Глаза Бейдизама выпучились. Заклинание было ему знакомо — или напоминало что-то. Он в страхе замычал и снова принялся вырываться из связывающих его пут.
— Ты не бойся, — успокоил его Савл. — Больно не будет, я только...
Тут распахнулась дверь, в темницу хлынул свет. На пороге стояла Химена.
Она воскликнула:
— Знахарь! Что же ты делаешь! Ты же целитель, а не мучитель.
— Это верно, — согласился Савл. — Вот только никто, кроме целителей, не знает, как по-настоящему сделать больно: так что...
— Нет! — Химена решительно шагнула к Савлу и вырвала веревку из его рук.
— Может быть, этот человек хотел меня обесчестить, но он все-таки человек, а не зверь!
— Это ваше личное мнение, — упрямо возразил Савл.
— Пусть пытками занимается тот, кто служит Злу!
— Ну хотя бы немножечко! — взмолился Савл. — Пусть подышит негодяй мерзкими миазмами! Пальцы на его ногах пускай скрючит спазмами!
Пальцы на ногах у Бейдизама скрутило судорогой.
Он взвыл.
— Как же тебе не стыдно! — воскликнула Химена. — Мы должны действовать убеждением, а не пытками! — Она оттолкнула Савла и уселась на жесткую лежанку.
Стащив с Бейдизама туфли, она начала массировать его ступни, напевая по-испански нежную, успокаивающую колыбельную. Бейдизам облегченно застонал, а Савл, стоявший у стены темницы, сердито сверкал глазами.
— Прости моего друга, — мягко проговорила Химена. — Твои приставания ко мне разозлили его, пожалуй, еще больше, чем меня. — В конце концов, ведь Бейдизам не знал, кто стукнул его по голове — так пусть думает, что это был Савл. — Не думай, я по достоинству оценила твои похвалы моей красоте, — с улыбкой добавила Химена; она казалась сейчас скромной девушкой, смущенной лестью мужчины. — Но я не лгала тебе, когда говорила о верности франкских женщин — о такой верности, какую бы и мусульмане ценили в своих женах. Я должна свято чтить законы брака, как мне велит моя вера, — должна, дабы спастись! Вера укрепляет меня, и я сохраню верность моему мужу, какие бы мне ни грозили испытания. Даже если мне захочется, я не изменю ему. — Она опять улыбнулась, дав Бейдизаму созерцать всю нежность, все желания, какие в ней пробудили воспоминания о Рамоне. — Но я этого не хочу, потому что люблю моего мужа, и сейчас я люблю его еще больше, чем тогда, когда мы только поженились.
Бейдизам смотрел на Химену в буквальном смысле слова как зачарованный. Он не мог знать испанского языка, на котором разговаривали в другом мире, не мог догадаться, что та песенка, которую пела Химена, поглаживая его сведенные судорогой пальцы, на самом деле была заклинанием, предназначенным для того, чтобы испытываемая Бейдизамом страсть отступила и преобразилась в поклонение.
Именно в поклонение — чтобы Бейдизам смотрел на нее, словно на стоящую на высоком пьедестале статую.
— Позволь, я выну кляп у тебя изо рта, — вполголоса проговорила Химена. Пора тебя пожалеть. Ты, наверное, испытываешь страшную жажду. — Химена склонилась к колдуну и вытащила кляп у него изо рта. От ее близости Бейдизам весь дрожал, но как только губы его смогли сомкнуться, он перевернулся на бок и закашлялся. Излучая сочувствие, Химена поднесла к губам Бейдизама кубок с вином. Колдун отпил немного, но потом вспомнил, что находится во вражеском стане, и, глядя в кубок, пробормотал заклинание.
— Вино не изменит цвет, — заверила его Химена. — Там нет яда. Разве мы могли бы так обойтись с гостем? А ты будешь нашим гостем, как только оправишься от боли, причиненной тебе Савлом. Честное слово, Савл, — сердито сказала Химена, укоризненно глянув на Знахаря. — Ты вел себя не лучшим образом!
— Я очень сожалею, — буркнул Савл — сама пристыженность.
— Он печется о моей безопасности, — пояснила Химена Бейдизаму. — Его обуял гнев, вот почему он был столь беспощаден с тобой. — Тут она нахмурилась. — Однако зачем было идти на город, который вам ничем не грозил, скажи? Настоящий злодей поручил вам это дело!
Бейдизам напрягся.
— Наш махди — не злодей!
Химена пристально посмотрела на колдуна.
— Так это, значит, махди отправил вас на осаду города?
— Да, он! — воскликнул Бейдизам, но тут до него дошло, что вопрос был задан насмешливо, и он неохотно добавил:
— Ну, если честно, то я был одним из тех, кто уговорил его стать нашим махди. Но командует войском, безусловно, он!
— Войском-то командует он, — согласилась Химена. — Но когда война окончится, кто будет править — не истинный ли мудрец?
— Мудрец? — усмехнулся Бейдизам, вновь обретя уверенность. В конце концов, ему было известно то, чего не знала Химена. — Скажи лучше — стратег! О да, Найробус хочет покорить весь мир, и он использует для этого веру в Аллаха так же легко, как любую другую веру. Ему нужно одно: чтобы все объединились под единоличным правлением.
— Его правлением? — уточнила Химена.
— Почему бы и нет? Он по крайней мере знает, чего хочет, и верит в себя.
— А ты в него веришь? — требовательно вопросила Химена.
— Пока выполняю его требования — да, — пожал плечами Бейдизам. — А почему бы мне их не выполнять? Он даст мне власть над пятой частью мира, и я стану править землями — надо мной будет властен только Найробус. Так почему бы мне не делать то, чего он от меня хочет?
Химена нахмурилась:
— И что же ты станешь делать с пятой частью мира?
— Не сомневайся; я буду справедлив ко всем, независимо от их положения, — заверил ее Бейдизам. — Не сомневайся, будет мир, и ни один человек не поднимет руку на другого, не станет красть у ближнего жен и добро. И всякий купец будет беспрепятственно ходить из Ибирии в Латрурию и даже в Аллюстрию и не бояться разбойников.
— И все? — таинственно улыбнулась Химена. — И не будет ни богатства, ни роскоши, ни гаремов?
— Ну почему же? — ухмыльнулся Бейдизам. — Править пятой частью мира тяжело. И мне будет необходимо утешение... и уют.
Савл фыркнул. Химена сердито зыркнула на него.
— Положение дает свои прелести, да?
— Ну а как же! — воскликнул Бейдизам и ухмыльнулся примерно так же, как незадолго до этого Савл.
— А что он за человек, этот Найробус? — невинно поинтересовалась Химена.
— Он справедлив в суждениях, говорит мягко, у него приятные манеры, он учтив со всеми, — отвечал Бейдизам. — По-своему он мудр, но... но дело для него превыше всего.
— Молод он или стар?
— Пожилой, — подумав, ответил Бейдизам. — Волосы и борода у него седые, а глаза серые. Если честно — похож он больше на франка, чем на мавра.
— Вот как... — задумчиво протянула Химена.
— Только не думай, он не предатель, не изменник! — горячо воскликнул Бейдизам. — Франком он никак быть не может — он в совершенстве владеет арабским языком и берберским тоже!
Однако Химена, располагая богатым опытом изучения и преподавания иностранных языков, отлично знала, что порой иностранцам, хорошо изучившим какой-либо язык, удается разговаривать на нем чище, чем аборигенам. Но конечно, Бейдизаму она этого не сказала — она только улыбнулась и увела разговор в сторону.
— Мне пора уходить, господин Бейдизам, но я пошлю людей, и они отведут тебя в покои более уютные, нежели эти.
Бейдизам нахмурился:
— Значит, я останусь вашим пленником?
— Я бы предпочла считать тебя гостем, — улыбнулась Химена, — но попросила бы тебя ни с кем не разговаривать, пока ты будешь гостить у нас, и тем более не читать заклинаний.
Бейдизам лукаво усмехнулся:
— Вот этого не обещаю, да и пообещай я — ты бы мне не поверила!
— Что поделаешь! — вздохнула Химена и что-то спела. Савл понял, что это латынь, но распознал только одно слово, повторявшееся несколько раз.
— Приятный напев, — заключил Бейдизам. — Это песня о том, что ты прощаешься со мной?
— Только до завтрашнего полудня, — пообещала Химена. — Я буду навещать тебя раз в день — мы будем вместе обедать, если у меня в ту пору не будет важных дел. Мои слуги сделают все для того, чтобы тебе было уютно. Надеюсь, твое пребывание у нас будет приятным.
— Каким уж там приятным, если я своим делом заниматься не смогу... — кисло проговорил Бейдизам. — Но уж как-никак все же приятнее будет, чем в компании с этим твоим кровожадным дружком. Могу я надеяться на то, что ты уведешь его с собой?
— О, конечно. Савл, пойдем со мной, — попросила Химена. Она подошла к двери и вышла из темницы. Савл на прощание одарил Бейдизама убийственной акульей улыбкой и ушел следом за Хименой.
Закрыв за собой дверь, он прошептал:
— Славно сработано. Вы его буквально очаровали.
— Спасибо, Савл, — отозвалась Химена, скромно потупив взор. — Но я тут почти что ни при чем — все дело в даре, а не в действиях, сам понимаешь.
— Понимаю, но вы умело использовали свой талант!
А за дверью, в темнице, злорадно ухмылялся Бейдизам. Глупые франки оставили его здесь связанным по рукам и Ногам, но зато теперь его губы обрели свободу. Кляп исчез, а много ли нужно колдуну для того, чтобы удрать из темницы? Только его губы! И Бейдизам начал медленно, слово за словом, плести арабское заклинание.
Глава 23
Поднимаясь по лестнице, ведущей наверх из подземелья, Химена заметила:
— Ты прекрасно сыграл свою роль, Савл. К тому времени, как я вошла, он был здорово напуган.
— Ну спасибо, леди Мэнтрел, — усмехнулся Савл, но в усмешке его притаилось нечто вроде «вот ведь влип!». — Когда маленький был, насмотрелся фильмов ужасов.
— Весьма способствует повышению общего уровня, — улыбнулась Химена. — Ты из них многому научился. Что ты с ним сделал?
— С ним — ничего. Я просто подражал садистам, которые мне время от времени попадались на жизненном пути с тех пор, как я угодил в этот мир. Но Бейдизам об этом, конечно, ни сном ни духом не ведал.
— У тебя настоящий талант, — похвалила Савла Химена. — А мимика какая!
— Ну спасибо, — буркнул Савл, вовсе не радуясь этим похвалам. — Но вы, надеюсь, понимаете, что, как только мы оказались за дверью, Бейдизам тут же принялся плести заклинания, дабы перенестись из темницы в свой шатер?
— Конечно, — кивнула Химена. — Только у него ничего не выйдет. Я об этом позаботилась.
— Понимаю. Вы спели это странное маленькое заклинание. А что это такое было? Я только одно слово выхватил — «афазия».
— Но ты знаешь, что оно означает?
— Конечно, знаю. Это сильнейший дефект речи, вызываемый поражением мозга. Страдающий афазией способен производить все звуки речи — у такого больного и язык, и голосовые связки, и губы — все в норме. Но работают они вне связи с головным мозгом — связь между мозгом и органами речи нарушена.
— Интересно излагаешь, — нахмурилась Химена.
— Чисто научно. Больной, страдающий афазией, думает: «Я говорю совершенно внятно», но с губ его срывается сущая абракадабра. Такой больной не способен выразить свои мысли связно. Что бы он ни пытался сказать, получается полная белиберда, и... — Савл запнулся и уставился на Химену. — Вы этого не сделали!
— Как раз это я и сделала, — гордо ответствовала Химена. — У него теперь самая настоящая афазия, и она будет прекращаться только тогда, когда он будет разговаривать со мной. А я надеюсь, ты в это время будешь рядом и сможешь противостоять любому заклинанию, которое он попытается произнести.
— Это, конечно, можно, — растерянно пробормотал Савл. — Но я-то вам на что? Вы — неплохая специалистка по заклинаниям.
— Ты мне нужен, потому что рано или поздно он рискнет броситься на меня, с ног собьет или рот заткнет, чтобы я не смогла перекрыть его заклинания, — с непоколебимой уверенностью объяснила Химена. — Может, он и не тигр, каковым себя считает, но уж волк — это точно. И ты не позволишь мне войти одной в его логово, правда, Савл?
— Ни за что, — решительно отозвался Савл, вспомнив о пророке Данииле.
В общем, выходило следующее: как бы Бейдизам ни лез из кожи вон, ему суждено было томиться на положении постоянного гостя, а никто из его помощников не жаждал взять на себя такую ответственность, как нападение на город в отсутствие магической поддержки. Колдун-командир исчез, и осада превратилась в подобие сидячей забастовки.
* * *
Мэт вернулся к Луко и пнул его ногой. Голова парня запрокинулась, на губах его по-прежнему играла дурацкая улыбочка.
— Он в трансе, но жив и здоров. Что нам с ним делать, папа? Не можем же мы его тут бросить!
Отец Мэта пожал плечами:
— А что я всегда делал раньше, когда он загуливал допоздна? Я его отводил домой.
— И правда, почему бы и нет? — сказал Мэт, но призадумался. — А ведь может быть, что всякий раз, когда кто-то перемещается по каналу между двумя мирами, сам канал как бы укрепляется?
— И по нему легче вернуться в Нью-Джерси? Согласен, — кивнул Рамон. — Но что самое главное — легче вернуться сюда.
— Верно подмечено, — буркнул Мэт и нахмурился. — Я же не хочу, чтобы канал закрылся, пока я снова не окажусь здесь, верно? Ну что ж, окажем каналу первую помощь, пусть откроется получше...
Канал волшебный, стань пошире,
Прими его в далеком мире.
Что был он здесь — ему липа кажется.
Перехитрим сейчас Найробуса,
И Луко в миг один окажется
На остановочке автобуса
Тридцать четвертого маршрута.
Так, будто бы и не был тут он!
Фигура Луко как бы вытянулась, стала прозрачной и исчезла.
— Он был славным парнишкой, — вздохнул Рамон. — И остался бы таким, уделяй отец ему побольше внимания.
— А он и уделял, — хмыкнул Мэт. — Когда ему нужно было, чтобы кто-нибудь послушал, как он заливает насчет того, какой он был когда-то герой.
Тут послышался возмущенный и испуганный вопль, и оба Мэнтрела резко обернулись, чтобы посмотреть, почему кричит Каллио. Воришка таращился себе под ноги, где появилась ямка глубиной в несколько дюймов. Мэт шагнул к воришке.
— Что случилось, Каллио?
— Моя добыча! — воскликнул тот. — Я ее закопал ну, как вы мне и говорили, а она возьми да утони в земле глубоко, видать!
— А-а-а, понятно, — усмехнулся Мэт. — Она не утонула, Каллио. Она совсем исчезла. Это ружье, Каллио, не принадлежало этому миру — оно из другого мира, и теперь его здесь больше нет. Понимаешь, Луко притащил с собой эту вещь из другой страны, и сейчас я его отослал туда, откуда он явился, так что, видимо, и его оружие отправилось вместе с ним туда же.
Каллио вскочил, сжал кулаки и гневно уставился на Мэта.
— Так вот, значит, зачем вы присоветовали вещички закопать?! Чтоб потом слямзить их у меня с помощью вашей гадкой магии?
— Только одну-единственную вещь — это ружье, — успокаивал воришку Мэт. — И уверяю тебя, оно тебе совсем не нужно.
Каллио открыл было рот, чтобы возразить, но тут же побледнел от страха.
— Оно чего, колдовское что ли?
— Выражаясь языком этого мира — да, колдовское, и притом колдовство это ужасное. С его помощью можно убить множество людей.
Каллио с содроганием отвернулся.
— Ну, тогда... спасибо, что ты слямзил его у меня, чародей!
— Ничего я у тебя не слям... — слабо запротестовал Мэт, не в состоянии объяснить Каллио все так, чтобы тот его понял.
Рамон положил руку на плечо сына.
— Не надо ничего объяснять, Мэтью. Наш Каллио — симпатичный жулик, но он из тех, кто слышит только то, что хочет услышать.
— Или то, что способен понять, — добавил Мэт с сардонической усмешкой. — Не уверен, что в этом смысле я его намного обошел.
— Конечно, обошел, — заверил отец сына. — Ты только посмотри, как много ты знаешь о нашем враге, Найробусе, располагая практически одними догадками.
— Одни догадки, одни догадки... — расстроенно покачал головой Мэт. — Мне до сих пор трудно представить, что этот симпатичный старикан — такой злодей. Такой добрый, мягкий человек...
— А что тут удивительного? И я могу таким представиться, если очень нужно, — пожал плечами Рамон.
— Скажешь тоже! Ты такой и есть — добрый и мягкий.
— Многие люди моего склада характера стараются этого не показывать, Мэтью. К тому же я могу, когда надо, быть очень даже неприятным, тяжелым человеком.
Мэт вспомнил годы своего детства и ряд стычек отца с другими родителями, да и последние несколько недель говорили о многом.
— Это верно, папа. Итак, Найробус — тот самый человек, который стоит за всем происходящим, независимо от того, что им руководит, какие у него причины...
— Предательство, предательство... — начал было цитировать Рамон, но Мэт испуганно оборвал отца:
— Не надо, папа! Ты же не станешь тут читать стихи только для того, чтобы мне что-то доказать!
— И правда, — смутился Рамон, но тут же просиял. — Я уже прервал рифму, значит, стихов не получится. Так вот, «над истиной сплошное издевательство».
— Не совсем точно, — покачал головой Мэт. — Я бы сказал, что наш Найробус не то чтобы грешит против истины. Нет, он скорее достигает верной цели неверными средствами.
— Это — в лучшем случае, — согласился Рамон. — А что более вероятно — он достигает неверной цели неверными средствами, однако весьма искушен в том, как выставить себя добряком.
— Хорошо хоть те злодеи, с которыми мне приходилось иметь дело раньше, выглядели именно злодеями, — вздохнул Мэт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42