Саша
не мог определить, что именно это было, и поскольку кругом не было видно
ни огонька, то Петр присел на первый попавшийся камень, ухватившись руками
за раненый бок. Голова его безвольно повисла. Саша опустился на корточки,
чтобы лучше разглядеть его в темноте. Сейчас он испугался еще больше, чем
тогда, у ворот, когда врал стражникам, чтобы отвлечь их внимание. Рана
Петра вновь кровоточила, сейчас он не сомневался в этом, и от этого Петр
слабел. Мальчик не имел представления, что он смог бы сделать без
лекарств, без чистой перевязи, а главное, без всякой надежды отыскать их
где-нибудь. Северная дорога, по которой они шли, вела, насколько он знал,
только к Беловице. Это была всего лишь небольшая деревня, в которой негде
было спрятаться, и она была еще ближе к княжескому двору, чем Воджвод.
- Со мной все будет хорошо, - приговаривал Петр, безуспешно пытаясь
подняться с камня. - Со временем мы должны будем свернуть с этой дороги,
потому что они наверняка будут преследовать нас, если только у них хватит
для этого смелости. Ведь, как знать, может быть, тот самый колдун помог
нам перелететь и через городские ворота.
Саша почувствовал неприятный холодок, когда Петр сказал это. А тот
рассмеялся и продолжал:
- Один Бог знает, что теперь наговорит стража или твой двоюродный
брат, который видел, как я выбегал из того темного угла! Отец Солнце! Ты
бы только видел его лицо! Конечно, я должен был бы в момент преобразиться,
жаль только, что мой покровитель-колдун не смог превратить меня в копну
сена...
- Не смейся над этим! - сказал совершенно серьезно Саша. - Полевик
может услышать нас.
- Но ведь он должен понимать шутки.
- Это не смешно.
- Но должно быть. Все это сущая чепуха, обычно рассказываемая на
ночь. Поверь мне, что все, начиная от околдованного мной Юришева и кончая
нашими превращениями при бегстве через ворота, все это сущая чепуха. Боже
мой, да я припоминаю, что еще ребенком я разыгрывал беса на кухне в
"Оленихе", когда меня заставляли подтаскивать дрова или посылали в подвал,
где обычно развешивали колбасу...
- Ты не мог делать такого!
- Но я делал. Они были в замешательстве и постоянно гадали, что им
делать, чтобы избавиться от домового, который поедал их продукты и
приносил большой урон в хозяйстве. В конце концов, они уяснили, что все
это началось с тех пор, как они наняли меня. Я же побился с ними об
заклад, что их дела пойдут в гору, когда они меня отпустят.
- Ты вор?!
- Я был всего-навсего лишь голодным ребенком. У меня не было близких
родственников. А не случай, если ты когда-нибудь интересовался этим, то
должен знать, что "маленький старичок", пребывающий по твоему убеждению
где-то рядом с амбарами и конюшнями "Петушка", есть не что иное, как
черно-белая кошка.
Саша даже вздрогнул, услышав подобные разговоры.
- Это не принесет удачи, - сказал он. - Не следует говорить такие
вещи, Петр Ильич.
- Бедный Саша. Ведь пора бы понять, что нет никаких домовых, и в
обычной бане никто не прячется. Банник не тронет тебя и никогда не
расскажет тебе даже такой чепухи, что обычно говорят ряженые колдуны в
торговых рядах.
Саша вскочил, отбежал на несколько шагов и уселся на корточках по
другую сторону дороги, чтобы быть на почтительном расстоянии от Петра
Кочевикова.
Этот человек был злой. Он не чувствовал страха. Тетка Иленка не раз
говорила об этом, а Саша еще не верил ей. И вот теперь он был вынужден
идти вместе с ним, если только Петр не свалится от потери крови прямо на
дороге, еще до наступления утра. Тогда Саша останется один со всеми
свалившимися на него напастями.
Надо же сказать такое - нет колдунов.
Да стоит ему только захотеть...
Но вот в этом-то и была. Он мог сделать слишком много, используя свои
желания, и поэтому удерживал себя от некоторых из них, словно чувствуя,
что Петр Ильич может догадаться о его намерениях.
- Нет никаких колдунов, - доносился до него, тем временем, голос
Петра с противоположной стороны дороги.
- Прекрати это!
- Если бы привидения и домовые были и на самом деле чем-то осязаемым,
они давным-давно явились бы за мной. И они никогда не крадут того, что
люди оставляют для кошки, хотя ты считаешь, что это не так.
Саша встал и повернулся лицом в его сторону.
- Мы и так уже попали в большую беду, Петр Ильич. А пустые насмешки
никак не помогут нам.
- Нет, помогут. Они помогут нам не быть дураками. - Петр,
покачиваясь, поднялся на ноги. - Это поможет нам, если наши
преследователи, например, будут готовы подозревать каждый стог сена и
каждую лошадь, а стражники у ворот, которые упустили нас, вряд ли будут
заявлять направо и налево, что они просто-напросто поддались обману и
оставили свой пост. Они будут говорить, что были околдованы, и они
наверняка не пойдут сюда, в эту темень, разыскивать колдунов и оборотней,
которые могут проходить прямо через запертые ворота. Так скажи спасибо им
за то, что они такие дураки.
- Так куда же мы все-таки идем? - спросил Саша, глядя, как Петр
сворачивает с дороги, направляясь через луговину на восток.
- Прямо в ад, ко всем чертям, - сказал Петр. - Или иди со мной, или
возвращайся назад и объясняй стражникам, что ты "тоже был околдован".
- Я не хочу! - закричал Саша.
Но Петр молчал, продолжая идти, и мальчику ничего не оставалось, как
догонять его.

В темноте они вышли на какое-то место, напоминавшее заброшенную
дорогу. Она сильно заросла сорняками, так что идти по ней было еще
труднее, чем по чистому полю. Но все-таки это было неплохо, считал Петр,
так как дорога вселяла уверенность, что их путешествие будет не напрасным:
она удержит их от случайного падения в овраг, она поможет избежать тупиков
и хоть куда-нибудь да приведет, или, по крайней мере, уведет как можно
дальше от Воджвода. В конце концов, он надеялся хотя бы на это.
- Расскажи что-нибудь, - обратился он наконец к мальчику, видимо
почувствовав, что его рассудок слабеет, а мысли разбегаются во все
стороны.
- О чем? - спросил Саша.
- О чем хочешь, мне все равно.
- Да я и не знаю ничего, что мог бы тебе рассказать.
- Бог мой, да например, что ты хочешь делать, где бы ты хотел
побывать и что тебе хотелось бы увидеть?
- Я не знаю, потому что никогда не думал об этом... Я думал только о
том, что мы спрячемся где-нибудь, на время, до тех пор пока твои друзья...
- Не будь наивным... Неужели ты собираешься работать на старика
Федора всю оставшуюся жизнь?
Наступила тишина.
- Он хотя бы платил тебе?
- Нет, - ответил Саша слабым голосом.
- Вот старый скряга... Михаил только и делает, что тратит деньги без
всякого счета, а ты с утра до вечера только работаешь?
- Михаил его родной сын.
- А ты еще назвал меня вором.
У него не было никакого желания продолжать спор, потому что даже это
отнимало силы, но детская покорность судьбе и наивное простодушие привели
его в ярость.
- Он просто держит тебя за дурака, малый, используя тебя как ломовую
лошадь, поэтому его сын и может просаживать отцовские денежки в первом
попавшемся трактире, а ты еще пытаешься оправдать его.
- Он не может обманывать меня.
- Ха-ха. Он просто молча обманывает тебя, только и всего. - Петр
вновь почувствовал приступы боли, которая обострялась при каждом шаге. Он
уже хотел оборвать разговор, но приводимые ребенком аргументы вызывали
негодование, и ему захотелось попытаться понять мальчика.
- Ты должен был бы разбить голову Михаилу еще несколько лет назад.
Это, возможно, пошло бы на пользу вам обоим.
- Я не могу.
- Михаил придурковат, а ты нет. Возможно, ты никогда об этом и не
думал. Ты позволяешь людям помыкать собой, и они пользуются твоей
слабостью, даже не задумываясь над этим. Это происходит и в случае с
Михаилом, и с дядей, не говоря уже о твоей тетке. Ты хочешь быть колдуном,
малый...
- Не говори так, это приведет к беде! - сказал Саша. - К беде! Ты не
веришь в них, а я, может быть, один из тех, кто верит.
- Ты - один из тех... кто верит?...
Возможно, что Саша принял это за издевательство, потому на некоторое
время установилась тишина.
- Послушай, малый, конечно, каждый может притворяться и воображать,
что угодно. В каждом есть скрытые тайные силы, каждый пытается возмещать
свои собственные недостатки на окружающих дураках. Но учти, что ведь со
временем ты станешь взрослым.
- Каждый только и говорит о том, что я неудачник, - воскликнул Саша.
- Но ведь я хотел, чтобы Михаил упал в лужу, ты понимаешь это? Я хотел,
чтобы мы удачно миновали городские ворота, чтобы за нами не было погони и
чтобы щеколда упала на свое место...
- Да ведь и я хотел того же самого, но наша удача никак не связана с
нашими желаниями.
- Она связана с моими! Дом моих родителей сгорел, Петр Ильич. Михаил
свалился в лужу, а мы прошли через ворота, и нас пока никто не нашел.
Иногда это дает хороший результат, а иногда - плохой, но ты не можешь
заранее предсказать, какой он будет. Например, ты можешь сказать, что
больше не желаешь выносить побоев своего отца, и... твой дом сгорает
дотла...
Мальчик почти сорвался на крик.
- Но это бессмыслица, - сказал Петр.
Саша насупился, отвернулся в сторону и некоторое время тер глаза.
- Это тебе сказал твой дядя?
- Нет, это сказала наша соседка. Наш дом сгорел дотла. Люди в городе
говорили, что я приношу лишь одни несчастья, будто я человек с дурным
глазом, а дядя Федор никогда не разрешал мне приближаться к посетителям и
объяснял мне при этом, что, если кого-то из них постигнут неудачи, то люди
будут уверены, что в этом моя вина.
- Очень любезно с его стороны.
- Но это не простое совпадение! Все происходит в зависимости от моих
желаний...
- Тогда почему бы тебе не захотеть стать князем или царем?
Саша опять насупился и ничего не сказал на это замечание.
- Тогда нечего и говорить, что все происходит так, как ты того
хочешь.
- Ты не можешь знать, как это может повернуться в том или другом
случае. Если ты рассуждаешь о подобных вещах, то представь себе, что царь
может умереть или случиться война. Мне не нравится такое, и я даже не
желаю думать об этом!
- Значит, у тебя большие замыслы. Так чего же ты все-таки хочешь,
малый?
- Я не хочу ничего.
- У тебя нет никаких желаний? Тогда пожелай, чтобы мы благополучно
выбрались из этой истории, если это сработает.
- Ты так ничего и не понял. Ведь нельзя именно так прямо выражать
свои желания. Например, если бы мы умерли, то уж наверняка бы выпутались
из этой истории, и желание было бы выполнено, но вот таким образом. Ты
должен думать о чем-то таком, что не содержит никакого вреда в себе, и
даже тогда ты не знаешь чего-то конкретного, потому что думаешь сразу обо
всем...
- Итак, ты пытаешься ничего не хотеть и стараешься ни в чем не
нуждаться. Но ведь, на самом деле, это сплошная чертовщина, Саша
Васильевич. Это та самая чертовщина, в которой ты живешь.
Саша шмыгнул носом.
Петр порой удивлялся и собственной доверчивой глупости, которая,
возможно, и привела к тому, что он был предан всеми, кого он до сих пор
знал, и поймал себя на том, что вот и теперь был готов поверить этому
ребенку с убежденностью и верой, которых он не испытывал сейчас ни к кому
другому, принимая во внимание, что совсем недавно он имел свои собственные
иллюзии и находился в плену собственных фантазий, о которых, по крайней
мере, было приятно вспоминать, если они еще оставались при нем.
Но Саша был другой.
Бедный сумасшедший парень, подумал Петр. И ведь он не совсем потерял
рассудок. Во всяком случае, хорошо, что его не подталкивали к этому.
- Но так ты не сможешь добиться верного результата, парень. Ты ведь
загадываешь лишь вероятное желание. А вот, к примеру, что ты должен
пожелать для нас: царь выезжает на прогулку и встречает нас с тобой. Он
видит, какие мы честные и правдивые, и... делает нас богатыми и
счастливыми. Так пожелай нам жениться на царевнах и умереть через сто
двадцать лет, богатыми, как бояре, и окруженными многочисленными
внуками...
- Так ничего не получится.
- Ты слишком простодушен или чрезмерно правдив, Саша Васильевич. Тебе
нужно учиться смеяться. В том-то и состоит твоя беда, что ты уж слишком
серьезен.
Пока они шли, он все время похлопывал Сашу по плечу, и это очень
помогло ему: когда в следующий момент он ударился лодыжкой о выступавший
из земли камень, то удержался от падения, тут же опершись рукой о плечо
мальчика.
- Петр!
На ногах он устоял только с сашиной помощью.
- Пустяки, - сказал он.
Но нога, видимо, была все-таки повреждена, потому что следующие
несколько шагов он смог пройти только опираясь на Сашу.
- Пожалуй, мне лучше ненадолго присесть, - сказал Петр, коротко и
тяжело дыша. - Для человека в моем положении, я прошел изрядный путь.
Жаль, что приходится задержаться.

Саша надергал остатков сорной травы и привычно, как делает конюх,
подбирая сено с сырой земли, выбрал из нее ту, что была посуше. Теперь
Петр лежал на подстилке около зарослей колючего кустарника с густыми,
плотно переплетенными ветками. Вторую охапку сухой травы мальчик положил
сверху, закончив сооружать единственное доступное по сезону убежище.
У них не было ни одеяла, ни теплой одежды. Петр был в одной рубашке,
а Саша в самом легком кафтане. Он продолжал упрекать себя за то, что не
успел захватить попону или какую-нибудь подходящую одежду. Ему следовало
думать об этом, а не только о том, как бежать, сломя голову, со двора.
Или, к примеру, он мог бы вспомнить и о еде, которая вполне могла бы
разместиться у него в карманах... если бы Петр еще раньше взял да и сказал
ему: "Давай, убежим отсюда, раз и навсегда..."
Теперь, когда они перестали двигаться, Петр может замерзнуть: ночной
холод вместе с ветром доберется до них, а одеяло из сухой травы было
единственным, что Саша мог придумать.
- Ты добрый малый, - сказал Петр, постукивая зубами. - Хороший
парень... У тебя гораздо больше чуткости, чем у Дмитрия, и вряд ли он
когда-нибудь обретет ее...
Саша продолжал дергать траву, до тех пор, пока ему не стало жарко,
пока он не содрал кожу на руках, и, в конце концов, соорудил около Петра
небольшой стог, похожий скорее на маленький крепостной вал. Затем он
улегся рядом и навалил всю эту гору сухой травы сверху на них обоих.
Теперь, по крайней мере, он ощущал слабое тепло. Он устроил внутри
нечто, похожее на нору, расстегнул кафтан и придвинулся, как можно ближе к
замерзавшему Петру.
- Пожелай, чтобы завтра был теплый день, - пробормотал Петр. -
Пожелай нам лошадь, а лучше сразу две, когда дойдет до этого очередь, да
не забудь про царскую коляску.
- Лучше я пожелаю, чтобы ты был жив, - сказал Саша, стараясь, чтобы
это его желание исполнилось как никакое другое.
Он пытался не дрожать, ощущая рядом с собой холодный бок Петра. Но
дрожь, которую он с трудом удерживал, была не от холода, а от страха.
- Хорошо, - сказал Петр. Дрожь, охватившая и его, понемногу стихала.
- Но я буду рад, если ты не забудешь при этом кое-какие детали.
А спустя еще некоторое время, добавил, все еще слегка подрагивая:
- Не забудь все-таки пожелание про лошадей: постарайся, чтобы обе
были быстрыми, если найдешь время, и запомни, что мне всегда больше
нравились черные.

5
- Так-таки нет лошадей, - посетовал Петр, просыпаясь утром. В воздухе
попахивало морозцем, как тут же успел заметить Саша, а в такое время лучше
всего было бы оставаться в их относительно теплом укрытии. Но опасения
возможной погони и острые насмешки Петра портили все впечатление об
отдыхе.
- Ни лошади, ни нового кафтана, ни кареты, - сказал Петр. - А я еще
ожидал, что к завтраку пожалует сам царь. А может быть, к ужину, как ты
думаешь?
Саша вскочил, вытряхнул остатки засохшей травы из своих волос и
почувствовал, как самые мелкие из них провалились за ворот.
- Да, я вижу, что чувства юмора у тебя нет, - продолжал Петр.
Любой мог бы разозлиться на Петра, если бы в этот момент он не
попытался подняться и, покачнувшись, ухватился рукой за ветки кустарника,
покрытые острыми шипами. Саша даже поморщился, внутренне содрогнувшись,
когда тот разодрал о колючки ладонь. Он опустил руку вниз, стряхивая
кровь, затем обсосал рану и поднял руку вверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56