», капитан, – объявил офицер связи.
– Слушаю, – напряженно сказала Фушьен.
«Всем судам возобновить прежний курс, – радостно произнес голос Джина Ашера. – Спасибо за сотрудничество и превосходное время реагирования. На этом мы завершаем внеплановые учения.»
Глава 37
Хонор откинулась на спинку дивана в своей каюте, уютно подвернув под себя ноги и положив на колени книжный проектор. В правой руке был бокал на длинной ножке с ее любимым «Делакуром», рядом лежала открытая коробка конфет. Она улыбалась, нажимая левым указательным пальцем кнопку перелистывания страниц.
И вино, и роман были подарены отцом. За последние напряженные месяцы у нее так и не выдалось времени для чтения, и она решила расценивать его как особое удовольствие – награду самой себе, которую, по собственному мнению, она заслужила.
Это была очень, очень старая книга, и, несмотря на то что печатные и звуковые записи сохранили язык, было трудно понимать докосмический английский, особенно когда герои использовали жаргон определенного исторического периода. А еще в книге использовалась старая английская система мер. Математика никогда не была сильным местом Хонор, и все ее знания об английской системе мер сводились к тому, что «ярд» – немного короче метра, а «миля» – чуть меньше двух километров. Она понятия не имела, сколько граммов в «фунте» – что имело существенное значение, в частности, для этого романа, и ситуация осложнялась тем, что «фунты» (а также «гинеи» и «шиллинги»), как оказалось, были к тому же денежными единицами. Она помнила «фунты» (и «франки») со времени изучения истории наполеоновских войн, но ее прежние тексты конвертировали те денежные суммы в тогдашние доллары – что дало ей весьма неопределенное представление о том, сколько стоил фунт, – но она никогда в жизни не слышала о «гинеях» или «шиллингах». Все это очень запутывало, хотя она была вполне уверена, что большей частью понимает смысл из контекста, и раздумывала (в который раз!), не запросить ли компьютер относительно современных эквивалентов для английской системы мер и таблицы докосмических валют.
Однако в настоящий момент она находилась в прекрасном настроении и не хотела подниматься с дивана. Мало того что подарок отца оказался очень интересным, несмотря на архаизмы, но она испытывала сейчас редкое чувство абсолютного удовлетворения. «Пилигрим», может, и не был кораблем стены, но показал себя в лучшем виде, а после напряженных шести месяцев его команда сплотилась так, как Хонор и представить себе не могла. Новички прочно встали на ноги, лучшие опытные кадровые специалисты получили возможность усовершенствовать свои навыки, хулиганы либо сидели в тюрьме, либо исправились, либо старались держаться тише мыши под веником, а оценки эффективности отделов приближались к стабильному «отлично». Хонор была уверена, что остальная часть опергруппы 1037 ничуть не хуже, – хотя хорошо бы получить официальное подтверждение этому, когда они будут проходить Саксонию на обратном пути из Нового Берлина, – но лучше всего было то, что она снова носила мантикорскую военную форму. И, отметим, подумала она, переворачивая страницу, все наши достижения должны иметь большое значение для завершения моей «реабилитации».
Даже тот факт, что она когда-то нуждалась в «реабилитации», перестал тревожить ее, и она призналась себе, что «Пилигрим» стал ей дороже линейной эскадры, которой она командовала на грейсонской службе. Она думала о том, что рождена быть капитаном, командиром космического корабля, первой после Бога – и нести полную единоличную ответственность за все происходящее на борту. Это была, без сомнения, самая одинокая миссия во вселенной, но при этом она была настоящим, достойным делом, истинным испытанием для нее… и совсем скоро она должна будет его оставить.
Эта последняя мысль посещала ее все чаще. Она была кадровым военным и капитаном с почти девятилетним стажем. Даже если оппозиции удастся нарушить планы Адмиралтейства перевести Хонор из этого сектора на фронт, по сроку службы в этом звании она неизбежно станет коммодором в течение четырех-пяти лет, а может и раньше: войны всегда открывали множество вакансий! А судя по тому, что граф Белой Гавани сказал на Грейсоне, ее, вероятно, скоро выдвинут на должность исполняющего обязанности коммодора.
Когда это произойдет, с капитанством будет покончено. Отчасти она с нетерпением ждала повышения – как всегда с нетерпением ждала следующего вызова своим способностям (с предвкушением и желанием побыстрее приступить к новому делу), и на этот раз она не чувствовала болезненной неуверенности: хватит ли у нее сил справиться с задачей. Она доказала на Ельцине, что может командовать эскадрой кораблей стены, или, уж если на то пошло, целой оперативной группой. Более того, она знала, что «отстрелялась» хорошо. Ее способности стратега пока не были испытаны, но она твердо знала, что сумеет отлично справиться с тактической стороной новой задачи.
Но при всем удовлетворении, которое приносила ей эта мысль, и при всем понимании, что без флагманского звания она никогда не сможет играть видную роль на большой сцене формирования военной политики, ее удручала сама мысль оставить белый берет командира звездного корабля. Она понимала, как ей повезло: она командовала несколькими кораблями, и два из них получила прямо из рук строителей. Но она также понимала, что всегда будет желать только одного – следующего корабля.
Она криво усмехнулась и отпила из бокала, недоумевая, почему мысль проститься с капитанской должностью не доставляет ей такой боли, как раньше. Почему сладостно-горькое сожаление смешано с удовольствием, а не ощущением глубокого несчастья? «Может, я просто чуть более честолюбива, чем хотела бы признаться?» – спросила она себя.
Ее улыбка стала шире, и Хонор посмотрела на мягкий урчащий клубок, свернувшийся рядом с ней на диване. У Нимица вообще не было никаких задних мыслей. Он знал, что ей нравится командовать звездным кораблем, но он был также абсолютно уверен в ее способности справиться с любой задачей, которая встанет у нее на пути… и без малейшего смущения он ясно давал понять, что она достойна стать командующим хоть всего королевского флота.
Ну что же, это были планы на будущее, а будущее имеет странную способность в нужное время заботиться само о себе, хотя многие человеческие особи смущаются, когда происходит то, что должно было произойти. А пока – у Хонор был бокал превосходного вина и прекрасный роман. Этот парень, Форестер note 21 Note21
Сесил Скотт Форестер (1899–1966), настоящее имя – CecilLewisTroughtonSmith– знаменитый английский писатель, отдавший дань и морской теме. Наиболее известно его десятикнижие о мичмане, затем лейтенанте, затем капитане Хорнблауэре. Несомненно, С.С. Форестер оказал огромное влияние на Дэвида Вебера. Отзыв, приведенный в тексте, принадлежит Уинстону Черчиллю. (Прим. ред.)
, написал чертовски хорошую книгу!
Она только что перевернула страницу, когда раздался тихий звонок в дверь. Она хотела отложить роман в сторону и подняться, но в каюту мягкой походкой вошел МакГиннес, и Хонор осталась сидеть на диване, а он подошел к ее столу и нажал кнопку связи.
– Да? – сказал он.
– Главный инженер – к землевладельцу, – объявил Эдди Говард.
МакГиннес, подняв бровь, посмотрел на своего капитана.
– Гарри?
Хонор взглянула на хронометр. На борту «Пилигрима» день был в полном разгаре, и она недоумевала почему Чу просто не связался с ней по интеркому. Но у него, вероятно, были на то свои причины, и она дала знак МакГиннесу. Стюард нажал кнопку, дверь открылась.
Чу вошел в каюту с Самантой на плече. Кошка выглядела невыносимо самодовольной (Хонор удивилась, почему ей пришло в голову такое специфическое определение), а Нимиц тихо заурчал и тотчас очнулся от дремы. Он сел, потянулся с долгим ленивым зевком и резко оборвал его. Затем склонил голову набок, очень пристально глядя на Саманту, и Хонор удивилась, ощутив течение глубоких, сложных эмоций. Она не могла в них разобраться, но самую сильную из них можно было бы назвать восхищением.
– Простите за беспокойство, шкипер, – криво усмехнувшись, сказал Чу, – но я должен вам кое-что сказать.
– Вот как?
Хонор все-таки отложила книгу в сторону, а Саманта спрыгнула с плеча инженера, пронеслась через всю каюту и вскочила на диван рядом с Нимицем. Оба кота сели так близко друг к другу, что их тела соприкоснулись. Пока Хонор в изумлении смотрела на них, Нимиц странно оберегающим движением обвил кошку своим цепким хвостом и потерся о ее макушку с низким, ласковым урчанием.
– Да, мэм, – сказал Чу все с той же кривой улыбкой. – Я боюсь, что мне придется попросить предоставить мне декретный отпуск.
Хонор удивилась в третий раз и прищурила глаза.
– Так точно, мэм, – повторил инженер. – Я думаю,что Сэм беременна.
Хонор выпрямилась, сидя на диване, и от удивления разинула рот. Она быстро повернулась и уставилась на котов. Нимиц в ответ посмотрел на нее с нелепо самодовольным и гордым видом, удовольствие в нем било через край. Он в течение нескольких секунд выдерживал пристальный взгляд Хонор. Наконец она покачала головой и улыбнулась. Нимиц? Отец? Почему-то она никогда не думала о том, что это может случиться, хотя все последнее время кот проводил с Самантой. Хонор в теории допускала такую возможность, но они так долго были только вдвоем с Нимицем (кроме кратких счастливых месяцев с Полом), что она полагала, что так будет всегда.
– Да уж, Гарри, – сказала она наконец, – это действительно неожиданно. Я полагаю, вы уверены?
– Сэм уверена, – чуть не рассмеялся Чу, – и мне этого достаточно. Кошки не часто ошибаются в подобных вопросах.
– Конечно, не ошибаются.
Хонор оглянулась на МакГиннеса, который выглядел еще более удивленным, чем она, но при этом широко улыбался.
– Я думаю, что нам нужен еще один бокал, Мак, – сказала она ему. – Даже два, ведь ты скоро станешь дядей. А учитывая обстоятельства, несколько стеблей сельдерея, вероятно, тоже придутся весьма кстати.
– Слушаюсь, мэм!
МакГиннес еще раз улыбнулся ей и поспешил из каюты, а Хонор перевела взгляд на Чу.
– Это создаст некоторые проблемы. Мне будет не хватать вас, Гарри. Вы очень много сделали.
– Простите, шкипер. Мне ужасно не хочется покидать вас, но…
Инженер пожал плечами, и Хонор кивнула. За всю историю Королевского Флота это случалось, вероятно, считанные разы, но прецеденты точно были. Адмиралтейство, мягко говоря, восторга по этому поводу не испытывало, но семь из последних девяти мантикорских монархов, включая правящую королеву Елизавету, были приняты древесными котами в спутники, и королевская семья была очень решительно настроена в отношении прав и положения котов во Флоте. Коты были живыми разумными существами, и к ним относились, как к любым другим людям в команде королевского судна, а это означало, что беременные освобождались от службы на корабле или там, где они могли столкнуться с опасностью облучения. При этом они не могли разлучиться со своими приемными людьми – и какие бы проблемы ни доставляло это комитету по кадрам, это были проблемы только комитета по кадрам. То есть Гарольд Чу был абсолютно серьезен, когда требовал «декретного отпуска». Они с Самантой должны возвратиться на Сфинкс первым же попутным транспортом, и Чу, вероятно, будет оставаться на планете в течение по крайней мере трех лет – до тех пор, пока котята не вырастут настолько, что их сможет взять на воспитание другая древесная кошка.
Но это был уже совсем другой вопрос, и Хонор повернулась, чтобы посмотреть на котов, лежащих у нее на кушетке.
– Я думаю, вы оба понимаете, что это означает? – мягко спросила она.
Нимиц посмотрел на нее, склонив голову набок, а Саманта положила голову ему на плечо.
– Правила для вас те же самые, что и для нас, двуногих, – сказала Хонор коту. – Нам придется как можно скорее отослать Саманту обратно на Сфинкс, чтобы она и ее малыши были в безопасности.
Нимиц издал мягкий звук и обнял Саманту своей сильной передней лапой. Он смотрел на кошку сверху вниз, глаза в глаза, и они долго вглядывались друг в друга. Хонор снова почувствовала глубокий, внешне неуловимый поток, связывающий этих двоих. И грусть в ожидании расставания. Она подумала о том, что они действительно стали парой и беспокоились о том, чем все закончится, а мысль о разлуке причиняла боль обоим. Но даже если бы не расставание из-за неожиданной беременности, размышляла про себя Хонор, рано или поздно она и Чу уж точно были бы назначены на разные суда. Неужели Нимиц и Саманта не учитывали этого?
И вот тут Нимиц снова перевел взгляд на Хонор. Его глаза были серьезными и печальными, без обычного озорства, и Хонор почти услышала ответ. Конечно, они учитывали это. И, как любой военнослужащий Флота, решивший вступить в брак, они соглашались с частыми и продолжительными периодами разлуки. Хонор знала, какие чувства испытываешь от такой перспективы, потому что сама столкнулась с этим незадолго до смерти Пола, и понимала, что они переживали не меньше, чем она когда-то. Но ни один из них не смог бы оборвать свои отношения с прирученным им человеком, чтобы остаться вместе с любимым, иначе и быть не могло…
Хонор ощущала их печаль и любовь, – не только друг к другу, но и к ней самой, и к Гарольду Чу, – как продолжение собственных переживаний, и это было болезненное чувство. Огромная радость смешивалась с глубокой грустью, а удовольствие при мысли о будущих малышах соединялось с сожалением, что Нимица не будет рядом, когда они появятся на свет… Хонор почувствовала в глазах слезы. Она сморгнула их и нежно погладила обоих котов, а затем посмотрела на Чу.
У него не было такой связи, как у нее с Нимицем, но эмоции, разлитые в каюте Хонор, были такими сильными, что он не мог не ощущать их, и она видела, как они отражаются на его лице.
– Садитесь, Гарри, – мягко сказала Хонор, показав место на диване по другую сторону от котов.
На миг он заколебался, но потом кивнул и сел, а коты между ними с нежной и грустной радостью дружно замурлыкали, обращаясь к своим людям.
– Никогда не думал, что маленькая шалунья решит остепениться, – низкий голос Чу был подозрительно хриплым, когда он нежно коснулся спинки Саманты.
– И я никогда не ожидала, что такое случится с Нимицем, – с улыбкой согласилась Хонор. – Похоже, в ближайшие годы нам придется получше познакомиться друг с другом. Надо попытаться так составить график отпусков, чтобы они могли побыть вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68