- Возможно.
- Угу, - сказал я, продумывая варианты дальше. Наконец я сказал: -
Ответь мне на такой вопрос - есть ли шанс, что тебя в ту ночь вырубили?
- А как они могли это сделать?
- Пистолет электромагнитной вибрации мог тебя таким образом
выключить.
- Это выключило бы и все остальное, считая и прочие часы.
- Может быть, каким-нибудь другим способом? Может быть, ты ничего не
замечал до тех пор, пока они не щелкнули выключателем?
- Ну что, черт возьми, такое было бы возможно, - согласился Сэм. - Но
разве не больше смысла в твоей гипотезе, что это все приключилось на
Высоком Дереве? Там-то у них были все возможности на свете. Ты же им сам
велел посмотреть главный силовой узел на предмет проверки на набившийся
туда песок.
- Я старался, как сам дьявол, - сказал я, - избежать необходимости
делать выводы. Не нравится мне все это и то, что из этого следует. Если
там они до тебя добрались и покопались в тебе, то это было сделано с
какой-то целью.
- Чтобы получить управление мною? - спросил Сэм. - Так могу тебя
уверить, что я совершенно такой же, каким был и раньше.
- Нет. Эти провинциальные ремесленники не знают, как обращаться с
крупной искусственной личностью. Но они могли повозиться с твоей
оборонительной системой программ, может быть, добавили и
программу-подрывника, которая могла бы разрушить такие программы изнутри.
- Это еще зачем?
- Чтобы заставить тебя сделать что-нибудь, в чем ты и сам не отдавал
бы потом себе отчета.
- Например?
- Например, чтобы ты оставлял какие-нибудь следы.
- Хорошо, я понял, к чему ты ведешь. Дай-ка я прочту, сколько
центральной памяти мы сейчас используем под системное обеспечение и...
Господи Иисусе!
Результат появился на экране еще раньше, чем Сэм отреагировал.
Цифра была вдвое больше, чем должна была бы быть.
- Ничего удивительного, что мне было трудно разгрызать все эти цифры
во время стрельбы, - сказал Сэм. - Что это за мусор? Это не может быть
просто программирование управления.
- Сомневаюсь, - ответил я.
- Дай-ка я попробую распечатать, посмотреть, что это такое. Черт!
Почему-то я совсем не удивляюсь, что это не поддается распечатке.
- Ты слишком долго жил на свете. Переключи буфер на терминал панели
управления, и дай я попробую.
Сэм так и сделал, и я набрал главное меню программ. Я пробовал
различные варианты, чтобы выманить распечатку той массы байтов, которые
заняли пространство в главной памяти, но не мог, хотя я получил их адрес и
идентификацию программы.
- По крайней мере, у нее есть имя, - откомментировал Сэм.
- ВБМ 0001. Тебе это что-нибудь говорит?
- ВБМ что-то мне напоминает. Хотя, впрочем, не очень-то.
- Неудивительно. Ладно, посмотрим, что еще мы можем сделать. Как
насчет этого?..
Через полчаса наш мешок с чудесами опустел, и наша главная память все
еще была забита тем, что оказалось явной подрывной программой незаурядно
крупных пропорций, которая упрямо отказывалась показаться или дать хотя бы
намек, к чему она предназначена. Эта штука была везде. Точно так же, как
она самовольно влезла в центральное процессорное устройство, она
угнездилась и во вспомогательном банке файлов, но мы не могли точно
сказать, где именно. Было такое ощущение, что она прописалась в мотеле и
по чемодану оставила в каждой комнате. Эта штука отказывалась вступать в
переговоры и отвечать на наши обращения к ней. Мы счистили ее из главной
памяти, но она самовольно загрузилась, когда мы подключили снова банки
памяти. А мы не могли вычеркнуть ее из вспомогательного хранилища файлов,
потому что рисковали стереть что-то, что хотели сами сохранить. Мне стало
не по себе от нашей беспомощности. В последней отчаянной попытке я провел
два часа, кодируя диагностическую программу, которая, пусть даже и не в
состоянии сказать мне, где именно сидит подкидыш, могла бы путем
исключения сказать мне, где ее нет. Это не было обычной стандартной
программой проверки. Эта программа не уступила бы управления и контроля ни
одной другой программе, пока она действовала. Что она делала, когда
включалась, оставалось загадкой. Если мотор был выключен, она совершенно
бездействовала. Когда мы включили мотор, что-то произошло в системе
удаления радиоактивных шлаков, но то, что происходило, было слишком тонко,
чтобы мы могли это засечь.
После двух часов проверок я наконец смог обнаружить, что это могла
быть за штука.
- Я бы сказала что это искусственный интеллект. Поколение десятое,
может, и выше.
- Я тоже так и понял, - сказал Сэм, - что означает...
- Что у нас кто-то едет зайцем.

14
Существо X, как мы стали звать нашего зайца, оказался твердым
орешком, разгрызть который было практически невозможно. Когда мы покончили
с остальными ремонтными работами и все еще не добились с ним успеха, мы
швырнули, фигурально выражаясь, щипцы для орехов и оставили его в покое.
Фантомная программа упрямо сопротивлялась всякому анализу, неважно,
насколько остроумно мы продумывали наши прощупывания. Мы не рисковали
запустить самые хитроумные программы из страха, что эта была, так сказать,
"заминирована" и могла бы причинить вред всей системе, если бы мы ее
случайно повредили. Мне не хотелось бы рисковать повреждением центрального
процессора или даже, упаси бог, самой Влатузианской матрицы личности.
Невозможно сказать, что эта дрянь сделает, если ее спровоцировать. Поэтому
мы оставили ее в покое. Кем бы ни было это существо X, оно не мешало
обычной работе. Влатузианская матрица Сэма полностью держала под контролем
девяносто девять процентов остальных функций компьютера, и влияние
таинственной программы на остальной процент казалось нам вполне
безобидным, хотя мы сильно подозревали, что на самом деле все совсем не
так. Мы все еще не могли точно знать, что эта штуковина задумала и что она
вытворяла с системой удаления шлаков из мотора. Но мы догадывались.
- Значит, ты считаешь, что она оставляет след из побочных продуктов
мотора? - спросил Сэм.
- Может быть, - ответил я.
- Но ведь большая часть тяжеловозов просто подтекает такими же самыми
продуктами. Каким образом следящие устройства могут отличить один след от
другого?
- С помощью насыщения топлива чем-нибудь таким. Они же наполнили тебя
под завязочку на Высоком Дереве, правда же?
- Правда. Тут ты, наверное, попал в точку.
- Самая лучшая мысль, которая до сих пор приходила мне в голову, -
сказал я.
- А мы и с этим ничего не можем поделать. Роскошно.
- Нет, если только не захотим копаться в системе очистки шлаков, а мы
для этого точно уж не приспособлены.
- Нет, что верно, то верно. Однако такой вопрос: зачем им
искусственный интеллект, для того, чтобы выполнить такую работу? Самая
глупая программа в стиле троянского коня вполне справилась бы с такой
задачей.
- Может быть, и нет, - возразил я. - Мы можем справиться с одной из
этих программ. Такие легко можно уничтожить. А вот программа, которая как
бы сама по себе компьютер, может спрятаться как следует и не давать
возможности себя поймать.
- Ну да, поставить компьютер, чтобы другой компьютер не смог ее
выловить, так сказать.
Я кивнул.
- Вот именно, так сказать.
Мы сказали "до свиданья" ахгиррам с немалой грустью и печалью. Я все
еще остро переживал потерю Тиви, а многие другие просто стали мне
друзьями. Дарле особенно не хотелось покидать инопланетян, которые со всех
сторон были столь похожи на нас. Ни одна раса в известных нам лабиринтах
даже близко не подходила к тому уровню человечности, к какому подошли
ахгирры. Ретикулянцы весьма и весьма отстали от них в этом отношении.
Возможно, был большой смысл в том, что мы нашли их здесь, в лабиринте, не
связанном с земным. Видимо, строители Космострады хотели как можно дальше
разделить расы, которые потом могли бы соперничать между собой в
колонизации миров, приспособленных для жизни.
В тени входа в пещеры видно было, что глаза Рагны наполнены слезами.
- Мы неизменно будем весьма тосковать по каждому из вас, как
личности, - сказал он, пожимая руку Они, его жены, чтобы не расплакаться.
Слово "жена" подходило здесь больше, чем "спутница жизни", потому что
ахгирры исповедовали один брак на всю жизнь, и Рагна и Они были в самом
лучшем смысле супругами и спутниками жизни. Слова "развод" в языке
ахгирров вообще не было, хотя расставания пар были и все-таки время от
времени случались.
Хокар вытер глаза рукавом своей серой туники.
- Да, - сказал он, - мы очень будем по вас скучать.
Примерно тридцать обитателей пещер вышли нас проводить. Мы за это
время познакомились с ними всеми. В полумраке за толпой глазенки робких
детишек выглядывали из-за гор коробок и цилиндров оборудования. Я помахал
им рукой, и глазенки исчезли. Сьюзен заметила, что я улыбаюсь, увидев, как
детишки осмелились посмотреть тайком еще разочек.
- Прелесть, правда? - спросила она, подходя ко мне.
- Хорошенькие, как ангелята, - ответил я.
- Я всегда думала... - начала она, потом слабо улыбнулась.
- Насчет того, иметь ли детей? Или не иметь?
- Я приняла это решение много лет назад, но оно не окончательное.
Поэтому время от времени, когда я вижу такую стайку замечательных малышат,
вроде этих - а ведь они не человеческие детишки, так что можешь себе
представить...
Взяв ее за руку, я сказал:
- Обычно я спрашиваю задолго до этого, но... э-э-э... нам не надо
волноваться ни о чем, что может быть связано с этой областью? Ты сказала,
что решение не окончательное.
- Э? А-а-а, нет, ни в коем случае. Я воспользовалась старомодной
хирургией. Мои маточные трубы перевязаны. Эти пилюли трехлетнего действия
настолько дорогие, а моими птичьими мозгами я наверняка забыла бы, когда
надо принимать следующую. А прочие нехирургические методы тоже не очень
привлекательны. Они необратимы, а кому захочется проходить преждевременную
менопаузу? Но развязать перевязанные трубы очень легко, поэтому я всегда в
безопасности, и у меня все время есть выбор, чтобы изменить мнение. - Она
улыбнулась и обняла меня за шею. - И...
- И?
- Если я когда-нибудь изменю свое мнение насчет того, иметь ли мне
детей...
- Ну-ну, потише, - сказал я, снимая с шеи ее руки. - Мне надо как
следует подумать, прежде чем принимать такие решения.
Она рассердилась.
- Господи, здоровенный эгоцентрист. Ты что, думаешь, что для меня
обязательно подписывать контракт спутника жизни с тобой просто потому, что
я захочу родить от тебя ребенка? Опять же, это еще вилами на воде писано.
Она уперла руки в бедра и вызывающе тряхнула головой.
- Ты думаешь, что мне хочется быть женой шоферюги, сидящей дома с
полудюжиной ребятишек, которые визжат и сопливятся, пока ты шляешься по
Космостраде и подбираешь красивых баб-туристок?
- Никогда этим не занимаюсь, моя дорогая. Очень не люблю болезней в
области промежности.
- Ой, не смеши меня, - она ткнула меня в ребра растопыренными
пальцами. - Ты хороший генетический материал, только и всего. Просто
замечательная порода. - Она продолжала тыкать в меня, пока я не
поморщился. - Здоров, как бык, замечательные зубы, никаких наследственных
болезней...
Я протянул руку и подкинул в ладони ее правую грудь.
- Ты и сама не из последних, лапочка.
Она взвизгнула.
- Ах ты, дикарь! Болезни в промежности, говоришь?
Я пытался удержать ее руку, которая мгновенно выстрелила и попыталась
влепить мне шлепка между ног, но не успел. Я подпрыгнул на полметра.
- Сьюзен, честное слово, - простонал я. - Что подумают наши друзья?
Наши друзья остолбенело глазели на нас, и я поймал особенно
любопытный взгляд Рагны, а Сьюзен прекратила атаку на мои интимные части
тела, и подскочив, сомкнула ноги у меня на бедрах и стала целовать и
обнимать меня.
В глазах инопланетян ясно читалось: ах, это, наверное, весьма
интересный ритуал ухаживания...
Ну, собственно говоря, так оно и есть...

Дорога, дорога. Всегда дорога, бесконечная черная лента. Как та,
которая, наверное, будет обвивать мой гроб, заканчиваясь пышным бантом,
венчающим все сплетения. Как петля Мебиуса - такая же бесконечная.
Планета за планетой бесстрастно катились мимо, я едва взглядывал на
них, твердо уставившись вперед. Но иногда я кое-что замечаю. Вот свинцовый
шар - планета, который только-только начинает освобождаться от объятий
плейстоценового льда, планета, которая вся словно раздавлена и исцарапана.
Вот тропический сераль, который весь покрыт деревьями с кронами-плюмажами.
Вот безжалостные холодные равнины с розоватой травой, которые вдали
переходят в голубоватые горы. Еще одна: а тут перекатывающиеся холмы
красной глины, а вокруг светло-розовые деревья и трава. Тут похоже на
весну, везде желтые яркие почки. Еще одна планета появляется перед нами, и
мы катимся по бледному трупу зимы, пушистый снег насыпан вдоль дороги
сугробами (а сама дорога, как обычно, совершенно чиста от снега, что
странно, но уже привычно). Потом еще один портал, мы снова возле темных
башен, благополучно и бесстрастно влетаем на бешеной скорости в дыру между
мирами, между тут и там, между сейчас и следующим мигом. Влетаем туда, где
нет ни времени, ни пространства, нет настоящего, прошлого и будущего. И
выезжаем в фантастический сад лиловых скал с клумбами многокрасочных
цветов, проложенных между этими скалами. И все это на фоне занавеса
фиолетового неба.
- Я уже устала от таких декораций, - пожаловалась Сьюзен.
- Уже? - спросил я. - Мы же едем всего-навсего пару часов.
- Шесть, - сказала она, - казалось, я должна быть совсем свеженькой
после пятинедельного перерыва, а я уже начинаю уставать.
- Ну хорошо, постарайся продержаться. У нас всего осталось десять
миллиардов световых лет.
- Замечательно.
Это прекрасная дорога - прямая и плоская. Мы едем по ней на
прекрасном скорости, совершая наш маршрут в замечательно короткие сроки
(если бы у нас было расписание, которого надо было бы придерживаться,
тогда это было бы важно, а так - абсурд!). Мимо нас катятся миры. Там, в
кухонной нише со столиком, Джон и Роланд пыхтят над картами ахгирров,
время от времени выкрикивая взаимно противоречащие указания. Они очень
сильно запутались. Пока что ни одно описание планет не отвечает тому, что
мы видим за иллюминаторами. Мы пока еще находимся в лабиринте ногонов. В
этом я совершенно уверен, потому что мы явно временами встречаем их
транспорт, отмеченный всеми чертами эпохи среднеразвитой технологии. Нам
попадаются улыбающиеся голубоватые лица за ветровыми стеклами. У нас есть
полная карта этого лабиринта вместе с остальными, поэтому Джон и Роланд
должны были бы разгадать, где мы находимся.
- Я понятия не имею, где мы, - признался Роланд.
- Сэм, - сказал я. - Ты можешь помочь этим типам понять, где хвост, а
где голова?
- На самом деле не очень-то. Все, что я могу сделать - это показать
им карты на своем экране. Но никто не программировал меня насчет того, как
их читать.
- Мне показалось, что они именно этим и занялись.
- На прошлой неделе они собирались, но как раз тогда мы и нашли
существо X.
- Ох, верно.
Роланд вышел вперед и сел на сиденье стрелка. Он сражался с огромной
бумажной картой, сложенной во много раз, пытаясь найти в ней сектор,
который совпадал бы с тем, что появлялось на главном дисплее.
Он постепенно зверел.
- Почему ни одна раса во вселенной не может научиться делать простые
карты? - ворчал он. - Теперь где, черт возьми...
- В чем проблема? - вмешался Сэм. - Вот тут мы на звездной карте.
Видишь мигающий курсор?
- Э-э-э... - Роланд смял свисающий кусок карты, повернул всю ее на
девяносто градусов и стал смотреть то на карту, то на экран. - Ага.
Правильно. Отлично. - Он прищурился на карту. - Мне так кажется.
- Мне казалось, что ты не запрограммирован читать эти карты, -
заметил я.
- Я и не запрограммирован, - ответил Сэм. - Я вроде как сам
догадался.
- Сэм, то, о чем ты не мог догадаться, - ответил Роланд, - так это о
том, что ахгирры рисуют свои карты вверх ногами. Право - это лево и
наоборот на всех этих штуках.
- Что?!
- Мне кажется, что именно так дело и обстоит.
- Ну и ну, это же чистое сумасшествие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40