— Мои действия тоже были не без успеха. Своими требованиями я вывел этих землян из равновесия. Они заговорили.
— На челноках припасы для молодых регулов на десять дней, — сказал Мокхаг.
Сут выпил сой и задумался. Значит, через восемь дней среди молодых регулов на планете начнется паника: закончится вода и пища… Чем больше будет беспокойства, тем больше они будут хотеть есть. Страх голода вызовет безумие, нерациональные действия… Необходимо сделать все, чтобы это произошло как можно позже.
Молодые регулы и здесь, и на планете знали, что их жизнь не представляет никакой ценности. Все молодые регулы жили в постоянной надежде, что им удастся заслужить милость старших регулов и тем сохранить себе жизнь. Сут задумался над альтернативой…
Заключить соглашение с землянами и с их помощью доставить продовольствие и воду регулам на планету?
Он вспомнил доводы Коха, его соображения и содрогнулся.
— Пища, — выдохнул Мелек, разрывая пакет. Пальцы его совсем онемели от холода. Холод был везде, несмотря на то, что они одели на себя все, что можно, и несмотря на биодом с прозрачными стенами и полом. Над куполом биодома сейчас кружились челноки, едва различимые в молочном утреннем тумане. Те, что жили в биодоме, еще не дошли до крайности, но вечная пустота вокруг, песок, чужая планета… все это было ужасно… Равномерный стук компрессора, нагнетающего воздух под купол, тоже не способствовал хорошему самочувствию. Предполагалось, что воздух будет нагретым, но эти надежды не оправдались. Ночи, ужасные ночи, когда заходило солнце… Тогда приходил пронизывающий до костей холод. И пол биодома начинал шевелиться, наводя ужас. Это непонятная жизнь Кутат пробиралась сюда в поисках влаги и тепла.
Мелек сидел и жевал концентрат. Его дрожь понемногу улеглась. Пегаг пил подогретый сой, а вновь прибывшие регулы сидели рядом. Их было двое: Магд и Хаб, оба из рода Аланей, как и Пегаг. Сам Мелек был из рода Гелег и посматривал на своих компаньонов с подозрением. Он начинал подозревать, что высадка его сюда вместе с этими Аланями означала то, что его не ценят. Он, конечно, не стал делиться с ними своими подозрениями… Да и вообще, кому он сможет высказать это, даже если уцелеет?
Все они надеялись, что останутся живыми, вернутся домой, где много пищи, где тепло.
Сейчас их было уже четверо.
Всего на корабле десять челноков, и четыре уже здесь. Как же будут к ним поставлять продовольствие? С каждым челноком будет прибывать пилот, а это уменьшает шансы на возвращение. Значит, доставки больше не будет! Мелек делал подсчеты, чувствуя, как растет паника.
Нет! Не думать об этом.
Просто четко выполнять приказы.
Надеяться на милость и ждать.
Это все, что он может.
13
При дневном свете Дункан выглядел довольно жалко. Раздевшись догола, он набирал в пригоршни песок и соскабливал с себя грязь и засохшую кровь. Ньюн делал то же самое. Они устроились на краю лагеря, где небольшой склон создавал иллюзию уединения. Дункан потряс головой, вытряхивая песок из волос, тщательно протер все тело песком, пока кожа не покраснела, и затем, дрожа на ветру, торопливо влез в чистую одежду.
У Ньюна это получалось лучше, ибо на его коже совершенно не было волос. Покончив с мытьем, они сели на бугорок и принялись зашнуровывать ботинки.
Дункан закашлялся и сплюнул. Ньюн с тревогой взглянул на него, но Дункан не обратил на это никакого внимания и стал острым клинком ас'сея сбривать отросшие на лице волосы. Ньюн с усмешкой наблюдал за ним. Ему всегда казалось странным, что эти земляне, у которых волосы растут по всему телу, стараются убрать их лишь с лица.
Он щадил чувства Дункана, который не хотел, чтобы эта разница между ним и мри стала известна всем. Ньюн даже чувствовал легкие угрызения совести оттого, что ему есть что скрывать от своего племени.
Правда, сам Дункан совершенно не стыдился своих волос, хотя они доставляли ему много хлопот.
Ньюн не спрашивал Дункана, почему тот не стыдится этого, ведь это означало бы проникновение в мысли ци'мри. Для Ньюна было удобнее не обращать внимания на это.
Дункан был жив, и в данный момент этого было достаточно. Землянин устал, движения его были замедленными, как у старика, но он был жив, и в это утро даже не кашлял кровью… Хороший знак, что при пробуждении он позаботился о своем внешнем виде и о чистоте тела. Хороший знак.
Да, это утро принесло много хорошего.
Дусы исчезли где-то в утреннем тумане — видимо, охотились. Они понимали, что здесь, в лагере, им нечего делать, когда в нем есть чужие. Кел'ейны других племен установили свои палатки между палатками Сенов и Келов. Здесь было тихо, никаких ссор. Все знали, что любая ссора может привести к убийству, а они были посланы сюда наблюдать. Даже то, что в лагере был Дункан, не вызывало у них никаких эмоций. Конечно, это не все, но для начала хорошо и это.
У палатки Катов весело и громко смеялись дети. Они поймали змею в это утро. Несчастное создание проникло в лагерь, привлеченное теплом и влагой. От острых глаз детей ничто не могло скрыться, и теперь они с торжествующими криками внесли свою добычу в общий котел. Радости было столько, что даже угрюмые кел'ейны других племен не могли сдержать улыбок, глядя на детвору.
Детский смех смягчал сердца лучше, чем что-либо другое.
— Почему только лицо? — спросил внезапно Ньюн.
Дункан от неожиданности вздрогнул и порезался. Тонкая струйка крови потекла по подбородку. Он с недоумением взглянул на Ньюна.
— Почему только лицо, а не все тело? — повторил Ньюн, жестом показывая, что он хотел сказать.
Дункан улыбнулся. Странно было видеть улыбку на этом изможденном, обветренном, обожженном солнцем лице.
— Это заняло бы слишком много времени.
Это была не та реакция, которую ожидал Ньюн. Он смутился, нахмурился и коснулся лба.
— Вот мри, сов-кел. Все остальное закрыто вуалью. Ты и я одинаковы.
Дункан сел и стал натягивать ботинки. Наконец, глубоко вздохнув, он поднялся, застегнул пояс с оружием и Знаками Чести, надвинул вуаль, и теперь между ними не было никакой разницы, разве что в росте.
— Ты думаешь, — спросил Дункан, как будто то, что он хотел сказать, было запрещено, — ты думаешь, что чужие кел'ейны пойдут с нами?
— Келы не думают. Это не их дело.
— Госпожа сказала, что она будет думать. Что она решила?
— Сены знают об этом, — ответил Ньюн. — Разве я не учил тебя терпению без вопросов?
— Сены решают второй день.
— Сов-кел!
Дункан отвернулся. Ньюн собрал грязную одежду в мешок, положил руку на плечо Дункана и повернул его лицом к лагерю. Дункан взял у него из рук мешок и понес его с таким видом, как будто был рожден для этого. Ньюну стало неловко.
— Ты сомневаешься в госпоже? — спросил он. — Ты думаешь, что она примет не самое мудрое решение?
— То, что я думаю, я не могу выразить на хол'эйри, я слишком плохо знаю этот язык.
Они шли медленно, глядя на свои следы, которые уже заносило песком.
— Если бы ты захотел на мгновение запомнить язык землян, я смог бы объяснить тебе…
— Не дыши без вуали, — оборвал его Ньюн. — Ты болен.
Дункан замолчал.
— Мы провели с тобой на корабле годы. Ты уже нам все сказал, Дункан.
Утренний туман окутывал палатки, создавая ощущение покоя. Даже черная ткань палатки Келов была окрашена золотом. Центр лагеря жил. Здесь суетились каты, бегали дети, горели костры, на которых готовилась пища. Но золотых мантий не было видно. И черная мантия была только одна, да и та скрылась в палатке при их приближении. И тотчас из палатки вышли остальные кел'ейны. Они столпились возле входа, и нехорошие предчувствия овладели Ньюном… Он хотел предупредить Дункана, но промолчал: Дункан и сам был не глуп, мог сообразить что к чему.
Они подошли к палатке, вход в которую загородили келы. В центре стоял Хлил.
— Госпожа собрала Совет, — сказал он. — Наши и их вместе.
Вот оно что, — подумал Ньюн, устыдившись собственных подозрений.
— Хорошо, — коротко сказал он и направился от палатки. Хлил пошел за ним. Но затем Ньюн остановился, предчувствие плохого не оставляло его. Он посмотрел назад и встретился взглядом с Дунканом.
— Дусы, — сказал он ему. — Они меня беспокоят… Я не знаю, где они. Вызови их…
«Они могут понадобиться», — подумал он. Ньюн знал, что Дункан понял его предупреждение. Это только предосторожность, ни к чему впадать в панику.
Он повернулся и продолжил свой путь с Хлилом.
Кел'ейны собрались возле входа, но не изъявляли желания войти в палатку… джей'эном… и не только джей'эном… Здесь были кел'ейны из других Келов, и они все подходили и подходили. В палатке было темно и ничего не видно. Дункан уселся на песок среди остальных, опершись спиной на палатку, которая защищала его от ветра. Он склонил голову, стараясь вызвать дусов. Но постепенно он переключил внимание на то, что происходило вокруг. Он хотел понять, на чьей стороне кел'ейны джей'эном. Вот старый Перас, всегда спокойный и благожелательно относящийся к нему. Нет, он не мог ждать от Пераса зла. Тэйз… бесстрастное лицо юноши вселило в него беспокойство. Тэйз, всегда такой оживленный… а сейчас он необычно тих и сосредоточен. И Рас… Рас и Ньюн всегда относились друг к другу холодно. Для того, чтобы почувствовать эту неприязнь, Дункану не требовались дусы. Сейчас Рас была здесь и расположилась так, чтобы видеть его…
Тишина повисла в воздухе. Некоторые кел'ейны вошли в палатку, в том числе и кел'ейны других племен, что было необычно. Другие оставались на месте. Дункан смотрел вниз, стараясь не обращать на них внимания. Хранить молчание — это было самое лучшее в его положении. Тягостная напряженность окружала его. Он слишком мало времени провел в племени джей'эном, со многими келами был незнаком, не знал, о чем они думают, что хотят делать… И если ночью они помогли ему остаться в живых, то сделали это не от любви к нему. Дункан не строил иллюзий на этот счет.
Сидящий справа кел'ен коснулся его рукава.
— Ци'мри, — сказал кел, вовсе не стараясь оскорбить его, — ци'мри, ты ничего не говоришь.
Он поднял глаза и встретился взглядом с остальными: мужчинами и женщинами, молодыми и старыми, но с одинаково бесстрастными лицами. И у всех них были шрамы касты Келов, сет'ал. У одних — свежие и яркие, у других — застарелые, поблекшие, затянувшиеся.
— Многие не желают мне добра. А что желаете мне вы, кел'ейны?
Они переглянулись, и Дункан, стараясь не выдать своего беспокойства, следил за этим.
— Ты всегда, — сказала кел'е'ен, — стараешься держаться в чьей-то тени.
Дункан почувствовал, что в отсутствии Ньюна его спина словно обнажена. Он посмотрел в сторону палатки госпожи, в которую вошел Ньюн, но не увидел никого, кроме чужих кел'ейнов. Он поднялся и пошел к палатке Келов, чтобы скрыться в ее темной безопасности, но кто-то придержал его за рукав. Дункан обернулся. Старая кел'е'ен, на лице которой почти исчезли шрамы касты, коснулась его лица.
— Ты ци'сета, без шрама. Кто может вызвать тебя, кроме кел'ена без шрама. А таких среди нас нет.
— Что случилось? — спросил Дункан, понимая, что слова кел что-то означают, но не зная, кто среди кел'ейнов этих смешанных племен старший по рангу. Он переводил взгляд с одного лица на другое, и наконец остановился на лице старого Пераса. На этом изможденном лице он увидел нечто вроде симпатии к нему.
— Что случилось? Совет…
Сзади послышались мягкие шаги по песку. Его дус, встревоженный, торопился к нему. Он ощущал враждебность, окружающую Дункана.
Дункан подозвал его жестом и сказал келам:
— Не нужно ненависти.
Это было все равно, что попросить ветер не дуть, остановиться, но головы согласно закивали. Дус спокойно прошел между ними и занял место рядом с Дунканом. Последовала долгая пауза, и среди этой тишины Дункан снял с пояса тяжелые шнуры кэй'ислэй и начал плести сложный узор стар-мандала.
Плетение узора успокаивало смятенный дух, а это был один из самых сложных узоров. Дункан знал, что он превосходит в этом искусстве очень многих, даже украшенных шрамами. Ведь у него была долгая практика на корабле. Пальцы его быстро бегали по узлам, не обращая внимания на собравшихся вокруг него, но ощущая их взгляды.
— Кел'ен, — окликнул его Перас.
— Да?
— Совет затягивается. Ты играешь в шон'ай?
Сердце Дункана бешено забилось. Это была Игра Народа, и Ньюн в бешенстве бы запретил Дункану принимать в ней участие. Дункан аккуратно распустил узор, повесил кэй'ислэй на пояс.
— Я — мри, — сказал он, — несмотря на ваше неудовольствие. Да, я играю в Игру.
Послышались перешептывания, реакция на его слова. Старый Перас вынул из-за пояса клинки ас'сеев.
— Я буду партнером кел Дункана, — сказал Перас.
В этой Игре, как говорил Ньюн, жизнь играющего зависит от расположения игроков. Если сильный игрок сядет против слабого, то слабый может погибнуть. Сильный игрок, сидящий рядом со слабым, может служить защитой слабому, если тот с умом будет делать свои броски.
Келы образовали круг из шести. Остальные приготовились смотреть. Дункан обрадовался, увидев, что в круг вошли Диас, друг Пераса, занявший место против Дункана, и несколько молодых. Но вот подошла Рас, наклонилась, тронула рукав Диаса. Последовал короткий неслышный спор, и Рас заменила Диаса. Она села напротив Дункана и Пераса.
И внезапно Дункан вспомнил, что Ньюн всегда говорил ему о смерти по глупости.
Они убьют его, если захотят. Дункан даже не знал толком, хорошо ли он играет, ведь он играл только с Ньюном, а тот был его другом.
Рас… она не друг ему.
— Игра… только чтобы занять время, — сказал Перас. Развлечение.
Но Келы играют острой сталью, и эта игра нередко заканчивается смертью.
Они назвали свои имена — прежде Дункан знал лишь Пераса и Рас. Дункан снял вуаль, ибо играть в вуали считалось проявлением недружелюбия. И без того положение было достаточно сложным.
Начал кел Перас, как старейший… бросив клинки Рас. Руки отстукивали ритм, ритм Игры; в ритм вплеталось имя, и клинки снова летели по кругу.
Клинки летали, минуя его, от мужчины к женщине, от старого кел'ена к молодому, образуя сложный узор — Игра Пяти. Пальцы мри тонкие, золотистые, удивительно быстрые, выхватывали острую сталь из воздуха и посылали ее дальше в ритме, который задавался ударами рук по коленям.
Дункан не мог расслабиться ни на секунду, ведь каждое мгновение ас'сеи, брошенные руками Рас или чьими-то еще, могли устремиться к нему.
Внезапно он получил предупреждение — быстрый взгляд Рас. Сейчас… он кивнул, не понимая, почему она предупредила его — чисто инстинктивно или же специально.
Клинки метнулись к нему, сверкнув на солнце, и замерли в его пальцах, ожидая нового полета. И вот уже Дункан послал их молодому кел'ену. Рисунок сменился, теперь это была Игра Шести, со своим ритмом.
Перас улыбнулся, заметив уловку Рас. А ее глаза светились возбуждением. Она ловила лезвие и дразнила его коварными бросками, заставляя клинки вращаться то в одном, то в другом направлении.
Темп снова изменился, чтобы менее искусные игроки могли отдохнуть. Снова вступил в игру Дункан. Он поймал ас'сеи, которые бросила Рас, послал их дальше, юному Сетану, изменяя свой статус.
Клинки вернулись, он перехватил их, отправил сидящему слева Дэй'ону, потом Рас, Перасу…
Тут Перас просигналил остановку. Дункан расслабился и внезапно закашлялся. Холодный воздух проник глубоко в легкие. Он вдруг понял, что дальнейшая игра убила бы его.
— Одень вуаль, — посоветовал Дэй'он.
Дункан прижал ткань ко рту. Дус приблизился, согревая его.
— Тот, у кого нет шрамов, — сказал Дэй'он, — никогда не должен играть в Игру Шести.
— Да, кел'ен, — ответил Дункан, — но когда предлагает тот, у кого есть шрамы, он обязан подчиниться.
Головы склонились в молчаливом одобрении.
— Ты играешь в Игру, — сказал Перас, — в полную силу. Это хорошо, кел'ен-землянин.
Шевельнулся полог палатки. Вышел кел'ен из чужого племени и сел на песок, отвернувшись от ветра. За ним вышли другие келы. И еще кел'ейны, но его племени, все они были с поднятыми вуалями, и Дункан поднял свою, стараясь дышать осторожнее.
Нельзя бояться. Дус может почувствовать его страх, и тогда случится ужасное. И испытывать гнев тоже нельзя. Мри Кутат могут не прятать своих эмоций. И Дункан благодаря дусу ощущал их. Открытой вражды не было. Разве что обыкновенное любопытство. Теперь Стэна окружала плотная стена келов.
— Скажи нам, кел'ен, — проговорил Перас. — Скажи нам все о кораблях и врагах.
Дункан бросил взгляд на палатку госпожи, надеясь, что Совет закончился и он смог бы уклониться от ответа. Но его надежды были тщетны.
— Разве может тот из Келов, у кого нет шрамов, знать больше, чем те, кто заседает в Совете? — спросил снова Перас. — Разъясни нам.
— Я — с другой стороны Мрака, — запротестовал Дункан. — И я забыл то, что помнил.
— Мы — кел'ейны, Лицо, что Повернуто Вовне, — сказала Рас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24