Он и сам не знал, чего хочет.
И побрел по побережью в поисках уединения, спокойствия и… темноты. Ему нужно было обдумать кое-что очень важное.
«Почему именно сейчас, — снова и снова спрашивал он себя, — после всех этих лет?»
Подвал
Заплесневелый старый склеп начал увеличиваться в размерах, заодно обрастая новыми удивительными деталями. Когда трансформация завершилась, он превратился в роскошный сераль, которым не погнушался бы и султан, — с коврами, гобеленами и подушками. Жаровни источали благоухающий аромат ладана, в блестящих серебряных светильниках горело ароматное масло.
Торсби и Фетчен раскинулись на роскошных коврах, каждый в окружении восьми гурий.
— Очистите-ка для нас виноград, лапочки, — велел Торсби.
Обнаженная молочно-белая рука взметнулась в воздух, щелкнула большим и указательным пальцами с алыми ногтями.
— Боги, и впрямь чистый виноград.
— Все, что пожелаешь, о великий, — молвила гурия рядом с Торсби.
Лениво скользя рукой по обнаженному гладкому женскому телу, Торсби взял в рот виноградину, сладкую, тающую на языке. Вкус был изумительный — ничего подобного ему пробовать не доводилось.
— Господи, если этот чертов виноград такой, то какая же остальная еда?
— Какая, к шуту, еда? — спросил Фетчен, с трудом отлепив губы от ближайшей гурии.
И тут же облапил другую.
— Да, — согласился Торсби. — Тут не до еды.
— Что же ты медлишь, о великий? — спросила гурия с волосами цвета меда.
— В самом деле! — вторила ей светловолосая подруга. — Возьми меня, мой господин!
— Нет, возьми меня! — воскликнула темноволосая и темноглазая красавица.
— Нет, меня!
— Меня!
— Дамы, угомонитесь! — не выдержал Торсби. — В данный момент предложение явно превышает спрос. Кроме того, не хотелось бы очень быстро пресытиться. В смысле, чем дольше ожидание, тем сильнее страсть.
— Ты никогда не пресытишься, о великий, — сказала зеленоглазая брюнетка. — Твоя способность наслаждаться не имеет предела.
— Меня всегда удивляло, почему я так быстро испытываю прилив энергии после этого, — заявил Торсби. — Ты имеешь в виду…
— Да, великий. Ты можешь удовлетворить любое свое желание, вкусить все возможные наслаждения страсти, но сил у тебя не убавится.
— Черт побери! Ну, в таком случае…
Торсби оторвался от бутылки с вином — которая, кстати, не пустела, сколько бы он ни пил.
— Это относится к любым ощущениям, — сообщила ему рыжеволосая. — Вкус, прикосновение, звуки, запах…
— Ну-ну, посмотрим, — сказал Торсби. — С прикосновениями, я так понимаю, у нас все в порядке. Вкус? Может, стоит все же подзаправиться?
Немедленно появился огромный стол, уставленный яствами, которыми не побрезговал бы и шах шахов.
— Попробуй вот это, о великий.
— И это тоже, наш султан!
— И это!
— Давайте по порядку. — Он обмакнул хлеб в какую-то непонятную подливку, прожевал и проглотил. — Боги!
— Понравилось, великий? Если нет, можешь приказать сварить повара в его собственном жиру.
— Боги! Фетчен, попробуй это!
— Чего? — спросил тот с набитым ртом.
— Попробуй вот эту штуку! Невероятно.
— Ещё, о прекрасный!
Взгляд Торсби метался туда и обратно.
— Вон то, пожалуй… Да… Хорошо… — Он съел кусок приправленного специями мяса. — Боги милосердные! Великолепно! Так ел бы и ел целый день, — хватая то одно, то другое, бормотал Торсби с набитым ртом. — Фетчен… м-м-м… Тебе обязательно нужно… м-м-м… попробовать вон ту…
— Черт возьми! — Фетчен схватил вертел с мясом молодого барашка и откусил кусок. Глаза у него чуть не вылезли на лоб. — Вот это да!
— Какие ещё ощущения желаете испытать, наши господа, великий и прекрасный?
Торсби повернулся к гурии с медово-янтарными волосами.
— Даже не знаю, что и придумать. Предлагай!
— Ну, мы ведь только начали, великий. Ты хотел бы поразвлечься немного во время еды?
— Отличная идея! — с энтузиазмом воскликнул Торсби, снова набивая рот. — Давай, детка.
— Что ты предпочитаешь, о великий?
— А какой у меня выбор?
— Музыканты, певцы, акробаты, фокусники…
— Давай танец живота, ха!
— Каждый твой каприз — закон для нас, о могущественный властелин!
В сопровождении музыкантов появились девушки, исполняющие танец живота. Каждая по красоте не уступала остальным гуриям и была столь же соблазнительна. Они извивались и покачивались; браслеты звенели, медные тарелки стучали друг о друга, барабаны били, дудки гудели.
— Фантастика! — воскликнул Торсби.
— А когда они надоедят, ваше великолепие, достаточно просто махнуть рукой, и они исчезнут.
— Ни за что! Пусть их будет побольше, и пусть каждая вихляется сладострастнее прежних. Такова моя воля! — Торсби отпил ещё глоток амброзии. — Похоже, я приобретаю в этом деле сноровку.
— Слушаем и повинуемся! — хором воскликнули гурии.
— Давайте только внесем немного разнообразия. Пусть появятся… чечеточники там или кто-нибудь в таком роде. Хоровое пение тоже неплохо. Артисты варьете.
— Все твои желания будут исполнены, о великий и могущественный султан.
— Вот это по мне. Согласен, Фетч, старина? Эй, Фетч? Ох, Фетч!
То, что недавно было Фетченом, превратилось в груду обнаженной плоти, красиво обрамленную разнообразной едой.
— Ну ты даешь, — пробормотал Торсби себе под нос.
Замок Опасный. Главная башня
Линда вышла из тропической ночи в мерцание огней отеля и прошла сквозь портал, связывающий мир Шейлы с замком.
В замке день был в разгаре, самый обычный день. Пока Линда шла по коридорам, ей встречались слуги и рабочие, попалась и пара хорошо одетых дворян, спешивших по своим делам. Она приветствовала тех, кого знала, и улыбалась незнакомым. У неё часто возникал вопрос, сколько всего людей обитает в замке, таком необычайно огромном. Она жила здесь уже около пяти лет, и почти каждый день в поле её зрения оказывались новые лица. Если бы кому-то пришло в голову осуществить перепись здешнего населения, следовало бы пересчитать не только постоянных обитателей замка, но и тех, кто жил в различных его «мирах», куда можно было попасть через магические ворота — порталы. И потом ещё были Гости: люди и не люди, которые попадали в Опасный, пройдя через одну из его ста сорока четырех тысяч магических дверей.
Итоговое число, без сомнения, поразило бы любое воображение.
Свернув в коридор, ведущий к её спальне, Линда все ещё думала о Джине и о том, что начало возникать между ними.
Теперь она жалела, что все так произошло, или, точнее говоря, о том, что могло произойти, но не произошло. Если бы Далтон и Такстон не наткнулись на них, возможно, что-то случилось бы, и тогда их роман стал бы свершившимся фактом. Теперь ей предстояло решить, хочет ли она на самом деле такого поворота событий. Алкоголь выветрился, и ей стало ясно, что решение будет непростым. Как они оба почувствуют себя при следующей встрече? Что она скажет? Что скажет Джин?
Наверно, ей будет не по себе, когда они снова встретятся. Может, они просто улыбнутся друг другу и сделают вид, что ничего не произошло? Наверное, так будет лучше всего. Или стоит обсудить случившееся?
Джин, наверно, удивлен — сейчас, задним числом. Ни разу за все время их знакомства он не подал ей даже ничтожного намека на то, что относится к ней не просто как к доброму другу, к «своему парню». За все это время между ними не проскочило ни искорки, ни намека на «чувства». Она попыталась проанализировать собственные ощущения — а как она сама до сих пор относилась к нему? Был ли под слоем поистине сестринского расположения хотя бы крошечный уголек Желания?
И, к своему удивлению, она не обнаружила ничего.
Может… Может, ей просто захотелось переспать хоть с кем-нибудь?
Ну и что в этом плохого? Совершенно естественное желание. У неё никого не было с тех пор, как…
Она остановилась. Господи, неужели это было так давно, что она даже не может вспомнить?
С Томом Фехи, с которым она была целых три года помолвлена? Нет, нет. Был ещё страховой агент — пришел, чтобы изменить что-то в её страховом полисе, а закончил тем, что стал к ней приставать…
Этот агент… Он был после Тома, когда они уже разошлись, или ещё до него?
Нет, они только-только расстались с Томом, вот когда.
Линда пошла дальше. Как его звали? Фил. Нет, Стью. Стью Стоктон! Да. Небольшое приключение, только и всего. Одно из немногих приключений такого рода в её жизни, если вообще не единственное. Маленькая слабость, типа того. Или все же это случилось ещё до Тома?
Она вдруг сообразила, что все это время старалась забыть прошлое. Что ж, пусть так остается и дальше. Не нужно ворошить былое.
Но переключиться не удалось. Итак, это был либо Стью, либо Том. Когда? Ну, пожалуй… Ох, целых пять или даже шесть лет назад.
Шесть лет! Просто не верится. Это невозможно.
Но так оно и есть. И все это время она была просто не в состоянии завести с кем-либо роман, как ни трудно в это поверить. Ни намека на желание…
Ну, не совсем так. Случались ночи, особенно холодные и одинокие, когда ей страстно хотелось почувствовать в постели рядом с собой теплое человеческое тело. Не только потому, что в замке иногда бывало холодно и дули сквозняки. Прежде всего потому, что её обуревало желание выплеснуть на кого-то свои чувства; разделить с другим человеком жизнь, стать частью его жизни. Она жаждала обнимать; и не менее страстно жаждала, чтобы обнимали её. Спать в объятиях мужчины…
И да, заниматься любовью. Она вовсе не холодная, как рыба. Не бесполая. Просто слишком привередливая.
«Привереда, привереда, привереда, — всплыл из глубин памяти голос матери. — Ешь обед, ты же голодная. Ты и без того вон какая худая. Мисс Кожа-и-Кости! Ты слишком привередливая, Линда. То ты не ешь, это тебе не по вкусу. Слишком горячее, слишком холодное, слишком кислое, слишком трудно жевать». У Линды всегда находился предлог, чтобы отказаться от еды. И на протяжении всей своей юности она оставалась очень разборчивой в отношении еды и очень худенькой. Привереда, привереда.
И в отношении мужчин тоже. Недостаточно просто иметь кого-то. В средней школе у неё было совсем мало бойфрендов. Ей нравилось объяснять это своими высокими идеалами. Ну, так оно и было. Может, слишком высокими. Том был замечательным парнем, но тоже отличался привередливостью. Даже больше Линды. Он был чересчур привередливый. Все время осуждал, все время критиковал; сначала всех остальных, а потом и её. Она никак не дотягивала до его высоких стандартов и в конце концов устала от постоянного ощущения собственной неполноценности. И стала подумывать: а может, все эти высокие стандарты — чушь, и больше ничего? Может, ей нужна просто постель, хотя бы в виде исключения, один раз. Или два. (Что, со Стью и впрямь была просто постель? Она мало что помнила. Нет, наверняка было что-то ещё. Или нет?)
Прочь, прочь воспоминания.
Линда дошла до двери в свою спальню и взялась за большую металлическую ручку. У неё был собственный «ключ»: магическое заклинание, пропускающее только её.
И тут ей пришло в голову: а что, если в эту дверь постучится Джин? Что она сделает? Может, он интерпретировал её поспешный уход как приглашение встретиться позже? Если уж совсем честно, она так и думала.
Может, она боится скандала? Опасается за свою репутацию? Да чепуха, кого в наше время заботят такие пустяки? Ну, наверно, такие люди и есть, но уж точно не среди Гостей замка Опасного. Какие бы нравы ни царили в самом замке, она знала, что её знакомые и глазом не моргнут, если она с кем-то переспит.
А если Джин не придет? Она попыталась проанализировать свое отношение к такому варианту развития событий. Ей все равно? Нет, эта мысль была ей тоже неприятна. Боже, какой клубок темных чувств и сомнений!
Почему бы не пройтись немного, подумала она. Надо все-таки разобраться в своих мыслях. Линда не стала открывать дверь и пошла по коридору дальше.
Если Джин вернется домой и обнаружит, что её нет, он, скорее всего, расстроится, даже рассердится. Сейчас ей казалось, что её прощальный взгляд нельзя было интерпретировать иначе как приглашение к продолжению. Итак, он приходит к ней, стучит в дверь, ждет и… Птичка улетела. Завлекла парня, а потом исчезла. Как называют женщин, которые ведут себя подобным образом? «Кокетка» — пожалуй, самое вежливое из определений.
Ничего удивительного, если он разозлится.
Свернув за угол, Линда зашла в королевскую столовую. Совсем недавно здесь мухи летали тучами, но теперь их не было видно.
Она вернулась в коридор и пошла по нему, свернув два раза вправо и один раз влево. Ветеран среди Гостей замка, она хорошо знала дорогу и заблудиться, где бы она ни оказалась, для неё было почти невозможно.
Миновав одну очень симпатичную гостиную, Линда вернулась и вошла в неё. Дальнюю стену прорезали шесть застекленных дверей, крайняя справа вела на сторожевую башню, откуда открывался вид на равнину Баранты в нескольких тысячах футов внизу.
Остальные двери вели в другие миры: парк, сельская местность, лес, равнина и речная долина. Ничего особенного; но пейзажи очень милые.
Линда уселась на удобную кушетку. Ситуация требовала обдумывания.
Однако сосредоточиться никак не удавалось: в комнате было очень много приятных для глаза вещёй, и взгляд невольно задерживался то на одной, то на другой. Ковер восточный, с рисунком скорее индийским, чем персидским. Множество изысканной мебели: витиеватые резные столы-бюро; покрытый белым лаком комод; стол орехового дерева; кресла с высокими спинками; дубовые стулья в готическом стиле; книжные шкафы с книгами в кожаных переплетах; множество полок и столов с керамическими горшками, стеклянными вазами, бронзовыми статуэтками, покрытыми эмалью коробочками, серебряными пивными кружками и другими занятными предметами.
Приятное местечко. Линда неоднократно бывала туг, и каждый раз комната выглядела чуть-чуть иначе, чем прежде. В Опасном это было нормальным явлением. С вещами тут постоянно что-то происходило, даже в самых стабильных частях замка. Иногда комнаты целиком куда-то перемещались, а то и вообще исчезали, и проход к ним блокировали внезапно возникающие глухие стены.
Без причины замку не дадут такое название — Опасный.
Сейчас эта хорошо знакомая гостиная выглядела уютной и удобной. Линда взбила вышитую подушку и снова уселась.
Итак, вернемся к нашим баранам. То есть Джину. Она сама развеселилась от возникшей невольно ассоциации.
Джин, Джин, Джин. Что она думает о нем? Ну, он симпатичный, в своем роде. Темные вьющиеся волосы; похож: на итальянца (хотя он, кажется, говорил, что мать у него ирландка); правильные черты лица, карие глаза. Линде нравилось его лицо. Хорошее лицо; может, не такое, какое называют миловидным, но интересное. Да, Джин — привлекательный мужчина. Высокий, смуглый, обаятельный. С этим никаких проблем.
К тому же он умен. Очень, иногда даже чересчур. Хорошо говорит, не затрудняется в подборе слов, остроумен. Ему не раз удавалось заставить её смеяться. Иногда он бывает просто уморителен, иногда мрачен, делает странные замечания — не поймешь, как их и воспринимать; но у него всегда в запасе есть меткое словцо. Хорош в бою, вне всякого сомнения. Превосходно владеет мечом и, похоже, совсем не знает страха, даже в самой тяжелой ситуации. А им приходилось переживать вместе очень нелегкие моменты.
Наконец, он, можно сказать, дамский угодник. Женщины, как правило, обожают его. Ни одно из его приключений в других мирах не обошлось без романтической любовной истории и даже не одной. Не так давно, помнится, он вернулся из одного очень странного мира с женщиной, которая выглядела прямо как амазонка. Стальной бюстгальтер и все такое. Прямо с обложки какой-нибудь научно-фантастической книги. Потрясающая женщина. Но он её потерял — она сбежала на Землю с каким-то мотоциклистом.
О некоторых его романах и в замке, и за его пределами Линда была осведомлена. До этого вечера она относилась к ним с позиции «чего ещё ждать от мужчины?». Однако теперь ей чудилась в них смутная угроза.
Глупость какая. Откуда у неё такие мысли? Джин — просто друг и больше ничего.
Она вздохнула. Просто друг? Подведем итог. Джин — интересный, умный, находчивый, надежный, верный, полезный, дружелюбный, обходительный, добрый, веселый… Эй, получается что-то вроде бойскаута года! Тогда какого черта она уже давным-давно не его любовница? Чего она хочет? Чего дожидается?
Детка, пора понять, что ты уже не желторотая юница. Прежние переживания остались позади; впереди новые, может быть даже более жестокие, но от них никуда не деться.
Если не сейчас, то когда? Кто-то вошел в комнату. Она взглянула на вошедшего — и испугалась, ещё не успев понять, что это за создание, или, точнее, даже не успев отдать себе отчета в том, что оно ей незнакомо. Какая-то безволосая обезьяна в грубом рабочем комбинезоне; правда, голова слишком велика для обезьяны.
Так или иначе, создание отдаленно напоминало человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18