Прежде всего, пси-
хоанализ не имеет никакого специального термина
для обозначения оригинальных экспериментов, отку-
да вытекают реакции перенесения. В анализе сце-
нариев называют прототипом семейную драму, ко-
торая разыгралась в первые годы жизни пациента
и не привела к удовлетворительной развязке. В клас-
сическом случае это архаическая версия драмы Эдипа,
продленная на долгие годы. Ее отголоски вновь про-
являются в виде собственно сценария, величины, про-
изводной от протокола. Но в каждой социальной си-
туации сценарий должен быть соотнесен с реальными
возможностями. Это соотнесение носит техническое
название адаптации, и вот этот адаптированный сце-
нарий пациент пытается воспроизводить в реальной
жизни, манипулируя людьми, которые его окружа-
ют. На практике термин <сценарий> покрывает про-
токол, сценарий и адаптацию. Из этих трех слов
только <сценарий> следует употреблять в группе,
как наиболее отвечающий поставленной цели и со-
держательный по смыслу.

Выбирая исполнителей своего сценария, пациент
наблюдает и оценивает других участников группы,
используя интуицию и проницательность, то есть
обычно правильно подбирает актеров на роли ма-
тери, отца, брата и других персонажей. Когда распре-
деление ролей закончено, он требует от своих собесед-
ников предусмотренных сценарием и ролью ответов.
Если в группе недостаток участников, то один че-
ловек играет две роли, если избыток, то несколько
человек могут играть одну роль или можно приду-
мать новую роль, маленькую, второстепенную.

Поведение пациента мотивируется необходимо-
стью возобновить или увеличить преимущества ис-
ходного опыта. Он может выбирать либо повторе-
ние классического конца, либо более счастливую
развязку. И так как целью анализа сценариев явля-
ется выбрать пьесу и поставить лучшую, то неважны
альтернативы в этой области. Например, установи-
ли, что неинтересно знать, сумеет ли женщина, не
добившаяся успеха в лечении отца-алкоголика, до-
биться лучших результатов в борьбе с алкоголиз-
мом своих мужей, а важно освободить эту женщи-
ну от необходимости переживать вновь и вновь свою

ситуацию и направить ее по другому пути. Это при-
менимо ко всем сценариям, которые показали свою
бесплодность.

Госпожа Каттерс иллюстрирует практические
проблемы анализа сценариев. Длительные индиви-
дуальные беседы ничего не дали: основным механиз-
мом защиты была сильно контролируемая манера вы-
сказываться, что успешно изолировало ее Ребенка, по-
этому просчитывались лишь незначительные данные,
позволяющие устанавливать ее симптоматику. Но
как только пациентка вошла в психотерапевтиче-
скую группу, она почти сразу перешла к действию:
активно участвовала в игре <Как вести себя с суп-
ругом-правонарушителем> (пастайм из серии <Ассо-
циация родителей>), систематически участвовала в
игре <Сражайтесь!> и с любопытством следила за
дискуссиями между мужчинами. А когда группа
играла в <Это ужасно>, она со смехом рассказыва-
ла о кровавых инцидентах, жертвами которых- были
ее друзья и знакомые. И таким образом за несколь-
ко недель в группе были собраны данные о ее за-
болевании, которые нельзя было получить за не-
сколько месяцев индивидуального наблюдения. Но
так как сценарии были сложными и носили личност-
ный отпечаток участников группы, понадобилось все-
таки прояснить материал в последующих беседах. Во
время одной из них госпожа Каттерс пожаловалась,
что не может защищаться от мужской агрессивности.
Врач, опираясь на имеющиеся в его распоряжении
данные, высказал мнение, что это вызвано, возмож-
но, ее гневом против мужчин. Она ответила, что это
какое-то недоразумение, что она никакого гнева про-
тив мужчин не испытывает. Она продолжала разго-
вор, описывая фантасмы при смерти своего мужа,
образцового волокиты. Однажды он попал в аварию
или какую-то переделку из-за женщины и его при-
несли домой, окровавленного и смертельно раненно-
го; так она стала для своих друзей романтическим
персонажем, трагической вдовой. Потом она стала
рассказывать о своем детстве, о том, как ее ранило
предпочтение, которое родители оказывали ее ма-
ленькому брату. Ее гнев распространялся особенно
на отца, и она думала: <Вот бы его убили, тогда
мама не бегала бы за ним>. Она. воображала, что

такая смерть поставила бы ее в особое положение
среди маленьких товарищей. Картина смерти отца
вызывала у нее особый радостный смех.

В самой простой форме ее протокол был следу-
ющим: мечты о смерти отца осуществились, хотя
она здесь была ни при чем; у его смертного одра
она испытала странное удовольствие, как и тогда,
когда пришла сказать об этом матери и видела ее
горе; она стала романтическим персонажем в глазах
своих маленьких товарищей. Эта драма возобнови-
лась в ее фантасмах по поводу мужа, но здесь от-
сутствовал один элемент: убитая горем мать. И когда
врач спросил, не играла ли какую-то роль в ее фан-
тасмах свекровь, она ответила, что это так, что пос-
ле смерти мужа она видит себя идущей объявить
роковую весть его матери, своей свекрови.

Этот протокол содержал шесть главных ролей:
она сама, отец, мать, соперник, нападающий, публика.
Он мог содержать несколько сцен, например, рев-
ность, нападение, у смертного одра, объявление о
смерти, романтическое скорбное песнопение.

Сценарий также предусматривает шесть главных
ролей: она сама, влюбленный мужчина, свекровь, со-
перница, нападающий и публика - и содержит те
же сцены и действия. Ее выбор мужа должен был
мотивировать ревность, что соответствовало сцена-
рию. Польза и преимущества, извлекаемые из про-
токола и сценария, одинаковы. Первичное внутрен-
нее преимущество касается жуткого смеха у смерт-
ного одра; первичное внешнее преимущество каса-
ется влюбленного объекта, который является источ-
ником сцены и беспокойства, а также реванша над
личностью матери. Вторичные выгоды вытекают из
наследства, а социальные преимущества - из траги-
ческой роли, которую она могла играть в своем ок-
ружении.

Ее адаптация к этому сценарию проявилась в
поведении в рамках группы в трех играх: <Муж-
правонарушитель> (<Ассоциация родителей>) (сцена
) - ревность); <Сражайтесь!> (сцена 2 - нападение)
и <Это ужасно> (сцена 3-у смертного одра). Рет-
роспективное поведение госпожи Каттерс в индиви-
дуальных беседах, манера делать заявления (сцена
4 - объявление), длинные тирады о чьем-то очаро-

вании (сцена 5 - скорбная песнь) - все это выяв-
ляло и подчеркивало ее сценарную роль. Эти воп-
росы подолгу обсуждались (правда, не так строго
и последовательно, как здесь), в результате чего па-
циентка имела довольно ясное понимание природы
сценария, к тому же она видела, как прошла часть
ее жизни, проигрывала свой спектакль. И если рань-
ше ее действия направлялись неосознанными прину-
дительными толчками, то теперь она могла осущест-
влять социальный контроль над своим поведением,
касавшимся многих окружающих ее людей. И хотя
ее Взрослый имел новый разумный подход к оценке
ее действий и ее отношений с другими людьми, сами
конфликты еще существовали. Ее положение все-
таки улучшилось не только в социальном, но и в те-
рапевтическом плане, так как теперь врач и паци-
ентка значительно больше знали, с конфликтами ка-
кого типа они имеют дело. Сексуализация смерти,
источник пристрастия пациентки к посещению клад-
бищ, не была теперь изолированным явлением, на-
ходя свое место в общей картине ее жизни; так же
обстояло дело и с другими симптомами.

В этом сценарии нет ничего странного для нев-
ропата, хотя он может показаться патологическим
людям, не привыкшим заниматься такими архаиче-
скими драмами.

То, что следует дальше, представляет реальный
ход одного сценария, протокол которого полностью
невозможно было прояснить из-за технических труд-
ностей.

Господин Кинз, холостой, двадцати пяти лет, при-
ехал в Нью-Йорк провести уик-энд и развлечься.
Он приехал рано утром, немного усталый и нервный,
и, решив взбодриться, зашел в бар. Там он завязал
разговор с какими-то подозрительного вида мужчи-
нами, которые, как он надеялся, помогут ему раз-
добыть девицу. Он сказал им, что у него только де-
сять долларов, но они ответили, что этого доста-
точно. Они посадили его в свою машину и повезли
в порт на берегу реки, где не было ни одной живой
души. В разговоре он сказал, что у него с собой
охотничий нож, они попросили его показать. Через
несколько минут машина остановилась и сидевший
на заднем сиденье мужчина обхватил сзади шею

господина Кинза, в то время как другой приставил
к его горлу отобранный нож. Они потребовали деньги,
и он, с трудом вытащив из кармана бумажник, от-
дал его. Выпотрошив содержимое, бандиты уехали,
помахав рукой. Господин Кинз вытер кровь и пошел
искать полицейского. Но он рассказал свою историю
так сбивчиво, а вид у него был такой жалкий, что
полицейский не очень удивился случившемуся. За-
писав необходимые детали, он отпустил потерпев-
шего, пожав плечами.

Подав жалобу о краже, господин Кинз поел не-
много и, не дав себе труда почистить одежду, явился
к дверям клуба своего отца. Швейцар не знал его и,
вытаращив глаза, послал мальчика объявить о его
приходе. Отец принял его в библиотеке, где он си-
дел с несколькими деловыми людьми, респектабель-
ными и консервативными. Господин Кинз не торо-
пился объясниться по поводу своего внешнего вида,
а когда отец спросил, ответил, что ему чуть не пе-
ререзали горло. Отец пригласил его в кабинет на
втором этаже привести себя в порядок. Господин
Кинз умылся, переоделся, спустился к отцу, вежли-
во попрощался с ним и его друзьями и ушел на
поиски новых развлечений.

Интересно отметить, что бандиты не боялись, что
господин Кинз предпримет поиски или потеряет го-
лову от гнева.

Рассказывая эту историю, господин Кинз отри-
цал, что провоцировал бандитов, и не хотел признать,
что его действия были необычны. Но прежде всего
господина Кинза интересовало своеобразное испы-
тание, которому он подвергал своего отца, явившись
в таком виде в клуб. Ему важно было узнать, выго-
нит его отец или нет, а если выгонит, то как именно.

Было очевидно, что господин Кинз хорошо по-
добрал своих <актеров>: не так просто найти в ре-
альной жизни людей, которые расположены пере-
резать кому-то горло за десять долларов. Он дал
им не только предлог, но и оружие.

Протокол этой части сценария неизвестен. А вот
последний акт более доступен.

Господин Кинз был ребенком с ранним разви-
тием, и вот однажды он прибежал в комнату, где
находились отец и его друзья, показать им свой оче-

редной подвиг. Но никто не удивился и не восхи-
тился, и он не мог забыть своего отчаяния из-за
этого. Во всяком случае, господин Кинз стал про-
фессионалом в такого рода спецэффектах: он спро-
воцировал насилие над собой и явился к отцу. Он
по своей воле попадал в самые опасные ситуации.
А между тем, когда его Взрослый держал власть в
своих руках, это был очень мягкий, любезный и скром-
ный молодой человек.

Имея достаточный опыт, можно достигнуть хо-
рошей диагностической проницательности при ана-
лизе сценариев.

Следующий пример иллюстрирует развитие цело-
го сценария в течение нескольких секунд.

Госпожа Сейерс, тридцатилетняя мать семейства,
сидела на диване, а госпожа Каттерс - между нею
и столом, стоящим в углу, как показано на рис. 10.
Это была группа начинающих, и Сейерс подробно

С
с

Женщина

Протягивает
руку к стопу

<- 1 Господин
Женщина j ТрУа J Мужчина

ильница на столе -" \- J /

Пепельница на столе

J Дверь

Рис. 10. Диаграмма занятых мест
104

рассказывала о своих проблемах с мужем. Внима-
ние как раз было обращено на господина Труа. По-
среди какого-то диалога между госпожой Каттерс
и господином Труа госпожа Сейерс протянула руку
перед госпожой Каттерс, чтобы взять стоявшую на
столе пепельницу. Не рассчитав движения, она по-
теряла равновесие и чуть не упала с дивана, но во-
время удержалась, с коротким смешком пробор-
мотала: <Извините> и закурила. В этот момент гос-
пожа Каттерс прервала реплику и тоже сказала:
<Извините>.

С описательной и объективной точки зрения по-
ведение госпожи Сейерс можно понять следующим
образом, поделив на эпизоды.

1. Пока другие разговаривают, я покурю.

2. Чтобы не беспокоить соседку, я возьму пе-
пельницу.

3. Я чуть не упала.

4. Я удержалась вовремя, смеюсь и извиняюсь.

5. Кто-то тоже извиняется, но я не отвечаю.

6. Я усаживаюсь и погружаюсь в свои мысли.
При более субъективной интерпретации в этом
эпизоде просматриваются взаимоотношения как тай-
ные, так и явные (последовательность трансакций).

1. Другие меня не знают, буду уступать.

2. Я показываю свою застенчивость.

3. Как всегда, все не очень удачно.

4. Выказав неловкость, я исправила дело и из-
винилась.

5. Моя неловкость так все портит, что другие
чувствуют себя плохо.
6. Буду сидеть как можно тише.
Поразительно в этом случае отсутствие внешних
эффектов при наличии сильных эмоций и психоло-
гических взаимодействий. Драматургию этой малень-
кой пьесы из шести эпизодов можно назвать траги-
ческой: несмотря на отсутствие пафоса, она закан-
чивается скорбным песнопением отчаяния и явля-
ется символом всей жизни госпожи Сейерс. Ее ис-
тория поддается четкому структурному анализу: Ре-
бенок, полный затаенных желаний, подавлен Роди-
телем, Взрослый, взвешивающий свои поступки, по-
является ненадолго и в конце концов погружается
в архаические фантасмы.

На базе трансакционного анализа, анализа игр
и анализа сценариев можно выстроить динамиче-
скую теорию социальных связей, которая дополня-
ет теорию биологическую и экзистенциальную, из-
ложенную в главе VIII. В любом социальном объе-
динении, состоящем хотя бы из двух человек, каж-
дый индивид старается войти в такие взаимоотно-
шения и связи, которые соответствуют его люби-
мым играм; он старается играть в игры, которые
связаны с его сценарием; он старается извлечь са-
мое большое преимущество из каждого ангажемента.
И наоборот, он выбирает или ищет те объединения,
которые обещают ему самые большие преимущества;
ищет тех людей, которые ему нужны или играют
в те же игры; для интимных отношений подбирает
тех люДей, которые способны исполнять роли в его
сценарии. Так как в социальных связях доминирует
сценарий, производный от протокола, базирующегося
на опыте индивида с учетом поведения его родите-
лей и его детства, то именно этот опыт определяет
в лервую очередь каждый ангажемент и выбор каж-
дого объединения. Это утверждение имеет более об-
щий характер, чем привычная теория перенесения,
которую оно напоминает, потому что оно применимо
ко всем ангажементам во всех социальных объеди-
нениях без исключения, ко всем трансакциям, струк-
тура которых не зависит только от окружающей
среды. Это может проверить любой квалифициро-
ванный наблюдатель, и такая проверка не требует
ни длительного подготовительного периода, ни осо-
бых условий.

Каждое человеческое существо, вступившее в этот
мир, является пленником своего сценария, но на-
дежда и ценность человечества в том, что Взрослый
может освободиться от этой зависимости, когда она
ничего не стоит.

Примечания

Прототипами многих хорошо изученных сцена-
риев являются образцы древнегреческой литера-
туры, а вот сценарий <Красной шапочки> наилуч-
шим образом отвечает современной жизни.

Центральные сцены сценария госпожи Сейерс
иллюстрируют концепцию мазохизма, как ее опре-
делил Берлинер. Когда госпожа Сейерс вернулась,
чтобы продолжить лечение, она сохраняла в памя-
ти эту интерпретацию.

Наблюдатель, желающий проверить теорию соци-
альных связей, должен иметь клинический опыт или
образование. Отрицательное мнение, высказанное
неквалифицированным наблюдателем, сходно с мне-
нием человека, впервые подошедшего к телескопу
и не увидевшего ничего нового. Чтобы использовать
инструменты, надо учиться.

Чувство персональной значимости, которое не
является ни фарисейством, ни моральным предрас-
судком, рассматривается как Взрослый, а не Роди-
тельский феномен в связи с его исторической и гео-
графической универсальностью, автономной эволю-
цией, вероятностными оценками поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26